— Санем! — прозвучал голос позади нее.
Это был настолько знакомый голос. Она думала, что никогда больше его не услышит. Санем замерла. Невозможно было двигаться, говорить, мыслить связно. О боже! Что она собиралась делать? Не паникуй!
«Блестящий план, Санем! И что теперь?» — визжал внутренний голос.
Санем застегнула пальто, но все равно не могла пошевелиться.
— Санем, — повторил голос, — о, Санем.
Человек позади нее больше не мог сдерживать свои эмоции, уже рыдая. Санем была неподвижна как статуя.
Две заветные руки обняли ее сзади, придавив ее так сильно, что Санем почти задохнулась.
— Ты душишь меня прямо сейчас.
— Прости, прости. Сестренка, я так по тебе скучала! — Лейла плакала, когда подошла к скамейке и смотрела ей в лицо.
Она встала на колени и долго держала руки сестры в своих руках. Санем еле сдерживала слезы.
Лейла отошла, чтобы посмотреть на сестренку, улыбнулась, поглаживая ее лицо, и села рядом с ней, положив руки на плечи Санем.
— Как ты меня нашла, Лейла? — спросила Санем, которая переживала, что это мог быть Джан
— Метин, — Лейла помолчала, — на самом деле он мне не говорил. У него просто не было выбора. Ты знаешь, какой я могу быть убедительной, — сдержала она себя, хихикая над собственной хитростью, — я сказала ему, что попрошу Эмре уволить Анелу, если он не расскажет все.
— О боже! — прошипела Санем. Бедный Метин! Он попал в беду из-за нее. Ей придется позвонить ему утром и извиниться за все.
— Санем, прости, но я была в отчаянии. Метин понял. Он знает, как мы волновались и плакали после твоего ухода. Он знает. Поверь мне, он не хотел нарушать свое слово, но… я выиграла.
— Хм, — ответил Санем. Вопросы жгли ее губы, вопросы о родителях, друзьях. Вопросы о Джане. Однако она ничего не сказала, поскольку внутренний голос продолжал кричать.
— Санем, моя дорогая Санем. Ты расскажешь мне, что случилось? Я знаю, что это связано с Джаном. Но все же… что случилось? — уговаривала Лейла.
— Сначала ты должна пообещать мне держать это в секрете. Держать все в секрете. Я серьезно. Лейла, не предавай меня! Джан никогда не должен знать, где я. Ты понимаешь? Ты обещаешь? — давила Санем
— А как насчет мамы и папы? Что насчет Айхан и Османа? Почему они не могут знать?
— Лейла, поклянись мне! Никто не должен знать! Абсолютно никто! Обещай мне или больше никогда меня не увидишь, — рявкнула Санем.
Лейла осторожно посмотрела на сестренку. Она никогда не видела ее в таком состоянии паники и ужаса. Не отрывая глаз от Санем, она кивнула и просто сказала: «Обещаю.»
— Я никогда не вернусь. Пока он живет и дышит в Стамбуле, я никогда не вернусь, — слезы сами собой потекли, — не могу… Я не могу, — заикалась Санем.
— Шшшш, все хорошо, дорогая. Шшшш, успокойся. Я здесь, — прошептала Лейла, нежно поглаживая волосы сестры. Они долго не двигались. Никто из них не говорил. Они просто наслаждались присутствием друг друга. Однако Санем знала, что Лейла потребует объяснений, и теперь ей придется дать более убедительные объяснения.
— Лейла, послушай… После того, как я отдала Фабри свои духи и формулу, я должна была сразу сказать Джану. Но я не стала. Я должна был слушать ДжейДжея.
Губы Санем изогнулись в крошечной улыбке при мысли о ее разумном друге.
Она продолжала:
— Я должна была сказать ему, но тут появилась его мать, и я никак не могла найти подходящий момент, чтобы признаться в содеянном. Ты бы видела его, когда он узнал, что Фабри выпускает новый парфюм под названием «Цветок красоты». Он знал. Он знал, что я сделала. Он знал, что я снова предала его. Он был как сумасшедший, — объяснила Санем, — он знал это, — голос Санем сорвался. Она вздохнула и закончила свой рассказ:
— Он знал, что никогда больше не сможет мне доверять.
Санем отвела взгляд, теряя взгляд на горизонте. Боже! Она пожалела, что встретила его. Она жалела, что любит его. Она жалела, что у нее нет сердца.
— Санем, — начала Лейла, но так и не закончила фразу, прижимая Санем к себе.
— Я знаю, что лгала ему, но и он солгал и мне. Он сказал, что никогда не оставит меня, несмотря ни на что. Сказал, что всегда будет любить меня. Я поверила ему. Но он не смог, не смог сдержать свое слово.
Санем вздохнула.
— Я люблю его. До сих пор. И я знаю, что он тоже меня любит, но как долго мы будем так жить? Всегда расставаться и воссоединяться снова? Как долго мы так продержимся? Как долго мое сердце сможет выдержать это? — задумалась Санем.
— Я предпочла уехать. Я предпочла вырвать отсюда свое сердце, а не страдать всю жизнь, боясь момента, когда он не вернется ко мне, — заключила она, — наша любовь была чем — то прекрасным. Но этому не суждено было случиться. Нам с Джаном никогда не суждено было быть вместе.
Лейла признала слова сестры. Она всегда думала, что, несмотря на любовь друг к другу, Джан и Санем слишком разные, чтобы быть вместе. Ей было больно. Но она была права.
Поэтому Лейла решила молчать. Она решила не говорить ей, что Джан — самый несчастный человек, которого она когда-либо видела. Она решила не изображать состояние агонии, в котором он находился.
Она найдет способ убедить его покинуть Турцию, вернуться к своим странствиям, чтобы однажды Санем могла вернуться к ним. Ей было грустно думать так плохо и так эгоистично, но Санем — ее сестра, и она сделает все, чтобы вернуть ее.
Обе девушки сидели на скамейке до захода солнца. Лейла, наконец, вызвала такси, так как ее самолет улетал вечером. Она никому не сказала, куда идет — не хотела давать ложную надежду своим родителям. Она даже не сказала Эмре. Лейла должна была вернуться сегодня вечером.
Сестры обещали друг другу быть осторожными. Санем согласилась, на то, чтобы сестра звонила ей раз в месяц. Лейла неохотно вошла в такси. Санем закрыла дверь и положила руку на окно. Лейла улыбнулась и повторила жест сестры. Глаза Санем следили за машиной, пока она не исчезла. «Опять одна», — вздохнула она, глядя вдаль. Пора возвращаться к Эмель.
Однако за деревьями кто-то был свидетелем воссоединения сестер. Последние слова Санем были неожиданностью. Это изменило правила игры. Это был способ загладить свою вину. Это был способ получить прощение. По крайней мере, способ простить себя, подумала мать Джана.
***
В марте природа сбросила зимнюю шубу. Аппетит Санем удвоился, и Эмель обрадовалась, увидев, что ее юная протеже наконец-то поела.
Апрель был ужасен, хотя Санем наслаждалась звуком капель дождя. Ребенок, казалось, тоже наслаждался этим. Санем чувствовала все больше и больше движений малыша. Она чувствовала материнство, чувствовала безусловную любовь к тому, кого никогда не видела. Эта мысль рассмешила ее. Какой отец, такой и ребенок! Даже ее сварливый внутренний голос смеялся над этой параллелью.
Май был солнечным, скоро должно было прийти лето. Живот Санем округлился, а лицо ее сияло. Теперь она перестала работать в ресторане, составив компанию старушке, которая была в восторге от поворота событий. Они днями напролет говорили о людях, о жизни в целом.
Июнь стал свидетелем возвращения туристов. Анталья была переполнена иностранцами со всего мира. Погода стояла жаркая, но Санем и Эмель все еще могли провести большую часть дня на небольшой террасе, где они пили чай и наслаждались звуками и запахами летнего сезона.
Июль и его жара держали их внутри, а Санем проклинала ее опухшие ноги. Сейчас ей было трудно найти удобное положение для сна. Она поворачивалась и ворочалась до тех пор, пока, наконец, не найдет удобную позу, до тех пор, пока не настанет очередь ребенка проснуться и помешать Санем получить заслуженный отдых.
Август был добрее, позволяя им дышать, когда разразилась буря. Санем почувствовала, как ее тело готовится к появлению чуда, которое она носила в течение восьми месяцев. Они часто бывали снаружи, в тени смоковницы, наслаждаясь присутствием посетителя, который регулярно навещал Санем и предлагал им обоим финансовую поддержку. Санем сначала была очень осторожна и недоверчива, но Эмель убедила ее дать матери Джана шанс загладить свою вину.
Ее первые «отношения» с госпожой Хюмой были довольно конфликтными, так как та, пыталась убедить Джана оставить Санем, потому что она не была достаточно хороша для него. Ей не нужно было трудиться и строить какие — то планы. Через две недели после ее прибытия Джан и Санем расстались.
Хюма праздновала этот легкий успех, но вкус победы быстро скис. День за днем она не только не могла вернуть любовь сына, но и была вынуждена стать свидетелем быстрого погружения Джана в состояние депрессии. Она недооценила его. Хюма так и не узнала его после стольких лет отсутствия.
Сразу после встречи, которую они провели, чтобы официально заявить об исчезновении Санем, она решила ее разыскать. Женщина поняла, что найти Санем, означает найти дорогу обратно к сердцу сына, и жаждала этого больше всего на свете. Ничто никогда не останавливало ее, чтобы получить именно то, что она хотела. Особенно если тебя зовут Хюма Эрдемар.
Затем она следила за родственниками и друзьями Санем, оставаясь в основном рядом с Лейлой. Она последовала за ней в тот день и чудесным образом нашла Санем.
Сестры Айдын расстались и когда Санем ушла домой, Хюма последовала за ней. Она проверила местонахождение «убежища» Санем и решила вернуться на следующий день.
Было около десяти утра, когда Хюма постучала в дверь.
Санем, которая открыла дверь, быстро захлопнула ее, как только она увидела мать Джан на пороге.
Хюма снова и снова стучала, до тех пор, пока Эмель не открыла дверь.
— Кто вы такая, леди? Что вам нужно? — огрызнулась Эмель.
— Меня зовут Хюма Эрдемар, я — мать Джана Дивита.
— Санем не хочет вас видеть. Хорошего
вам дня!
— Пожалуйста, умоляю Вас! Мне нужно увидеть Санем. Это важно, пожалуйста, — настаивала она.
Мгновение спустя, три женщины сидели вокруг стола, одной из которых была Санем, скрестившая руки на груди.
— Спасибо, что выслушали меня, пожалуйста, дайте мне шанс, — начала объяснять она, — Я недооценивала любовь Джана к тебе. Я многое недооценивала, -усмехнулась она, — именно Эмре вернул меня в реальность. Видите ли, Эмре всегда был моим любимым сыном, и его слова вызвали у меня шок.
При упоминании Эмре взгляд Санем потемнел. Можно было видеть, что она кипит изнутри, но она молчала, когда Эмель положила свою руку на ее.
— Эмре рассказал мне всю историю, Санем. Я знаю, что он сделал и что он заставил тебя сделать. Я знаю. Я даже начинаю понимать, что Джан увидел в тебе, — она замолчала, — Санем, я совершала ошибки, ужасные ошибки. Но я хочу верить, что еще не слишком поздно. Благодаря тебе и твоему влиянию, Джан простил своего брата. Я надеюсь, что однажды настанет моя очередь заслужить прощение, — голос Хюмы был полон раскаяния и сожалений, — Пожалуйста, помоги мне, Санем. Помоги мне вернуть сына, — умоляла она.
Тронутая искренностью ее слов, Санем сначала согласилась на регулярные визиты. И когда ее состояние уже нельзя было скрыть, Хюма настояла на финансовой помощи Эмель и матери ее внука. Она также пообещала никому не рассказывать о беременности Санем.
Хюма уехала два дня назад, и Санем надеялась, что она сможет приехать на рождение ребенка. Дата была назначена на 18 сентября, и это означало, что у нее еще есть 3 недели. Каждый день, казалось, длился более 24 часов. Сентябрь скоро будет здесь…
***
Джан стоял у крошечного домика на окраине Антальи. Его сердце вот — вот взорвется. Как только он увидел фотографии Санем с матерью, сделанные пару дней назад, он помчался в аэропорт Ататюрка и первым же самолетом прилетел в Анталью.
Он вдохнул и выдохнул, собравшись с духом, и постучал в дверь.
Джан услышал какой-то переполох внутри, и дверь яростно отворилась.
Открыв дверь, Санем остановилась. Она закричала:
— Джан!
— Санем?
— Джан!
— Санем, Я, Я…
— ДЖААН! — закричала Санем, — мне нужно в больницу! Я рожаю!
