Время серых

Сенатор Скайуокер снова появился на Корусанте раньше, чем планировал. Поспешить в столицу заставили политические заботы… и деловитая особа, руководившая отделом пропаганды в его аппарате. Рен поневоле наловчился иметь дело с женщинами-политиками, а также с жёнами и дочерями политиков и бизнесменов (кое-кого папаши и мамаши очень старались свести с лордом-диктатором); но он по-прежнему опасался женщин, избегая их за пределами переговоров и светских приёмов. Однако, уже почти два года, как приблизил к себе по крайней мере одну особь опасного пола -- не успев её испугаться благодаря рекомендации, которую дал Энакин. И утешал себя мыслью, что в этом направлении не происходит ничего, кроме шуток, иногда разбавлявших деловые разговоры, и фантазий, которыми он слегка развлекался. Ему приятно говорить с мисс Гай – что такого? Нравился её низкий грудной голос, и манеры: смесь деловой хватки и аристократической невозмутимости -- как представлялось Кайло. Холодная женщина с ласковыми глазами цвета моря. Ему нравилось, как смотрели эти глаза на власть и подвластных. Если существует на свете доброжелательное высокомерие, оно определяло взгляд мисс Гай на массы – конечно, при условии, что можно верить её словам и не считать манеры лишь отличной игрой. Месяца четыре назад сенатор едва не выставил себя дураком. Вопрос был щекотливый, можно даже сказать, шокирующий. Потрясшее некогда Рена упоминание о сексуальности его пухлых губ отдыхало в сравнении с новым открытием. Когда он почувствовал, что его лидерство в экс-Первом Порядке признано, сделалось, увы, откровенно неудобным кидаться с каждой проблемой к деду, даже не сделав попытки разобраться самостоятельно. Как говорится, положение обязывает. Плюс задняя мыслишка, зудевшая, что лишний раз увидеть мисс Гай в своём кабинете – совсем неплохо. Мыслишка, правда, вызвала внутренний протест, но последний после короткой борьбы сдал позиции и убрался, оставив соблазн праздновать победу, а сенатора – перебирать в уме заученные от раза к разу самооправдания. «Вам не знакомы эти материалы?» Рен развернул над столом проекции нескольких текстовых файлов. Мисс Гай вгляделась, не дрогнув, как водится, ни одним мускулом лица. А ведь она могла быть поживее – о чём Кайло знал из архивных материалов, и сейчас испытал досаду. «Знакомы. Не конкретно эти, но аналогичные.» «Вот как.» сенатор слегка прищурился. «Почему же о таком информационном вбросе я узнаю совершенно случайно, не от вас? И кто стоит за вбросом вы, следовательно, не знаете?» В прозрачных глазах аквамаринового цвета наблюдалось внимание… и полный штиль. «Но это не вброс, милорд.» «В самом деле?» Рен принял чуть более расслабленную позу, не теряя осанки и не отводя взгляд от подчинённой. «Что же тогда?» «Вы, наверное, редко заходите на развлекательные сайты, милорд?» «Очень редко. Но сегодня случилось.» «Такие литературные игры сейчас в моде.» «Я заметил.» сенатор позволил себе холодный сарказм. «Под видом модного развлечения меня обливают грязью. Ловко.» «Это не спланированная антипропаганда, милорд, уверяю.» «Вы хотите сказать, что кому-то просто от нечего делать пришло в голову изобразить меня наложницей генерала Хакса, а моего дядю – любителем инцеста?» отчеканил сенатор недрогнувшим голосом. «Да, милорд. Фанфики – возможность поиграть с готовой оболочкой персонажа, залив туда новую начинку по своему усмотрению. Фактически это не вы, а набор самых разных образов. Вот здесь, посмотрите, несмотря на лихо выписанные сексуальные подробности, обыгрываются, по сути, детско-родительские отношения. «Кайло Рен» -- подросток, который нуждается в заботливом отце, старшем брате, руководящем друге, чью роль берёт на себя «генерал Хакс». В этом тексте речь явно идёт о девушке, хотя её зовут «Кайло Рен» -- что отразилось даже на описании внешности. А здесь, наоборот, «Кайло Рен» изображён эдаким бруталом, а «Хаксу» отведена роль ловкой наложницы господина.» Рен буквально обомлел, прочитав в одном из попавшихся на глаза странных рассказов, как его мать мечется в любовном треугольнике между братом и Ханом (а уж какие повороты попадались в других похожих текстах! – просто волосы дыбом). В рассказе всё было сильно преувеличено по сравнению с тем, что знал Кайло. Но чему удивляться? Пропагандистский вброс не обходится без преувеличений и подтасовок. Чьих рук дело? Энакин, понятно, исключается сразу. Кто ещё в курсе истинного происхождения Бена Соло? За молчание Люка можно поручиться – Скайуокер-средний всегда крайне болезненно воспринимал своё отцовство. Сноук мёртв и, как заверил Энакин, его душа не вырвется из загробной бездны. Старик мог слить куда-то информацию при жизни – но зачем? А на всё, что осталось после Сноука, Кайло при помощи деда наложил руку – и нигде не встретил упоминаний о своей тайне. Да нет, это лирика! Сноук, Люк – ерунда. Реальный кандидат в сливщики – мать. Она на всё способна, а передатчики в убежище Сопротивления с перебоями, но работают. Правда, все исходящие оттуда сигналы отслеживаются… Перепроверить. Если выяснят, что какой-нибудь разгильдяй пропустил порочащую лидера информацию, Кайло почти готов был реанимировать ради такого случая старый добрый метод наказания нерадивых по-ситхски. Генеральша, не желающая принять отставку, решила, значит, из норы повести информационную атаку на врага. Надо узнать, о чём она думает. Жаль, что, в отличие от деда, он не может – по крайней мере, пока – читать мысли через пространство на любом расстоянии; ему необходимо приблизиться к объекту. Кстати, почему Энакин ни слова не сказал о пачках рассказиков с грязными инсинуациями? Неужто не знает? Или прикрывает Лею? Или определил противное дельце в разряд самостоятельных заданий для внука?.. Или кое-кто по-прежнему склонен впадать в истерику. Ну-ка, отставить паранойю. Лея навряд ли захочет очернить себя и замарать нетленный образ Люка. Значит, не она, а, вероятнее, кто-то ещё -- из недовольных новым режимом -- врубил фантазию на полную мощность. Рен посмотрел на собеседницу, сдерживая кривую усмешку. Он подумал, что мисс Гай похожа на врача, который пытается успокоить нервного пациента перед операцией. Быть нервным пациентом ему не нравилось. Пусть Энакин его «лечит», а она… «Замечательно. Но вы правильно заметили: все так называемые «не-я» носят вполне конкретное имя – моё имя. И все они поставлены и уложены в разные интересные позы.» «Что делать? Издержки игровой культуры и наших пропагандистских усилий. Вы стали очень популярным персонажем.» «Безудержная народная любовь к спасителю демократии?» «Не только спасителю. Для молодёжной аудитории, например, вы прежде всего бунтарь. Восстали против родителей и дяди, рано пришли к власти. Они готовы видеть вас Тёмным властелином и героем Республики в одном лице.» «Время серых.» мелькнуло в голове Кайло. «Дед всегда оказывается прав.» «Всё бы ничего… только форма любви несколько смущает.» «Сексуализация искусства сейчас характерна – особенно в богатых, преуспевающих мирах. Любая знаменитость рассматривается, как секс-символ. Или анти-секс-символ – что на самом деле две стороны одной медали, и вы зачислены в обе категории. Внешность, далёкая от стандартов красоты – простите, милорд, -- тоже помогает завоевать симпатии широкой публики, многим легче отождествлять себя с вами. Ваш персонаж не мог не стать игрушкой толпы.» «Играют они со смаком.» Мисс Гай чуть повела плечом: «Сексуальная раскрепощённость – один из способов создать иллюзию свободы.» Кайло вспомнил своё одинокое детство. Конечно, он не жил диким отшельником, оторванный от достижений технического прогресса. Бродил по Галактической Сети, играл в виртуальные игрушки. Его любимая игра – «Клонические войны» -- в неё одиннадцати-двенадцатилетний Бен мог «резаться» часами. Но предпочитал играть в одиночку – не терпел поражений и подколов от невидимых партнёров по виртуальным битвам. Бен подолгу сосредоточенно сопел за игрой, не столько развлекаясь, сколько увеличивая внутреннее напряжение. Действительно весело бывало, если удавалось сыграть с Ханом – тут и «продуть» было не жалко. Люк ограничивал доступ падаванов к Сети, но к тому времени Бену стало не до игрушек. Его юность прошла в стороне от компаний, где непринуждённо травили бы анекдоты на известную тему и делились друг с другом достижениями начинающих секс-гигантов. Внезапная мысль поразила Рена: он больше не сожалеет ни о чём, что стряслось в его жизни. Раньше злобно оплакивал ту или иную несуразную загогулину своего пути, проклинал Люка, винил родителей, судьбу и всю Вселенную. И предложи ему кто переписать жизнь заново, согласился бы. А теперь – нет. Даже если б появилась возможность стереть из памяти поднятый меч Люка, издевательства Сноука, холод снега под елями на поверхности «Звёздного киллера», где замерзала кровь незадачливого воина Тьмы, пока воспалённое сознание, угасая, билось в конвульсиях, пытаясь справиться с тяжестью поражения, нанесённого мусорщицей. И заглушить безжалостный голос, что сказал: «Твоим отцом был Люк.» И отменить одиночество. Всё равно – нет. Это был мой путь. Кривой, где-то жалкий, но – мой. «Раздутая сексуальная тематика занимает, отвлекает.» говорила между тем мисс Гай. «Люди в определённом положении легко путают такого рода свободу со свободой вообще.» «И в каком они положении?» с неподдельным интересом уточнил сенатор. «Я думаю, рабы, милорд.» «Вы считаете?..» «Не те рабы, чьё рабство признано. Они в богатых мирах остались меньшинством, и могут рассчитывать на освобождение. А вот те, кто называются средним классом и отовсюду слышат о правах личности, индивидуальности и широте выбора, а на деле всю жизнь идут под ярмом… В отличие от официальных рабов, эти не знают, за что бороться – ведь свобода у них, якобы, и так есть. За финансовое равенство не очень поборешься – не позволят, а относительно благополучный обыватель боится потерять, что имеет. И есть ещё прекрасная идея, которую вколачивают в голову жителя богатого мира с рождения: всё в твоей жизни зависит только от тебя, а социальное устройство значения не имеет, и только неудачник станет жаловаться на социальную несправедливость. Но борьбы хочется. Остаётся бороться за подложные свободы, вроде сексуальной. Не первый раз в истории.» Удивительно спокойно журчал её низкий, с лёгкой хрипотцой голос, хладнокровно превращая ужаснувшие Рена непристойности в предмет исследования, разложенный на лабораторном столе. И не заметно презрения, а даже, как будто, равнодушное сочувствие рабам. Так бы слушал и слушал… Рен двинул бровью: «Интересно». Мысль ему понравилась. Рабы стремятся вообразить властелина голым, лишённым регалий, опустившимся почти до их уровня – ведь одни мечты им и остаются. Мисс Гай аккуратно отодвинулась от стола, тихонько стукнули низкие каблуки её туфель. Ему вдруг захотелось дотронуться до её руки. Рука выглядела мягкой и очень хрупкой по сравнению с его. Она никогда не бывает загорелой. Не любит печься на солнце? Кожу бережёт? Белая, гладкая. Гладкая кожа, гладкие манеры… Кажется, её не проймёшь даже атомным взрывом по соседству. А на самом деле? Что она чувствовала, увидав укороченного на голову Хакса? А известие о смертельной болезни Леи вызвало у неё злую радость? Энакин утверждал, что «девочка Гай» не мстительна – а Энакин не стал бы говорить зря… но неужели ей действительно не хотелось расквитаться с принцессой мятежников за отца? Странно, Рен предпочитал гадать, и не стремился досконально проштудировать мысли мисс Гай, хотя к списку интересовавших его вопросов добавлялись всё новые. Кайло проверял избирательным ментальным поиском лояльность помощницы – но за рамки заданной темы не заглядывал. Словно пытаясь удержать женщину ближе, он взял мягко-ироничный тон: «Сильно же, оказывается, я отстал от современной жизни.» «Вы ведь жили в другом измерении, чем обыватель богатых миров. У вас за плечами нелёгкий религиозный опыт и война на уничтожение. Что такое мир обывателя? Скучноватая работа за столом, немного тревоги за карьеру и сохранение уровня доходов, стремление к какому-нибудь разнообразию, многие годы пугающих толков о войне, которая в конце концов всё-таки прошла стороной, почти не затронув. Плюс творческая потребность. Если говорить о фанфиках, их считают недолитературой, но попадаются тексты, написанные по-настоящему талантливо, и таких не единицы.» «Пусть играют моим виртуальным телом в Сети, лишь бы не скучали.» насмешливо заключил сенатор. «Вы правы: тот, кто стоит на страже Республики, должен полностью отдавать себя народу.» Дед говорил о склонности Кайло сильно привязываться, но Рен ещё не до конца осознал, насколько ему нужен объект одержимости. Не идея: с идеями он завязал напрочь – если только вообще когда-нибудь имел их. Мать Кайло была одержима властью, кровный отец – Светом. Старый Скайуокер отрезвил внука: власть из сладкой и абсурдной мечты обиженного на жизнь мальчишки превратилась в работу. С работой у Рена наладились вполне интимные отношения, в которых сенатор учился любоваться собой без лишнего фанатизма. Увы, самоудовлетворения политикой было мало -- требовался человек, чьё лицо можно выделить из бесчисленной толпы остальных. Нужда, что сформировалась под влиянием условий жизни Кайло, и роднила его с неистовым Энакином, только окрепла за время их близкого общения. Теперь тот, кто стал для молодого диктатора почти богом, кого Рен обожал -- именно так, зачем отрицать? – ушёл. Со вступлением на Серый путь целибат утратил смысл, а инстинктивный страх перед незнакомой Кайло чувственной стороной бытия остался. Рен предпочитал решать проблему с самим собой, не привлекая посторонних. Пока барахтался, в ударном темпе осваивая политические и новые Силовые премудрости, известная часть его организма не очень беспокоила, справляясь без сознательного участия хозяина – о чём свидетельствовали влажные пятна на пижамных штанах иногда утром. Когда прежние ужасы перебрались в разряд привычных дел, стрессы перестали регулярно трясти сенатора и он прочно занял место на командном мостике звездолёта своей жизни, организм напомнил о себе более настойчиво. Однако, до сих пор возросшие физиологические потребности успешно удовлетворялись несложными утренними либо вечерними «упражнениями» под душем два-три раза в неделю. Но Скайуокер-старший оставил внука в довольно опасном состоянии, добавив к телесной нужде эмоциональную. Катастрофа назревала, и разразилась недели через три после ухода Энакина: тогда, слушая мисс Гай, Кайло заметил, что уставился на неё с осоловелым видом, а рот полон слюны. Во время памятной дискуссии о феномене – как его? – фанфикрайтерства, сенатор сохранял почти олимпийское спокойствие в сравнении с нынешней истерикой гормонов и эмоций. Безобидные разговорчики на скользкие темы остались позади, дело махом перешло на новый уровень. Рен ретировался на Набу, потом дела закружили его по разным планетам; но навязчивые влажные мысли не отпускали ни в круговороте дипломатии и транспланетарного бизнеса, ни в тишине Озёрного края. Она вошла в его сны, где раньше появлялись только неясные, размытые образы. «Гимнастика» в душе стала длинней, и сопровождалась такими воображаемыми картинами, что лицо по окончании ещё долго горело. Открыв вскоре после Крэйта досье мисс Гай, Рен столкнулся с одной из наиболее одиозных фигур павшей Галактической империи: Престос Гай был женат на дочери гранд-моффа Таркина – Таркина Гордого, как, с явным оттенком неудовольствия, прозвал своего губернатора сам император Палпатин. Расчёт молодого честолюбивого офицера на громадное приданое сдулся со взрывом первой Звезды смерти. Желая возместить убытки и построить новое глобальное оружие, император не постеснялся в средствах и, как верно заметил Энакин, презрел частную собственность: вдова и дочь Таркина лишились изрядной доли семейного состояния. Обе при этом остались преданными Империи, во всех бедах винили Альянс повстанцев. Гай, со своей стороны, почему-то не поменял брачные планы, и с упорством атакующего носорога продолжил долбиться в стену снобизма мамаши и дочки. Стена пала вместе с крушением Империи. Гай и Майра Таркин, оказавшиеся в стане побеждённых, соединили судьбы, когда имперцы не успели ещё оплакать жертв катастрофы при Эндоре – примерно в то же время, как победители праздновали свадьбу Леи Органы и её возлюбленного. Бен Соло и Ливия Гай родились в один год; Бен – на три месяца раньше. Леди Таркин-Гай всю жизнь истово поклонялась памяти отца. И ненавидела близнецов Скайуокеров. Однако, первое место в списке персон, ненавистных дочери гранд-моффа, удерживал Дарт Вейдер. Ни один довод на свете не мог разубедить леди в том, что вероломный ситх заранее сговорился со своим сыном об уничтожении первой Звезды Смерти (и убийстве Таркина), а после – о захвате Звезды второй. Что отец и сын собирались, устранив императора, пользуясь Силой и начавшейся неразберихой, захватить верховную власть. План провалился: убийство владыки стоило жизни предателю; но своего щенка Вейдер всё же успел защитить. Скайуокер-младший, понимая, что без отца не сумеет установить контроль над Галактической державой, спешно отрёкся от тёмной памяти родителя и принял лавры героя повстанческого Альянса, сбросив с себя ответственность за судьбу Галактики, которая, стараниями террористов-повстанцев, осталась без сильного лидера. Появление в Первом Порядке Вейдерова потомка Майра Таркин-Гай приняла как зловещий знак. В её представлении Скайуокеры были выскочками и мерзавцами, гонявшимися за властью либо за славой святых. Леди не сомневалась, что Бен Соло, или Кайло Рен, со временем проявит себя не лучше деда, если Сноук не одумается и не уничтожит юное отродье гнусной семейки, пока не поздно. Гай погиб – за год до единственного залпа «Звёздного киллера» -- от прицельного взрыва, когда высаживался у ворот одной из своих наземных резиденций. Леди Таркин-Гай пережила супруга всего на несколько месяцев – сгорела от скоротечного рака, завещав смешать свой прах с мужниным (ну и причуды у некоторых!). В последние недели Кайло возвращался к досье почти каждый день --- словно к любимой книге, впитывая страсти прошлого, кипевшие за сухими строками, вновь и вновь разглядывая персонажей. Гай – грузный краснолицый блондин с бычьей шеей, видом бабника и жуира, и неожиданно красивыми глазами, которые унаследовала дочь. Леди Таркин-Гай – сухопарая породистая мымра, и в профиль, и анфас очень напоминавшая отца. Но самый волнующий эпизод был представлен в формате видео – убийство Гая, равнодушно зафиксированное камерой слежения с ворот той самой резиденции. Диверсию совершили с дерзостью, характерной для Сопротивления. Лея согласилась на наземную операцию, чтобы воодушевить мятежные элементы общества планеты, где произошло покушение. Целью диверсантов была вся семья, но достались им две жертвы вместо трёх: Гай прилетел с дочерью, супруга задержалась на Эриаду. Убийцам всё же не удалось приблизиться незамеченными, в результате они поразили только одну мишень: Гай отшвырнул дочь так далеко, как сумел, охрана прикрыла девушку от осколков. Всю силу взрыва губернатор Первого Порядка принял на себя (не считая нескольких охранников, погибших вместе с ним). Не успел стихнуть грохот, как убийц уже скосили очередью из лучевой винтовки. С этого места Кайло прокручивал запись раз за разом. Его интересовала фигура в белом с упавшим на плечи капюшоном и грязью на подоле, что бежала к распростёртому на земле губернатору. Агония оказалась короткой и страшной: вся нижняя часть тела Гая была буквально разодрана. Красноватая пена шла с губ умирающего с последними толчками сердца. Сидя на коленях, Ливия придерживала голову отца, повернув к себе искажённое лицо с перекошенным кровавым ртом и лезущими из орбит глазами. Когда дыхание пресеклось, голова повисла, открыв алый след на платье девушки – будто на её груди расцвёл страшный цветок. Ливия не уронила ни слезинки -- застыла в выражении ласкового, почти торжественного покоя. Кайло мог поклясться, что видел точно такое выражение на лице древней богини, чья статуя нашлась среди руин на дальней планете, где Бен побывал как-то вместе с Люком в поисках артефактов джедаизма. Люк уже прошёл мимо, а Бен замер перед каменной женщиной, сам не зная почему, и очнулся только когда Люк позвал его. Глядя на Ливию с Гаем на руках, Рен ловил себя на мысли: случись что с ним, хотел бы испустить дух в такой же позе. Когда девушка, подбежав, наклонялась к отцу, её грудь тяжело оттягивала довольно тонкую ткань платья, а Рен трепетал от возбуждения, хотя испытывал и гадостное чувство от того, что вожделеет дочь на фоне конвульсий отца. Кажется, с тех пор она немного похудела… Или нет? От видеозаписи, ставшей наваждением, он бежал в мастерскую – к куску белого камня с редкими крупными красными прожилками, который выбрал из множества образцов. Медленно, нарочно растягивая процесс, Кайло высекал Силой голову, лицо, плечи и, наконец, грудь девушки, где красовалась красная «роза». «Госпожа тени» -- так почему-то он назвал для себя скульптуру, когда закончил с головой. В отличие от реальной сцены, тонкий капюшон не лежал на плечах, а был надет, и мягкие складки, выделанные почти до прозрачности, полускрывали лицо. Приехав на Корусант в следующий раз, сенатор несколько дней крепился, избегая любых контактов с мисс Гай. Но подходил очередной срок отчитаться перед лидером о проделанной работе. Примерно к середине отчёта Кайло уже слушал машинально (спасибо отточенному навыку воспринимать одновременно информацию из нескольких источников и чётко фиксировать в памяти даже то, что, казалось, промелькнуло мимо сознания), исподтишка разглядывая причину своих мук последнего времени. Мягкое лицо и хищный, надменный профиль, унаследованный от Таркинов – сочетание будоражило Рена. Когда отчёт приблизился к финалу, вороватый взгляд диктатора переполз на зону между шеей и талией. Суровый серый костюм пытался прогнать непристойные мысли наблюдателя, но в памяти Рена всплыло белое платье… Между ног сделалось неудобно, тесно, разбухающая плоть сражалась с упорной преградой из брючной ткани. Ну, допрыгался?! Он с трудом перевёл дыхание. Мисс Гай погасила и взяла со стола свой датапад. Странно она смотрит на меня. Точнее, сквозь меня… -- Я могу идти, милорд? Из сжатой глотки вывалилось хриплое, харкающее: -- Нет. Краткая пауза, и она обогнула разделявший их массивный стол – нарушение важнейшей границы Рен ощутил вяло, отстранённо. В паху почти болело, стук сердца грохотал в ушах, как молотом по железу. Паническая мысль: сейчас она увидит, что творится между раздвинутыми в сидячем положении полами его куртки. Вместе с возбуждением в нём поднималась злость. Да пускай смотрит! Хозяин он, в конце концов, или кто? Он агрессивно развернул кресло ей навстречу – и сразу захлебнулся воздухом под её изучающим взглядом. Горячая волна устремилась к паху, Рен впился пальцами в подлокотники в последней попытке удержаться, но плоть уже пульсировала под жёсткой тканью, и он чувствовал липкую влагу на коже и белье. Он зашипел, борясь с желанием сползти под стол, закрыться от стоящей рядом женщины. Затем сброс физического напряжения заставил его буквально растечься по спинке кресла. Бежали секунды. Размытый силуэт перед глазами обретал прежнюю чёткость. Она прислонилась к столу – край врезался в её бедро, соблазнительно нарушив строгость очертаний. Кайло ужасно хотелось протянуть руку и схватить… Из кармана комбинезона она вынула пачку влажных салфеток – так, словно кто-то здесь нечаянно опрокинул на стол чашку кафа, а не обделался семенной жидкостью. Неужели у него горит лицо? Где пульт освещения?? Словно прочитав его мысли, она дотянулась до нужного предмета и приглушила свет. -- Вы столько работаете… Иногда нужно же расслабляться. Снова тон внимательной представительницы медперсонала – и на сей раз «пациент» испытал облегчение и благодарность за такую подачу ситуации. Спокойно. Не происходит ничего ужасного и позорного, всё в норме. Лёгкий конфуз -- и только. Лорд Рен заработался, сиятельному телу сексуальная разрядка требуется, как и телам простых смертных. Просто секс – деловой подход; ни проблем, ни обязательств, ни – прости, Сила! – привязанности. Мисс Гай вообще очень сообразительная и практичная молодая женщина – то, что доктор прописал. Впрочем, как он себя ни уговаривал, гигиеническая процедура всё равно заставила его обмирать от стыда – жгучего и сладкого. За спиной Кайло, почти незаметная в стене, располагалась дверь, что вела помещение, прозванное сенатором и его ближайшими подручными комнатой отдыха. Правда, отдыхали там редко. Через чёрный ход космоскрёба, на специальном лифте, в эту комнату попадали посетители, которых сенатор предпочитал не показывать в офисе; а надобность соблюдать с такими гостями дистанцию не позволяла принимать их у себя на квартире. Неудобными визитёрами были воротилы теневого бизнеса: крупнейшие наркодельцы, поставщики видов оружия, официально и громогласно запрещённых после восстановления Республики, и прочие подобные. Энакин изрядно потрудился, добиваясь, чтоб Кайло произвёл должное впечатление на этот контингент и смог выстроить прочное сотрудничество, где воздействие кнутом и пряником со стороны диктатора было сбалансировано оптимальным образом. Меблировка «комнаты отдыха» включала чёрный диван с кожаными подушками, накрытый бархатом. Рена сейчас тянуло использовать диван по невиданному ранее назначению. «Медработница» уже закончила с гигиеной и оказалась за креслом. Белая рука – мягкая, как он и думал -- легла ему на подбородок, поглаживая, и осторожно запрокидывая голову. Все более или менее связные мысли бросились врассыпную, ему показалось, что его тащит в тёмный омут без дна, но желания вынырнуть не было. *** Кайло открыл глаза, окружённый приятной тишиной, темнотой и теплом. Пошарив рукой, установил источник тепла – он был укрыт снятой со спинки частью покрывала дивана. Но, когда, засыпал, покрывало, хотя и скомканное вознёй, лежало на спинке, а не на нём… кажется. Он сел и прислушался – ни звука, выдававшего чьё-то присутствие. Свет зажигать не хотелось, он лениво просканировал Силой комнату, прилежащий освежитель и кабинет – не обнаружив не только человека, но ни единого постороннего предмета. Эти штучки… заколки, которые она виртуозно, словно фокусник, вынимала из причёски, деликатно отведя его неловкие руки, пытавшиеся расплести тяжёлый узел на затылке. Момент – и строгого узла уже нет, рыжие волосы спадают ему на грудь, она только приколола пряди на висках, чтоб не лезли в глаза. Куда она девала заколки – он не заметил. Сам успел-таки вытащить одну – и уронил. Но теперь – ни заколочки вокруг. Мисс Гай верна себе -- исчезла тихо, с безупречной аккуратностью, ничего не забыв, не оставив; он мог решить, что видел влажный сон, если б не ощущения и его куртка, которая аккуратно висела на спинке кресла в кабинете вместо того, чтобы лежать, как бросил, на полу у двери, соединяющей кабинет с комнатой. Слава Силе!.. Останься она, он бы не знал, куда деваться – лицом к лицу вдвоём, когда прошла лихорадка желания, а деловую беседу в наряде из покрывала не очень-то изобразишь. Прошлёпав в освежитель, и там всё же включив свет, Кайло оценил вид в зеркале. Можно, пожалуй, поспорить на крупную сумму без особого риска ошибиться, что за всю жизнь у него не случалось ещё настолько дурацкого выражения лица. Не красят его откровенные мимические проявления, ох, не красят… Лишившись должного контроля, его физиономия выдала такую радостную гримасу, увидав которую сенатор Скайуокер должен был навешать себе тумаков Силой. Но сенатор отлучился передохнуть, и тип у зеркала был сейчас радостным идиотом. Вспомнилось, как в детстве Хан учил его вучьему языку, как барахтались на полу, изображая дерущихся вуки. Захотелось издать вучий боевой клич, несмотря на стойкую неприязнь к мохнатым собако-обезьянам, что поселилась в душе подросшего Бена. От клича Рен удержался, но счастливо хрюкнул, плеская в лицо водой. Во всём теле ощущалась разболтанность, в голове – звенящая бесшабашная пустота и наплевательство на всё и вся, кроме настоящей минуты. Снова нырнув в уютный мрак комнаты, он попытался вернуться в режим дисциплины, напомнил себе, что надо одеться, подняться в квартиру, принять душ и так далее… и упал на диван, заложив руки за голову. Да, не знал он, как ЭТО бывает. Куда там влажным снам! Смешно сравнивать. Ох, как же хорошо… И стыдно – но про стыд можно подумать после. Две диванные подушки, подхваченные Силой, взмыли почти под потолок, помутузили друг дружку, потом закружились в непонятном, довольно корявом танце и, наконец, упали на блаженно развалившегося Рена. К счастью, дроиды-уборщики, если нет специального задания, не интересуются происхождением загрязнений – в противном случае, Рен, наверное, взялся бы лично удалять красноречивые беловатые следы сладостного действа, запятнавшие строгую черноту дивана. Сейчас, сейчас он встанет и начнёт одеваться – только минуту ещё… *** Открывая дверь собственной квартиры, Ливия чувствовала себя беглянкой. Она не сомневалась, что поступила правильно, избавив Рена от необходимости, проснувшись, видеть её и что-то ей говорить. Будет ли приятно лорду-диктатору вспоминать некоторые подробности минувшего вечера – большой вопрос. Но ей как поступить дальше? Сняв плащ, она присела и задержала взгляд на фотографии отца на стене. Папа, папа… Три года спустя о тебе можно думать без боли. Но твоя дочь сегодня доигралась. Отец погорел на стремлении возвыситься, и урок не впрок: она не устояла перед искушением прикоснуться к власти – в прямом смысле слова. Ну, что же, прикоснулась. Потрогала власть за самые интимные места. И можно смело записывать себя в набитые дуры. Почему она раньше не догадалась?.. Налаживать слишком близкие отношения с Реном в её планы не входило. Она полностью одобряла новый курс, ей нравилось наблюдать за новым лидером и работать на его дело. Находиться в тени у трона – удобно, сравнительно безопасно и греет тщеславие. Как мужчину для себя Ливия лорда не воспринимала – ни к чему, рискованно, да и не в её вкусе он. Шеф иногда флиртовал, но попыток зайти дальше, к счастью, не делал. Только она успокоилась, надеясь, что и она не в его вкусе, либо он не одобряет романы на работе, как вдруг во время отчёта… Рен быстро взял себя в руки, но она успела перехватить взор оголодавшего хищника. Сразу после этого он уехал, но видеосвязь исправно доносила до Ливии нехорошие признаки. И плохо скрытый сексуальный интерес лорда зацепил её, царапнул коготком. Аромат могущества, мистический ореол пресловутой Силы, тёмные семейные тайны – вот как мало нужно, чтобы получилась наживка, на которую попадётся женщина, мнившая себя разумной. Впрочем, могущество галактического масштаба – не мало... Два года она присматривалась к формировавшему себя диктатору с отстранённым вниманием исследователя. Теперь её поманила сладким дурманом возможность разглядеть объект без покровов, изучить его поведение в самые сокровенные минуты. Правда, выбора ей, считайте, не предоставили, но и сама она почти радостно шагнула навстречу неизведанному. Нельзя сказать, что эксперимент провалился: напротив, объект продемонстрировал любопытные особенности и дал богатый материал для выводов. Осталось понять, чем особенности объекта грозят исследовательнице. О личной жизни шефа ходило немало слухов и в аппарате, и в обществе, но Ливия ухом и глазом профессионального пропагандиста не улавливала среди них ничего, что могло претендовать на достоверность. Похоже, изо всех данных, попавших в распоряжение мисс Гай, гнев Рена на рейтинговые фанфики заслужил статус наиболее откровенной сцены с участием сенатора. Что оставалось за кадром? Сколько ни конспирируйся, кое-какие сведения всё равно просочатся – не в СМИ, так в окружение, особенно если «клубничка» приправлена каким-нибудь занятным «соусом». Но в Рене ощущалась некая стерильность, хотя на бесполое, асексуальное существо он явно не походил. Хакс в своё время произносил всякие гадости, раз договорился даже до того, что Верховный Лидер, видать, на досуге использует ученика как «нижнего» партнёра – но Ливия, по понятным причинам, делила генеральские домыслы даже не натрое, а на все пять. Оставалось предположить, что лорд-диктатор на данном этапе оптимизировал и максимально упростил интимную сторону жизни, пользуясь исключительно услугами представительниц секс-индустрии – причём безо всяких лишних изысков. Разумная гипотеза. Но иногда разумные гипотезы благополучно попадают в «молоко». Ей бы приладить друг к другу все детали головоломки и прийти к верному результату. Но нет. Она просто не учла одну из возможностей – простую, но малоправдоподобную с точки зрения обычного здравого смысла. Ведь все два года Рен производил впечатление человека вполне здравого и уравновешенного. Истина открылась в самый пикантный и неподходящий момент. Напряжённый, злой, испуганный взгляд вцепившегося в кресло Рена подарил ей озарение: диктатор Галактики никогда ещё не оказывался в подобных ситуациях, он, похоже, вообще никогда не… Ливия похолодела. Если б не страх, который внушал этот человек своей странной жизнью, непонятным характером и таинственными способностями, она могла посмеяться (про себя, разумеется), глядя, как кровавый убийца Рен готов в панике бежать от женщины, что вознамерилась снять с него брюки. Она и сама с удовольствием исчезла бы в ту минуту из кабинета, но отказаться уже стало невозможно – мало ли, что он мог выкинуть, получив отказ в таком состоянии. Главное – ничем не выдать своих опасений, и успокоить его. Владеющие Силой способны читать мысли, но, если верить рассказам Хакса, Митаки и ещё некоторых о том, как выглядит со стороны процесс вскрытия чужого мозга, не похоже, что Рен применял данные ему природой сверхвозможности. И в любом случае другого выхода нет… Диктатор никогда нигде не показывался не застёгнутым до самого горла, не существует ни одной его фотографии в пляжном виде на Набу или Чандриле. Ливия поддерживала и дорабатывала такой его имидж, чувствуя потребность шефа быть закрытым и считая, что строгий вид работает на образ героя, который много повидал и знает, почём война и мир. Личная замкнутость, привычка пользователя Силы возносить себя над большинством разумных существ и забота ещё совсем молодого лидера об авторитете с успехом превращались для публики в героическую суровость, не лишённую теплоты и человечности. Плюс, конечно, соображения безопасности – незачем лишний раз «светиться» в неформальной обстановке. А если копнуть глубже? Комплексы? Костюм с глухим воротником скрывает какое-то увечье? Леди Таркин-Гай, верная традициям своего рода, не зря с раннего детства приучала дочь держать лицо в любых ситуациях. Уверенно, но деликатно Ливия расстегнула крючки. Спокойно, спокойно. Вовремя распознать «неизолированные» участки этого живого провода, и не тронуть их. Он не отстранялся, только придерживал скачущее дыхание, крылья носа подрагивали. Неширокий светлый шрам – явное продолжение того, что рассёк его щеку -- сбегал по шее на правую сторону груди. Ещё пара не очень заметных следов от ранений – и всё. Перейдя к области ниже пояса, Ливия даже испугалась немного, ибо размер впечатлял. С орудием такого калибра ей ещё не приходилось иметь дело. Если и есть увечья, они не на теле. Но уродство, которое спряталось внутри, бывает пострашней физического. Что ж такое проделывали Люк Скайуокер и затем Лидер Сноук, чтобы избежать естественного развития событий? К каким приёмам и манипуляциям прибегали, удерживая этот экземпляр жеребца-производителя в девственном состоянии? Неудивительно, что Рен обзавёлся «милой» привычкой крушить аппаратуру и бросаться на офицеров. Что творится в голове у жертвы идейно-психологических экспериментов? Что он надумает, когда придёт в себя завтра утром, как решит поступить со свидетельницей своего первого интимного опыта? Захочет убрать её подальше? Или продолжить? И какая пакость, вероятно, скоро из него полезет, растревоженная новым опытом – жестокость, переведённая на язык секса? Она поторопилась, считая его вполне адекватным человеком. Смертельная угроза после Крэйта сделала его осторожней, заставила учиться притворству, но нутро-то, нутро?.. Ливия встряхнулась, встала, убрала плащ, аккуратно сбросила туфли. Отправив бельё в стирку, скользнула под душ. Тёплые струи плохо успокаивали. Её дед, брат матери, отец – к смерти их всех так или иначе приложили руку люди, носившие имя Скайуокер либо Органа. Неужели ей выпадает продолжить семейную традицию, и Скайуокер Третий назначен палачом? Вспомнила разговор, который состоялся за полтора года до смерти отца – через несколько месяцев после того, как ныне покойный Лидер, наконец, официально представил ученика бонзам Первого Порядка: «Он похож на деда?» «Уж как старается быть похожим – прямо из шкуры лезет вон.» пренебрежительно хмыкнул отец. «Но он не знал своего деда… и он – не лорд Вейдер. Ни сном, ни духом.» на памяти Ливии отец ни разу не употребил имя Чёрного рыцаря (так, она знала, за глаза прозвали грозного ситха в имперской армии) без титула, и произносил его всегда с жутковатым подобострастием. «Я с Тем встречался дважды – когда Он приезжал к твоему деду в штаб – и мне на всю жизнь хватило. Я, девочка, никогда не страдал богатой фантазией, но лорд Вейдер мог добраться до нервов даже тех, кому нервы не положены по уставу вовсе. Твой дед – с его-то породой и положением – держался железно и бровью не вёл, можно было подумать, что он императорского помощника презирает. Но и Таркина Гордого иногда пронимало в присутствии этого…» отец запнулся. «Одну историю дед твой не мог простить Чёрному рыцарю. Когда повстанцы взорвали звёздный разрушитель, которым командовал твой дядя, гранд-мофф (он рассказывал потом леди Таркин, а она – твоей матери) обсуждал случившееся с лордом Вейдером, и заметил, что от того исходит злорадство – будто превратившись в почти материальную субстанцию. Гранд-мофф даже дома обычно скупился на слова и эмоции – но в иных ситуациях не выдерживают и железные. Сын был его гордостью, подавал большие надежды. Император поговаривал о преемнике и намекал – мол, выберет из молодых аристократов, и не по Силе. Лорд Таркин рассчитывал, что когда-нибудь выбор владыки падёт на твоего дядю. Гибель сына ударила метко.» «Лорд Вейдер хотел бы видеть императорским преемником своего сына?» «Должно быть. Только он тогда не знал, что сын его жив… вроде как не знал. Теперь уж не проверить, как оно было на самом деле.» «Но лорд Вейдер же непричастен к смерти дяди?» «Нет, нет – там Бэйл Органа и иже с ним приложили руку. Но Рыцарь и гранд-мофф в восторге друг от друга никогда не были, ты знаешь. А императору не нравились амбиции Таркинов. Вот лорд Вейдер и воспользовался случаем, чтоб заставить Гордого пригнуться. Гранд-мофф говорил, злоба и торжество Скайуокера давили так, что с трудом на ногах устоишь. Твой дед ведь одним из первых догадался, кто скрывается под шлемом.» «Почему лорд Вейдер никогда не снимал шлем?» «Толковали, что прежний наставник-джедай оставил ему на память след во всё лицо. Хотел казнить предателя, и не совладал – но «красоту» навёл. Злые языки добавляли: новоиспечённый лорд-ситх поединок-то проигрывал, выручило его вмешательство владыки. Так-то, уверен, он минуты не раздумывал бы, светить ли уродством перед подчинёнными – да не хотел напоминать о своём почти поражении, вот и прикрылся маской. Скайуокер Чёрный – так его прозвала леди Таркин. Тёмная сторона… Что было, то было – не врут. Меня Рыцарь этой самой стороной «приласкал» среди прочих – а я-то думал прежде, что шкура моя дублёная всё выдержит. Двигаться он мог почти бесшумно, когда хотел – несмотря на свои размеры. И вот, как войдёт в комнату – словно кислород высасывает, дышать почти нечем, хотя удавки его знаменитой, невидимой, на шее не чувствуешь. В первый раз, помню – я недавно увидел твою мать, и уже покручивал в голове наглые планы, как бы пробиться в зятья к гранд-моффу. Стою навытяжку, а думаю иногда о своём. Настроение было отменное. Потом духота. И замечаю – вроде, лорд Вейдер глядит на меня. Секунду-другую всего – но мне, веришь или нет, захотелось забиться в какую-нибудь дыру, да и отдать там концы. В жизни со мной не случалось такого. Потом я спрашивал аккуратно, и кое-кто из ребят шепнул, что с ними похожее бывало. Мысли он читал или ещё как чуял, кто тут при нём радуется чему – и сразу макал в черноту. Да, ходячим Ужасом он был. А -- поди ж ты! – как ошибся в конце. На сына поставил. Но Люк Скайуокер – болванчик в сестриных руках. А вот юный Соло-Рен, хоть и шут гороховый, славно подгадил своей матушке.» «Создание Нового ордена джедаев финансировала принцесса Лея?» «А кто же? Она, конечно. Сынок за одну ночь отправил в утиль оружие, которое братец ковал для Органы несколько лет. Только Чёрный рыцарь всё равно навряд ли обрадовался б такому наследничку.» «Скайуокер Чёрный, второй – Белый. А Кайло Рен – какой?» «Рен – Красный-от-злости-на-весь-мир, я скажу.» «Ты видел лорда Вейдера в расцвете. Может, и Рен со временем подтянется до его уровня? Или Верховный Лидер уверен, что такого не произойдёт?» Отец тяжело опёрся на руку: «Стало быть, уверен. Сноук Силу чует, должен знать. Но можно ли на его нюх положиться? Император-то пропал, подставив Чёрному рыцарю спину под удар. Сумеет ли заматереть Скайуокеров щенок? Верится слабо, но кто его знает? Сдаётся мне, девочка, мы должны всё сделать, чтобы придушить его вовремя, а то, не ровён час… Если только Сноук сам не определил ученичку почётную должность расходного материала – что очень может быть.» «А ты уже решил, в каком направлении лучше двигаться мне? Кого взять на заметку?» Отец нахмурился. «Ты знаешь -- я бы хотел отхватить зятя, стоящего как можно дороже. Но не хочу заставлять тебя выходить за кого-то замуж.» «Я замуж не очень-то рвусь, но, папа, упускать возможность тоже не стоит. Например, Армитедж Хакс? Ведь он приобретает влияние. Правда, он радикал… » Отец побагровел, жёсткий воротник кителя плотнее врезался в массивную шею: «Только не Хакс, будь я проклят! Подонок, каких поискать. Держись от него подальше!» «Мы не можем рассчитывать перетянуть его на более умеренные позиции?..» «Знаю я его позиции! Только не в политике и армии, а в другом месте. Я сказал, даже не думай! Я скорей соглашусь на зятя-гуманоида или вовсе сдохну, чем позволю этому рыжему извращенцу приблизиться к моей дочери!» Сам Престос Гай в отношениях с противоборствовавшими внутри Первого Порядка группировками занял позицию «и нашим и вашим», всячески стараясь усидеть на двух стульях, что тревожило Ливию. А Хакс, видимо, действительно не вариант, раз всегда флегматичный отец так злится. Престос Гай умел прогибаться, если нужно. Но у Хакса, похоже, имеются несносные личные качества. Она успокаивающе кивнула: «Хорошо, тебе видней. Какие ещё есть кандидаты?» Отец задумчиво побарабанил пальцами по столу. «Я бы рискнул поставить на Рена, будь он адекватным. Но он неадекватен. Твоей матери не терпится увидеть зятем кого-нибудь из радикалов (кроме Рена и Хакса, конечно), но я придерживаю её. Надо ещё покумекать.» Отец понимал вероятную опасность. И позаботился о тайных счетах, которые, если что, сберегут для дочери приличную долю накопленного им состояния, а коли станет совсем плохо, помогут бежать и устроиться где-нибудь подальше. Помня о возможностях пользователей Силы, Ливия не держала счета в голове, но что толку? Если захотят, дознаются, где нужная информация. А с другой стороны, раз за разом кажется, что критический момент, когда стоит рискнуть всем, пока не наступил. «Берегись… Не забывай -- твой отец пожертвовал собой, чтоб ты жила.» Эти слова мать выдавила на койке в онкологическом отделении медицинского центра, неожиданно всплыв на поверхность из пучины боли и ненависти, пожиравших её со дня рокового взрыва. Сутки спустя леди Таркин-Гай умерла – обязанности не позволили дочери быть рядом с ней. После смерти родителей Ливия осталась в Порядке: хорошо было известно, что Верховный Лидер никого не отпускает добром. Тайные счета семьи Гай остались нетронутыми, но солидная часть капитала, не спрятанного отцом (включая две трети принадлежавших Гаям акций «Горнорудной компании Эриаду»), сделалась добычей Сноука. Верховный лидер повадился взимать дань с погибших, признав за собой право самовольно вставать в ряд основных наследников любого подчинённого. Этот грабёж дополнительно подорвал здоровье матери Ливии. Леди успела пережить подобное в молодости по воле императора, но, неизменно поддерживая имперскую партию, разницу между владыкой Палпатином и Сноуком проводила чётко. Дочь Уилхаффа Таркина с отвращением относилась к инородцам, мечтала видеть на троне представителя человеческой расы и подозревала, что гуманоид-Лидер презирает людей. Чего греха таить, уход из жизни непримиримой и тяжёлой в общении матери позволил Ливии вздохнуть свободней: она не собиралась продолжать конфликты, оставленные отцом, и рассчитывала на свою осторожность и умеренность амбиций. Плод союза надменной аристократки, напоминавшей ядовитый тепличный цветок, и наглого выскочки-карьериста, Ливия Гай взяла некоторые полезные вещи от обоих родителей, дополнив конструкцию собственными жизненными выводами, позволившими ей стать менее высокомерной и близорукой, чем мать, и менее «прожорливой», чем отец. Да, всё бы ещё ничего, но Хакс, который при первом знакомстве ей почти понравился, заимев её в подчинённые, вскоре показал себя холодной, тошнотворной гадиной, болезненно самовлюблённой. В рыжей голове накрепко засела идея, будто внучка гранд-моффа задирает нос перед кухаркиным сыном. Хакс жаждал победы и отмщения. Он не спешил, считая, что жертва никуда не денется, и наслаждался, выписывая круги вокруг добычи и постепенно сужая их. Ливия могла бы лечь с ним в постель, простив ему склонность использовать создавшееся непростое для неё положение. Но садистские пристрастия и фетиши генерала, о которых теперь ей стало известно подробней, и общая атмосфера его «ухаживаний» сделали сближение невыносимым, невозможным. Она уже подумывала о бегстве вопреки риску… и тут Рен очень кстати решил расправиться со Сноуком. Планируя заговор, Хакс не отпускал её от себя; пришлось подарить ему короткие ласки, лишь бы спровадить в освежитель для перемены невольно испачканного белья – благо, Ливия понимала, что до постели сейчас не дойдёт – и с незарегистрированного датапада послать донос Рену. Потом – ожидание. Она испытала огромное облегчение – воистину, гора с плеч, хотя бы одна – когда по виду просочившегося в каюту Митаки угадала новость ещё до того, как юный лейтенант заговорил. «С Хаксом всё.» лоб Митаки блестел от пота. «Рен его мечом… обезглавил начисто. Сейчас несли по коридору, не накрыв тело – Рен приказал, для острастки, значит. И голову приложили не на место, а подмышкой почти. Вы тоже ради этого постарались?» Она не ответила. На полудетском лице молодого человека переливался тоскливый страх, в голосе – упрёк: «Наши с вами друзья планировали обоих убрать – и Хакса, и Рена. Но начать-то не с Хакса! Знаю, он к вам приставал, но… Рен же псих, мисс Ливия, как есть псих. Кого ещё он сегодня прикончит?» Наступившую ночь Ливия и Митака провели вместе. Он никогда не ухаживал за Ливией, и та не воспринимала всерьёз молоденького офицера, который начинал на побегушках у её отца. Но относились они друг к другу хорошо, а тревога за будущее столкнула их неожиданно близко – на один раз. Митака, определённо, не боец. Сметливый, исполнительный штабист, что отметил Престос Гай, присмотрев парня среди выпускников военной академии, и подтолкнул юного Допхельда к успешному началу карьеры. Сжимая в объятиях напуганного парня, Ливия чувствовала себя немного храбрей. За прошедшие два года Митака кардинально пересмотрел мнение о «психе»: сиял нынче, как лакированный, вытягиваясь в струнку перед лордом-диктатором, и говорил о том с неподдельным восхищением. Некий остряк запустил даже шутку: Митака, мол, сменил ориентацию от восторга, и вздыхает по милорду (на самом деле, Допхельд продолжал застенчиво приклеиваться к женским юбкам). Говорили, что кто-то в аппарате пересказывал сей анекдот, не заметив вошедшего Коннора Содбери – и едва не заработал потом заикание под уничтожающим взглядом командира Рен. А милорд, конечно, удивил – если только Ливия не попалась на ловкую игру, затеянную Реном, чтобы позабавиться, охмурив понравившуюся женщину эдаким небанальным способом. Пресловутая Женская Интуиция вздумала подать голос, и твердила хозяйке, что сенатор не морочил ей голову нынче вечером. Но женская интуиция – вещь сомнительная, которой не знаешь, можно ли доверять… Обычно собранный, с выверенными движениями опытного спортсмена или бойца, Рен вдруг обмяк, стал тяжёлым и неуклюжим. Сначала потерялся в ощущениях, полностью отдав инициативу партнёрше; но ближе к финалу, словно повинуясь инстинкту самца, припомнившего, что он, вообще-то, альфа, неловко перевернулся, накрыв её, и сорвался на такой темп, что Ливии, непривычной к его размерам, пришлось извиваться, избегая боли. Непохоже, чтобы он намеренно старался ей навредить – просто ничего уже не соображал от удовольствия, да и не знал об осторожности. И отчаянно ёрзал, сгорбив плечи, стесняясь, похоже, целоваться, но всё время порывался уткнуться взмокшим лицом ей в грудь. Минуты не прошло после бурной разрядки, и он вмиг заснул, не соизволив не только перелечь, но хотя бы вытащить. Ливию изнутри разбирал нехороший смех, пока она выбиралась из-под него, стараясь не потревожить. Какая доза адреналина! А она не любила адреналин. Её собственный первый раз десять лет назад прошёл без треволнений – она разумно выбрала партнёра с некоторым опытом. Неуклюжие мальчики прошли мимо неё. И вот, судьба решила вернуть ей упущенное: попался- таки неуклюжий мальчик. Девственник с богатым опытом убийства, закулисно держащий в руках Галактику. Вместо культурной, обоюдно удобной интрижки с шефом нагрянуло несуразное и, вероятно, небезопасное приключение. Хакс и Рен – кажется, такие похожие ситуации… Однако, сегодня ей не было противно. Ливия передёрнула плечами, вспомнив гадливость, которую вызывали любезности рыжего генерала. А с Реном – страшновато, но не мерзко. Когда его злость и напряжение растворились, и сенатор, лорд-диктатор, потомок грозного Дарта Вейдера посмотрел на неё влажными тёмными глазами потерявшегося щенка, который просит потрепать ему уши… Уши. Уходя, она машинально натянула на него покрывало. Он лежал на животе, прижавшись щекой к диванной подушке, левое ухо забавно торчало над спутанными чёрными прядями. Ливия улыбнулась, отирая лицо от воды, напряжение начало отпускать и её. Без паники. Надо выждать. Вероятно, продолжения не будет. А если и будет, Рен, дорвавшись до плотских утех, вряд ли ограничится пробой одного блюда. Скоро он найдёт другую подружку, и первый романчик завершится вполне прилично -- без потерь для обоих участников. *** Рен, со своей стороны, тоже посчитал за лучшее подождать развития событий -- когда сумел поразмыслить на эту тему связно, что случилось ближе к концу следующего загруженного дня в офисе. А утро началось с прогулки по воздуху. Кайло время от времени совершал такие вылеты: на рассвете вместо зарядки, либо ближе к ночи, разобравшись с делами – на гоночном спидере, занавесив машину Силовой маскировкой, сквозь которую видела лишь гвардия диктатора. Обычно он сразу устремлялся вверх и начинал проделывать фигуры высшего пилотажа над крышами космоскрёбов. В этот же раз рыцари Рен были несколько озадачены поведением своего лорда. Сенаторский спидер некоторое время носился туда-сюда, не выполнив ни одной сложной фигуры, только кувыркаясь иногда вокруг оси; затем неожиданно нырнул в гущу утреннего уличного движения, лавируя между спешащими летательными аппаратами горожан, поиграл в догонялки с парой лихачей (оставаясь невидимым для них, разумеется), после чего возвратился на балкон апартаментов Рена. Мысли, бродящие в головах, ни на одном лице не отразились. Коннор Содбери смотрел на лорда с уставным выражением, ожидая приказов; другие два рыцаря с тем же выражением смотрели на начальника гвардии; Рен, вылезая из спидера, состроил невозмутимую мину. Содбери, в отличие от двух остальных, имел хотя бы приблизительное представление о настроении лидера. По съёмкам следящих камер командир Рен зафиксировал вчерашний выход мисс Гай из кабинета лорда после длительного там пребывания уже за пределами рабочего времени. А лорд покинул кабинет и офис незамеченым, явно воспользовавшись Силовой завесой самого высокого уровня. Вид вышедшей мисс Гай не давал повода для определённых утверждений; но тот факт, что после стандартного рабочего дня лорду понадобилось маскироваться, преодолевая обычный путь в несколько офисных коридоров и пятнадцать этажей на лифте, и проникать невидимым в собственное жильё… Содбери не знал о способности Рена двигаться через пространство по Силовому туннелю на небольшие расстояния. Увы, по сравнению с почти безграничными возможностями Энакина, проникавшего за несколько мгновений практически в любую точку Галактики, Кайло обладал весьма скромным навыком, но идти в неуставном состоянии по коридорам и пользоваться лифтом ему вчера не пришлось. Впрочем, не вполне верная предпосылка не помешала командиру рыцарей Рен сделать верные выводы. Коннор, восхищавшийся аскетизмом лидера, был поначалу слегка шокирован, а теперь осторожно раздумывал, чем чреваты новые обстоятельства. Коннор Содбери принадлежал к числу людей, которым чужды идеалы – такие люди идут за лидером, внушившим им доверие. Умелый исполнитель и хороший организатор на своём уровне, Содбери требовал авторитетной фигуры над собой. Человек он был безжалостный, довольно честолюбивый, и после пяти лет обучения в храме Нового ордена джедаев магистр Скайуокер разочаровал юного Коннора полностью. Перспектива присоединиться к сеющим хаос повстанцам, сражаться ради амбиций принцессы Органы, категорически не устраивала Содбери. Силу Бена Соло Коннор посчитал тогда достаточно весомым аргументом. Однако, к категории слепых обожателей он не относился. За некоторое время до и сразу после смерти Сноука Содбери пережил период сомнений в правильности выбранного ориентира, что очень тяготило его, способного на определённую гибкость, когда он хорошо представлял, зачем это нужно, но, тем не менее, склонного к жёсткому порядку как во внешнем, так и во внутреннем мире. Сноук удерживал рыцарей Рен на расстоянии от Кайло, но контакты между ними не прерывались, и трудно было не замечать кое-что. Участившиеся признаки неуравновешенности молодого лорда, его чрезмерная ненависть к дяде и одержимость поисками, позор на Крэйте, разговоры, что лорд бегает за девчонкой с помоечной планеты, которая, к тому же, связана с Сопротивлением и лично Скайуокерами – авторитет Кайло зашатался в глазах Коннора. Встречаясь с товарищами, Рен пользовался возможностью отвести душу – и выглядело это местами отвратительно. До убийства Сноука Содбери успел задаться вопросом – не пора ли перейти под непосредственное начало Верховного лидера? Переворот всё смешал, затем программная речь Рена внушила новую надежду. За последние два года сомнения рассеялись, Содбери проникся огромным уважением к лорду. Но даже Кайло Рен имеет право на маленькие человеческие слабости, верно? Совсем без личной жизни всё-таки нельзя. Ливия Гай не мусорщица, к Лее Органе может испытывать только неприязнь (в неуёмной матери лидера командир гвардии по-прежнему видел врага номер один), и не владеет Силой – значит, не встанет между лордом и его рыцарями. Что ж, всё, к лучшему. Лицо Рена оставалось непроницаемым, но, словно отклик на свои мысли, Содбери поймал уже знакомый взгляд лорда, время от времени говоривший: «Я знаю, что могу доверять вам, Коннор, и вы это знаете тоже.» Мысленно Содбери всегда козырял в ответ. Сравнительно недавно Кайло признал досадную прежде необходимость корректного общения с другими разумными индивидами не только безусловно полезной, но и вполне терпимой в процессе. А нынче утром, незримо смешиваясь на спидере с толпой на воздушной автостраде, он вдруг ощутил себя – невероятно сказать – почти частицей социума. Проходя немного поздней по офисному этажу сенатор, под странное сегодняшнее настроение, прочитывал некоторые, вовсе бесполезные для работы мысли сотрудников о том, как кто провёл накануне вечер и ночь. Рена подмывало приветствовать подчинённых не дружелюбно-официальной улыбкой, а той диковатой, во всё лицо, гримасой радости, что смотрела на него ночью из зеркала в освежителе. На несколько минут он почувствовал душевное родство с людьми, разделял их маленькие и большие интимные успехи – невероятное дело для конченого эгоиста, коим Кайло был и остался. Впрочем, здравый смысл зорко стоял на страже, так что конфуза не произошло: мимические мышцы Рена не позволили себе лишнего на публике, и имидж лорда-диктатора не пострадал. Под вечер, поуспокоившись, Рен постановил: не делать пока никаких новых движений в сторону мисс Гай. Настроение потихоньку-полегоньку портилось. А проснувшись среди ночи -- в поту и возбуждённым -- сенатор грязно обругал себя за несдержанность. Распустил слюни, дал волю похоти, словно скот последний – а стало ещё хуже. На что он рассчитывал, фактически властно заставив зависевшую от него женщину ублажить его? Наверное, трепыхалась внутри нелепая надежда, что, утолив голод, вовсе избавится от мучительного желания. Увы, голод, утихнув «аж» на сутки, разгорался с новой силой. Наутро Рен прибег к наименее опасному способу контакта – видеосвязи. Если не лукавить, ещё безопасней была бы связь звуковая, -- но палец автоматически нажал другую кнопку. Кайло увидел мисс Гай – мисс Гай безо всяких признаков случившегося позапрошлой ночью. Вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением, он начал раздражаться. Операция по «расслаблению» шефа прошла успешно, и на этом она свою миссию видит законченной – так? А чего он ждал?? Думал, она явится по собственному почину в его кабинет, и …? Сорвать бы с неё серый комбинезон, повалить на стол… или лучше наоборот? В этом месте лорду-диктатору пришлось прогуляться в освежитель и сунуть лицо под струю холодной воды. Помогло мало. Вызвать вожделенную особь к себе, наплевав на всё, и потребовать продолжения? Нет, не потребовать! Предложить дипломатично. Но, того и гляди, слухи поползут – а слухов он не хотел. Отправиться в её кабинет вообще никак – небывалое нарушение субординации, тогда точно не миновать пересудов. Пойти к ней домой и там всё обговорить в спокойной обстановке? Но он чувствовал бы себя неуверенно на её территории. К вечеру третьего дня решение созрело. Возможность объясниться в офисе была отринута, как неприемлемая; утверждён, несмотря на недостатки, вариант «поговорить у неё на квартире». Жилища сотрудников аппарата сосредоточились в микрорайоне вокруг башни, которая, вмещая офис и резиденцию диктатора, гордо взирала с высоты на Проспект Основателей и приземистый грибообразный сенатский дворец. Некоторые аппаратчики проживали буквально под своим руководителем, отделённые от него несколькими этажами, другие – по соседству. Ливия Гай жила в верхнем ярусе соседнего здания. У нужного входа Рен, не промедлив ни секунды, вдавил в панель клавишу сигнала – он шёл на приступ, готовый на всё. Уловив шевеление по ту сторону двери, снял Силовую маскировку. Дверь раздвинулась. -- Милорд. Удивил он её своим появлением или нет, она точно не собиралась помогать ему облечь в слова цель визита. Только смотрела выжидающе прохладными, широко расставленными глазами. Что ж, правильно: разъяснить подчинённым задачу – дело руководства, верховное лицо высказывается первым. На ней было что-то бледно-зелёное из гладкой ткани, не похожей на жёсткий, шершавый материал делового костюма. Высокий воротник-стойка – неизменный атрибут офисного комбинезона – у зелёного наряда отсутствовал, шея открыта до основания. Собираясь сюда, Кайло набросал в уме какую-то речь. Предстояли своего рода переговоры в партнёрском стиле, и являться на них неподготовленным глупо. Партнёрские переговоры требовали от нетерпимого и агрессивного Рена ох каких внутренних усилий! – тем более, если переговорный процесс должен был двигаться по зыбкой почве интимных отношений, и, тем более, после того, как Кайло лишился постоянного мудрого советчика. Но сейчас вся дипломатия мигом полетела в пасть сарлакка, слова перемешались, осталось одно нетерпеливое «Хочу!». Поэтому, молча перевалившись через порог, сенатор сгрёб хозяйку квартиры в охапку и прижался губами к губам, горячо и неумело. Ощущение её ладони на груди, слабое давление, полушёпот: -- Мне больно!.. Рен опешил, испуганно ослабил хватку. Жизнь не учила его бережному обращению с другим разумным существом. Не случалось ни соответствующих ситуаций, ни существ. Мать всегда была слишком далеко и высоко; Хан, Скорс и Люк определённо не годились на роль оберегаемых объектов. Что касается однокашников по Новому ордену… Требовалось соблюдать правила, дабы не покалечить друг друга во время тренировочных поединков, и только. Иногда, под настроение, и эти правила Бена тянуло нарушить. Все окружающие готовились стать не кем-нибудь, а воинами Силы – с какой стати их жалеть? Были в ордене три или четыре девушки, но Бен никогда не отличал их от остальных: они были падаваны. Падаваны, как остальные. Дружбы искренней Бен ни с кем не водил, а бедный Рис только разжигал в нём садистские желания. Атмосфера Первого Порядка под началом Сноука выпалывала остатки сорняков гуманизма и учила шагать через трупы врагов, не забывая злобно оглядываться на соратников. Рэй… Идея беречь и жалеть её показалась бы смешной – особенно после того, как она попортила Кайло физиономию. С не-пользователями Силы Рен никогда не предполагал вступать в какие-либо отношения, кроме деловых. Но общение с Наберри всё же стало чем-то большим и, видимо, смягчило Серого лидера. И возвращение Скорса, конечно, внесло лепту. Ливия не владела Силой, и Рен сейчас остро ощутил её хрупкость. Ему снова вспомнилась сцена смерти Гая. -- Вы очень сильный. – её дыхание немного сбилось, но безупречная причёска ещё цела. Чем пахнут её волосы и кожа? Он не смог бы внятно описать запах, понимал только – очень приятный. Это духи, что ли, или она сама?.. Волосы того же цвета, как у – мать его! – Хакса, но Кайло почему-то не имел ничего против такого сходства. -- Прости. Ты права – если долго не позволять себе расслабиться, можно совсем одичать. Прости. Она легко мазнула взглядом по шраму на щеке – словно погладила. -- Вы ещё долго воевали, милорд. Он ужасно смутился, но, пересиливая себя, заломил бровь: -- Что, так и будем по титулу? -- Как вас называть? Вопрос обидно уколол Кайло. -- Любое желание владыки? – уточнил он с недоброй иронией. Она посмотрела удивлённо. -- Я ведь не знаю, какое имя вы предпочитаете… -- маленький рот слегка улыбнулся, глаза оставались мягко-серьёзными. – в интимной обстановке. Верно. С чего обижаться? Деловой подход. Какое имя он предпочитает в интимной обстановке? Хороший вопрос. Только ответа он не знает. -- А как бы ты меня называла? Выбери сама. Она задумалась на пару секунд. -- Кайло. -- Моё имя Бенджамин. Тебе не нравится? -- Я всегда вас знала прежде всего как Кайло Рена. Он теперь спокойно относился к своему первому имени – но и в восторг оно не приводило. Хм. Беном звали его Скорс и родственники на Набу. Прочие пользовались сочетаниями «сенатор Скайуокер», «лорд Рен», иногда «лорд Кайло Рен». Просто Кайло его не называл никто. -- Называй как нравится. – заключил он. И спросил не без иронии. – А тебя как звать? Что предпочитаете, мисс Гай? -- Вы же знаете моё имя. -- Договорились. – он осторожно пожал её руку. – Ну, начнём сначала? Улыбка во второй раз тронула спокойное лицо. Лицо, никогда не знавшее слёз -- с чего-то подумал он. -- Хотите выйти за дверь и опять позвонить? Напряжение атакующего перед прыжком спало, и недобрая растерянность почти прошла, сменившись немного нервным весельем. Он сумел взять игривый тон: -- Готов, если надо, мисс. -- Не надо. Приглушив вздох, сенатор наклонился, пробуя в более деликатном варианте повторить то, чем начал вторжение в квартиру. «У тебя новый учитель.» хихикнуло в голове. «Учиться – твоя судьба, Рен. Интересно, м-м-м…»