Молодость

После смерти Российской Империи, на плечи СССР пали множество обязанностей, одной из которых было то, что он обязан был ходить на собрания. По началу Союз не мог привыкнуть ко всему этому, да и не отошёл ещё до конца от смерти отца. Но Совет успокаивало то, что на совещания ходил и Рейх. Но скорее немец был на них лишь потому, что его с собой брал Германская Империя. Но, как говорится, и на этом вам большое спасибо. Фашист сдержал своё обещание о том, что-бы он остался с Советом, но переехать всё же к нему не смог. Одним словом — отец. Тот тоже в последнее время начал хворать и настроении было ужасное после гибели РИ, что не укрылось от русского и нациста. Мужчина стал более дёрганным, нервным и даже мог психануть из-за обычного непримечательного замечания. Парни это понимали, поэтому в лишний раз не лезли к нему. Они знали кем были отцы друг для друга, так что просто не хотели попасть под горячую руку. И сейчас сидя на собрании, ГИ еле держался чтобы не сорваться. — Итак, Германская империя. Как у вас с политикой? — переключил своё внимание на мужчину Британская Империя, прожигая в том дыру. Империя ответил ледяным взглядом, в глубине которого плескалась ярость. — У меня всё нормально с политикой. По крайней мере, жалоб от других не было. — пытался говорить спокойно ГИ, скрипя зубами. — Правда? А я вот заме… — не договорил англичанин, дернувшись от резкого удара о стол. — Мне послышалось, или вы что-то хотели сказать о моей политике? Нет? Тогда я просто ещё раз повторюсь. Всё нормально, и пока жалоб нет. — прорычал немец, от чего сидящий рядом фюрер поражённо округлил глаза, смотря на отца. Он знал, что в последнее время у ГИ ухудшилась политика, в том числе и экономика. Поэтому его частая раздражительность исходила именно от этого. Но видать это было последней каплей. — А вы бы могли меня не перебивать? Это нарушение обыкновенных правил приличия и этикета. — раздражённо высказал своё недовольство Империя, нахмурив брови. Германская Империя даже не дёрнулся, продолжая стоять на своём месте и метать молнии из глаз. — Отец, успокойся и сядь. — решил влезть в разгорающиеся скандал, а может быть и в скорую войну, Дитрих. — Was? Не ле…! — хотел было заткнуть сына ГИ, но встретившись с жёстким и гневным взглядом сапфировых глаз, в глубине которых плясали ледяные искры, то замолчал и смирно сел обратно. — Спасибо Reich? — немного удивлённо поблагодарил БИ, смотря на приемника Германской Империи и ставя для себя галочку. — Кхм, так. На чём я остановился? Точно, политика. — продолжил первоначальную тему разговора мужчина, уже обращаясь к Французской Империи и совершенно забывая про немцев. Облегчённо выдохнув, Фриц покосился на коммуниста. Тот без особого интереса слушал разговор, уже чуть ли не зевая, но держался статно, как учили в детстве. Да, не сладко приходилось революционеру. У него ещё столько впереди, что даже и не знаешь что именно. Тоже самое и у Рейха. Он даже не представляет что будет делать, когда отец покинет его. Наверно произойдет настоящая катастрофа, с которой немец не сможет справится. Но, у него есть свой лучик надежды по имени — Советский Союз. Это успокаивало и давало хорошего пинка, чтобы не расслабляться и не опускать руки. Собрание подошло к концу и все страны собирались по домам. Немного задумавшись, нацист не сразу заметил что его отец уже встал и направился на выход, не обращая ни на кого никакого внимания. Подскочив, он нагнал ГИ и поравнявшись с ним, пошёл в одну ногу. — Vater… Tut mir Leid, ich wollte meine Stimme nicht auf dich heben. Ich wollte nur, dass dieser Streit vorbei ist (Отец… Прости, я не хотел повышать на тебя голос. Я просто хотел, чтобы этот спор закончился). — из-за волнения фашист заговорил на родном языке, смотря себе под ноги и боясь взглянуть на отца. — Es ist okay, mach dir keine Sorgen. Ich habe wirklich aufgewühlt, also hat alles Dank dir aufgehört. Du… Prachtkerl (Всё хорошо, не переживай. Я и вправду вспылил, поэтому благодаря только тебе всё и прекратилось. Ты… молодец). — похвалил сына Империя, мягко смотря на того и ощущая на себе спокойную и такую родную улыбку. Мужчина чувствовал что РИ всегда с ним и никуда не уходил от него, всё время наблюдая. Это грело и так оставляющую тело душу. — Oh, danke (Ох, спасибо).— чуть стушевался фюрер, и немного помедлив, подался вперёд, прижавшись к груди родителя. Усмехнувшись, ГИ погладил парня по голове и краем глаза заметил стоящего неподалёку СССРа, который видимо кого-то ждал. — Рейх, по-моему er wartet auf dich (тебя ждут). — проговорил Империя, отстраняя Дитриха от себя и показывая на Союза, который переминался с ноги на ногу. — Точно. Мы же договорились прогуляться. Но, отец. Bist du sicher, dass du das Haus erreichen kannst? Vielleicht kann ich… (Ты, уверен что сам сможешь дойти до дома? Может мне всё-таки…) — но тому не дали договорить, оборвав на полуслове. Видимо, это уже вошло в привычку. — Не беспокойся обо мне. Я ещё не настолько ослаб чтобы самостоятельно не дойти до дома. — добродушно проговорил немец, и получив от парня кивок, направился домой, на выходе поздоровавшись с Советом и получив в ответ тоже самое. Подойдя к Советскому, Фриц тяжело вздохнул. — Он не исправим. — вывел вердикт Рейх, переводя взгляд с двери на друга. — Хех, согласен. ГИ не исправится. Ты, кстати не знаешь из-за чего он так сегодня накинулся на батю Велика? — поинтересовался русский, также смотря на собеседника. Тот пристыженно отвёл глаза в сторону. Ему не хотелось рассказывать коммунисту о своих и отца проблемах, а зная его, то тот точно полезет им помогать. — Если не хочешь говорить, то не надо. Я не застав… — не закончил свою речь революционер, когда его мягко, но настойчиво перебили. Всё-же, это видимо наследственное — любить перебивать других. — Нет, нет. Я расскажу… Es gibt etwas zu erzählen (Есть о чём рассказать).— с запинкой проговорил немец, выпрямляясь и отходя к выходу. — Но давай лучше не здесь? А то слишком уж много здесь ушей. Как говорится, даже стены могут подслушивать. — с лёгким раздражением сказал нацист и вышел из здания, а СССР за ним хвостом. И стоило только высунуть нос на улицу, как в лицо ударил морозный и колючий зимний воздух. Как ни крути, а на дворе уже зима. Деревья покрыты белыми шапками снега также, как и кусты. Лежит множество сугробов. Лишь редкие снежинки падали с неба и приземлялись на волосы или лицо проходящих мимо людей. Поёжившись, фашист потеплее укутался в свою теплую шинель и чуть ли не по самые уши зарылся в свой шарф. Нет, ну, а что? Фюрер просто недолюбливал это время года, но оно было одним из самых красивых. — Тебе холодно? — с усмешкой спросил Союз, поправляя своё зимнее пальто и расслабляя шарф. — Конечно холодно! Холодрыга жуткая! — огрызнулся тот, натягивая на руки перчатки с мягким мехом внутри и сразу же дуя на, и так окоченевшие, пальцы через ткань. — Ты серьёзно? На улице всего лишь минус двадцать восемь градусов по Цельсию. Это ещё не так холодно, ты настоящего мороза не видел. Вот там твоя немецкая жопа, точно бы знатно подморозилась. — ухмыльнулся Совет, незаметно стягивая с себя свою излюбленную ушанку и искоса поглядывая за Дитрихом. — Noe noe noe! Etwas, aber mein Arsch (Нэ нэ нэ! Уж что-что, а попу мою) не смей трогать! — вспыхнул Фриц, возмущённо подняв взгляд на русского, но стоило ему повернуть голову в его направлении, как на макушку приземлилась ушанка, которая сползла на глаза. — Успокойся и не бухти, тебе это не идёт. — хохотнул коммунист, обняв Рейха чуть ниже плеч и притянув к себе. — Пф, ты Narr (дурак) Совок. — улыбнулся немец, обнимая в ответ. — Я знаю. Ладно, куда пойдём? На сегодня мы свободны. — улыбнувшись, поинтересовался революционер, просто направляясь вперёд и потянув за собой нациста. — Хм, если честно, то не знаю. По пути может что-нибудь да и придёт в голову. — ответил фашист, поправив шапку ушанку так, чтобы она не спадала. Парни спокойно гуляли по парку, пока не дошли до озера. — Вау. Озеро, Совок давай быстрее, я хочу туда. — поторопил друга фюрер, отстраняясь от него и убегая к покрытой толстым слоем льда воде. Тот лишь улыбнулся шире и последовал за Дитрихом, изредка оглядываясь по сторонам и рассматривая природу. Наконец-то дойдя до озера, Фриц без колебаний наступил на лёд и прошёл дальше, уверенно шагая по скользкой поверхности. — Эм, Рейх? Ты куда это намылился? Иди сюда. — сурово сказал СССР, недоверчиво смотря на лёд и на веселого Рейха. — Хах, это ты лучше иди сюда Совок. Или ты боишься? — дерзко спросил немец и поманил Союза к себе, специально вильнув бёдрами. — На слабо решил взять? Не на того напал. — ухмыльнулся Совет и прошёл вперёд, уверенно ступая по поверхности. Но потом шаги стали более неуверенными, а потом и вовсе ноги стали разъезжаться и русский чуть не приземлился на пятую точку. Но увидев скорое падение, нацист быстро подъехал к коммунисту и вовремя его поймал, подхватив под локти. — Ух, спасибо большое. А то бы я себе точно что-нибудь, да отбил. — засмеялся революционер, с помощью фашиста принимая прежнее стоячее положение и крепко держась за его руки. — Всегда пожалуйста. И в следующий раз говори что не умеешь кататься на льду, а то уж точно себе шишек наставишь. — хихикнул фюрер, отступая назад и потянув СССРа на себя, который неуклюже проехал следом, неумело отталкиваясь ногами. — А я как вижу ты умеешь? Ну, тогда чтобы я не падал, научи меня. А я дам тебе что-нибудь в замен. — усмехнулся Союз и быстро подтянулся к Дитрих, от чего тот, из-за неожиданности, вцепился ему в плечи и подался вперёд, оказавшись лицом к лицу. Распахнув глаза, Фриц удивлённо уставился на ухмыляющегося Совета, который в наглую держал руку на его бедре, а другой притягивал к себе за талию. — А не жирно ли будет? — хитро оскалился Рейх, перемещая руки на шею русского и смотря тому чётко в глаза. — На мой взгляд как раз. — ответил коммунист, поглаживая бедро немца и иногда щипая, следя за его реакцией. — Хм, ну тогда получи свою награду. — с лица так и не сходил оскал, но прикрыв глаза, нацист потянулся к революционера и спустя пару секунд, соприкоснулся с его губами. Улыбнувшись, СССР ответил, углубляя поцелуй и наклоняясь вперёд, исследуя податливый рот и сминая мягкие губы. Неожиданно фашист застолнал из-за укуса и открыл рот ещё шире, позволяя Союзу взять полностью инициативу в свои руки. Но воздух не вечен и оба отстранились друг от друга. — Ха. Знаешь, мне… — не договорил фюрер, поскользнувшись и потянув за собой Совета, упал на лёд. — Что мне? — переспросил русский, сверкая фиалковой радужкой и всматриваясь в яркие и глубокие напротив. — Мне начинает это gefallen (нравится). — тихо засмеялся Дитрих, щурясь и отворачивая голову в сторону. Глупо улыбнувшись, коммунист лёг рядом, укладывая голову на руки и смотря на вечернее небо. Фриц повторил те же действия, но уложил руки на животе, также рассматривая звёзды. — Хэй, Совок. — улыбаясь, обратился к революционеру Рейх, повернувшись к нему. — М? Что? — так же повернул голову СССР к немцу и заметил согнутую в локте руку и выставленный мизинец. — Вместе навсегда? — с искорками во взгляде спросил нацист, смотря на Союза и дожидаясь его ответа. — Вместе навсегда. — ответил тот, скрепив мизинцы и видя искренне улыбающегося фашиста, не смог сдержать ласковой улыбки в ответ. Но никто не знал, что всё это скоро закончится.