***
Прошло почти два часа. За это время Рейх успел убрать целый дом и прочитать пол книги. Увлечённый чтением, немец краем уха услышал какой-то звук со стороны кровати и сразу обернулся на него. Германская Империя затуманенным взглядом взирал в потолок, пытаясь понять, что происходит. — Пап, ты как? — осторожно спросил фашист, садясь рядом на кровать и заглядывая Империи в глаза. Тот непонимающе повертел головой, наверно раза три останавливаясь на месте где сидел нацист. — Эм, отец? Ты меня видишь? — настороженность била через край, и фюрер пощелкал пальцами прямо перед родительским носом. Тот повернулся только на звук, всматриваясь в белое пятно перед собой и лишь покачав головой. — Nein? Как так то? — ответом послужило молчание. — Понятно, но ты меня слышишь, верно? — ГИ кивнул, не отводя глаз от единственного белого силуэта, что был прямо перед ним. — Ты можешь мне рассказать что здесь произошло? — кивок в ответ. — Когда я вышел из твоей комнаты, то сразу направился в свою. В доме была гробовая тишина, если не считать того, что в прихожей тихо тикали часы. Перед тем как зайти к себе, я решил что лучше будет освежиться и ушел в ванную. Когда я уже вышел, то направился к себе и увидел что внутри находятся трое людей. Как только они меня заметили, то сразу накинулись и началась драка. Но потом один из них ударил меня чем-то тяжёлым по голове, а следом и в живот. От этого я потерял сознание, а эти люди убежали, подумав что я мёртв. — рассказывал Империя, приложил пальцы к вискам и медленно их массируя. От услышанного, Дитрих чуть не потерял дар речи. — Так это произошло ещё вчера? Как ты с такими ранами ещё выжил? — неверяще спросил Фриц, сжимая колени. — Да, выжил. Но я теперь ничего не вижу, кроме белых силуэтов в настоящей глуши. Остальное же, абсолютная тьма. — поникшим голосом сказал мужчина, смотря на одеяло. — Да плюнь ты на это, пап. Главное что ты остался жив, а со слепотой прожить уж можно. Не переживай, я буду с тобой. — улыбнувшись, Рейх осторожно притянул отца к себе, обнимая за плечи. Немного помедлив, ГИ обнял сына в ответ. Видимо немец всё-таки не сможет прогуляться сегодня.Спустя пару месяцев
Недавно Рейху исполнилось шестнадцать лет — двадцать четвертого марта. За всё это время, немец ухаживал и помогал своему отцу во всём. Это было трудно, но всё шло как не странно хорошо. И за этот промежуток, они очень хорошо сблизились. — Сын, меня сегодня пригласили на бал. Не хочешь пойти со мной? Новые знакомства тебе не помешают. — неожиданно спросил ГИ, попивая чай и смотря что-то по новому телевизору, который нацист недавно принёс домой. Он всё также не мог видеть, но благодаря этому у Империи обострился слух и он, если можно так сказать, видел рентгеновским зрением. — Бал? Пап, серьёзно? Ты можешь сказать хотя бы у кого? — возмущённо спросил фашист, вытирая полотенцем руки и оборачиваясь назад. — У Российской Империи. Не волнуйся, твой ненаглядный СССР тоже там будет. — легко ответил мужчина, даже не повернувшись. Об упоминание Союза, фюрер чуть ли не засветился. Он за всё время пока был с отцом, очень редко виделся с другом. — Хорошо, я пойду. Но при одном условии. — сказал Дитрих, скрещивая руки на груди. — И каком же? — заинтересованно повернув голову, спросил ГИ. — Я сам выберу в чём мне идти. — твёрдо сказал Фриц, ставя на этом точку и не принимая возражений. — Что? Но… — хотел было возразить Империя, но увидев в глазах сына явную угрозу для своей психики, то ничего не смог сказать. — Вот и хорошо. Ко скольки нас там ждут? — уже спокойно спросил парень, отходя к лестнице. — К пяти. — этого хватило, чтобы Рейх пулей улетел к себе в комнату. — Хах, ну зато не я буду виноват в том, что он будет смешно выглядеть. — усмехнувшись, Германская Империя продолжил смотреть какое-то кино. Зайдя к себе в комнату, немец начал рыться в своём шкафу, пытаясь найти что-нибудь дельное. — Ну отец, молодец! Предупредить за полчаса до выхода! Я конечно не леди, но и мне надо время чтобы подобрать костюм. — раздражённо ворчал нацист, доставая высокие чёрные военные сапоги. Фашист знал в чём надо ходить на такие приёмы, поэтому выудил и свою любимую военную форму, такого же смоляного цвета. — Так, вроде бы всё, теперь схожу в душ, а потом одеваться и привести себя хотя бы в более менее презентабельный вид. — на всю эту суматоху ушло около сорока минут, плюс минус пять минут. Причесавшись, фюрер со спокойной душой спустился вниз по лестнице. В прихожей уже ждал ГИ, оценивающе рассматривая парня. — Неплохо, даже очень неплохо. Если честно, то я думал что будет хуже. — довольный результатом, Империя надел на себя пальто, и подождав пока фюрер тоже оденется вышел из дома, закрывая дверь и направляясь к машине. Поездка заняла около часа. Остановившись около огромного особняка, который больше походил на дворец, оба немца не спеша шли в направлении дома. Их водитель припарковал машину и остался там, так как ему не было смысла идти с ними. Любопытно осматриваясь, Дитрих приметил близ здания большой и старый дуб. Он был таким огромным, что достигал в высоту с особняк, который кстати был в три этажа. — Наверно это любимое место Союза. — подумал Фриц, рефлекторно поправляя мундир и стряхивая невидимую пыль с орденов и медалей. Да, Рейх служил уже в таком раннем возрасте и был в подчинённых у своего отца, занимая высокую должность — Генерал-майор. Он добился этого звания сам, своим упорством и умом, а не благодаря ГИ. До самого зала немец был задумчив, а когда он зашёл во внутрь, то так и остановился. От чего получил не понимающий взгляд со стороны Империя. — Эм, сын. Ты в поря…? — спросил было Германская Империя, кладя руку тому на плечо, но его резко оборвали. — Какие люди, да без охраны. — раздался приятный мужской голос, от чего ГИ моментально повернулся на говорящего. Перед ними стоял Российская Империя собственной персоной, а рядом с ним его сын СССР. Союз держался статно с расправленными плечами, подстать отцу. Германская Империя рефлекторно встал перед нацистом, как бы отгораживая, от чего того было почти не увидеть. В сотый раз скептически рассмотрев спину родителя, фашист плавным движением вышел из-за него, вставая по правую руку. — Здравствуй РИ, и вправду. Давно не виделись. — с усмешкой, но всё-таки поприветствовал в ответ ГИ, скосив недовольный взгляд в сторону сына. Тот даже не шелохнулся, продолжая стоять ровно и с лёгкой улыбкой на губах. Да уж, уж чего-чего, а спокойствия тому не занимать, хотелось бы тоже быть таким расслабленным. — Да, давно. И мне просто чисто стало интересно, из-за чего? Ты приболел, или что-то другое? — спросил русский, «взволнованно» рассмотрев своего врага и в последний момент зацепившись за его глаза. Те были не привычного шоколадного цвета, который привык видеть мужчина. Сейчас радужка была более светлой, как будто закрытая пеленой, а зрачок как бешеный дёргался то туда, то обратно, рассматривая сразу всех вокруг. Империя даже позволил себе удивлённо обогнуть немца взглядом, и уже было открыть рот, но его вежливо опередили. — Прошу прощения Российская Империя что прерываю, но я хотел кое-что сказать. — подал голос до этого молчавший фюрер, специально приосанившись и посмотрев чётко в глаза монархисту. Тот от неожиданности дёрнулся, и как-то слишком резко посмотрел на говорящего, сразу встречаясь с двумя сапфирами. Те смотрели прямо в глубь, вытягивая все тайны и страхи наружу. Увидев реакцию отца, Совет довольно улыбаясь и незаметно сощурился на Дитриха, одобрительно дёрнув головой. Тот ответил незаметной улыбкой, продолжая сверлить РИ взглядом. — Как вы и сказали, отец и вправду чувствовал себя не хорошо. Сейчас же он более менее восстановился, и как видите даже стоит перед вами. И, простите за грубость, что не поприветствовал вас с самого начала. — аристократически выговорил Фриц, возвращая взгляд обратно на коммуниста и больше не поворачиваясь в сторону Империи, что и делал до этого. На действия Рейха, русский не смог сдержать тихого смеха, сразу получив недобрый взгляд со стороны отца. — Рейх, ты не против выпить? У нас очень хороший выбор. — хитро блеснул глазами революционер, кивая головой в сторону длинных столов. Немец не менее хитро ухмыльнулся. — Конечно, а Шнапс есть? — спросил фашист, позволяя утянуть себя к столам и другим странам. — Нет, Шнапса у нас нет. Но. — протянул революционер, после чего притянул нациста к себе в плотную, из-за чего тому пришлось уткнуться носом парню в грудь. Сразу же ощутился аромат яблок. — Я по тебе соскучился. — прошептал Советский, собственнически кладя руки фюреру на поясницу и скрепляя пальцы в замок. Со стороны может показаться что они пара, и молодой Дитрих больше походил на девушку. Стройная фигура, узкая талия, пушистые и длинные ресницы, да и лицо красивое. Только груди то нету, а так можно принять за обыкновенную мужественную Фройляйн. Только конечно, если ещё убрать мужскую военную форму и манеру речи с широкими плечами. Фриц даже не возмутился, а лишь покрылся лёгким румянцем и смущённо приобнял СССРа в ответ. Если бы это увидели их отцы, то они даже не знают, как бы те на это отреагировали. — Кхм, Совок. Может мы пойдём и выпьем хоть что-нибудь, как ты и предлагал до этого? Или тебе так нравиться меня душить? — прервал тишину Рейх, поднимая голову и с хитрицой и лукавством смотря на парня. На его слова Союз немного покраснел и с ленью, но отпустил, отходя от на шаг назад. — Да, пойдём. Как помню, ты по-моему ещё и вино пьёшь. Будешь? — с задоринкой проговорил Совет, подходя к столу и наливая в бокал бордовый напиток. Немец согласного кивнул и, встав перед другом, взял протянутый бокал. Сделав один глоток, нацист с восхищением посмотрел на русского. — Ты помнишь моё любимое вино? — спросил фашист, отпив ещё немного. Коммунист на его восхищение ответил мягкой улыбкой и погладил по голове, пригладив чёрные волосы. — Конечно помню, как такое забыть? — усмехнулся революционер, не отводя взгляд от фюрера как и тот. Так парни и разговаривали до самого вечера. За это время Дитрих успел подружиться с Японской Империей и Королевской Италией. Те оказались хорошими ребятами и разделяли те же интересы что и Фриц. Но в данный момент СССР и Рейх выбрались из всей этой суматохи и огромного количества людей, и сейчас направлялись вверх по лестнице. — Совок, wohin gehen wir (куда мы идём)? — поинтересовался немец, заинтересованно и немного томно смотря по сторонам. — Ко мне в комнату, куда ж ещё? — посмеялся Союз, затягивая парня в комнату и запирая дверь на ключ. Рассматривая помещение, фашист любовался его красотой. Тускловатые золотистые обои с коричневыми витиеватыми узорами, длинное и панорамное окно на добрую половину стены. Большой шкаф из белого дерева, а у окна расположился дубовый стол со множеством ящиков и большим кожаным креслом. В левом же углу нашла своё место роскошная двуспальная кровать, рядом с которой стояла скромная тумбочка с замотанной скотчем ножкой. Напротив постели раскинулся маленький уголок труда. Молотки, гвозди, чертёжи и много чего другого. Но самое интересное было то, что все записи были написаны и расчерчены от руки. И нашлось специальное отдельное место для скромной гитары, больше походящей на модернизированную балалайку. Маленький уговой столик, и небольшое, песочного цвета кресло с нотами. Завороженно рассматривая комнату, нацист не сразу заметил как Совет направился к музыкальному инструменту и взял в руки листы нот. — Хочешь послушать как, я играю? — вопрос был интригующим и поэтому фюрер без раздумий согласился, ну, и не только поэтому. Усевшись на кровать, он расстегнул свой мундир и снял ботинки, подгибая под себя ноги. Русский на такой интерес только приободрился и взяв гитару, осторожно провёл по струнам. (Включите пожалуйста песню: Денис Майданов — Мы с тобою одной крови) — Эх, была не была, кони рвут удила Кровью тронут осколок зари Гибель, хмель да острог посреди трёх дорог Мы всегда выбираем все три От любви пропадать, славить и проклинать В сотый раз из огня в полымя Облака, как конвой, и за нашей спиной Города остаются, дымя — Мы с тобой одною крови Мы с тобой одною боли И живём, и любим жадно Мы с тобой одною правды Крещены одним пожаром Зажжены одной гитарой Но себе мы сами судьи И другими мы не будем — Не будем — На холме белый храм, а в стволе девять грамм Я и жизнь мы — один на один Пусть у края небес манят ангел и бес Наливай, а потом поглядим — Мы с тобой одною крови Мы с тобой одною боли И живём, и любим жадно Мы с тобой одною правды Крещены одним пожаром Зажжены одной гитарой Но себе мы сами судьи И другими мы не будем — Не будем Мы с тобой одной крови Мы с тобой одной боли И живём, и любим жадно Мы с тобой одной правды Крещены одним пожаром Зажжены одной гитарой Но себе мы сами судьи И другими мы не будем Не будем Не будем Не будем Допев последний куплет, коммунист облегчённо вздохнул и перевёл взволнованный взгляд на Дитриха. Тот сидел и не знал что сказать. Революционер пел восхитительно, если даже не лучше. Глубокий и звучный бас, постепенно переходящий на ноты выше. Это просто завораживало. — Совок! Ты просто восхитительно играешь! Что уж говорить про то, как поешь? — восхищённо заговорил Фриц, кидаясь СССРу в объятия. Тот его ловко поймал, от чего Рейх оказался у Союза на коленях. — Спасибо. Я думал тебе… не понравится. — с запинкой сказал Совет, встретившись с немцем взглядами. Искра. Русский потянулся к нацисту, тот же оставался на месте, как под гипнозом следя за чужими действиями. Пару сантиметров и губы соприкоснулись, опаляя друг друга дыханием. — Можно? — шёпотом спросил коммунист, поднимая глаза, и завидев в противоположных одобрение, то более уверенно поцеловал фашиста, притягивая ближе и углубляя поцелуй. Тот на это томно замычал и закинул руки революционеру на плечи, обнимая за шею. Почувствовав ответную реакцию со стороны фюрера, СССР подхватил его под колени и повалил на кровать, нависая сверху. Союз медленно перешёл на шею, рисуя языком различные узоры и забираясь руками под тонкую рубашку. Когда Дитрих в то время изучал пальцами мощные плечи и грудь, несильно царапая их коготками. Не долго думая, Совет мягко развёл Фрицу ноги и устроился между ними, от чего тот сцепил ножки у парня на спине. Исследуя уже оголенную грудь Рейха, русский изучал тело под собой, иногда сталкиваюсь руками с немцем. Но когда в голове как будто повернули тумблер, то оба с неким удивлением, или даже шоком уставились друг на друга. — Прости Рейх, я не специально. — несколько потерянно проговорил коммунист, но отстраняться не собирался, продолжая находиться в той же позе. — Хах, да. Ты прав, и не проси прощения, я не лучше. Видимо, мы всё же немного переборщили со спиртным. — отшутился фашист, после чего скорчил смешную рожицу, вызывая у революционера улыбку. Поэтому, поднявшись с кровати и на ходу снимая с себя уже надоевший мундир, Советский сладко потянулся, оставаясь в одной белой майке и ищя что-то в своём шкафу. — Давай тогда на боковую? Я просто жутко хочу лечь и больше не вставать. — проговорил СССР, вытягивая из убежища одежды огромный пушистый плед. Завалившись с ним на постель рядом с нацистом, Союз накрыл обоих и подвинулся ближе к своему соседу по сну. — Спокойной ночи, Рейх. — сонно проговорил Совет, обнимая фюрера как и тот его. — И тебе спокойной ночи. Мягкая улыбка на губах. Тихий и спокойный сон в тёплых и родных объятиях.