***
Вскоре они уже поднимались по витой лестнице вслед за меланхоличного вида девочкой, которую, как выяснилось, звали Луна. Геллерт, несмотря на спешку, успел рассмотреть длинные коридоры, украшенные картинами и гобеленами, и оценить движущиеся лестницы. А когда увидел статую каменного ворона, требующего ответить на философский вопрос, просто чтобы войти в гостиную, окончательно убедился в своём первом впечатлении от замка. Здесь всё напоминало об Альбусе в своём торжественном сумасбродстве. Они вошли в гостиную, осматриваясь. Привидения там не оказалось, зато оказался кое-кто другой. Из темноты им навстречу вышла женщина. Она прижимала палец к выжженной на запястье Чёрной метке. Геллерт никогда не видел знак, которым Волдеморт клеймил своих последователей, и в очередной раз поразился тому, что хоть кто-то видел в этом безумце достойного лидера. Геллерт выхватил палочку, но, к его большому удивлению, Луна поразила Пожирательницу первой. Та упала на пол, оглушённая её заклятьем. — Молодец, девочка. Отличная реакция, — отметил он. Рядом с ним Поттер прижал руку к шраму, зажмурившись, словно от головной боли. — Слишком поздно, — сказал он тихо. — Он знает, где я. В этот момент на шум стали спускаться ученики. Вскоре Геллерт услышал голоса: — Он сказал, что Поттер, возможно, попытается пролезть в башню Рейвенкло, и велел вызвать его, если мы поймаем мальчишку! — хрипел кто-то за дверью. — Зачем Поттеру проникать в башню Рейвенкло? Он на моём факультете! — отвечал ему раздражённый женский голос. — Нам сказано, может такое быть, что он сюда припрётся! — ответил тот. — Я почём знаю! Геллерт многозначительно посмотрел на Поттера. И парень кивнул. Волдеморт рассчитывал, что они начнут свои поиски именно отсюда. Значит, они были на правильном пути. Дверь распахнулась. В гостиную ворвался крайне неприятного вида мужчина, в компании высокой, строгой дамы, возмущённо пытавшейся его задержать. Геллерт догадался, что это была Минерва Макгонагалл. И был почти уверен, что она будет очень не рада их встрече. Мужчина увидел лежащую на полу Пожирательницу, потянулся было за палочкой, но Геллерт успел его оглушить. Поражённая Минерва переводила взгляд с Поттера на Геллерта, пытаясь понять, что же, собственно, происходило в её школе. Наконец, она направилась к Поттеру, решив, видимо, что старик её пока интересует гораздо меньше. Тот успел быстро ввести её в курс дела, рассказал про диадему. После недолгого разговора с мальчиком, во время которого Минерва хоть и успела отчитать своего ученика за безрассудство, но так и не смогла скрыть искреннюю радость от его появления, она повернулась к Геллерту. — Я прошу прощения, но кто Вы такой? Не думаю, что мы с Вами раньше встречались. — Не встречались, профессор, но я много о Вас слышал. Как, полагаю, и Вы обо мне, — он неловко усмехнулся, — я Геллерт Гриндельвальд. И я помогаю Поттеру выполнить миссию, возложенную на него Альбусом. Минерва сделала шаг назад, он успел заметить ужас и отвращение, проступившие на её лице. — Поттер, это правда? Но это же безумие! — Гриндельвальд очень помог нам, профессор. И он, простите, что я говорю это, — сказал мальчик, бросив быстрый взгляд на Геллерта, — он предан профессору Дамблдору. И не предаст его. — Я действительно много слышала о Вас и, будьте уверены, абсолютно не доверяю вам, герр Гриндельвальд, — Геллерт едва удержался от того, чтобы не закатить глаза, — но если Вы действительно помогли и собираетесь помочь мальчику, то я благодарна Вам. Как, уверена, был бы благодарен и Альбус. — Я разделяю Ваши опасения, но, надеюсь, они не оправдаются. — Итак, вы действуете по приказу Дамблдора? — повторила Минерва. — Мы не допустим в школу Того-Кого-Нельзя-Называть, пока вы ищете эту диадему. — Разве это в ваших силах? — удивился Поттер. — Думаю, что да, — сухо ответила профессор Макгонагалл. — Видите ли, ваши преподаватели неплохо владеют волшебством. Я думаю, что, если все мы очень постараемся, наших соединённых усилий хватит, чтобы задержать его на некоторое время. Конечно, нужно что-то сделать с профессором Снейпом. На этих словах Геллерт улыбнулся широко и недобро. — О, за Снейпа можете не переживать. С ним я разберусь лично. Минерва посмотрела на него долгим взглядом, в котором внезапно отразилось понимание. Геллерт понял, что Альбус был с ней куда откровеннее, чем он предполагал. И что эта женщина знает об их отношениях очень и очень многое.***
Минерва отправила нескольких патронусов, чтобы оповестить остальных деканов о произошедшем и начать эвакуацию учеников, а сама направились с ними в Выручай-комнату. Они были уже совсем близко, когда Геллерт услышал спокойные шаги в коридоре. Он сразу понял, кто это был, почувствовал всем своим сердцем. А интуиция подводила его крайне редко. Он остановился. Минерва, очевидно, тоже заметила, что они не одни. — Кто здесь? — спросила она. — Я, — ответил высокий мрачный мужчина, выходя из темноты коридора. — Так значит, это правда. Мы действительно поймали Поттера. Прошу Вас, Минерва, будьте благоразумны… Геллерт смотрел на убийцу Альбуса и не мог поверить, что этот жалкий, худой мужчина с этими отвратительно грязными волосами, с этим измождённым лицом, смог убить Альбуса. Он не успел разглядеть его в воспоминаниях Поттера и надеялся, что Альбус хотя бы встретил смерть от руки кого-то достойного. Геллерт был разочарован. — Минерва, отдайте мне мальчишку. Гарри и Макгонагалл одновременно выхватили палочки, но Геллерт встал перед ними и мягко сказал: — Не стоит тратить на него своё время. Я с этим разберусь. Снейп перевёл на него удивлённый, презрительный взгляд. — И кто Вы такой, чтобы вмешиваться? — Гриндельвальд, друг Альбуса Дамблдора, — он достал палочку, Снейп выхватил свою. — Другими словами — твоя смерть. Почему-то волшебник не выглядел ни испуганным, ни разгневанным. Он казался усталым. Он словно через силу встал в боевую стойку, как будто надеялся, что сражения не будет. — Это вызов на дуэль? Слышал, Вы в них исключительно хороши? — сказал Снейп и насмешливо поклонился, не сводя, впрочем, с Геллерта своих мёртвых глаз. Геллерт сделал едва заметное движение палочкой, и пол под ногами у Снейпа содрогнулся. Он пошатнулся, в последний момент всё же удержавшись на ногах. — Не будет никакого вызова, ты умрёшь, как собака, — сказал он. Каменные плиты вздыбились, поднялись в воздух, но в этот раз Снейп был готов: защитные чары направили их на Геллерта. Тот же легким движением разбил их в пыль. Он вышел из серого облака, разрезая воздух палочкой. Вслед за его движениями мечи стоявших рядом доспехов поднялись в воздух. Снейп снова парировал удар, но они не успели коснуться пола: Геллерт превратил их в огненные стрелы. Снейп отбился и от них, направив на Гриндельвальда огненную волну, разбившуюся на тысячи алых брызг о его невидимый щит. Геллерт слышал шум у себя за спиной — там собирались зрители. Снейп сдерживал его атаки и медленно отступал назад — в бесконечных коридорах замка, незнакомых Геллерту, у него было явное преимущество. Понимая это, Геллерт сделал молниеносный выпад палочкой, и горло Снейпа сдавила невидимая верёвка. Он инстинктивно потянулся к ней руками, теряя драгоценные секунды. Гриндельвальд, словно дернув за невидимый поводок, потянул его на себя, а затем толкнул к одной из многочисленных дверей. Она распахнулась. Снейп упал, тяжело ударившись о пол классной комнаты. Пока он избавлялся от душившего его заклинания, Геллерт спокойно прошёл вслед за ним, бросив короткий взгляд на Поттера. Он был поглощён своей местью, кровь стучала в ушах, давно забытый азарт наполнял сердце злобой и радостью, и всё же он успел заметить рядом с мальчиком полупрозрачный силуэт скорбного вида дамы, перед тем, как захлопнуть дверь. — Это была бы слишком лёгкая смерть, ты заслуживаешь много худшего, — сказал он, увидев, что Снейп избавился от верёвки и спокойно дышал. — Ты ничего не знаешь о той ночи, Гриндельвальд. — Я знаю достаточно, — одна из парт, обернувшись мантикорой, бросилась на успевшего встать на ноги Снейпа. Он остановил её, но не раньше, чем острые зубы впились ему в ногу. — Ты не нападаешь? Почему? Надеешься, что я остановлюсь? — осколки витража стаей хищных птиц взвились в воздух, готовые вонзиться в тело его врага. Холодный утренний воздух ворвался в комнату. — Я пытаюсь объясниться! — Снейп нетерпеливо отмахнулся от них, почти небрежно направляя их обратно на противника. — А я не желаю слушать! — осколки стекла вонзились Геллерту в плечо. Он почувствовал, как намокает от крови рукав мантии. Он взмахнул палочкой, заставляя её вытянуться, удлиниться, превращаясь в толстый, тяжёлый кнут. От одного удара Снейп увернулся, второй задел его по руке, рассекая кожу предплечья. Тот застонал, но тут же ответил грязным, тёмным заклинанием. Геллерт физически почувствовал, как воздух вокруг них сгустился, пропитываясь этой тьмой. Заклинание подняло его в воздух, впилось в мясо, в кости, разъедая кожу, мешая сосредоточиться, но, несмотря на парализующую боль, он смог сделать короткий пас палочкой, вырываясь из этих магических пут. Он упал на пол, чувствуя, как пьянит его играющий в крови гнев. — Хочешь играть грязно? Прекрасно! — прорычал Геллерт, поднимаясь. Хлопок — и пять чёрных, скользких змей поползли к Снейпу. Геллерт чувствовал каждое их движение, как своё собственное, чувствовал, как скользят их гладкие животы по грубому полу, как они жаждут крови, как мечтают впиться в чужую плоть, уничтожить, сожрать, убить. Они — он — уворачивались от контрзаклятий Снейпа, петляя между вспышками. Когда они подползли совсем близко, надвигаясь неумолимо, дразняще медленно, он смог всё же зацепить одну, и она растворилась в облаке чёрного дыма ровно в тот момент, когда остальные жадно бросились вперёд. Они обвили его ноги, забираясь всё выше, пытаясь добраться до горла. Геллерт чувствовал, что они уже вонзили в тело Снейпа свои острые клыки, и что его яд уже несётся по венам Снейпа, стремится к его сердцу, а змеи всё продолжали кусать и рвать, и душить. Геллерт упивался ощущением ядовитой горечи и тёплого вкуса крови на языке. Он и забыл, как прекрасно, как мучительно великолепно бывает позволить этой глубокой тьме внутри него брать верх, подниматься, вырываясь наружу убийственным могуществом. Снейп застонал, пытаясь дотянуться до горла, освободиться, сделать вдох, обессиленно опустился на колени. Геллерт подошёл к убийце Дамблдора, посмотрел в его посеревшее лицо. А потом случилось то, чего он не ожидал, к чему не был готов. Снейп поднял на него взгляд, посмотрел ему прямо в сердце и сказал: — Он сам сказал, сам сказал — он хрипел, едва выговаривая слова, — убить его… Так… Было нужно… Геллерт увидел, как из кровоточащего горла вместе с кровью струится что-то ещё, серебристое, чистое — воспоминания. — Собери, — сказал Снейп. — собери… Ты увидишь… И в этих глазах, в этом голосе Геллерт вдруг почувствовал правду. Это осознание пришло неожиданно и неотвратимо. Он понял, что убил невиновного. Снейп умирал, от этого заклинания никто ещё не выживал, Геллерт знал это, потому что придумал его сам. — Позови, позови… Гарри… — и Геллерт понял, почему вдруг поверил Снейпу. Потому что он знал этот взгляд, взгляд, заполненный задушенной, мучительной, невыраженной любовью. — Позови его… прошу… Геллерт быстро подошёл к двери, распахнул её. Гарри всё ещё стоял в коридоре, сжимая палочку, готовясь броситься в бой, если Геллерт проиграл бы. — Поттер, быстро иди сюда, — Геллерт взял его за плечо и едва ли не волоком втащил в кабинет. — Слушая меня. Снейп не виновен, я не знаю, как это возможно, но уверен, что это так. Я понял это слишком поздно. Он не виновен, но он умирает. И он захотел тебя увидеть. Не откажи ему в этом. — Вы с ума сошли, он!.. — Поттер, заткнись и иди к нему. Нам редко в жизни выпадает шанс быть по-настоящему милосердными. Тебе выпал. Так иди и воспользуйся им. А потом мы всё выясним. — Гарри, — услышали они голос Снейпа, — подойди. Гарри пошёл к Снейпу, опустился рядом с ним на пол. Геллерт видел, как сильно тот не хочет находиться рядом с умирающим. Может, не верил в его невиновность, или же просто изувеченное тело вызывало в нём трепет, так или иначе, он мужественно сел рядом, и Геллерт уважал его за это. — Я здесь, профессор, я здесь, — сказал он тихо. — Собери их, — сказал Снейп. — Собери. Снейп едва заметно повёл рукой, и Геллерт понял, что он говорит про воспоминания. Геллерт быстро сотворил из воздуха сосуд и передал его Гарри. Тот бережно, забыв о брезгливости, собрал замаранные в крови воспоминания. Снейп кивнул. Геллерт знал, что жизнь покидает его, он достаточное количество раз видел подобное, чтобы безошибочно распознать этот момент. И прямо перед тем, как раствориться в вечности, Снейп смог произнести: — Посмотри на меня. Посмотри. На меня. Гарри взглянул на него. Снейп хрипло вздохнул в последний раз, и его глаза опустели. Он умер. Несколько минут они провели в тишине. Затем Геллерт спросил: — Где нам найти думосбор? Мы должны посмотреть его воспоминания, чтобы понять, что произошло той ночью. — В кабинете профессора Дамблдора должен быть один, — сказал Гарри, потом добавил: — пока Вы были здесь, я поговорил с Серой Дамой. Она действительно сказала Волдеморту, где найти диадему. Гермиона предположила, что он спрятал её в замке, когда приходил просить должность преподавателя. Скорее всего, диадема в Тайной комнате. Они уже отправились за ней. Так что мы можем заняться воспоминаниями. Геллерт промолчал. Оказаться в кабинете Альбуса было мучительно страшно. — Ну же, идёмте! — поторопил его Поттер. Геллерт нехотя кивнул. Когда они вышли из кабинета, Гарри крикнул Макгонагалл: — Не пускайте туда детей, там тело! — и прежде, чем она успела что-либо сказать, добавил: — Простите, но мы очень спешим! Они шли не останавливаясь. Поттер сжимал хрустальный флакон с последними мыслями Снейпа в пальцах. Замедлили шаг они только у каменной горгульи, охранявшей вход в кабинет директора. — Пароль? — спросила она. — Дамблдор, — сказали они одновременно, наверное, просто потому, что стремились увидеть именно его. К изумлению Геллерта, горгулья отодвинулась, и за ней открылась винтовая лестница. Присутствия Альбуса в кабинете Геллерт не почувствовал. Он страшился, что не сможет там находиться, что окажется к нему куда ближе, чем все эти годы, но теперь был разочарован. Его как будто лишили последней встречи со старым другом, со старой незаживающей любовью. Думосбор стоял в нише возле одного из многочисленных книжных шкафов. — Вот, сюда, — дрожащими руками Поттер вылил содержимое флакона в думосбор, и, переглянувшись, они опустились в чужие воспоминания. Сначала Геллерт вообще не понимал, что происходит, и почему они видят именно эти воспоминания: Снейп, ещё совсем ребенок, общается с двумя девчонками; какие-то его тяжёлые школьные будни; разборки с другими детьми; ссоры с отцом Гарри (его Геллерт сразу узнал: сходство было невероятное); Снейп увлекается тёмными искусствами; переходит на сторону Волдеморта… Может, для Поттера это имело какой-то смысл, Геллерт же терял интерес. Вдруг в воздухе мелькнула ослепительная вспышка белого света. Геллерт подумал, что это молния, но Снейп упал на колени, и палочка вылетела у него из рук. — Не убивайте меня! — Я и не собирался. Перед Снейпом стоял Альбус. Его лицо было освещено снизу светом волшебной палочки, дорожная мантия развевалась на ветру. Он выглядел моложе, чем на портретах, которые Геллерт видел после освобождения из Нурменгарда, но гораздо старше, чем в их с Геллертом последнюю встречу. Здесь, в его изрезанном морщинами лице, ещё можно было узнать мужчину, который победил его на той проклятой дуэли, того юношу, что так бесстыдно сжёг его сердце тем летом. От звука его голоса сердце тоскливо завыло в груди. — Вы мне отвратительны, — сказал Альбус. Геллерт никогда не слышал такого презрения в его голосе. Альбус никогда не говорил так с ним. Даже те несколько коротких фраз, тщательно отмеренные им перед дуэлью, были безжизненно сухими. А здесь каждое слово было переполнено эмоциями. — Спасите ее… их. Прошу Вас, — прохрипел Снейп. Ответ поразил Геллерта. — А что я получу взамен, Северус? Что с ним стало? Что сделала с Альбусом эта война? Что смог сотворить Риддл, чтобы взрастить в нём эту жестокую расчётливость? Геллерт смотрел на Альбуса и видел себя. Когда-то ему казалось, что именно таким он бы и хотел видеть друга. Решительным, готовым на всё ради победы. Способным задушить в себе человечность ради цели. Так он думал до тех пор, пока не понял, как сильно ненавидит себя самого. — Взамен? — Снейп ошеломлённо смотрел на Альбуса и после недолгого молчания сказал: — Всё что угодно. Видение стало растворяться на их глазах, Геллерт, забывшись, сделал шаг к Альбусу, как будто хотел его удержать, побыть с ним ещё пару мгновений. Но воспоминание исчезло, сменившись новым. И Альбус снова был там. — Вас мучает совесть, Северус? — снова эта ледяная жестокость в голосе. — Лучше бы… лучше бы я умер… — И какая от этого была бы польза? — холодно спросил Альбус. — Если Вы любили Лили Эванс, если Вы действительно любили её, то Ваш дальнейший путь ясен. Геллерт упивался каждым словом, каждым его жестом. Он чувствовал, что дрожит, едва улавливал суть их разговора, заворожённый собственной тоской и любовью. Пытаясь узнать этого нового, незнакомого ему Альбуса. Сцена снова сменилась. По лицам Снейпа и Альбуса было очевидно, что прошёл не один год. Альбус казался старше и как будто бы мягче. Словно война и его вечная борьба, наконец, отпустили его. Или же он просто научился прятать их где-то глубоко в себе, не пускать на поверхность. — Каркаров собирается бежать, если почувствует жжение в Метке. — Вот как? — мягко сказал Альбус. — А Вам не хочется к нему присоединиться? — Нет, — ответил Снейп. — Я не такой трус. — Нет, — согласился Дамблдор. — Вы несравненно храбрее. Вы знаете, я иногда думаю, что мы проводим распределение слишком рано… Геллерт впился в эти слова с жадностью одержимого. В них было прощение, в них была доброта. В них было всё то, чего Геллерт так и не услышал от Альбуса. Он видел в чужих воспоминаниях, как Альбус взял загубленную, погибающую душу и вернул её к свету. Кто знает, может, тот жестокий тон, так удививший его, был нужен лишь для того, чтобы Снейп почувствовал себя наказанным, осуждённым, а значит — кем-то, кто может спастись. Снейп знал, что заслуживает жестокости, он хотел её. Геллерт так и не дождался от Альбуса наказания. Даже дуэль была всего лишь необходимостью. Он не хотел ни заключения для Геллерта, ни смерти. Он всего лишь хотел защитить мир от него, не больше. Ведь за наказанием всегда следует прощение. А Геллерт его не заслужил. Альбус не в силах был дать его ему. Новое воспоминание. Геллерт и Поттер снова стояли в директорском кабинете. Альбус в своём высоком кресле за письменным столом завалился на бок. Похоже, он был в полубессознательном состоянии. Его правая рука, почерневшая и обугленная, бессильно повисла. Снейп бормотал заклинания, направляя палочку на запястье Альбуса, а левой рукой вливал ему в горло густой золотой напиток. Спустя несколько мгновений веки Альбуса дрогнули и приоткрылись. — Зачем? — сказал Снейп. — Зачем Вы надели это кольцо? На него наложено заклятие, Вы не могли этого не знать… Зачем Вам вообще понадобилось его трогать? Геллерт смотрел на покалеченную руку и не мог поверить в то, что Альбус действительно был так неосторожен. И в то же время прекрасно понимал, почему он мог так поступить. Кольцо Марволо Гонта лежало на столе перед Альбусом. Оно было разбито. Рядом лежал меч Гриффиндора. Альбус поморщился: — Я… сделал глупость. Не устоял перед искушением… — Каким искушением? Альбус не ответил. Ответ всегда был один и тот же: Ариана. И обоих убили Дары. Геллерта просто немного раньше. И они оба всю жизнь отчаянно пытались найти прощение. Прощение у мертвецов. Несчастный, глупый Альбус. Измученный, уставший. После всех этих лет сохранивший в себе способность к безрассудным безумствам, которые когда-то роднили его с Геллертом. Конечно, он так спокойно принял новости о скорой смерти, конечно, он с таким спокойствием попросил Снейпа убить его. Он ждал смерть уже очень давно, он встретит её как старого друга. Кабинет исчез. Теперь Снейп и Альбус прогуливались в сумерках по опустевшей территории замка. Снейп жаловался, что тот ему недостаточно доверяет, и в этой жадной борьбе за внимание человека, который единственный во всём мире способен был избавить его от страданий, Геллерт узнал собственную застарелую ревность к Ньюту Скамандеру. Тем временем тема разговора переменилась. Геллерт прислушался. — Настанет время, когда лорд Волдеморт перестанет посылать змею выполнять свои приказы, а станет держать в безопасности рядом с собой, окружив магической защитой. Вот тогда, — я думаю, можно будет сказать Гарри. — Сказать Гарри что? Альбус набрал в грудь воздуха, закрыл глаза и начал говорить. Геллерт не мог поверить в то, что он слышал. Он посмотрел на Поттера, тот стоял рядом, замерев, затаив дыхание. — Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — спросил Снейп, когда Альбус закончил свою речь. — И убить его должен сам Волдеморт, Северус. Это самое важное. Дамблдор открыл глаза. Снейп смотрел на него с ужасом: — Так Вы сохраняли ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент? — Вас это шокирует, Северус? Сколько людей, мужчин и женщин, погибло на Ваших глазах? Что с ним стало, что он говорил о смерти так? Не о собственной смерти, о смерти ребёнка? Что стало с восторженным идеалистом, что стало с человеком, готовым бороться за каждую спасённую жизнь? Геллерт не решался посмотреть на Поттера. В следующей сцене Снейп был один, и Геллерт даже испытал от этого некоторое облегчение. Он не был готов снова посмотреть Альбусу в лицо. Снейп стоял на коленях на полу и читал какое-то письмо. На его щеках блестели слёзы. Геллерт разобрал всего несколько слов, острым лезвием резанувших по сердцу: «…мог дружить с Геллертом Гриндельвальдом. Я лично думаю, что Батильда просто помешалась! С любовью, Лили». Они выслушали ещё один его разговор с Альбусом, на этот раз Снейп говорил с портретом в кабинете директора. Тот поручил ему передать Поттеру меч Гриффиндора. Когда Снейп вышел, надев дорожную мантию, они вынырнули из Омута памяти и оказались в том же кабинете: казалось, Снейп только что прикрыл за собой дверь. Геллерт с надеждой посмотрел на висевший на стене портрет. Тот был пуст. Поттер, казалось, забыл о том, что был здесь не один. Он слепо смотрел перед собой, оглушённый. Геллерт не знал, что сказать ему. Он не мог поверить, что Альбус, святой Альбус, принял это решение, так похожее на его собственные. С другой стороны, что удивительного? «Ради общего блага» — ведь это Альбус придумал эти слова. Геллерт, конечно же, не осуждал его, жалел только, что тот так долго, в одиночестве, нёс на своих плечах это бремя. Страшно было представить, как выстрадала его душа, пока он жил с этим знанием. Поттера тоже было жаль. — Послушай, — Геллерт понимал, что не в его силах облегчить участь парня, что, может, лучше и вовсе было бы промолчать, но ему было важно сказать ему кое-что, — это всё, конечно, ужасно. Но, знай, Альбус был очень хорошим человеком. И я уверен, что он очень тебя любил. Тот кивнул отстранённо. Поднял на Геллерта пустой взгляд: — Я знаю, только это сейчас уже не важно, — потом, помолчав немного, он вдруг спросил: — Вы хотите с ним увидеться? — Что? — не понял его Геллерт. — Я знаю, где Воскрешающий камень, — просто ответил тот. — Я могу дать его Вам. Даже сейчас этот проклятый ребёнок думал о других, а не о себе. Альбус-Альбус, как хорошо ты его воспитал. Геллерт покачал головой. Хватит с него Даров, хватит пытаться обмануть смерть. — Нет. Тот ещё раз кивнул. — Спасибо Вам за помощь. Думаю, он бы тоже был Вам благодарен. Геллерт слабо улыбнулся. Хотелось помочь, хотелось сделать хоть что-нибудь. Но это было не в его силах. В семнадцать лет нельзя не бояться смерти, нет таких слов у старика, чтобы помочь такому юному сердцу спокойно пойти на убой. Кажется, раньше Геллерт умел вдохновлять восторженных мальчишек умирать за идею. Эти времена давно прошли. Он положил руку Гарри на плечо, слегка сжал. — Я был рад познакомиться с тобой, Поттер. — Взаимно, сэр, — тот посмотрел на дверь и спокойно сказал: — Я, наверно, пойду. Думаю, он ждёт меня. И мальчик ушёл. Геллерт провёл ещё немного времени в кабинете Альбуса, глядя на его пустой портрет. А потом взял свою палочку и отправился делать то, что удавалось ему лучше всего: убивать ради общего блага.