В тот вечер они наконец–то поужинали вместе. Санем была рада, что Джан возобновит свою работу фотографа. Но в то же время, ее очень тревожило выбранное место для съемок Джаном. Ведь, сирийская граница сейчас не самое безопасное место. Но для него это было важно, и она понимала это. Он поедет туда, чтобы сфотографироваться для международной гуманитарной организации, используя свою репутацию для продвижения их предстоящей кампании.
А Джан прекрасно чувствовал это растущее напряжение Санем. Она волновалась за него. В конце концов, он был отцом ее ребенка, так что ничего удивительного. Он также знал, что она заботится о нем, поэтому попытался успокоить ее легкой болтовней о предстоящей свадьбе ее сестры и слухах в офисе.
Было уже больше девяти вечера, когда Джан решил подняться наверх, чтобы закончить сборы и провести некоторое время с Альбой. Санем осталась внизу мыть посуду. Кроме того, она хотела оставить его наедине с дочерью. Но больше всего ей не хотелось, чтобы он видел, как она дрожит от волнения. Она в сотый раз мыла одну и ту же тарелку, когда любимый голос вывел ее из задумчивости:
— Санем, ты не собираешься уложить Альбу спать? Для нее уже поздно.
— Прости! Иду! Иду! — ответила она, складывая полотенце на кухонный стол.
Она обернулась и увидела его, улыбающегося ей, красивее греческой статуи. Она встретилась с ним взглядом и бросилась ему на грудь, обнимая его так крепко, как только могла.
— Санем! — он кашлянул, — что случилось?
— Ты должен пообещать мне, что будешь осторожен… пожалуйста. Ты обещаешь? Пообещай мне! — взмолилась она, а затем не сдержавшись выкрикнула эту фразу еще раз. — Пообещай мне! — ее руки в это время крепче сжали футболку на его спине.
Джан обнял ее в ответ, наполнив легкие очаровательным ароматом, исходившим от нее, отстранился и обхватил ее лицо своими большими руками.
— Санем! Посмотри на меня! Посмотри на меня! — он приказал.
Она неохотно подчинилась.
— Я обещаю, обещаю тебе, что вернусь к нашей дочке, — он запнулся, но продолжил, — к тебе… хорошо? Не грусти, милая! Это всего лишь вопрос двух недель, двух очень коротких недель, хорошо?
Санем не ответила. Слова застряли у нее в горле, заблокированные переполнявшими ее эмоциями. Она попыталась улыбнуться и кивнула. Высвободившись из его объятий, она побежала наверх, в спальню Альбы. Девушка поцеловала дочь и закрыла дверь. Как только Санем оказалась в безопасности, вне зоны досягаемости на данный момент для Джана, слезы хлынули из ее глаз потоком соленых дорожек по щекам. Она даже не могла сказать ему, что чувствует, как отчаянно любит его. Ни слова. Девушка села на кровать, подняла подушку и достала фотографию, которую госпожа Хюма подарила ей.
— Я такая дура, — вздохнула она, — ах, Санем, ах! — она прокомментировала, глядя на фотографию, сделанную в день рождения Альбы. Ребенок был у нее на руках, рядом с ними стоял сияющий Джан. Она всегда была убеждена, что Альба — единственная причина, по которой он так настаивал на том, чтобы они остались с ним в Стамбуле. Но она все неправильно поняла.
«Как обычно», — усмехнулся внутренний голос.
Вот оно. Неопровержимое доказательство его любви к ней. В этот самый момент в больничной палате Джан не смотрел на Альбу. Нет… Он смотрел на Санем с такой гордостью, с таким обожанием, что даже слепой заметил бы это в темной комнате. Она насмехалась над собственным самообманом, предубеждением, собственной глупостью. Она никогда не научится, не так ли?
Плач Альбы остановил ее жалкие размышления. Она вытерла оставшиеся на лице слезы и открыла дверь, но Джан оказался проворнее. Он уже сидел с дочерью на руках на диване у кровати. Санем подошла к комнате, и наблюдала за ними через приоткрытую дверь.
Альба успокоилась, загипнотизированная голосом отца, который начал рассказывать ей сказку. Это был один из их ритуалов, когда она не могла уснуть.
«Когда-то в далекой-далекой стране жил прекрасный король. У него был брат, принц, который завидовал ему, потому что он хотел править королевством. Однажды в замок приехала молодая девушка: она была чиста сердцем, но очень наивна и неопытна. Ей нужны были деньги, чтобы помочь своей семье, поэтому принц взял ее к себе в качестве одной из слуг, присматривающих за королем.»
Санем была очарована не меньше Альбы. Джан оказался очень хорошим рассказчиком, но сегодняшняя история почему-то показалась ей знакомой.
«Она чувствовала себя в таком долгу перед принцем и была так тронута его добротой, что вскоре приняла на себя множество обязанностей, которые он просил ее выполнить. Видите ли, он убедил ее, что король — плохой Король… Совсем скоро он найдет причину прогнать его и занять его место на благо людей.»
Санем с трудом сдержала смех, услышав, как Джан рассказывает Альбе историю о «плохом короле». Принцем, конечно, был Эмре. А она была «молодой», «наивной» служанкой. Внутренний голос добавил «доверчивая», но Санем тут же шикнула на него.
«Однако чем больше девушка узнавала короля, тем труднее ей было поверить своему благодетелю. Сам король не мог устоять перед опьяняющими чарами служанки. Его очень влекло к ней, и он пытался сблизиться с ней, но она всегда убегала от него. Он знал, что она тоже что-то чувствует к нему, но также знал, что она несет тяжелое бремя. Король видел молчаливую боль в ее глазах, когда она смотрела на него.»
Фотографическая память Санем следовала за рассказом Джана, заполняя ее голову точными картинками, некоторые из них были довольно болезненными, некоторые она хотела стереть навсегда…
«Однажды человеку — убийце удалось проникнуть в замок, чтобы убить короля, но в последнюю минуту его спасла молодая девушка, которая, наконец, поняла, что за человек этот принц. Она побежала ему навстречу и сказала, что никогда больше не будет подчиняться его приказам. К сожалению, Король последовал за ней и слышал весь разговор. Он позвал своих стражей, бросил своего брата в тюрьму и изгнал служанку из своего царства».
Джан приготовил маленькую бутылочку, потому что Альба была беспокойна и, казалось, все еще голодна. Издали, вцепившись в отца, она напоминала маленькую коалу, подвешенную на огромном дереве. Санем подавила смех, так как действительно хотела услышать конец истории.
«Девушка умоляла его, говорила, что любит его, что сожалеет о каждом плохом поступке, что ею манипулировали. Но уши его были глухи, а сердце окаменело. Видишь ли, он не умел прощать. И она ушла, чтобы никогда не возвращаться. Король понял свою ошибку, как только она ушла»
Санем поняла, что Джан никогда не рассказывал о тех девяти месяцах, которые она провела в Анталии. Когда-нибудь, конечно, он это сделает, но все еще слишком рано. Она знала, что причинила ему боль, но никогда бы не догадалась, как глубоко ранила этого красивого мужчину. Даже когда мать объяснила ей, что он приходил каждый день в надежде получить какие-то новости, что он нанял частного детектива, чтобы найти ее, она поняла все это только сейчас.
«С каждым днем король все меньше и меньше интересовался государственными делами. Он не мог забыть ту служанку. Он послал гонцов во все концы королевства, чтобы найти ее. Он обещал огромное вознаграждение всем, кто смог бы ее найти. После года неудач он решил сам отправиться на ее поиски».
Альба выпила всю смесь в бутылке, которую приготовил Джан. Он отложил бутылочку в сторону, надел нагрудник на плечо и, прижав ребенка к груди, очень нежно похлопал ее по спине. Затем, он усадил ее к себе на колени и закончил свой рассказ.
«Некоторые говорили, что он обезумел от горя. Некоторые говорили, что он заблудился в далеком лесу. Некоторые говорили, что он все еще ищет свою возлюбленную. Но он всегда надеялся, что когда-нибудь вернет ее.»
Санем быстро ушла в свою спальню, когда Джан укладывал Альбу в постель. Она должна загладить свою вину. Она должна действовать! Сейчас или никогда!
***
Альба уснула. Наконец-то пришло время отдохнуть. Он вышел из комнаты и увидел ее. Привидение, прислонившееся к дверному косяку его спальни, одетое в одну из его рубашек.
«О, Боже!», — подумал Джан.
Он подозревал, что за этими таинственными исчезновениями стоит Санем. Но всякий раз, когда пропадала одна из его футболок, она чудесным образом возвращалась на следующий день.
Джан, одетый в черные шорты и такую же майку стоял с нахальной улыбкой на губах.
«Боже, этот человек не настоящий», — размышляла она, подробно оглядывая его с головы до ног.
Несмотря на то, что он забыл о нагруднике Альбы на плече, сексуальность сочилась из него. Санем усмехнулась.
— Ну, ты позаботился о нашей дочери… — теперь моя очередь, — заявила она, хватая его за футболку и заставляя войти в комнату.
Джан прочел огонь в ее глазах и желание на ее губах, прежде чем понял, что ее рубашка осталась расстегнутой. Обхватив руками ее обнаженную талию, не отрывая взгляда, он услышал как она прошептала:
— Займись со мной любовью…
Не торопясь, Джан убрал руки с талии Санем, чтобы дотянуться до ее плеч, и быстро снял рубашку. На ней было только простое белое нижнее белье, но он смотрел на нее так, как хищник смотрит на свою жертву. Хотя она была добровольной жертвой. Она дразнила его, сбросила майку и позволила своим рукам задержаться на его божественной груди. Руки Джана скользнули по ее шее и спине, прижимая тело Санем к своему.
Оба тяжело дышали, наслаждаясь тем моментом, когда желание достигло своего пика, когда воображение не сдерживается, когда плотская потребность так остра, что причиняет боль. Санем сняла нижнее белье, а Джан, в свою очередь, избавился от своего. Он наклонился к ней, уткнувшись носом ей в шею, и прошептал:
— Боже, ты никогда не узнаешь, как сильно я скучал по тебе.
Услышав страдание в его голосе, она обхватила его лицо руками:
— В моих мечтах есть только ты. Я очень любила тебя, Джан Дивит. Я очень тебя люблю. И всегда буду любить тебя, — цитировала она письмо, которое написала, но которое он никогда не читал.
Джан улыбнулся и подвел ее к кровати. Она легла, он накрыл ее, поглаживая ее красивое лицо, лаская ее дразнящее тело. Он принадлежал ей, она — ему. Ничто не могло этого изменить. Никто. Наконец, губы Джан овладели Санем, пробуя ее рот и ее кожу. Ее пальцы становились все более и более предприимчивыми. Они не спешили, отбрасывая желание и страсть, которые должны были привести их к величайшему блаженству.
Санем взяла инициативу на себя и повалила Джана на спину. Она сидела над его тазом, колени по обе стороны бедер. Джан усмехнулся, наслаждаясь тем, как его маленькая фея превращается в бесстрашную богиню. Она — Артемис, и она возьмет от своего Альбатроса все, что захочет. Санем потянулась к его рукам и положила их прямо под ее грудь, наслаждаясь чувственным массажем, который они начали делать.
Когда желание нарастало, как приливная волна, Джан перекатился, зажав Санем между мускулистыми руками.
— На этот раз нам нужно быть благоразумными, милая, — ответил он на удивленный взгляд Санем.
Он выдвинул ящик прикроватного столика и достал квадратный металлический пакетик. Она только кивнула и нахмурилась.
Первый раз, когда они занимались любовью, был незабываемым, но сегодня это была не просто физическая любовь, это было обещание вечной связи. Это было прикосновение к божественному, выходящее за пределы здесь и сейчас. Они занимались любовью медленно, Санем контролировала ритм губами, Джан прислонился спиной к изголовью кровати, его руки раскачивали ее талию взад и вперед, его губы касались ее рта, его глаза терялись в ее взгляде. Они все забыли.
Умиротворенные и довольные, Джан и Санем теперь лежали лицом друг к другу, ее нога лежала на его ноге, ее рука двигалась от его шеи к груди. Пальцы Джана лениво поглаживали нежную часть ее бедра, в то время как другая играла с ее волосами. Они долго оставались в этой позе, наслаждаясь прикосновениями и присутствием друг друга. Внезапно Санем вздрогнула, и Джан «заскулил», когда она разорвала их связь.
— Подожди, у меня для тебя подарок. — объявила она, потянувшись за маленьким свертком на столе рядом.
Он удивленно поднял брови. Ему нравилось, что он никогда не мог предугадать ее следующий шаг, ему никогда не будет скучно с такой женщиной.
— Это талисман на удачу, — начала она, — чтобы защитить тебя. Где бы ты ни был…
Нетерпеливыми руками он разорвал оберточную бумагу и открыл серебряную цепочку с медальоном, который соответствовал всем этическим драгоценностям, которые он любил носить.
— Открой, — настаивала она.
Внутри кулона был спрятан локон волос Альбы, а на крышке была надпись:
«АЛЬБА — 10.09.2019». Санем взяла ожерелье из его рук, чтобы закрепить его на шее Джана. Он нежно поцеловал ее руки, потом губы.
— Спасибо, малыш. Это очень заботливый подарок. Я никогда его не сниму. Я тебе обещаю, — сказал он, гладя ее по правой щеке,
— Я так тебя люблю, Санем.
— И я так тебя люблю, Джан.
— Когда я вернусь, ты переедешь сюда, в эту спальню, ко мне! — начал ругаться Джан.
— Пфф, уже завтра твоя спальня будет моей, — пошутила Санем.
— Нашей, — поправил Джан, зевая. Он закрыл глаза, прижимая спину Санем к своей груди, его пальцы под ее грудью, его ноги переплелись с ее ногами, его нос наполнился ее цветочным ароматом.
Лучи утреннего солнца танцевали на горизонте, но Джан уже встал. Прошлой ночью Санем была богиней, но сегодня утром, с ее шелковистыми волосами, образующими небесный нимб на подушке, она выглядела как ангел милосердия. Она крепко спала, ее губы были слегка приоткрыты и слегка припухли, простыни едва прикрывали ее грудь. Сам Боттичелли был бы вдохновлен таким видением красоты. Джан вздохнул, потому что не мог оставить ее сейчас, после ночи, которую они провели вместе, ночи примирения, ночи, которая обещала светлое будущее вместе.
***
Прошло уже несколько дней, с тех пор как Джан уехал. Как бы девушка не хотела этого, она знала, что для ее мужчины — это возможность вернуться к любимому делу.
На улице уже стемнело, когда телефон Санем зазвонил. Она посмотрела на экран, но номер телефона был незнакомым. Девушка нажала «ответить» и мужской голос спросил:
— Госпожа Санем?
— Да, это я.
Через несколько секунд телефон выскользнул из ее руки и упал на пол гостиной.
