Время серых

Рен повиновался с тупой обречённостью осуждённого на казнь, который покорно следует за палачом, растеряв все надежды на спасение. Энакин подхватил безвольную кисть внука, и «лунная дорога» вновь протянулась перед поникшим Кайло и его поводырём. *** Молодой Люк в широкой, неподпоясанной белой рубахе стоит у низкого окна, глядя на подёрнутую бледной тенью пустыню, над которой убегает вдаль небо – густо-синее под ещё скупыми, косыми лучами низкого утреннего солнца, и только на горизонте окрасившееся мягко позолоченной лазурью. Безмятежная картина, похоже, не умиротворяла наблюдателя. В голубых глазах плещется беспокойство, взгляд сейчас напоминает отцовский – исподлобья. Сзади слышится шорох. Челюсть и шея Люка напряглись. «Люк…» «Доброе утро.» молодой человек не оборачивается. «Мешаю?» «Да нет…» Парень буравит глазами какую-то точку перед собой – будто создаёт воображаемую опору, балансируя в неустойчивой позе. Лея решительно протискивается в проём между окном и Люком, заглядывает ему в лицо, отбросив назад распущенные волосы. «Ну, что ты себя казнишь?» «Хан мой друг, Лея.» Молодой человек неуютно жмётся. Девушка запахивает на нём рубаху и словно запечатывает на груди ладонью. «Это я виновата. Забудь. Мы вызволим Хана, и станет всё, как прежде – даже лучше.» «Я не могу свалить всю вину на тебя!» «Не важно.» Лея ласково теребит волнистую русую чёлку парня, зачёсывает её пальцами то на один бок, то на другой. «Люк, хороший мой. Хан меня заслужил – такую злую, самоуверенную, языкастую. А ты забудь, пожалуйста.» Молодой человек перехватывает бойкую руку, и тянет было к себе, но останавливается и, пожав, отпускает. «Что?» «Ничего!.. То есть, ты права. Забудем. Хан не должен знать. Ты давай, готовься. Нам ведь предстоит сегодня работёнка, а?» «Идёт мне костюм охотника за головами?» «Хан оценит, не сомневайся.» Лея смеётся, оба сжимают кулак и легонько стукаются костяшками. У двери девушка оборачивается; задор в глазах притух, она смотрит почти виновато. «Люк… спасибо.» Парень коротко кивает. Но Лея исчезла – и ободряющая улыбка уже ползёт с его лица. Люк тяжело вздыхает, смотрит вдаль отчаянно, словно выискивая кого-то, кто бы поддержал и дал совет. С силой приглаживает растрёпанную Леей чёлку, закрывает глаза, видимо, стараясь успокоиться, и прислоняется лбом к стене рядом с окном. *** Полукруглая комната, которая в храме Нового ордена джедаев служила личным кабинетом его главы. Щёки Люка уже обросли, но бородка пока совсем не имеет длины – так было, когда Бен приехал храм. Руки магистра крепко скрещены на груди. Лея в дорожном костюме – комбинезоне и тонкой куртке – сидит очень прямо, ногу на ногу, сцепив пальцы на колене, на жёстком стуле напротив брата. Тот не садится. «Я никогда не спрашивал тебя, и сам старался, как мог, не слушать Силу; но сейчас…» хватка переплетённых рук стала ещё плотней. «Кровный отец Бена Хан или нет?» Лея вскидывает подбородок. «Ты.» Люк тихо выдыхает, плечи слегка ссутуливаются. «Я хотела показать Хану, что я – не лёгкая добыча. Ничего у нас не было до победы при Эндоре. Я дала ему понять, что вот разделаемся с новой Звездой Смерти – и тогда… На Эндоре я почувствовала себя странно, но не хотела обращать внимание – ведь решающая военная операция на носу, а ты рассказал, что мы брат и сестра.» Близнецы стараются доказать, что спокойно выдерживают прямой взгляд друг друга. Испытание пройдено обоими с честью, вот только сжатые на груди руки Люка сейчас особенно похожи на щит, а Лея, как будто, жалеет его и одновременно сердится. «Через пару дней после праздника победы я проверилась у медиков… Решила не говорить тебе – ты и так себя винил за то, что у нас с тобой произошло, зачем тебе лишняя тяжесть? Мы с Ханом поженились, он считал ребёнка своим. Когда формировали новое правительство, помнишь, я столько моталась туда-сюда по делам. Никто и не удивился, что у меня роды случились преждевременно. Хан прилетел через несколько часов. Бен был большой, крепкий – но что Хан понимал в младенцах? Он меня поругал, и пошутил: мол, мы с ним любим летать, но наш малыш к полётам ещё не пристрастился, вот и решил сойти с корабля раньше времени, а то мамаша совсем его загоняла.» Глаза Люка темнеют. «И тебе не было… совестно перед ним?» Лея смеётся – негромко, снисходительно, чуть нервно. «Ты всё такой же… Знаешь, нет, не было мне совестно. Хан так радовался сыну. Повезло, что Бен похож на нашего деда. Когда Хан спросил, в кого это у нас пошёл мальчишка, я отыскала в архиве портрет лорда Наберри, и показала ему. Хан долго смеялся.» «Родись Бен похожим на меня, тоже не очень подозрительно, верно? Я ведь твой брат.» Лея притихла. «Прости.» «Ты меня прости… Значит, Хан никогда не подозревал?» «Нет. Он мне верит. А вот с Беном делается всё труднее. В последнее время он как с цепи сорвался. Подрался с Ханом – куда дальше? Когда я приехала домой после их стычки, Хан рассказал, что Бен заявил ему: какой ты мне отец? мне, скорее, сыном Люка быть, а не твоим. Хан расстроился, а мне на минуту не по себе стало.» «Хан ничего не подумал?» «Да нет же – ему в голову не могло прийти. Он уверен, что Бен хотел ему досадить.» «А ты? Тоже уверена? Или Бен может о чём-то догадываться?» «Просто болтает. Другого я не заметила. Я слышала, подростки нередко такое выдумывают со зла – хочу, мол, чтобы не вы были моими родителями, а кто-нибудь другой. Да ты сам увидишь и убедишься.» Лея глядит на брата сочувственно, и с каким-то тревожным нетерпением. «Ты возьмёшь Бена? Если тебе это тяжело…» Люк выпрямляется, вздёрнув подбородок -- совсем, как сестра. «Конечно, я его возьму. Я – джедай. Остальное не должно иметь значения. Я покажу ему Путь.» «Ты набрал уже много учеников.» в глазах Леи живой интерес. «Знаю, сумеешь их сделать опорой Республики.» «Мне бы не хотелось, чтоб мои ученики близко имели дело с политикой… Старый орден пострадал от этого.» «Но как иначе? В Сенате неспокойно – центристы становятся слишком самоуверенными. Что-то кроется за их нахальством… Если назреет кризис, в решающую минуту я могу рассчитывать на джедаев?» «Я только начал создавать Новый орден – необходимо время. Сейчас я ещё фактически один. Но ты права. Хоть я не люблю политику, джедаи были и будут защитниками Республики.» Лея встаёт, и останавливается перед братом. «Ты… чувствуешь Тёмную сторону?» Задумавшись, Люк немного расслабляется. «До некоторой степени. Чтобы чувствовать Тёмную сторону досконально, надо быть её адептом. Но там многое кроется. Тёмная сторона всегда неспокойна – вопрос в том, насколько она сильна, насколько мощно её возмущение. Она наверняка старается подняться после гибели императора и… Дарта Вейдера. Пока существует лишь один полноценный джедай, Тьма может попытаться нанести удар. И у неё есть время на подготовку своих адептов.» «Когда я ещё носила Бена, мне иногда казалось, что он… окружён темнотой. Холодной, липкой. И что-то непонятное, злое тянется к нему. Я видела кошмарные сны – словно ребёнок убивает меня своим рождением, выбирается наружу, раздирая, выворачивая моё тело. И мерзкий, сухой хохот рядом. Я просыпалась, а плод толкался изо всех сил. Если Хана не было со мной, я не сразу могла успокоиться.» «И ты не сказала мне?!» «Думала, справлюсь сама. Потом, в детстве, Бен рассказывал Скорсу, моему слуге, что кто-то смотрел на него в пустой комнате. Ещё его неуравновешенность, злые выходки. Ты думаешь, это всё может быть связано с тем, что…» запнувшись, Лея оканчивает решительно, даже резко. «с тем, что в Бене смешалась одна кровь?» «Не знаю.» с трудом произносит Скайуокер, он выглядит мигом постаревшим на несколько лет. Лея мягко кладёт ладонь на перекрестье рук брата. «Я тебе рассказываю, как есть, чтоб ты решил, стоит ли учить Бена владению Силой.» «Не просто стоит; по-другому и нельзя. Не оставлять же его с неконтролируемой Тьмой внутри.» Лея, просветлев, энергично кивнула. «Спасибо. Я в тебе не сомневалась. А мне нужно выяснить источники финансирования некоторых членов центристской фракции. Сенат такое расследование затевать не желает. Придётся побегать самой. С Ханом я уже говорила.» «Привози Бена.» «На следующей неделе. Скорс хочет непременно отпраздновать его день рождения дома. Скорс дуется на меня – считает, что мастеру Бену нечего делать в каком-то храме, будто он сирота бездомный! Верный Скорс… Вот уж кто Бену и мать, и отец, пока мы с Ханом где-то бегаем! Но Скорс не умеет быть строгим со своим мастером Беном.» *** Тренировочный зал храма. Вечер, ставший прологом к роковой ночи – Кайло на секунду отвернулся, узнав сцену. Только что закончился поединок, проходивший в темноте; сейчас светильники под потолком вспыхнули – очевидно, магистр Силой зажёг их. Бен прислонился к стене, у его ног валяется погасший меч, выбитый противником. Заметно, как ходят под рубахой рёбра от заполошного дыхания. Под влажной кожей на раскрытой худой шее парня резко выступает кадык. На блестящем от пота лице дрожит непонятная улыбка. Глаза полузакрыты, поблёскивают из-под чёрных ресниц лукаво и победительно. В нескольких шагах от него вооружённый магистр: на лице Люка странное выражение – то ли сдерживаемый испуг, то ли вина, или стыд человека, пойманного на чём-то запретном. Резким движением магистр гасит свой меч, лицо его вновь сурово, как положено. «Убедился, сколько ещё тебе работать над самоконтролем?» «Да.» голос парня пропитан удовлетворением. «Завтра разберём подробно. А на сегодня хватит. Иди спать, Бен.» «Да, мастер.» Парень подбирает своё оружие и, поклонившись, выходит, напоследок ещё раз стрельнув в учителя хитроватым взглядом. Его движения -- усталые, немного разболтанные – движения человека, с успехом завершившего какое-то трудное дело. Люк некоторое время ждёт, прислушиваясь, словно желая убедиться, что Бен действительно ушёл, а не караулит его где-нибудь за дверью. Наконец, тяжело и крупно шагая, магистр покидает зал, гася с порога светильники. Его путь лежит в кабинет. Прицепив меч к поясу, он садится на подушку в медитативной позе, но покой явно не идёт к нему, сконцентрироваться не удаётся. Люк поднимается, как бы без цели пересекает комнату взад и вперёд, и останавливается у шкафа в небольшой нише. Кажется, что-то тянет его открыть шкаф, но и непросто протянуть руку к дверце. Наконец, он достаёт из верхнего ящика коробку и вынимает содержимое – покорёженный чёрный шлем. Осторожно взяв его обеими руками, будто стеклянный, Люк всматривается в поблёкшую, запылённую поверхность, словно пытаясь разрешить мучительный вопрос. Туманный чёрный силуэт отделяется от стены, пройдя сквозь неё. Люк оборачивается, почувствовав движение Силы. «Отец…» «Ты удивлён? Понимаю, я неожиданный гость.» Магистра, похоже, одолевают противоречивые чувства. «Ты никогда не давал о себе знать. Иногда я что-то чувствовал в Силе, но очень смутно.» «Я думал, мне не стоит приходить. Считал, что тебе и сестре будет легче, если вы обо мне забудете.» «Почему ты пришёл сейчас?..» «Бен.» лаконично поясняет призрак. «Ситуация в последние месяцы особенно тревожит меня.» «Ты наблюдал?..» «Да.» «Мне происходящее тоже не нравится. Но я не опускаю руки.» «Ты хотел меня спросить о чём-то, верно?» призрак указал глазами на шлем. «Я спрашивал себя, что ты можешь думать об этом?» «Поскольку Тьма мне знакома не понаслышке?» Люк кивает, на его лицо ложится тень. «Прости, сын, но сейчас надо говорить откровенно. Я уверен, если ты продолжишь «не опускать руки» так, как делал все прошедшие шесть лет обучения Бена, парень очень скоро станет добычей Тёмной стороны.» Глаза джедая ширятся. «Сестра не успела подробно сообщить тебе результаты своего многолетнего расследования. Но слухи о Первом Порядке долетали и сюда, не так ли? Об этом шепчутся всё громче, хотя сенат комментировать толки отказывается.» «За этим Порядком стоит кто-то с Тёмной стороны?» «Свято место пустым не простаивает. Палпатин выбыл из игры, кто-нибудь должен же был захватить вакансию. Ты отделяешь себя от Тёмной стороны, как положено джедаю – но это мешает тебе чувствовать события во Тьме. Даже Йода – один из величайших джедаев в истории – не ощутил в своё время восхождение Дарта Сидиуса, и не распознал владыку-ситха под личиной почтенного сенатора. В Первом Порядке заправляет теперь некто Сноук: он величает себя Верховным Лидером, а остальные с готовностью повторяют «Да здравствует!» от страха перед Силой, а также от алчности, честолюбия и тому подобного. Сноука можно назвать ситхом-самоучкой – но способности его огромны, без преувеличения. Также, его раса даёт ему долголетие. Он ищет помощника, чувствительного к Силе.» «Ученика…» глухо роняет Люк. «Ему нужен Бен.» «Мне казалось, я делаю всё, что в моих силах. Где я ошибся? Чего не учёл?» Скайуокер-старший пристально глядит на сына. «Ты спрашиваешь?..» «Я очень старался. Но Бен не слышит меня. Вот сегодня, например…» «Я знаю, как ты старался. Старался быть достойным учителем. Но Бену нужен любящий отец.» «Отец у него есть!» «Нет. Лея и Соло расходятся. Они пытаются это отрицать, ты тоже можешь пытаться отрицать – но факт есть факт. Зять не выдержал столкновения с Силой… и жизни с твоей сестрой – уж извини мне резкость. Лея вся в политике. У Бена остался лишь ты. Только ты можешь помочь своему сыну.» «Не называй его так.» «А как мне его называть?» «Я не должен смотреть на него, как на своего ребёнка!» «Почему? Соло уже устранился. Конкурента у тебя больше нет, а Бен нуждается в поддержке, которую ты один способен ему дать. Поддержку не наставника, но отца.» «Он требует особого к себе отношения. Не напрямую – но это заметно по многим словам и поступкам. О мыслях и не говорю. Я не могу позволить себе взять и возвысить одного падавана над всеми. Тем более, он мой… племянник.» «Послушай, Бен ведь не глуп. Он понимает, что тебе необходимо сохранять лицо перед остальными падаванами. Но возможность показать, что ты дорожишь им больше, чем другими, найдётся всегда. Когда вы вдвоём…» «Ты предлагаешь лицемерить?» «Лицемерие – какое громкое слово. Всякий человек ведёт себя различно, в зависимости от того, с кем имеет дело. В двадцать лет можно верить в правду и абсолютную честность. В сорок лет становишься более терпимым и гибким в подобных вопросах.» «Перестань.» Люк потирает виски. «Я уже достаточно…» «Достаточно лгал мужу Леи?» «Своему другу!» «Верно. Ты пытался поступить наилучшим образом – чтобы семья сестры не развалилась, чтобы Соло не чувствовал себя преданным. Ты старался ради спокойствия друга и счастья сестры – хорошо. А ведь бывали моменты, когда ты ненавидел Соло. Когда в тебе просыпалось желание бросить его в бою. Или в плену у хатта.» Люк отступает с остекляневшими глазами. «Мы здесь одни. Держать лицо не перед кем. Сегодня, сражаясь с Беном, ты многое вспомнил. Ты подавлял в себе страсти ради справедливости, ради друзей. Но к сыну ты жесток – вот с чем я не могу согласиться.» «Разве я не был справедлив с ним?» «Ему не справедливость нужна – от тебя.» «Отец, я не могу…» «Будь равнодушие – тут мне нечего было бы тебе сказать. Но равнодушия нет. Пока нет. Хоть ты всеми силами пытаешься достичь именно его.» Люк смотрит в окно, на слабо освещённый храмовый двор. «У малыша Бена был любопытный взгляд. Но в тринадцать лет – голодный. Он походил на зверька, который учится охоте. И охотился он за мной. Чем дальше, тем упорней.» «Не стану утверждать, что твои опасения беспочвенны. Да, он голодный. Но Лея и Соло уже отказались от него. Остаёшься ты.» «Я не боялся императора. А теперь… боюсь парнишки.» «Легче бороться с императором, чем со своим сыном.» «Да, это борьба. Когда он приехал сюда, был совсем неловким. А теперь отточил умение провоцировать меня.» «Но ты не реагировал.» «И он не мог мне простить невозмутимость. Я всячески его урезонивал, давал дополнительные упражнения на концентрацию и выдержку. А он стремился к одному – чтоб я проводил с ним индивидуальные занятия.» «Ты попробовал, но быстро их прекратил.» «Да. Они не приносили пользы. Бен всячески пытался вывести меня из равновесия.» «Он хотел внимания.» «Отец, у меня школа джедаев. Он достаточно избалован, и его прислали сюда, чтобы я поправил дело. Ему необходима жёсткая рука.» «Необходима.» признал Энакин. «Но одно другому не мешает. Будь жёстким, но дай ему понять, что он любим. Помни, страх – с Тёмной стороны. Чего ты настолько боишься?» «В нём Тьма. Дав Бену, что он хочет, я только вскормлю его Тёмную сторону.» «Или наоборот.» «Я чувствую его огромное желание обладать.» «Есть, не спорю. Он не прочь вонзить в тебя зубы, как одно из тех существ, что питаются кровью других. Некоторое время тебе придётся ходить по тонкой грани, утоляя его эмоциональный голод, но и не давая ему «высосать» тебя – пока он не достигнет душевного равновесия. Я помогу тебе. Помогу во всём. Только не продолжай гнуть прежнюю линию, невольно подталкивая мальчишку в руки Сноука. Путь джедая не годится для Бена, пойми, наконец. А ты назначил ему стать джедаем, и только.» «Как я и ты.» «Джедаем, как я?..» вкрадчиво переспрашивает призрак. «Неужели?» «Что ты говоришь?» «Правду, о которой ты давно догадываешься.» Магистр отвечает отцу тяжким – снизу вверх -- Скайуокеровским взором. «С тех пор, как Бен появился в храме, мне не раз приходили в голову мысли о тебе, о твоей смерти… Я начинал думать, что твои помыслы не были чисты. Что я и только я вызывал в тебе сомнения и внутреннюю борьбу. Что добро, которое я в тебе видел, касалось меня одного. И будь я хоть моффом Таркином – убийцей миллионов людей, а на месте Палпатина кто угодно, стремящийся вернуть свободу Галактике – ты убил бы всё равно его.» «Так и есть. О чём в глубине души ты всегда знал. Когда император пытал тебя, когда обнажались чувства, разве ты Дарта Вейдера просил о помощи? Ты взывал к милосердию ситха? Ждал, что имперский палач вдруг раскается при виде твоих мучений? «Отец!» ты кричал. Императора убил не его ученик, и не джедай – но твой отец. А отцом твоим я стал вопреки кодексу джедаев.» «Значит, я не сумел вернуть тебя Светлой стороне...» «Это не в твоей власти.» утешительно, но твёрдо замечает Энакин. «Однако, ты вернул мне меня самого – меня, какой я есть. Не Тёмного, и не Светлого. Бен такой же.» «Он тянется к Тёмной стороне. Лея чувствовала Тьму ещё до его рождения. Видимо, Сноук, тогда запустил в него свои щупальца.» «Ерунда.» рубит призрак. «Лея решила оставить ребёнка, но решение не было гладким. Сомнения и страхи заставили её думать о сыне, как о чужеродном, злом существе, монстре, что притаился в её теле. Невидимый наблюдатель, которого Бен замечал в детстве, тоже не имеет отношения к Сноуку – это был я. Сноук вступил в игру гораздо позднее – когда Бен уже учился в храме. Сноук заинтересовался, ощутив в парнишке огромный потенциал Силы и унавоженную почву для Тёмной Стороны. Только удобрял эту почву не Сноук, но вы -- Лея, затем ты.» Даже борода Люка выражает смятение и протест. «Удобно списать дурные выходки и характер Бена на злое влияние со стороны. И всё же, вы, а не Сноук, вскормили Тьму в Бене своими сомнениями и подозрениями на его счёт – которые он ощущал с самого раннего возраста. Но ты можешь стать его Светом. Он тянулся к тебе, тянулся изо всех сил – с первого дня в храме. И до сих пор тянется. Поверь, Сноук способен быть крайне убедительным, но Бен не решается предать тебя. Откройся ему. Ты ведь хочешь. Не обязательно сразу рассказывать всю правду – с этим можно повременить. Но стань ему отцом на деле, по духу – и тогда Сноук не будет опасен, как сейчас.» Энакин немного подаётся вперёд, вся его поза делается просительной, голос звучит почти нежно. «Я не хочу вмешиваться и смущать Бена. Не хочу вставать между вами. Но я не могу и дальше наблюдать, как он ходит по краю, а ты отгораживаешься от него кодексом, боясь потерять добродетель воина Света. Понимаю, тебя пугает мой путь – путь безудержного чувства и эгоистической морали. Но не настолько всё страшно. Судьба дала мне безжалостные уроки. Я хочу уберечь жизнь, что может поломаться по образу и подобию моей. Не хочу нового Мустафара для моего внука. Ради мальчика перестань держаться за догмы религии – тем более, ты понимаешь, что они небезупречны. Если я о чём-то могу тебя просить, прошу об этом.» «Ты просишь слишком много.» «Много? Да, нелегко -- придётся выбрать между Беном и его матерью. Ты хочешь верить Лее. И, доверяя ей, приписываешь самые чёрные свойства своему ребёнку. Открой глаза, Люк. Я говорил тебе двадцать лет назад, и повторю опять: ты не сможешь прятаться вечно. Здесь, в храме, ты творишь идеальный мир. Но джедаизм не защитит тебя от жизни – рано или поздно она нанесёт удар.» «Я не прячусь. Предпочитаю держаться в стороне от политики – только и всего. Но я готов поставить себя и своих учеников на службу Республике. Сейчас неспокойно.» «Отнюдь не новость. Республика падёт – уже очевидно. Первый Порядок наращивает силы. А дальше – новый виток междуусобной войны. И твоя сестра готовится. Так кому ты будешь служить? Республике или Лее?» «Никому. Я поддержу Лею в её борьбе.» «В борьбе за возвращение Свободы Галактике?» уточнил старший Скайуокер с нескрываемым скепсисом. «Помнится, когда-то вы уже сокрушили Империю – тюрьму народов, и вернули свободу. Вот только кому и зачем? Праздничное ликование, братские пляски с эвоками – кульминация юности с её бунтарством и верой в высокие идеалы. Но юность уходит, праздник кончается. А ломать – не строить. Кто будет возводить здание нового режима? Кто будет править? Эвоки? Новая Республика оказалась нежизнеспособной. Да-да, там был неправильный сенат и неправильная демократия. Удивительно. Но где взять правильных?» Люк угрюмо молчит. «Политик должен управляться в предложенных условиях, а не в идеальных. Блестящее образование не поможет, если ты не способен идти на компромиссы. А заседать в сенате огромной Республики – не то же самое, что возглавлять партизанско-террористическую организацию. Лея властолюбива и нетерпима. Энергии у неё сколько угодно, характер – на зависть многим. Но, увы, она показала свою несостоятельность в роли созидательного политика. Она – вечный оппозиционер. Партизанская война – её конёк; там она чувствует себя королевой, увлекая за собой тех, кто рассчитывает погреть на усобице руки, да молодых болванов, либо скучающих в мирной жизни, с головой, забитой идеями от нечего делать, либо выходцев из неблагополучных районов – волчат, готовых бросаться на систему, что не обеспечила их лучше.» «Отец, ты неспособен понять этих людей! Ты думаешь, всем нужен ошейник с поводком и железная рука хозяина.» «На железную руку можно натянуть бархатную перчатку, и удлинить поводок. А ты способен на большее, чем помогать сестре поддерживать нескончаемую войну. Ты можешь оказать Галактике настоящую услугу. Хочешь большого дела? Не желаешь баловать Бена? Отлично. Подготовь парня к важнейшей миссии. Сноуку нужен Бен. Так сделаем наживку для Верховного Лидера. Это нелегко, и весьма опасно. Но если мы сумеем подвести Бена к достаточно высокому уровню использования Силы – тогда ты и он сможете установить контроль над Первым порядком.» «Контроль над Первым Порядком?..» Люк явно хочет подтверждения, что ослышался; не получив желанного, опускается на подушку для медитации. «Безусловно, в Порядке имеются кадры, что подлежат истреблению.» примирительно отмечает отец. «Но там немало дельных людей, которые смогут управлять эффективно, если устранить Сноука и ещё некоторых одиозных субъектов, и подавить сепаратизм.» «Так вот чего ты добиваешься…» через деланное спокойствие Люка пробивается горечь. «Даже смерть не заставила тебя отказаться от плана привести Скайуокеров к власти. Ты хочешь восстановить Бена против матери, и подарить ему место диктатора – ради насыщения его и твоих непомерно раздутых амбиций!» «Не подарить.» возражает призрак. «Подаренная диктатура обречена на провал. Бен должен заработать и удержать власть.» «Власть диктатора.» «Ещё одно из трескучих слов… Диктатура, свобода, тирания, равенство, демократия, права – старые сказки для детей любого возраста. Диктатуры не избежать: в любом крупном государстве правит верхушка, которая не желает освобождать насиженные места. Систему выборов всегда можно поставить так, что успешно проходить её будут лишь полезные и согласные с режимом кандидаты. Сменяемость лиц на выборных должностях не означает действительную сменяемость власть предержащих. Борьба группировок в верхах не означает свободу. Группировки будут бороться и под единым диктатором. Хотя, единый диктатор – миф; диктатуру всегда осуществляет та или иная элитная группа или сословие. Если есть верховный глава, он всё равно опирается на тех или других; а лучше на тех и других сразу – для баланса. Неужели я должен произносить прописные истины? Равенства никогда не было, и не будет. Можно формально отменить все сословные привилегии, но финансовое неравенство и вытекающие отсюда властные возможности для одних и отсутствие таковых для других, уничтожить невозможно. Никакой свободы нет, и быть не может. Вопрос лишь в одном – насколько эффективна диктатура в данном государстве. Империя рухнула от своих ошибок. Палпатин сверх меры запугал элиту, и не сумел выстроить для обывателей достаточно комфортные клетки – на чём и погорел. Необходима мягкая диктатура с удобными клетками. Только не говори мне, что люди в клетках не живут, и всегда рвутся на свободу. Ещё как живут – и даже поют.» «Мягкая диктатура… И подавленное сопротивление.» Энакин качает головой. «Я не сказал – причинить зло Лее.» «Но это подразумевается.» «Вовсе нет. Несмотря ни на что, она моя дочь.» «Лея никогда не сдастся.» «Знаю. Но ты преувеличиваешь способность своей сестры непременно одерживать победу. Нужно создать условия, в которых возможности развития групп, ведущих подрывную деятельность, будут сведены к минимуму.» «Невозможность бороться убьёт Лею. Это худшее, что можно с ней сделать…» Люк обрывает фразу, осознав сомнительный смысл. «Ты столько говорил о смирении… Что ж, твоя сестра – не джедай. Но ей придётся смириться с утратой титула королевы повстанцев. Обеспечить себе достаточную поддержку в сенате оказалось для неё непосильной задачей. В результате, она стала неугодна всем. Да, выписывать вензеля в сенатских кулуарах не столь увлекательно, как планировать налёты на имперский флот или на флот Первого Порядка, отделив себя и от государства, и от узурпаторов. Звание Первого сенатора – хорошая идея. Прояви твоя сестра больше гибкости, она заняла бы этот пост, перейдя во фракцию центристов, и могла повести переговоры со вменяемыми представителями Порядка. А не была бы исключена из сената под надуманным предлогом, как произошло на самом деле.» «Лея была убеждённым популистом. Она не могла переметнуться к центристам с их имперской идеологией.» «Центристы и популисты, Республика и Империя, Тёмная сторона Силы и Светлая…» голос призрака вдруг заметался по комнате – из угла в угол, от стены к стене, отражаясь от каждой. «Помнишь ли, как Оби-Ван говорил тебе – любая правда является правдой лишь в определённом смысле, всё зависит от точки зрения. Кеноби сказал это – сам. Но коль так, за что ты борешься? За добро, что является добром с твоей точки зрения. Нет добрых джедаев и злых ситхов, нет хороших демократий и плохих империй. Есть партии и группы, что борются за власть – и только. У каждой из них свои плюсы и минусы -- с точки зрения их членов и сторонников. Ты и Лея определили Бену судьбу джедая-повстанца по вашему усмотрению, не спросив его. Отказываясь от должности наместника Биррена, Лея могла передать её своему сыну, а не постороннему сенатору. Бен получил бы хорошую возможность набраться опыта в управлении.» «Лея хотела оградить Бена от политических дрязг.» «И от жизненного опыта, видимо? Держать взрослеющего парня под своей рукой или у тебя в храме – почти отшельником. Лея предпочла остаться единственным политиком в семье.» «Лея слишком хорошо знает политическую кухню, ей не хотелось, чтобы Бен варился в этом.» «Власть и Сила неразделимы.» теперь слова Энакина громом гремят в небольшой комнате. «Либо Бен использует свои возможности сам, либо кто-то воспользуется им. Думаю, первый вариант всё же предпочтительней. Как считаешь?» В замешательстве магистр не даёт ответа – капелька свежего пота стекает по его виску. «Должен ли я говорить, что вижу твою внутреннюю борьбу?..» только что грохотавший, призрак тих и печален. «Почему мне приходится выступать в роли искусителя? Искать слабые места, подкалывать коварными аргументами. Почему мы не можем обойтись без всего этого, Люк?..» Бородатый мужчина поднимает усталый взгляд – две пары больших, похожих глаз встречаются. «Отец, тебе никогда не приходило в голову оставить Орден, вернуться на Татуин и жить там?» На сей раз джедаю удалось ошеломить собеседника. «На Татуине я был рабом.» «Да, верно.» Люк слабо улыбается. «А мне – веришь? – в последнее время снится Татуин. Дядина ферма… Когда-то я скучал там; привычки и дела дяди Оуэна казались такими нудными, такими… обычными. А теперь кажется иногда, что я променял бы и Силу, и славу свою на возможность работать на ферме. Жениться на соседской девчонке…» «Возможно, лучшее, что в тебе есть, воспитали Ларсы… Они были простые, честные люди. Одна из немногих вещей, о которых я искренне сожалею. Ларсы не заслуживали смерти, какой я предал их… Не то что мои бывшие учителя.» «Но Сила не позволяет наслаждаться жизнью в глуши.» Люк встаёт. «Да, ты понимаешь. Сила не даёт нам уйти в глушь. И к Бену это тоже относится. А Бен ведь никогда не знал фермерской жизни – у него иные мечты.» Энакин приближается к сыну. «Если мы подчиним и вычистим Первый Порядок, и установим прочный режим в Галактике, ты сможешь уйти на покой с чувством выполненного долга. Зная, что не только разрушил, но и создал.» «Создал диктатора?» «Лучше создать новый орден джедаев на подмогу партизанам-террористам?.. Люк, Добро, Истина и Свобода не восторжествуют. Но можно выстроить систему, удобную для большинства людей. За это потомки станут благодарить тебя. И твой сын. Твой сын. Подумай об опасности, что нависает над Беном. Он ждёт тебя. Подумай, прошу. Ты сможешь обучить Бена и других учеников действительно по-новому. Ты сможешь, наконец, освободиться от бремени, взваленного на тебя джедаями. Они использовали тебя, Люк. Да, они считали, что руководствуются благими намерениями. Но они и знали, что всё относительно. У них были свои задачи. Они разлучили тебя с сестрой…» Люк вздрагивает, и смотрит на отца, то ли соглашаясь с ним, то ли силясь не согласиться. «…и превратили в орудие.» заканчивает Энакин. «Йода и Оби-Ван не хотели, чтоб ты носил фамилию Ларсов и считал их своими кровными родителями. Они решили – ты должен расти сиротой, нет-нет да сожалея об отнятой у тебя судьбе и подкинутой взамен жизни фермерского сына. Твои приёмные родители сначала считали иначе; но опытному пользователю Силы не составило труда переубедить Ларсов, заморочить им голову. Кеноби говорил тебе то, что должно было послужить верным, с их точки зрения целям. Рассказывал, каким прекрасным человеком якобы был твой погибший отец, желая разбудить в тебе жажду мести. Скажи он правду, ты рвался бы сразиться со мной? Они лгали тебе, чтобы достичь своей цели. Они считали, что их ложь во благо. И я тебе солгал перед смертью… Точнее, утаил правду, чтоб умереть спокойно. Так нельзя было делать. Да, всё относительно, но конкретная ложь принесла горькие плоды. И мне нет покоя в Силе. Для Йоды и Кеноби ты являлся орудием Света, носителем миссии, но не родным существом. Не уподобляйся им. И не ищи себе спокойствия, скрывая от сына своё лицо, как я малодушно поступил над Эндором. Не делай с Беном того, что сделали с тобой.» С прощальным жестом надежды призрак скрывается. Вторая попытка погрузиться в глубокую медитацию провалена. Люк кружит и кружит по кабинету, время от времени судорожно, отрывисто выдыхая, словно стараясь от чего-то удержаться. Шлем Вейдера на столике гипнотизирует его, то и дело приковывая к себе измученный взгляд. Несколько минут метаний – и, покоряясь, наконец, влечению, магистр убирает шлем в ящик шкафа и торопится вон из храма, направляясь к ряду лёгких невысоких строений, где спят ученики. Помедлив перед одной дверью, осторожно толкает её и входит в полутёмное, душноватое помещение. Бен спит, разметавшись на постели, отвернув голову – Люку виден лишь тёмный затылок. Двигаясь без малейшего шума, как вор, забравшийся в дом, Люк подходит и наклоняется над кроватью. Бен немного меняет позу, и лицо среди взлохмаченных чёрных волос теперь открыто таящемуся гостю. Люк протягивает руку к чёрным вихрам. На губах сонного парня блуждает та же улыбка, которую мастер видел недавно в зале для тренировок. Как ужаленный, Люк отшатывается. На мгновение черты магистра искажают боль, мука, и почти ненависть. Не глядя, он срывает с пояса меч, машинальным, отработанным движением активируя световой клинок, и заносит его над Беном. *** Кайло помнил, что ему снилось в ту ночь. Во время вечернего спарринга в тренировочном зале он почувствовал, как рушится стена, возведённая Люком между ними. Он не сомневался – теперь отношения с дядей пойдут иначе, и лёг спать с этой мыслью. Во сне он заново переживал поединок и чувство сломанного барьера. Но сон прервался – над собой он увидел меч, освещавший полубезумную решимость на лице магистра, который, найдя в своём стаде паршивую тёмную овцу, явился прирезать её. Дядя! Магистр. На самом деле, ни то, ни другое. Люк панически боялся сближаться со своим непризнанным ребёнком, считая, что привязанность возымеет над джедаем слишком большую власть, тем более, сюда примешивалась жгучая тайна его связи с родной сестрой. Слова отца испугали мастера Скайуокера ещё больше. Страсти Энакина виделись его сыну бездонной пропастью, куда Люк не хотел упасть. Вместо себя он столкнул Бена. Должно быть, ненамеренно. Но куда приводит дорога, выстланная благими намерениями, известно. *** Чёрная фигура скользит по свежим развалинам храма. Повинуясь почти незаметному мановению призрака, массивные обломки откатываются в стороны. Под развалинами заметно встречное движение, и скоро Люк выбирается на поверхность – поцарапанный, всклокоченный, с оборванной полой плаща и дикими глазами. Секунду отец и сын молча смотрят друг на друга. Призрак стоит спиной к Кайло, показывая тому лишь укрытый капюшоном затылок; но Люк, похоже, поражён видом отцовского лица. «Ты не ранен?» «Пустяки.» хрипло отзывается джедай. «Всплеск Силы на Тёмной стороне был мощнейший. Меня практически парализовало ненадолго. Беда случилась, но у тебя ещё есть возможность принять верное решение.» Энакин склоняется над сыном. «Я знаю, где логово Сноука. Но мне необходима твоя помощь. Люк, я прошу тебя, прошу в последний раз. Подумай, что станет с Беном.» Глаза Люка влажны. Он кивает на руины. «А те, что остались лежать там? Они мертвы, все.» «Те…» медленно повторяет призрак. «Значит, ты с ними.» Слова сочатся мертвенным гневом. Энакин выпростал из-под плаща единственную руку, вид её неожиданный: ужасно белая, с неестественно согнутыми костлявыми пальцами, испещрённая шрамами. На кончиках изуродованных пальцев искрятся молнии Силы. Люк застыл, не делая видимых попыток защититься. Вскоре грозная рука падает, так и не послав заряды в цель. Кажется, Люк безмолвно просит отца о смерти. Но призрак исчезает, окутавшись чёрно-красным облаком. *** Тишина в комнате успешно соперничала с гробовой. Кайло сидел, косо привалясь спиной к стене, уставившись в пространство с безразличием ко всему и вся. Его фигура напоминала тряпичную куклу, брошенную хозяином – массивная на вид, но лишённая твёрдого остова и человека, который передвигал бы её. Внутри у Рена тоже было очень тихо, и не на что опереться: повсюду валяются осколки разбитых идолов. Только теперь он осознал, какое громадное влияние близнецы оказывали на всю его жизнь до настоящего момента. Он старался, как мог, либо соответствовать их ожиданиям, чтобы заработать признание, либо поступать наперекор и назло – чтобы тоже получить признание, пускай и с противоположным знаком. Уж если мать считала его ущербным, а Люк не пожелал признавать сына и открыто предоставить тому почётное второе место в стане джедаев, – тогда пусть ужасаются его падению, ненавидят, отрекаются и воюют с ним. Теперь ничего не стало – хотя бы ненависти, что служила топливом, на извращённый манер поддерживавшим в Кайло жизнь. Он с горечью подумал, что Люк лгал ему, лгал всегда – перед смертью и то не захотел объясниться откровенно. Но даже это больше не могло разжечь прежний пожар гнева и злобы. -- Я бы всё простил ему, всё – даже на Крэйте – если бы он сказал, сам сказал «Бен, я твой отец», и объяснил, как трудно ему пришлось. – Кайло не сразу заметил, что последнюю фразу произносит вслух. – Я бы всё простил… -- И вернулся к джедаизму? Голос деда мягко призывал обратно в реальность. Молодой человек смешно наморщил лоб, как озадаченный ребёнок. -- Нет, куда к джедаизму?.. -- Я не уверен, что на Крэйте ещё можно было существенно исправить что-то -- слишком многое вас разделило. Впрочем, вы могли бы расстаться не близкими, но и не врагами. Люк не хотел продолжать борьбу, он предпочёл уйти к Силе. Но жаль, что он не смог, не захотел сделать вашу последнюю встречу легче для тебя. -- Решил уйти красиво. Выполнив последний долг перед сестрой и прочими борцами за свободу. Вечная память святому герою. По тону Кайло было ясно – ступор уходит, сейчас начнётся реакция. -- Люк не сумел поступить иначе. Вся его жизнь стояла на кону. Признать, что вера была ошибочной, а борьба – во многом напрасной, на такое его не хватило. Слишком тяжело. Рен изогнул бровь. -- О, добрые старики-джедаи хорошенько свернули Люку мозги. Сначала рассказывали, как героического папочку Энакина подло сгубило Зло-Злодейское. А потом оказалось, что папочка и есть Зло – оно вдруг взяло да затянуло отличного парня! – теперь папочка неисправим, и надо его истребить. Но Люк… Неожиданно Кайло зашёлся визгливым смехом, аж подвывая во время каждого приступа. -- Он предлагал тебе с ним уйти со «Звезды Смерти»! Вообрази рожи повстанцев, если б Вейдер заявился в их компанию! Криффов фанатик! Ладно, свою жизнь положил, лишь бы доказать, что не похож на тебя; но я-то при чём?!. Призрак сделал едва заметное движение рукой -- и голова Кайло дёрнулась, как от достаточно тяжёлой пощёчины. -- Прости… -- молодой человек утёр выступившие в истерике слёзы. – Я устал хуже собаки, всё градом обрушилось на меня… Прости. Проклятье, мне бы разделаться с прошлым! -- Разделаться – никак. Только примириться. Без прошлого нет будущего. Уходя к Силе, я тоже думал: пусть прошлое умрёт со мной. Пусть Люк верит в моё раскаяние и просветление, если так ему легче. Моя смерть не помогла, прошлое ударило по тебе. -- Ударило… Значит, они считали, что я проклят от рождения – так? Не только потому, что внук Вейдера, а потому, что родился от близнецов. Что ж мать не избавилась от меня? -- Лея не захотела лишать тебя жизни. Но не справилась со своими тёмными чувствами. Она прижила ребёнка от родного брата; но ребёнок, к тому же, оказался ей не очень кстати – при её образе жизни и привычках. Политика, головокружительные космические полёты с мужем, пока роман между ними не выветрился… Она старалась уделять тебе время – но времени получалось мало. А она не привыкла признавать ошибки или свою неспособность к чему-либо. У несгибаемости есть оборотная сторона. И мальчик, которому Лея не могла быть хорошей матерью, пробуждал в ней недоброе отношение. Поэтому, стоило тебе разозлиться, начать капризничать, она невольно склонялась к самым худшим мыслям – о последствиях кровосмешения и Тёмной стороне. -- А ты уверен, что их нет – последствий? – жадно спросил Рен, впиваясь в деда лихорадочными глазами. -- Были -- в мыслях твоих родителей. Ты родился нормальным, здоровым ребёнком. Для человека самый страшный итог инцеста – психологический. Не сама связь близких родных, но знание о ней. Опасения произвести на свет урода преувеличены. Если кровосмешение первое в роду, скорей всего, от брата и сестры родится ребёнок безо всяких изъянов. Люк и Лея придали слишком большое значение случившемуся – а ведь у них особые обстоятельства. Они не знали, кто они. Встретились, как просто юноша и девушка. В психологическом смысле, кровосмешения не было. Кайло откинул голову, до боли впечатав затылок в стену. -- Я пытался не знать, не видеть. Зачем ты показал мне всё? Ты думал, я обрадуюсь, что Сила перешла ко мне от обоих родителей?! Или решил, что мне легче будет вспоминать Хана, если он мне не родной отец? -- Ни то, ни другое. Божественная триада Скайуокеров изрядно осложняла тебе жизнь. Давно пора нам сойти с пьедесталов. -- А ты знал, ещё до ухода к Силе!.. Ты понял, что они… -- Прочитал в мыслях Люка во время нашей последней встречи. -- Хан… Зачем я поднял на него руку? Он же виноват меньше всех. Из всей троицы только он любил меня – просто так. Те двое из него сделали дурака, а я… я убил его ни за что! Энакин определённо питал слабость к звуковым эффектам. Он стоял над внуком, но, казалось, шепчет тому на ухо. -- Несчастное стечение обстоятельств. Бен, сделанного не воротить – Соло мёртв, ему уже не поможешь. А ты сейчас должен думать о себе. -- Ты рад, так ведь? – Кайло прикрыл глаза, закусывая губу. -- Твои дети произвели на свет существо с повышенной концентрацией мидихлориан в крови. И ты хочешь привести его к власти. -- Я скажу тебе, чего я не хочу. Я не хочу, чтобы боль и ненависть тебя уничтожали. Я не могу радоваться твоей судьбе. Но что случилось – то уже случилось. -- И теперь надо поискать в случившемся плюсы. – пробормотал молодой человек с болезненной усмешкой. -- Да. Сила мощно течёт в тебе, благодаря наследию с обеих сторон – вот плюс. -- Сомнительный плюс. Сила. Не будь её… -- Возможно. Однако, она уже есть. Не хочешь власти, откажись – твоя воля. Но если так, для верности стоит отсечь себя от Силы. Тогда, может быть, тебе удастся исчезнуть в этом мире. -- Нет!.. Кайло привстал на колени, его веки поднялись, пустой взгляд отяжелел. -- Я сделаю, всё, что ты скажешь. Клянусь. Уже знакомая тёмная пелена затуманила призрачный лик. - Так не пойдёт. Я не Люк, и не Сноук, мне не нужна присяга. У тебя нет больше ни магистра, ни повелителя; ползать передо мной, обещая покорность – пустая трата времени. Тем более, я знаю, как ты поступаешь с теми, кому повиновался когда-то. Когда Люк оттолкнул и предал тебя, ты перебил его любимых учеников, разрушил храм и ушёл. Когда надоело терпеть унижения от Сноука, ты его убил. Но меня ты не сможешь убить, даже если возненавидишь от всей души. Бежать от меня бессмысленно. С другой стороны, я не могу разделить с тобой будущие риски; рисковать тебе придётся одному. Никто из живых больше не стоит над тобой. Теперь ты сам становишься на вершину – именно ты, Бенджамин, я хочу, чтоб ты, наконец, понял это. -- Я… постараюсь понять. Только помоги мне. Помоги. -- За этим я пришёл. Рен шевельнул губами, не издав ни звука. Мучительная благодарность отразилась в каждой чёрточке лице – казалось, он сейчас заплачет. Дед, похоже, оценил это по-своему: тёмная туманная «вуаль» рассеялась, но довольным призрак не выглядел. -- Помнишь старую песню?.. «О, раб, который стал царём, всё раб, всё тот же раб.» Прекрати юродствовать. Сядь. Оскорбляться на жёсткий тон и цитату не было ни сил, ни желания. Кайло присел на край кушетки, зажав ладони между коленей. -- «Он был рабом и он привык, что коль беда пришла, всегда хозяин отвечал за все его дела.» Ничего не скажешь – про меня. Я-то пришёл к чему?.. Ровно полжизни потратил, вгрызаясь в гранит Силы: шесть лет в храме Люка, семь лет на побегушках у Сноука. А толку? Что теперь? -- Опыт дорогого стоит – даже горький. Ты испробовал обе стороны, и стоишь в точке, где неверно выбранные прежде дороги сольются в один – путь Серого. Путь, где ты сделаешься хозяином своей судьбы – насколько возможно в реальных условиях жизни. -- И я не был склонен к Тьме изначально? -- Не больше, чем любой другой. Ребёнок рождается чувствительным к Силе вообще – а склонность к той или другой стороне определяют обстоятельства. -- А что произошло с тобой? Рабство? Отношения с наставником? -- Всё вносило вклад. Но основа всему – обстоятельства, при которых я возник. -- Ты же был зачат мидихлорианами. -- Версия о непорочном зачатии – последнее, чему стоит верить. Моя бедная мать хотела защитить меня от правды. Она посвятила мне жизнь, любила… но и ненавидела иногда. Её чувства, должно быть, предопределили мои метания между сторонами Силы. Похожее произошло и с тобой. Ты родился от кровосмешения, а я – от изнасилования. -- Твой отец владел Силой? -- Да. -- Но кто он был? -- Если ты имеешь в виду ситхов и джедаев, тот человек не был ни тем, ни другим. Он обладал способностями, склоняясь к Тёмной стороне, но не учился. Он родился на задворках Республики, как и я. - И что с ним стало? -- Его убили незадолго до моего рождения. Из-за его Силы. -- Кто убил? Джедаи? -- Совет джедаев не знал о нём. Убил его родной отец. -- Кто же был его отец? -- Граф Дуку. Возможно, ты слышал такое имя? -- Да… -- Кайло тряхнул головой, вспоминая. – Граф Сереннский? Он был джедаем, но перешёл на Тёмную сторону, верно? -- Верно. В Светлом ордене Дуку обучался у самого Верховного магистра. Но Тёмная сторона его манила. Он хотел познать её, стремился стать учеником Дарта Сидиуса. Но Сидиус предпочитал взять ученика помоложе. Дуку выяснил, что его непризнанный сын привлёк внимание Тёмного владыки. И Дуку избавился от конкурента. Убийство не помогло – Сидиус всё равно сделал своим учеником другого. Прошли годы, ученик Сидиуса погиб в схватке с джедаями, и Дуку рассчитывал занять вакантное место. Дуку с его происхождением, богатством и связями был полезен Сидиусу и без Силы. Сидиус решил задобрить сообщника и согласился обучать того искусству ситхов. Но Сидиус не забыл, что Дуку осмелился вмешаться в его планы. -- Сидиус ведь убил Дуку? -- Убил я. – спокойно поправил Энакин. – По приказу Сидиуса. Моя рука – добавил призрак с бледной усмешкой. – стала как раз трофеем Дуку. Я же отрубил ему обе, и затем голову. Сидиус не смог удержаться и побаловал себя местью – в последний момент Силой открыл Дуку, кто его палач. -- Но сам ты тогда не знал, что Дуку – твой дед? -- Не знал. Меня в то время интересовало не моё происхождение, а совсем другое. -- А джедаи знали? -- Верховный магистр ощутил во мне неопределённость и вероятную склонность к Тёмной стороне. Но моё родство с Дуку он не увидел. Другое дело Тёмный владыка. Когда меня десятилетним привезли на Корусант, чтобы показать совету джедаев, Сидиус, он же почтенный сенатор Палпатин, понял, кого ему посылает случай. Зачатый насильно потомок мятежника Дуку – я был почвой, в которую уже бросили семя Тьмы. Оставалось поливать и взрастить семена… Ты, конечно, слышал о Дарте Реване. -- Кто из обученных пользователей Силы не слыхал о нём! -- Начав, как джедай, он после захотел большего. Тяга к знаниям, дерзость и амбиции не позволили ему оставаться в подчинении у совета Ордена и преданно служить защитником Республики. Обратившись к Тёмной стороне, Реван стал могучим повелителем-ситхом и начал строительство своей Империи; но попал в плен к прежним наставникам. Джедаи поломали личность отступника – лишили Ревана памяти, чтобы вернуть его на Светлую сторону и вновь сделать своим орудием. Реван возвратился на путь джедая, но его личность оставалась неустойчивой. Почти смертельная рана, полученная в битве с ситхами, расколола его душу: светлая часть её отошла к Силе, оставив в физической оболочке тёмный дух. Жестокость Ревана и воля к власти только возросли после этой полу-смерти – но его разум начал мутиться. Он фактически объявил себя божеством; однако, его грандиозные замыслы потерпели крах. Гибель позволила его растерзанной душе воссоединиться в целое. -- Сноук рассказывал, что, когда Реван стал ситхом в первый раз, одно его появление могло поколебать веру самых отъявленных фанатиков-джедаев. – прошептал Кайло и оглянулся, словно опасаясь вызвать тень легендарного воина. – Я нашёл изображения шлема, который носил Реван, чтобы сделать себе похожий. -- Я понял. – очевидная ирония не язвила Рена – в ней угадывались и сочувствие, и какая-то необидная снисходительность. -- Хорошо, что не похожий на мой – мой был откровенно уродлив. Заразившись тоном деда, молодой человек едва не прыснул -- попытка подражать Ревану предстала нелепой, потешной. Но мысль о другом шлеме -- шлеме Вейдера, и о муках увечного тела под чёрной бронёй ситха, стиснула готовые растянуться губы Кайло; смех умер, не успев зазвучать. -- Сноук говорил, Реван хотел одновременно использовать Свет и Тьму – но двойственность только поначалу сделала его сильней, а затем стала подтачивать его мощь и рассудок. Что как раз попытка играть сразу на двух сторонах разодрала его душу. -- Так считал и Сидиус-Палпатин. И он, и Сноук, были уверены, что проявления Светлой стороны ослабляют. А вот граф Дуку придерживался иного мнения. Будучи потомком Ревана, Дуку досконально изучил его историю, собрав все сохранившиеся сведения. Он потратил годы, тщательно отделяя с помощью Силы обрывки подлинной информации от многочисленных легенд о Реване. Сердце Рена, пропустив удар, учащённо запрыгало, губы высохли. -- Мы произошли от Ревана?? Сноук ни словом не обмолвился. -- Конечно. Не хотел ненароком посеять вредные мысли в твоей голове. Он делал из тебя ситха – яростного, мощного, но не слишком умного. Такого недо-ситха, который не сможет до конца исполнить Правило двух и превзойти наставника. Но ты исполнил его, Бен. Молодец, мальчик. Благодаря тебе, Сила с нами. Столь щедрая похвала после усердного «разбора полётов» заставила Кайло растерянно заморгать. -- Дуку искал путь, возможность которого была намечена Реваном: путь объединения двух стороны Силы в одном адепте. Достичь баланса не в масштабах Галактики, за счёт приблизительного равенства возможностей существующих приверженцев той и другой стороны – но баланса внутри отдельно взятого пользователя. Граф рассчитывал, что со временем одолеет и джедаев, и Тёмного владыку, сосредоточив власть в своих руках – как пытался когда-то Реван. Но Сидиус не дал Дуку времени развить его идеи. Призрак помолчал, видимо, погружённый в воспоминания; взгляд его словно препарировал былое – внимательно и сурово. -- Шив Палпатин, владыка Сидиус… Я знал его на закате Республики блестящим оратором, хитроумным политиком. Потом год за годом я видел, как он превращается в монстра – не только на горе другим, но и во вред самому себе. Незаметно, мало-помалу утрачивая гибкость мышления и, наконец, связь с реальностью, замыкаясь в своей тёмной ауре, ощущении себя недосягаемым, высшим существом. Когда-то он лучше всякого другого понимал, что есть Энакин Скайуокер. Он искусно использовал мои слабые места. Джедаям не удалось его провести, сделав вид, будто Падме умерла, не разродившись. Сидиус знал, что мой сын жив. -- И он не сказал тебе?.. – изумился Кайло. -- Разве он не хотел забрать Люка? -- Хотел. Но Люк был младенцем, и для обучения не годился. Надо было подождать несколько лет. Разузнав, что Люк растёт на Татуине, вдали от центра Империи, в стороне от политики и соблазнов, а Кеноби пока не учит его, хотя и прячется рядом, Сидиус решил, что можно ещё выждать. Использовать пока сполна мой потенциал, а потом, проверив способности подросшего Люка, взяться за него. -- Но он мог забрать Люка сразу, чтобы тот рос с отцом ситхом. Или Сидиус не хотел нарушать Правило двух? -- Нет. Просто, Сидиус хорошо изучил меня. Он понимал, что, получив ребёнка, я повернусь против наставника. Захочу взять верховную власть в свои руки – чтобы никто не стоял между мной и сыном. С Люком моя жизнь обретала иной смысл, кроме служения императору. И не хотел я императора над собой, зная, что будет ребёнок. Пока я считал, что ребёнок погиб вместе с Падме, я довольствовался местом правой руки императора – с моими-то увечьями я не стремился выше. Служба поддерживала меня, и всё же я жил по инерции. Палпатин рассчитывал, что годы одиночества в увечном виде угасят все остатки тёплых чувств, и, когда наступит срок, я сам помогу привести Люка к нему. Однако, годы абсолютной власти, на Тёмной стороне, сильно сказались на нём самом. Он утратил чутьё. И решил, что Энакина прежнего действительно больше нет, и остался только полу-робот Вейдер. -- А почему джедаи не сообщили тебе о детях? Риск, конечно… Но они могли попытаться перетянуть тебя обратно в Свет. Или они, как Сидиус, считали, что ты окончательно превратился в Вейдера? -- Прежде всего, Йода был уверен, что, даже если я не превратился необратимо в киборга-ситха, полностью светлым всё равно никогда уж не стану. А Энакин, с его точки зрения, был хуже Вейдера. Дарт Вейдер – готовый, в бронзе отлитый образ врага, которого можно со временем показать Люку, как мишень для мести. А вот Энакин – они боялись – мог увести Люка у них. Не императорский ситх, но отец. Они хотели, чтобы Люк убил меня, не зная, кого убивает – чтоб рука у него не дрогнула. -- Месть предателю. -- Да. Но не месть была их главной целью. Они хотели изменить баланс Силы в Галактике в свою пользу. Время работало на них. Я долго не чувствовал кровных уз, сконцентрировавшись на том, чтобы поддерживать себя для максимального использования Силы. А император… Тёмная сторона выхолостила его. Он позволил мне стоять за его спиной, пока пытал моего сына. Он уже не чувствовал меня, как прежде. Тьма его выжгла и деформировала, а ведь он отличался завидным хладнокровием. Вот почему нужен внутренний баланс сторон Силы – особенно для человека эмоционального, как ты. Скайуокер прошёлся по комнате, распространяя вокруг колебания Силы, и снова встал перед внуком. -- История твоего рода – пролог к твоей судьбе. Дуку сделался одним из сильнейших джедаев, перешёл на путь ситхов, и погиб по воле своего тёмного наставника. Я тоже побывал на обеих сторонах, помог уничтожить орден Света и сумел убить наставника-ситха, но не нашёл сил и целей, чтобы жить дальше. Ты оставил Светлую сторону, уничтожил Тёмного владыку – и остался жив. Ты способен пойти дальше, чем я или Дуку. И даже Реван. Неожиданно заявленная перспектива превзойти самого Ревана -- древнего полубога Силы -- повергала в трепет. Рен тоскливо прикидывал, как и во сколько узлов придётся себя завязать, чтобы приблизиться к намеченной цели процентов хотя бы на сорок. Хотелось залезть под кушетку и уткнуться носом в стену. Однако, ещё страшней было, выбравшись потом из-под кушетки, не найти уже никого в комнате. Тяжесть будущих испытаний не могла пересилить ужас Кайло перед одиночеством. Он мог ныть и брыкаться, но согласился бы на что угодно, опасаясь разочаровать единственное существо, которое смотрело на него без страха, ненависти, гнева, презрения, высокомерной или снисходительной жалости и морального превосходства. Прикажи сейчас Энакин броситься в зев сарлакка, Рен покорно выполнил бы это. Умирать он не хотел, но воля деда сейчас довлела над ним, и он не желал освобождаться. Он вспомнил ясней, что происходило, когда он корчился на полу, раздираемый Светом и Тьмой. Он звал того, кто, как ему казалось, мог помочь, спасти – но звал не Вейдера. «Энакин, Энакин…» -- вот что пульсировало в его воспалённом мозгу. Судя по сцене на руинах храма Люка, призрак мог менять обличье. К Кайло, следовательно, явилось именно то, чего он хотел на самом деле. Вейдер был ситх. Энакин Скайуокер знал обе стороны, и предал обе – и тем притягивал запутавшегося внука. -- Что такое путь Серого? -- Не бойся. Процесс обучения лёгким не будет; но самого пути тебе страшиться нечего. -- Я знаю, существовали секты серых джедаев… -- Нет, они были слабы. Речь идёт об использовании всей возможной мощи Силы, без надобности перебрасываться со стороны на сторону. Такие «прыжки» очень затратны в плане психических ресурсов – они расщепляют личность. Реван переходил на Тёмную сторону дважды – и поплатился рассудком. А Реван был куда устойчивей и гораздо менее чувствителен, чем ты. Тебе нужна защита. Эта защита – Свет. Он сыграет роль амортизатора, прокладки, предохраняющей тебя от разрушительного воздействия тёмной энергии. Свет поможет тебе оправдывать сомнительные дела – притом совершенно искренне, и не примеряя на себя костюм Главного-Зла-в-Галактике-которому-положено-совершать-злодейства. Джедаи призывали подавлять свои страсти, и побеждать силой смирения и отсутствия собственнических порывов. Учение ситхов гласит – освободи свой гнев и рази им противников. Предполагалось, что высвобожденным гневом всё-таки можно и нужно управлять… но это очень рискованно. Тёмные чувства засасывают, и не ты ими, но они тобой овладевают. Но джедайская святость опустошает не хуже, чем ярость ситха. Одни сжигали себя изнутри, другие высушивали. Одни стремились скромно облагодетельствовать население Галактики, другие – властно поработить его. Но стремление к святости, как и абсолютная власть, развращают. Крайности схожи. Стремление достичь совершенства на Светлой или Тёмной стороне ведут практически к одному и тому же. Джедаи учили любить всех, ни к кому в отдельности не привязываясь. Ситхи допускали страсть и привязанность – но ненадолго и неглубоко. Джедай обязан был служить, забыв своих родных, не выделяя их среди всех прочих; ситх должен был быть готовым убить любого из близких. Энакин сделал паузу. Аудитория внимала ему, не перебивая, навострив уши с жадным нетерпением, страхом и надеждой. И даже с приоткрытым ртом – ибо столь циничный способ применения Света потряс Кайло. -- Серый путь огибает добро и зло. На этом пути Тьма и Свет сливаются настолько тесно, что уже не отличить одно от другого. Во главе угла – польза и безопасность носителя Силы. Не давать гневу лишней воли. Ставя цель, оценивать не количество трупов врагов в финале, а задаваться вопросом – что именно даст тебе гора трупов, кроме утолённой жажды мести и злорадства, которое продлится недолго. Убивать – хладнокровно; не от злобы, но только по расчёту. Не ненавидеть, но игнорировать, если неприятное не представляет реальной угрозы. Спокойствие и практичность. Милосердие – когда оно полезно. Беспощадность – если совершенно необходима. «Я и моя выгода» -- вот с каким лозунгом ты должен призывать Силу. Не отомстить, но устоять, не разрушить что-то или кого-то, но удержать свою власть. Вижу, всё это кажется тебе… мелким? Но куда лучше быть живым подлецом, чем мёртвым героем. Хотя бы потому, что живой подлец у власти имеет возможность приписать себе все заслуги героя – тот уже не возразит. Думаю, эпоха Чёрных и Белых уходит. Легенды остаются, куда же без них? Но сказки есть сказки. А нынешнее время – время Серых. Всегда считалось, что в противовес могущественному адепту Тёмной стороны непременно появляется высокоодарённый адепт Светлой. Или несколько адептов – в те времена, когда ситхов бывало лишь двое, и они забирали вдвоём крупные ресурсы Силы, а более многочисленным джедаям на другой стороне доставались более скромные порции на брата. Тьма против Света, и наоборот. Сама Сила поддерживала равновесие. А кто встанет против серой ускользающей тени? Сила распознает в Сером адепта обеих сторон – и Серый при должном уровне мастерства сможет использовать Силу в масштабах, что не снились никому из прославленных магистров-джедаев и ситхских лордов. Однако, Галактика не содрогнётся от такой мощи, благодаря осторожности Серого – у него иные приоритеты. Когда великие злодеи повержены, а великие герои уже отдали жизни ради всеобщего блага, кто-то аккуратно берёт в свои руки расшатавшуюся власть и наводит порядок после военных потрясений. Чёрные и Белые сеяли смуту своей борьбой. Теперь их нет, расчищена дорога, по которой неслышными шагами придёт Серый властелин. Тебе, лорд Рен, как никому, подходит эта роль.