Время серых

(10 месяцев спустя, Внешнее Кольцо) -- Ваша мать в главном медицинском центре Ханна-Сити. Врачи считают, что осталось недолго: день-два. Язык человеческой расы, некогда сложившийся на Корусанте, за века утратил различие местоимений «ты» и «вы». В речи, понятной ныне людям и представителям ещё нескольких разумных рас на большинстве планет в пределах Внешнего Кольца, степень вежливости обращения определялась контекстом. Когда Ливия говорила с Кайло вне постели, «вы» так и слышалось, даже если не добавляла «милорд» (титуловать Рена во время деловых разговоров один на один она теперь стала реже). Такой стиль поначалу абсолютно устраивал Кайло – позволяя чётко разграничить секс и прочее общение. Покидая зону интимной встречи, они, по молчаливому уговору, вели себя так, будто никогда не видали друг друга без одежды. Но в последнее время «выканье» почему-то уязвляло Рена, хотя он не протестовал вслух и вообще старался об этом не раздумывать. -- Журналисты готовы, остаётся дать отмашку. – продолжила Ливия, выдержав вежливую двухсекундную паузу -- очевидно, на всякий случай предоставляя сенатору возможность изобразить, что он осознаёт грядущую потерю и собирается с духом. -- Когда вы сможете приехать? -- Моё присутствие в Корпоративном секторе уже не требуется. Буду на Чандриле сегодня в пять вечера по местному времени. – повинуясь внезапному порыву, Кайло решил использовать иерархическое преимущество и сменил тон, чтобы, в пику собеседнице, произнести спорное местоимение неформально. – Какие у тебя планы на вечер? -- После работы? – разумеется, образцовая выпускница школы Таркинов даже бровью не повела – гранд-мофф с того света мог поаплодировать внучке. А местоимений решила просто избежать. -- Ничего определённого. -- Значит, я появлюсь около десяти. – не дожидаясь ответа, Рен оборвал связь с Корусантом. То ли малоприятная необходимость ехать к матери сподвигла его на мелкое тиранство в разговоре с Ливией, то ли что?.. Отложив датапад, сенатор через Силу вызвал командира Рен: -- Коннор, мне надо срочно лететь на Чандрилу. Это нужно, но не серьёзно – дела семейные. Вы здесь задержитесь на несколько дней, понаблюдаете за ситуацией. Примите командование эскадрой. Остальные Рен – со мной. Прибытие в Ханна-Сити с официозом сейчас ни к чему, так что «Сокол Республики» отправится к Корусанту. Последняя фраза означала: надо распорядиться приготовить для диктатора небольшой корабль --с мощной защитой, но без лишних опознавательных знаков – построенный для подобных случаев и скрытый сейчас в специальном ангаре на борту «Сокола Республики». -- Да, милорд. Когда сенаторский шаттл с эскортом вынырнул из гиперпространства на территории Центральных миров, Кайло прислушался к Силе, отыскивая энергию матери. Вот она – ослабевшая, мерцающая пульсация. Медики не ошиблись – конец близок. *** Рэй и Кайдел Конникс переговаривались шёпотом, посматривая на иссиня-бледное лицо лидера Сопротивления. Очередная инъекция подействовала, дав Лее пару часов покоя. Она не спала, полулежала с закрытыми глазами, удобно приподняв верхнюю секцию больничной кровати, прислушиваясь к разговору девушек и стараясь не погружаться в себя. Лея всегда жила действием. «На скорбь нет времени.» сказала она соратникам по Альянсу повстанцев, когда выстрел «Звезды смерти» унёс в небытие миллионы людей, которых принцесса Органа привыкла считать своим народом, уничтожил её дом, друзей детства и человека, ставшего ей настоящим отцом. Политический крах и тяжёлая болезнь поневоле предоставили ей слишком много времени для размышлений. Она не хотела безотлучно держать у своей постели Рэй, По и Кайдел, но оставаться наедине с мыслями оказалось невыносимо. Иногда Лея добивалась, чтобы дозы анальгетиков снижали -- борьба с болью не позволяла думать о другом. Прежде обезболивание было важно: требовались силы для поиска союзников; но теперь, когда известие, что она обречена, поставило жирный, окончательный крест на всех попытках возродить Сопротивление, она сосредоточилась на бессмысленном сражении с неумолимым недугом, лишь бы не сдаваться до самого конца, и не вспоминать, не задавать себе беспощадные вопросы. Сейчас болезнь ненадолго отпустила – возможно, в последний раз – и, пользуясь моментом, воспоминания затягивали Лею, голоса прошлого зазвучали ясно и настойчиво, заглушая тихий говор двух добровольных сиделок в ногах постели разбитой, но ещё не сломленной духом королевы повстанцев. Между вехами военно-политического пути являлись лица мужчин, которых Лея… любила? Может быть. Она сильно увлеклась Ханом – спору нет. Но самолюбие принцессы жалили догадки о многочисленных победах, которые лихой контрабандист наверняка успел одержать над противоположным полом. А рядом Люк -- совсем другой. Ясноглазый мальчик из пустыни, неискушённый, далёкий от политики, увлечённый своей странной религией -- но не настолько увлечён, чтоб не посматривать на отважную принцессу уничтоженной планеты с неприкрытым восхищением. Самоуверенный хулиган Соло споро взялся обхаживать строптивую барышню и завоевал её внимание, Люку было не угнаться за прытким приятелем. И всё же, наслаждаясь перепалками с Ханом, Лея замечала и тихое внимание с другой стороны. Она знала, Люк влюблён в неё, но озабочен свалившейся на него миссией первого из новых джедаев, плюс не хочет перебегать дорогу другу. В поисках похищенного Хана неведомые одна другому сестра и брат немало времени провели вдвоём. И однажды ночью на Татуине, куда прилетели вызволять Хана, когда Лея, казалось бы, меньше всего могла думать о чём-то и ком-то другом, ей вдруг захотелось преодолеть сосредоточенность и застенчивость молодого джедая. Люк был неловкий; впрочем, сама она тоже, хотя подступилась к нему, напустив на себя вид опытной женщины. В итоге всё оказалось неловко… и очень нежно. И, наверное, осталась бы та ночь приятным, хотя и немного виноватым воспоминанием, если б не тайна их с Люком происхождения и неосторожность, от которой в ту ночь зародилась новая жизнь. Когда открылась правда, Лея сказала Люку, что кажется, всегда в глубине души знала об их кровной связи, что их единственную ошибку надо забыть. На самом деле, ничего она не знала, и не догадывалась. А от сближения с Люком её долго удерживало чувство стыда: она понимала, что собирается использовать наивного, преданного парня в хвост и в гриву – и лучше делать это, зачислив Люка в ранг друга по оружию, а не возлюбленного. Вышла бы она за Хана, если б не оказалось, что проклятая кровь Вейдера – Энакина Скайуокера – разлучает её с Люком? Наверное, всё же да. Ради Люка – чтоб удержаться от соблазна полностью присвоить голубоглазое средоточие Силы. С хвастливым прохиндеем Соло было проще – тут Лею совесть не мучила даже когда она подкинула Хану чужого ребёнка. Да, совесть её не мучила -- вплоть до разговора… точнее, ссоры с Ханом, что произошла, когда они расходились: «Не понимаю, почему он не пришёл к нам, не рассказал, что произошло?! Люк, которого я знал, не поступил бы так. Или я не знал его хорошенько…» «Ты обвиняешь Люка?» «Он – сын Вейдера.» произнёс Хан глухо и неуверенно. «А я – дочь Вейдера, если ты не забыл!» «Ты не джедай.» «По-твоему, во всём виновато учение джедаев?» «Не знаю, кто или что виновато. Почему Люк бежал, как…» Хан осёкся. «Что он скрывает? Почему наш сын стал убийцей?» Лея буквально в воздухе прочитала недосказанное окончание последней фразы: «Почему наш сын стал убийцей под руководством твоего брата?» «Не забывай о Силе и тех, кто угрожает Республике. У Люка могли быть серьёзные причины затаиться на время.» «Наверное.» Хан пристально поглядел на жену. «Надеюсь, причины очень уж важные.» он помолчал. «Надо было мне увезти Бена с собой, а не позволить отдать в храм.» такой горечи в его голосе Лея ещё никогда не слышала. Стоило сказать правду: что Бен – только её с Люком ноша, чтобы муж получил шанс уйти, чувствуя себя свободным, и не мучился, думая о неверных решениях. Но Лея не могла – это слишком сильно ранило бы её гордость. Вместо признания она не удержалась от колкости: «И сделал бы его контрабандистом? Ведь ты возвращаешься к своим прежним делишкам. Вместе бегали бы от закона и бандитов – как весело.» Брови Хана тяжелее нависли над глазами: «Жизнь контрабандиста лучше того, что случилось.» «Если б ты почаще приезжал домой…» Хан вышел, не оглянувшись. И Люк в конце концов ушёл: Лея подозревала, что именно от неё он бежал в Неизведанные Регионы – от её претензий, взяв, впрочем, на себя вину за случившееся с Беном и Новым Орденом, не высказав сестре ни единого упрёка. Люк был человеком долга – но не выдержал противоречий. Лея торопила его воссоздать орден джедаев, хотя Люк не считал себя вполне готовым к роли наставника. Он мало говорил о сомнениях – не любил жаловаться; однако, Лея знала – он не уверен в своей способности готовить новых воинов Света, тем более, многих разом. Но Лее хотелось в него верить – она рассчитывала заполучить в руки мощное оружие, питаемое Силой. Сама она начало было заниматься с братом, развивая данную ей от рождения чувствительность, но вскоре бросила. Не давались ей медитации, духовная практика – не для её натуры. Она решила сосредоточиться на политике, оставив Силу брату. Вдобавок тревожил взгляд, которым одарил её Люк на последнем занятии. «Я решила не продолжать тренировки. Скажи, ты считаешь это правильным? В прошлый раз, когда я старалась призвать Силу, ты, кажется, заметил что-то, что тебе не понравилось?» «Лея, я неопытный учитель…» «Опытный или неопытный, говори прямо.» «Хорошо.. Я почувствовал Тёмную сторону. Довольно мощно.» «Значит, наследие Вейдера?» голос Леи зазвенел металлом. «Не знаю.» чуть поколебавшись, Люк прямо посмотрел на сестру. «Отец сказал мне, что ты можешь перейти на Тёмную сторону… но он говорил так, находясь под влиянием императора.» «Не имеет значения, что ТОТ говорил. Но есть ещё Бен – с его Силой предстоит управляться. Вот я и уменьшу проблему -- в ряды джедаев вступать не стану. Кстати, ты, наконец, навестишь нас? Хан всё удивляется, почему, мол, Люк глаз к нам не кажет? Как раз день рождения Бена скоро – заодно проверишь его чувствительность к Силе.» Десять лет спустя Лея дожала брата в вопросе основания Нового Ордена. Люк, впрочем, давно понимал, чего она добивается. Он не мог упрекнуть сестру в явной неправоте, и, считая своим долгом поддерживать её, готовился к будущему проекту, совершенствуя собственные навыки и разыскивая по всей Галактике носители древней мудрости рыцарей Светлой Силы. Дело, наконец, завертелось, при финансовой поддержке Леи. Но что-то пошло неправильно, и обернулось катастрофой: Бен пал, а Люк унёс подробности трагедии на далёкий остров. Что он думал в изгнании? Кого действительно винил, какие сделал выводы? От таких картин память Леи бежала назад, в более раннее прошлое. Представив себя в саду королевского дворца Альдераана, Лея почувствовала, как мир проникает в её душу. Мама Бреха умерла, когда Лее было десять лет, и строптивой племянницей занялись отцовские сёстры. С тётками бойкая девочка управлялась неплохо, доводя чопорных дам до истерики. Вот она сидит на дереве с книгой, с аппетитом надкусывая сорванный плод. С раннего детства Лея любила брать высоту, забираясь на деревья, а поздней начала покорять вершины местных гор. Папа идёт по саду. Уж он-то знает повадки своей любимицы. На смуглом лице лукавая улыбка. Сенатор останавливается под деревом и пошатывает ствол, словно стараясь стрясти спелые плоды. Девочка весело вскрикивает, роняет книгу. Потом они сидят в беседке с видом на горный массив и разговаривают. Говорят о том, что прочитала сегодня Лея, и о множестве других вещей. Бэйл Органа – истинный родитель, вложивший в приёмную дочь душу; идеал, с которым в глазах Леи уже никто не смог сравниться. Когда Лее исполнилось восемнадцать, он рассказал, что она не родная дочь. Объяснил не всё: только, что Лея – ребёнок Падме Амидалы и погибшего воина-джедая. Отдал медальон с портретами в створках. Большого интереса Лея не проявила – молодая пара на портретах была ей совершенно чужой. Скорей всего, папа собирался подготовить её постепенно, и позже раскрыть все обстоятельства. Папа всегда был честен, но наверняка понимал, как нелегко будет Лее принять полную правду. Альдераан -- её потерянный рай… Она не дала себе времени на скорбь, однако в душе носила рану – присыпанную пеплом, обезболенную суетой военных будней, но незаживающую. Мерзавцы не оставили даже места, где можно вместить плиту с надписью «Бэйл Престор Органа». А потом оказалось, что жизнь ей дал не молодой герой Клонической войны, чьей памятью она могла бы гордиться, несмотря на отсутствие интереса к нему – но Дарт Вейдер. Вейдер – хрипящее чудовище без лица, не человек, не робот, цепной дракон императора. Для Люка всё выглядело несколько иначе. Люк носил фамилию Скайуокер. О приёмных родителях горевал, но, похоже, его не привязывало к Оуэну Ларсу настолько сильное чувство, какое питала Лея к папе Бэйлу. К тому же, Вейдер убил императора у Люка на глазах, и умирал на руках сына; Люк мог убедиться, что у Чёрного рыцаря есть лицо. Хоронил Вейдера Люк один, но через несколько дней после празднования победы при Эндоре рассказал сестре, как было дело, передал последние слова отца… отца?! Люк всегда отличался жалостливостью. Лея, не дослушав, оборвала брата, заявила, что последний поступок Вейдера не искупает длинной череды его кровавых свершений. Люк огорчился, но не стал тогда возражать, щадя её чувства. Лея попыталась взять себя в руки, но в те дни она на всё реагировала резко, уже зная, что носит дитя, в котором содержится двойная порция крови Скайуокера. Два отца в её жизни: один был благословением, другой – проклятьем. И второе её проклятие – сын… Лея открыла глаза. Снаружи послышался шум, какая-то возня, и дверь раздвинулась, пропуская в палату визитёра нежданного и скорей нежелательного для посвящённых, но более чем уместного, если смотреть на ситуацию со стороны. Сенатор вошёл, широко шагая – прямой и негнущийся, как палка, шаря по сторонам неуютным, настороженным взглядом. Наткнувшись на Рэй, слегка кивнул и быстро отвёл глаза, сосредоточив внимание на постели. На Рене был не белый плащ с эмблемой Республики, а неприметный тёмно-серый, со светлой подкладкой, которая обнаружилась, когда Кайло сбросил капюшон. Следом влетел разъярённый По, а за ним, укоризненно пиликая, вкатился дроид-медсестра. -- И у тебя наглости хватает сюда врываться?! Реплика исходила от По. Сенатор, не оборачиваясь, дёрнул головой, будто отгоняя назойливого комара. Лея приподнялась на подушках, глядя на сына то ли в замешательстве, то ли со сдержанным гневом. Не дойдя несколько шагов до кровати, Рен остановился, словно уперевшись в невидимую стену. Казалось, он не выдерживает материнского взгляда и предпочёл вернуться ко всё же более безопасному объекту – Рэй. Его лицо не дрогнуло, но руки в перчатках не знали, куда деваться, а в глазах девушка заметила нечто вроде просьбы. Рэй среагировала быстро, понимая: ещё секунда – и По вцепится в плащ Кайло, и что за свалка произойдёт тогда прямо у постели Леи, вне зависимости от того, применит ли Рен Силу. Девушка метнулась наперерез пилоту и, сделав большие глаза, схватила Дэмерона за рукав куртки. Путём отчаянных мимических усилий она смогла притушить агрессию По, а, поскольку Лея также ничем не поддержала его порыв, Рэй удалось кое-как, без помощи Силы, вытеснить По из палаты в коридор. -- Да какого рафтара, Рэй?! Они препирались вполголоса, когда дверь палаты закрылась за ними. -- Он всё-таки пришёл к матери, дай же им поговорить. Сейчас не война. -- С матерью ему поговорить захотелось? Рэй, открой глаза! Если он не перебил нас в Лабиринте Риши, это ещё не значит, что война окончена. Он погубил Финна, Чубакку, Лэндо Калрисяна – тебе мало? -- Финн погиб в сражении. -- Ага, чисто случайно! Это ж не Рен устроил ему ловушку, и под видом судебного помилования сплавил Финна на «борьбу с терроризмом». Всё само сделалось, а Рен просто сидел на заднице и ждал, как повернётся, да? И корабль Лэндо взорвался случайно во время обыкновенного перелёта, и Чубакка -- случайная жертва волнений на Кашиике, и сами волнения тоже начались совершенно случайно: просто молодёжь стала недовольна местной властью и решила побунтовать против старших, отвоевать себе побольше свободы. Лея уверена, что за всем этим стоит Рен. -- Мне она ничего не говорила. По замялся, решая, насколько далеко он может зайти с разъяснениями, не подмочив репутацию Леи в глазах любившей её Рэй. Дверь палаты снова раздвинулась, выпустив на сей раз Кайдел с медицинским дроидом, и бывший коммандер эскадрилий флота Сопротивления ушёл от неудобного ответа, задав вместо него вопрос по другому адресу: -- Ты оставила Лею одну с этим…? -- Она меня отослала. – Кайдел прислонилась к стене возле двери. – Мне самой неспокойно. Подожду здесь. -- Ты же собиралась сбегать перекусить, нет? Иди, а мы с Рэй посторожим. -- Ладно. Действительно смерть как есть хочется. – прежде, чем уйти, Кайдел посмотрела на дверь палаты, озадаченно наморщив лоб. – Странный он. Непонятный. Надменный такой, но кажется, что… -- Когда тебе что-нибудь кажется в его присутствии, ты вспомни: этот тип умеет мозги потрошить движением руки, и он на Тёмной стороне Силы. – отрезал По. -- Он захочет – и тебе почудится, будто он невинен как птенчик порга. -- Дэмерон… -- Кайд, я видеть не могу этого ублюдка. А вы словно готовы позабыть, кто он и что он. -- Ничего не забыли. И Лея ему не обрадовалась. Но посмотрим, что он ей скажет. -- Что скажет… -- проворчал пилот в спину уходящей девушке. – Позлорадствовать явился, мерзавец. И легенду укрепить – он же теперь у нас весь белый и пушистый. Рэй нахмурилась: -- Она его мать. -- Детка, ты не понимаешь, как обтяпывают дела политиканы. У них ни папы, ни мамы, ничего святого. А Рену дела свои кровавые заштукатурить надо получше. Сенатор Скайуокер! – По с ненавистью пристукнул кулаком по гладкой белой стене. Рэй понимала: он винит себя в смерти Финна. Мечется и рвётся, как зверь в клетке, от бессилия. Характерный юмор и способность отпускать шутки даже в самой опасной ситуации, выработанная за годы войны, начали изменять ему в последнее время. Скайуокер Третий сдержал данное в разговоре с дедом слово вписать «сантехника-дезертира» в историю в самом положительном свете: Финна посмертно наградили орденом Славы Республики, в печати и виртуальных изданиях появилось несколько статей. Статьи по-разному расставили акценты (Ливия Гай всегда была внимательна к мелочам), но на сочувствии к бывшему штурмовику сошлись все. По считал это форменным издевательством: над Финном, над Сопротивлением, и над самим собой. Эдаким щелчком по носу от Рена. Дэмерон назвал тогда Кайло вором-могильщиком, укравшим и жизнь, и смерть Финна. Рэй подошла и прижалась щекой к шершавой куртке пилота: -- Давай мы-то не будем собачиться, а? Уже привычным жестом Дэмерон ласково накрыл ладонью её затылок. -- Твоя правда, детка – нам только между собой рассориться не хватало. Рэй стало неприятно. Таиться и врать ей претило, но Лея не одобряла её отношения с По, утверждая, что роман с пилотом сейчас помешает становлению Рэй как джедая. Будь Лея здорова, девушка, наверное, возразила бы ей. Но Лея угасала, и Рэй поневоле как могла скрывала, что она и По больше, чем соратники и друзья. По с досадой вспоминал содержимое своего внутреннего кармана. Весть о резком ухудшении состояния Леи застигла его в пути с очередной – увы, безрезультатной – шпионской миссии. При себе у него имелась аппаратура прослушки, и он горевал, что не успел оставить «жучок» в палате. Аж до зуда хотелось узнать, что Рен наплетёт матери и какие получит ответы – а Дэмерон не был уверен, что Лея после передаст свой разговор с сыном без купюр. Лётчик вспоминал, как сказал ему Лэндо Калрисян при последней встрече: «Я, может, и ввяжусь в дело с Леей.» на губах бывалого теневого дельца сверкнула циничная усмешка. «Если откровенно: поначалу энтузиазмом не горел. Но что моя жизнь без рисковых операций? Сам понимаешь, какие прибыли даёт торговля оружием, а я заскучал, и рисковать мне нечем, кроме собственной шкуры. Попользуюсь выигрышем, пока могу. Деньги всё равно с собой на тот свет не утащишь, а оставить их некому, кроме подельников или давних друзей. Я – старый волк. Но ты, парень, береги свою подружку. Хороша девочка, а у Леи на неё планы нехорошие.» «Вы думаете?..» Циничная усмешка померкла, и вернулась, приобретя горьковатый оттенок: «Я Лею знаю много лет. Уж очень сильно мальчик Бенни её уел – так просто она не смирится. Она вообще не смирится, пока дышит.» усмешка исчезла совсем, взгляд Калрисяна стал жёстким. « Лея из тех, кто поверил, что способен привести других к правильной жизни; и хоть силком потащит их к счастью. Одни пойдут за ней, восторженно глядя ей в рот, а кто-то захочет сбежать от неё на край света. Бенни вот сбежал. Да и братец тоже сколько времени в бегах провёл.» «Вы оправдываете Рена?!» «Вот уж нет. Мразь конченая – но очень хитрая, учти, парень. Я только подозреваю, что не случайно он вырос подонком – как думаешь?» Подслушивать беседу, с которой генерал Органа удалила соратников, теперь не казалось По Дэмерону аморальной идеей. В палате, оставшись лицом к лицу, представители двух поколений Скайуокеров вели поединок взглядами. Точнее, старший противник атаковал, а младший от выпадов уклонялся, для верности закрываясь и ментальными щитами. При этом старший – то есть, старшая -- не чувствовала, что её собственные инстинктивно выставленные щиты уже преодолены, и увёртливый враг осторожно заглядывает в её мысли. Устав от молчания, Лея глубже откинулась на подушки. Рен снял перчатки и подшагнул к кровати – уменьшив дистанцию, но сохранив её то ли по собственному соображению, то ли повинуясь холодному взору матери. -- Неожиданный визит. – сухо произнесла Лея. -- Или нет? -- Я приехал сразу, как узнал. -- Хочешь сказать, что узнал только сегодня? -- Ты ведь ото всех скрывала, что больна. Лея не сомневалась, что он лжёт. Одиннадцать месяцев -- после того, как неуместное хулиганство По на Корусанте и последовавший арест Финна за нападение на медицинский центр заставили лидера Сопротивления не просто покинуть убежище в Лабиринте Риши, но вернуться под свет софитов в центр Республики, -- Лея, сохраняя видимость мирной жизни, снова и снова пыталась наладить контакты с теми, кто сочувствовал ей прежде и мог помочь деньгами и людьми. Но везде обнаруживался тупик. На ряде планет, где во время войны с Первым Порядком в правительстве оставались деятели, готовые поддержать Сопротивление, за последние два года под разными предлогами произошли «цветные революции». Кто-то из друзей Леи полностью выпал из политической жизни, кто-то разорился, кто-то погиб в аварии или покончил самоубийством… лорд Рен явно не терял время даром. И правда о здоровье Леи для заинтересованных лиц перестала быть тайной раньше, чем хотелось бывшему генералу Органе. Либо один из немногих посвящённых скрысятничал и передал информацию Рену, либо он сам узнал через Силу. Лея склонялась ко второму варианту. Она отметила, что появление Рена в палате не всколыхнуло в ней ничего, кроме неприязни при виде врага. Ей не приходилось бороться с отголосками сентиментальных чувств к сыну, с которым не встречалась почти тринадцать лет, чтобы сохранить трезвую голову перед лицом противника. Она не находила в себе ни крохи тепла – как не ощутила боли, когда слова Лэндо о гибели Верховного Лидера ввели было её в заблуждение и заставили подумать, что Бен мёртв. Видимо, годы Сопротивления похоронили материнское начало, которое и без того не очень сильно было в Лее. Она с трудом сопоставляла крупного мужчину с тяжеловатым лицом и ровной, немного вкрадчивой манерой разговора и угловатого колючего подростка с выпирающим кадыком и смешно торчавшим внушительным носом, так что казалось, будто нос вот-вот нарушит равновесие головы на худой шее, и клюнет. Сейчас на неё смотрели глаза – то равнодушные, то холодно-внимательные – но не было там ни злорадства, ни раздражения. Мина вежливо-приветливая. Большие руки спокойно и легко держат перчатки – руки душителя, подумалось Лее. Она окинула гостя чуть насмешливым взглядом и приподняла брови: -- Бен, Кайло Рен или сенатор Скайуокер? -- Не имеет значения, зови как удобней. Хотя, «сенатор», пожалуй, слишком официально. Он аккуратно пристроил перчатки на ближайший к нему угол прикроватного столика. -- Сам ещё не запутался в именах? -- Нет, я справляюсь. – ответил сын с тенью улыбки. -- Уже не надеялась тебя увидеть… разве что в сопровождении представителей Республиканской Службы безопасности; я же враг государства? Он повёл головой, как бы разминая затёкшую шею: -- Мама, мы столько лет не виделись, неужели нельзя раз поговорить нормально? -- Не поздновато? Не замечала с твоей стороны желания общаться – почти за год. -- Я – сенатор Республики. А ты – уж давай откровенно – к сожалению, снова пыталась развязать сепаратистскую деятельность. Не хочу думать, что ты планировала мне навредить… но я оказался в непростом положении. Если ты следила за публикациями в СМИ, то знаешь: после эффектного появления твоих друзей на Корусанте недоброжелатели спустили на меня собак. Утверждали, будто мы с тобой в сговоре против Республики – это после всего, что я сделал для её возрождения. К счастью, Его превосходительство на моей стороне. -- Ещё бы ему не быть на твоей стороне. С твоих ведь рук кормится. -- Зачем ты так? Я стараюсь, как могу, исправить все ошибки -- вольные и невольные… -- Конечно. Сформировав Сенат из деятелей Первого Порядка. -- Хорошие кадры с неба не падают. А Первый Порядок не состоял сплошь из маньяков-убийц. Мы не в сказке, где торжествует чистейшее добро. Ты слишком радикальна, вот в чём твоя беда, мама. Я тоже был таким, но пришлось меняться. Компромисс в политике – неизбежность. -- Да какая там сказка? Сплошной компромисс. Например, травить несчастных вуки доступными наркотиками. -- Закон о свободном хождении лёгких наркотиков принимал Сенат. -- Вуки особенно восприимчивы к наркотикам. Не делай вид, что не знаешь. -- Расы Республики равны. Сделав оговорку для вуки, правительство признало бы их неполноценными существами. Разве ты не боролась всю жизнь за равенство и свободу выбора? -- За возможность свободно деградировать? -- К сожалению, да. У всего есть тёмная сторона, у демократии тоже. -- Какой доход лично ты получаешь от торговли «дурью» – и легальной, и теневой? -- Мама… Рен вздохнул, будто взрослый, призывающий себя к терпению в разговоре с несносным ребёнком: -- Принять смерть старого друга нелегко, тем более, если он погиб так нелепо… Но несправедливо утверждать, будто молодёжные выступления на Кашиике начались только из-за того, что юные вуки увлеклись «травкой». -- Спасибо за сочувствие. Помню, раньше ты немного знал о друзьях. Наверное, рыцари Рен, и особенно Коннор Содбери, помогли тебе оценить дружбу: с ними-то вы друзья навек, ведь кровью связаны. -- В моём положении друзей завести трудновато – но что поделаешь? Приходится мириться с издержками профессии: когда несёшь ответственность за миллионы жизней, появляются вещи важнее, чем личный комфорт. Что до Чубакки… я ни разу его не встречал, но, считай, вырос с ним: столько слышал о его приключениях. – снова тень улыбки. – Конечно, он не мог остаться в стороне, когда начались волнения. А осторожность и дипломатия не его конёк. – Кайло развёл руками. – Вклиниться в гущу протестующих, когда их агрессия достигла пика – рискованный поступок… Мне жаль. Рассказывал Бену о Чубакке в основном Хан, и Лея отметила, что Кайло построил фразу, избегая прямого упоминания о нём. Хан с удивлением замечал иногда странную реакцию Бена на истории о похождениях парочки Соло/Чубакка: сын то слушал с интересом, то как будто ревновал отца к старинному товарищу. Пока Бен был мал, периодические проявления детской ревности больше забавляли Хана – он не принимал их всерьёз и пересказывал Лее со смехом. Когда Бен подрос и подкрался трудный переходный возраст, стало не до смеха. -- Ты, значит, не только понял дружеские чувства, но и полюбил животных? Жалеешь «гориллу, недавно спрыгнувшую с дерева»? Прогресс налицо. Рен закатил глаза: -- Прошу тебя. Понимаю, ты настроена против меня, и для этого были поводы, но… Речь о серьёзных вещах, а ты вспоминаешь чепуху, которую я болтал лет двенадцати от роду. Лея сознавала, что затевает сейчас мелкую, пакостную перепалку с единственной целью – посильнее морально уколоть оппонента. Но, позвольте, почему же мелкую? Вовсе это не мелочь. В её руках осталось слишком мало средств для противостояния с Реном, нельзя позволить себе брезговать чем-либо. Необходимо как-то разбередить ему душу – Рэй легче будет укрепить там свои позиции. Увы, о больных местах сына Лея знала либо по давним воспоминаниям, либо с чужих слов. Оставалось колоть наугад, напоминая о его исконном имени, одиночестве, убийстве однокашников-падаванов… непременно пройтись по теме Хана и Люка – к последнему Бен точно был неравнодушен ещё совсем недавно – прежде чем подвести к главному, к Рэй. Бен прячется за новой маской, весь втянулся под неё, как черепаха – но должно же что-нибудь её пробить, остался же там, под панцирем, прежний Бен, уязвимый, закомплексованный? Пока Рен, к тихой ярости Леи, не торопился принять определённую ему матерью роль врага и вступить в открытый словесный поединок; ядовитые намёки игнорировал, продолжая безмятежно разводить демагогию: -- Мы не можем осуждать прежнее правительство Кашиика за преданность традициям вуки, но их отставка закономерна: новое поколение требует перемен, более тесного сотрудничества с республиканским центром. Империя слишком агрессивно осваивала Кашиик, а Новая Республика выделяла скудные субсидии -- остались достаточно обширные территории, где до сих пор не восстановлены леса и плодородные почвы, из-за чего, например, объём экспорта фруктов остаётся на низкой отметке. К счастью, океан и области вокруг не пострадали, да и лесные массивы есть нетронутые, но прежнее правительство из-за предрассудков ограничивало развитие туристического бизнеса, не говоря о горнодобывающей промышленности. Теперь доходы от туризма пойдут на повышение. Параллельно развитие горнодобывающего комплекса -- на вложения как из федерального бюджета, так и от частных компаний – с новыми технологиями, которые позволят наносить куда меньший ущерб окружающей среде. Доходы, рабочие места. Кашиик шагает в новую эпоху. Обычаи предков и священное Древо жизни для вучьего молодняка не так много значат. Беспорядки, стоившие жизни Чуи, СМИ романтично окрестили «революцией иглоцветов» -- по названию великолепных красных цветов, что оплетали гигантские деревья, издревле служившие вуки домами. Протестующий молодняк повадился украшать себя гирляндами и венками из иглоцветов. Романтика с отчётливой примесью жестокого цинизма. Иглоцветы -- красота оттенка крови… -- Прекрасная речь. – слова Леи сочились ядовитым сарказмом. В прежние времена ораторских способностей она у Бена не замечала, он рос молчаливым, диковатым, стеснительным и скрытным, иногда затруднялся внятно изложить вслух свою мысль. – Жаль, мы не в Сенате, поэтому аплодисментов не будет. Между прочим, если уж ты, вступая в новую эпоху жизни, непременно каждый раз меняешь фамилию, нельзя было придумать что-нибудь новое, и не пачкать имя Люка? -- Пачкаю, я? Люк введён в сонм героев Республики, его имя прославлено едва ли не больше прежнего. -- И ты присвоил его имя. -- Взял. – поправил Рен, и спросил вкрадчиво: – Почему нет? Последние слова отозвались тревожным холодком в груди Леи. Намёк?.. За три года до падения Бена она разрешила Люку сказать сыну правду об отце. Но в глубине души рассчитывала, что Люк не заговорит: она частью видела, частью догадывалась, насколько ему тяжело и стыдно. Неужели всё-таки заговорил? И неужели его откровение связано с катастрофой Нового ордена? Она искала ответ на лице Кайло, и не нашла. Возможно, стоит сбавить сарказм и взять иную тональность? -- Исправлять ошибки, замазывая кровь кровью… На этом пути уже не остановиться. Чубакка, Лэндо – только двое из многих, на чьих костях ты строишь свой режим. Теперь ты счастлив? Нашёл то, чего недоставало дома и в Ордене Люка? На длинном лице -- выражение лёгкого удивления, в глазах словно усталость: -- Я должен быть польщён тем, что ты меня считаешь всесильным? Оказывается, я в одиночку принимаю законы. Калрисяна убили подельники, зарившиеся на его долю прибыли – снова я виноват. Тебя послушать – я почти бог. На самом деле – всего лишь один из сенаторов. Я работаю, и моя работа гораздо больше напоминает будни менеджера, чем существование хохочущего жутким смехом суперзлодея из очередного кино-блокбастера. За насущными проблемами о вселенском господстве думать как-то недосуг. А если б опасные мысли и появились… -- Рен поджал губы. – Я слыхал о падении одного тёмного властелина, и своими руками положил конец правлению другого. Неужто я так туп, чтобы на них равняться? -- Видимо, нет… Только не говори, что Республикой правит Оррис Мэдмунд. – борясь со слабостью, Лея презрительно обронила имя бывшего знакомца. Мэдмунд -- честолюбивый лизоблюд-чистоплюй, мечтавший когда-нибудь подняться на главный республиканский пост, и с удовольствием и благодарностью, конечно, принявший должность из рук Рена. -- Республикой правит Верховный канцлер, опираясь на Сенат. Я не слышал от господина Мэдмунда ни одного плохого слова о тебе, но мне говорили, что отношения у вас не сложились. Оррис Мэдмунд знал Лею ещё в бытность свою сенатором от Корусанта, и недолюбливал её: и как лидера враждебной центристам популистской фракции, и лично тоже. Но желания Рена он уловил вполне, и в разговорах с молодым Скайуокером отзывался о Лее сугубо уважительно -- с ноткой сожаления от того, что кипучую энергию принцесса, увы, направила в не совсем верное русло. Люк учил: не поддавайся гневу. Но заклеймённое учением джедаев чувство всё сильней разгоралось в Лее от вида монументальной фигуры в сером плаще, что возвышалась по соседству – отстранённая, невыносимо раздражающая и самой позой, и исходившим от Рена запахом власти. Уже давно Лея не видала никого над собой – хотя многие в Сопротивлении превосходили её ростом. Она неправильно себя ведёт, наскоками его оборону не взять, лучше попробовать применить слабость – оружие, которым ни принцесса, ни генерал Органа не любила и никогда толком не умела пользоваться. У неё не получится… нет, надо! -- Бен… -- она протянула руку, свесив кисть с постели, принуждая его наклониться. Он подтащил к изголовью стул, который недавно занимала Рэй, и сел, чуть отодвинувшись от кровати, чтоб уместить ноги; его ладонь легла на простыню рядом с рукой матери. Лея сделала над собой усилие: -- Не представляешь, как я устала… Терплю поражение не только в борьбе за справедливый режим для Галактики, но и в борьбе за тебя. Бен, зачем ты всё это делаешь? Когда у тебя возникли проблемы с Люком, почему не вернулся домой? И даже потом – я бы приняла тебя любого, приди ты ко мне. -- Но я пришёл. – ответил Кайло в тон ей. – Почему ты не принимаешь меня сейчас? -- Ты мне не помогаешь. И не забывай – смерть твоего отца!.. – она коснулась его руки. -- Отца моего предлагаю не обсуждать. – возразил он, продолжая копировать проникновенную интонацию Леи. -- Это неудобно. -- Неудобно для тебя. – не сдержалась она. -- Для тебя, мама. Значит, знает. Люк, ну зачем?! А я-то надеялась… Надо было запретить, взять с тебя клятву держать язык за зубами. А так юный мерзавец нашёл себе пожизненное оправдание! -- Не без этого. – произнёс Рен, словно отвечая на её невысказанную мысль. – Всем нам оправдания не помешают. А ты сыграла очень неплохо, хорошая речь. Но всё же, роль трагической матери тебе не подходит, извини. Какие странные у него глаза. Не тёмно-карие, а почему-то вдруг серые – но цвет не похож на естественный, какой бывает у сероглазых. Прозрачности нет. Серый туман будто затягивает, трудно оторваться от мутного взгляда… Он читает мысли. Он… Собрав все силы, Лея вонзила ногти в руку Рена. Потом ухватила его за воротник, стараясь подтянуть к себе – он, впрочем, не сопротивлялся. Чуть скривившийся большой рот с мясистыми губами показался ей совершенно отвратительным, как и всё его лицо – несуразное, почти уродливое. В детстве он ещё был сравнительно миловидным – пока у него не начал расти нос. -- Хочешь плюнуть мне в физиономию, как поступил Дэмерон в прошлом году? Что ж, я не против, если тебе от этого станет немного легче. -- Ты мне не сын. – прошептала, уже разжимая пальцы. Кайло аккуратно вернул ослабевшую руку матери на постель. -- Боюсь, отрекаться от меня нет смысла. Что ни говори, именно я тебе сын – и речь не только о генах и Силе. Ты нашла девочку мне на замену – но слишком уж она хороша. А мы с тобой друг друга стоим. Он уже был опять на ногах, но злорадного торжества в нём не чувствовалось: -- Дед, ты и я – ступени лестницы, которая ведёт Скайуокеров на вершину. Твой брат пытался избежать судьбы – но послужил частично материалом для одной из ступеней, и помог создать следующую. И я намерен строить дальше: постараюсь, чтобы твои внуки играли не последнюю роль в Галактике. Несмотря на пафосный, казалось бы, смысл его слов, произносилось всё на удивление буднично – и будничность вселила в Лею парализующее убеждение, что борьба бесполезна. Одновременно фраза о перспективах потомков увлекла её – и Кайло это понял. Лея Органа не умела признавать себя побеждённой. Вдобавок, не чувствуя никакой душевной связи со стоящим перед ней человеком, Лея не могла отделаться от мысли, что, как ни крути, диктатор Рен когда-то был тем самым лопоухим мальчишкой, и у неё на него есть права. Его безмятежная наглость язвила сильней всего. Примешивалось и ещё какое-то малоприятное ощущение, которое она не могла или не хотела пока расшифровать. Лею захлестнула ненависть, следом накатила волна боли, заставив комкать простыни под одеялом, слабо надеясь, что Кайло как-нибудь не заметит. Странный шум наполнил её слух: глуховатый звук обширного пустого пространства, иногда нарушаемый непонятный шипением и шкворчанием, будто что-то кипело поблизости, пуская пар, и лопались пузыри на густой вязкой жидкости; а вскоре резкой, неприятной нотой ворвался молодой мужской голос, надломленный эмоциями, стервенеющий с каждой фразой: «Я принёс мир и безопасность моей новой империи!» Лея могла подумать, что слышит брата, если б не то, что он говорил. Другой, смутно знакомый голос ответил с возмущённым удивлением: «ТВОЕЙ империи?» «Не вынуждай меня убивать тебя!» «Я поклялся в верности Республике и демократии!» «Если ты не со мной, значит – враг.» К боли добавился жар. Из горячей пустоты глядело на Лею искажённое лицо в ореоле всполохов пламени: лицо, лишённое возраста, словно юноша постарел в одночасье, покрытое каким-то серым налётом, под глазами – красными от полопавшихся сосудов – набухают мешки. Из глотки рвётся хриплый, визгливый крик: «Ненавижу!» Когда он прикрыл рот, Лея его узнала. Ещё один приступ боли, затем – неожиданное облегчение. -- Осторожно. – тихо вымолвил Рен. – Тёмная сторона метит Скайуокеров. Лея почувствовала, что облегчение пришло от него, и не желала мириться с этим. Кайло сделалось скучно и муторно: продолжать не имело смысла. Ничего принципиально нового о ситуации между собой и матерью он не выяснил, и всплеск Тёмной стороны в Лее удивил его лишь слегка. Впрочем, некоторые сравнительно недавние воспоминания матери весьма показательны. Например, разговор с Ханом перед отправкой того на последнее задание. Ведь Хан склонялся к мнению, что сына они потеряли, и пора смириться – и был прав. Но снова поддался уговорам Леи, решил, наверное, что материнскому сердцу видней (о, Сила, какая чушь!..), -- и пошёл на смерть. Мать же в своём репертуаре: «…найду Люка, верну домой», «Если увидишь Бена, верни его домой.» Люку, на минуточку, сорок восемь лет было от роду – не пора ли прекратить возвращать его домой, и признать за ним право скрываться, коли он решил так, решил по серьёзным, очевидно, причинам? Но нет – никого она не желала отпускать, всех стремилась загнать под своё крыло. И бывшего мужа – из принципа, когда тот случайно попался ей на глаза после семи лет разлуки. И брата – полезный ведь инструмент, наверняка ещё пригодится. И взрослого уже сына продолжала воспринимать как некий гибрид малого ребёнка и домашнего животного, которое по недосмотру сбежало, но которое Хан мог отыскать и, приманив куском сахара, подцепить за неснятый ошейник и доставить к хозяйке. Забыла Лея пословицу: сто раз назови разумное существо вомп-крысой, у него в конце концов и крысиный хвост отрастёт. Никогда Бен не являлся для неё разумным существом, однако она была изрядно удивлена, узнав, что – вот неожиданность! – «окрысился»-таки; ведь сенатор/генерал Органа рассчитывала иметь безобидную и послушную «зверушку» после дрессировки в храме Люка. Правда, как цинично заметил Энакин, падший во Тьму отпрыск придавал трагическую возвышенность образу лидера Сопротивления. Кайло, со своей стороны, был вполне удовлетворён тем, что мать верна себе даже на смертном одре: её непримиримость избавляла ото всякой неловкости и самого лёгкого смущения, какое, возможно, могло произойти, вздумай Лея искренне смягчиться. Рен давно привык, что матери у него нет, и отнюдь не горел желанием вновь обзаводиться ею. Сиротство, что ни говори, имеет свои плюсы. А уж политику, при отсутствии согласия в собственной семье, определённо лучше быть сиротой. В этом самом медицинском центре двадцать девять лет назад Бен Соло увидел свет, и здесь же его мать скоро навсегда закроет глаза. Но он ничего не чувствует. Совпадение как совпадение: медицинский центр на то и есть, чтоб здесь умирали и рождались. А ему сейчас захотелось оказаться в другом месте, рядом совершенно с другой женщиной. Он снова склонился над изголовьем кровати, в последний раз скрестились взгляды двух пар тёмных глаз: требовательный, гневно горящий с почти безразличным. -- Знаешь, в детстве я боялся тебя. – произнёс Рен медленно и мягко. -- Да не только в детстве, чего греха таить. Наверное, тебе будет приятно услышать, что я не испытываю к тебе жалости. Твои девочки-сопротивленки жалеют тебя – но ты-то всегда презирала жалость, верно? И я восхищаюсь тобой, хотя согласиться не могу и твой путь считаю пагубным. Скоро, думаю, у тебя появится ещё гость; может, его встретишь лучше, чем меня. Не вини его за то, что из меня не вышло джедая. Ничего… лишнего он мне не рассказывал, уж поверь. Просто, обстоятельства складывались так: финал едва ли мог получиться другим. И ещё. Когда мы с ним встретились с год назад, я слишком встал в позу, и кое-чего не договорил. Передай ему: я оценил его отказ от настойчивого предложения Великого Магистра – он знает, о чём речь. Из нас Люк один избежал тавра Тёмной стороны – до сих пор удивляюсь, как он сумел. То ли потому, что совесть есть, то ли он ненавидеть по-настоящему не умеет. В противном случае одной недоброй ночью валялся б я без головы или, в лучшем случае, с отрубленными ногами. Есть, правда, ещё метод обмануть Тьму без компромисса: просветлиться до того, чтобы убивать с самыми возвышенными мыслями. Но метод не про Люка -- в отличие от своих наставников, он до таких высот не добрался… Я бы не хотел причинять вред его ученице – это лишнее. Надеюсь, он поймёт. Кайло выпрямился, подхватив перчатки со столика: -- Прощай, Лея. «Лея Органа-Скайуокер.» закончил он про себя. Так будет записано в анналах – он решил. Забавно: в данном вопросе у него с Дэмероном полное согласие *** Из палаты не доносилось ни звука -- достаточно острый слух По не мог преодолеть изоляцию, призванную обеспечить покой больных. Рэй кое-что чувствовала в Силе: два источника жизненной энергии, один из которых был слаб, но излучал гнев, а другой, более мощный, вибрировал, выбрасывая обиду, боль и опасение. Однако, как бы сосредоточенно Рэй и По ни пытались уловить происходившее в палате, и как бы напряжённо ни ждали, когда Кайло выйдет, его выход застал их врасплох. Рен, похоже, также оказался застигнут врасплох парочкой, хотя если не Сила, то логика должна была ему подсказать, что Рэй и Дэмерон с куда большей долей вероятности ждут за дверью, чем гуляют где-нибудь. То ли Кайло позабыл о них в пылу эмоций, то ли просто очень не хотел их сейчас видеть. Рэй успела поймать на лице сенатора вынесенную из палаты смесь растерянности и горечи. Увидав девушку, Рен в мгновение ока приобрёл выражение, годное для парадного портрета, а затем вовсе спрятался под капюшоном – почти белая подкладка исчезла, на виду остался только тёмно-серый верх. Рэй показалось, что обнажившаяся при встрече с матерью душа Кайло так же спешно укрылась маскировкой. Этот обмен взглядами чрезвычайно не понравился По. Пилот излучал угрозу, но Рэй взяла его за локоть и Дэмерон отступил. Сенатор удалился деревянной походкой, и всё же плечи его чуть сгорбились, нарушив идеальную осанку, какую он держал на входе. -- Рэй. – голос По звучал одёргивающе строго. Заметив, что всё ещё провожает глазами тёмную фигуру, девушка осторожно отняла у лётчика руку и почти бегом прошла в палату. По задержался, ведомый некой догадкой. Вскоре с улицы донёсся нарастающий шум. Дэмерон подскочил к окну, и тут же впечатал кулак в раму: -- Вот зачем он сюда прискакал. Ну, сволочь! Рена окружила толпа репортёров. Два рослых субъекта в таких же, как у Кайло, тёмно-серых плащах, прокладывали дорогу лорду. Сенатор шёл, отворачиваясь от камер, загородясь ладонью. Время от времени ладонь опускалась, позволяя кому-то из осаждающих газетчиков поймать в кадр лицо, различимое под надвинутым на глаза капюшоном. Процедив сквозь зубы пару нецензурных оборотов, По присоединился к Рэй. Лея выглядела совершенно измождённой, но её глаза горели нехорошим, почти маниакальным огнём. Она прохладно улыбнулась, переводя взгляд с наклонившейся к ней Рэй на хмурого Дэмерона: -- Ребята, сейчас ни к чему сидеть со мной. Вот-вот придёт Ларма. Рэй, тебе нужно поспать. Рэй действительно скоро заснула в удобном кресле в коридоре. По тоже прикрыл глаза, но дремать не собирался. На сей раз он не оплошал, и успел прикрепить «жучок» в хорошем месте. Надо послушать, что такое сообщит Лее коммандер Ди’Эйси. Около часа спустя, когда специально обезличенный шаттл сенатора уже взял курс на Корусант, взгляд Рена машинально задержался на какой-то блестящей детали потолка – и перед глазами, дорисованные памятью, закачались золотые кубики знаменитых игральных костей, украшавших кабину «Тысячелетнего Сокола». Взволнованный мальчишеский голос: «Пап, ну можно я поведу?» «Прямо по курсу скопление астероидов.» фирменный лукавый прищур Хана Соло. «Я справлюсь.» сердце сжималось от тревоги перед испытанием – ох, неужели у него получится?.. Только бы получилось! «Ладно, жми. Но учти, Бен Соло, если ты нас угробишь, я тебе уши оборву, так и знай. Чего надулся-то? Трусишь?» Надулся Бен даже не от страха, а потому, что не выносил упоминаний об ушах – о чём Хан забывал частенько. Мальчишка кусал губы, стараясь не кукситься, чтоб не смешить отца ещё больше. Руки потели на вожделенном руле. Начал он очень неплохо, ловко введя корабль в астероидное поле. Но довольно скоро подстерегла опасность – Хан, бывший, конечно, начеку, вовремя перехватил управление. «Уши рвать не буду. Я ведь обещал, что оборву, если угробишь нас, а этого ты сделать не успел.» Спросив себя, как бы отец обрывал ему уши в угробленном состоянии, Бен начинает хихикать, закинув голову. Золотые кубики блестят под потолком кабины… Нет больше лихача-контрабандиста, и мальчика, любившего отца, тоже нет. Нет Бена Соло, есть тайный отпрыск Божественных Близнецов. Один из близнецов также кончил земной путь. А скоро и мать Кайло покинет мир, который баламутила достаточно долго. Кайло не читал мысли Хана в последние минуты – чтоб не дрогнула рука с мечом. И потому не узнал, хотел-таки Хан вернуть его к матери (кстати, какое такое место подразумевала Лея, упорно повторяя слово «дом»?..) или же собирался забрать с собою в вольную контрабандистскую жизнь. К матери Рен не поехал бы, очевидно, даже под страхом лишения Силы. Но и второй вариант негож. Нет, Хан, не для меня твоя жизнь, другой мне выпал жребий. Однако у нас с тобой были минуты… Они ушли безвозвратно, но ведь были. Рен медленно, туманно улыбнулся. *** С открытым привядшим лицом, беззащитными голубыми глазами и немного неуклюжей фигурой Лармы Ди’Эйси белый халат заботливой сиделки сочетался бы куда органичней, нежели форма одного из высших офицеров Сопротивления. Сейчас, в свободной гражданской одежде, Ларма особенно напоминала провинциальную учительницу, увлечённую на досуге садом и книгами, что приехала проведать больную подругу в столичный госпиталь. Тем не менее она была и оставалась хорошим боевым товарищем. Бережно взяв руку Леи, Ларма выразила всё, что могла, полуулыбкой, тщательно отгоняя горечь, охватившую её при виде слабости неутомимого лидера повстанцев, которую уже никак не скрыть. Ларма подумала: от прежней Леи остался взгляд, даже более решительный, словно душа вобрала последние ресурсы иссушённого болезнью тела и в мрачном порыве торжествовала над ним. Больная ответила на пожатие и качнула головой, давая понять: никаких утешений и вопросов о здоровье, немедленно к делу. -- Мы пытались выяснить, кто после смерти Сноука может оказывать серьёзное влияние на Кайло Рена. – тон Ди’Эйси казался извиняющимся -- то ли за то, что назвала сына Леи Кайло Реном, то ли за саму необходимость помянуть это имя. – Рен тщательно создаёт видимость открытости для общества, но фактически его аппарат – отдельное правительство в правительстве, которое выпускает наружу очень мало информации о процессе своей работы и принятиях решений. Многие заинтересованные гадают, через какую персону в окружении легче всего «подъехать» к диктатору… но, похоже, об этом гадают и в самом аппарате. Носится мнение, что в конечном счёте Рен всё неизменно решает сам, тщательно собирая и анализируя информацию; никогда не пренебрежёт компетентными кадрами, умеет поощрить отличившихся, но никого не выделяет какой-то личной симпатией. Больше всего грешат, конечно, на рыцарей Рен – из-за их Силы, и потому, что они постоянно рядом с лидером. Но как много на самом деле значит «рядом»?.. Не сводя глаз с соратницы, Лея явно, неприкрыто требовала ответ на вопрос, терзавший её почти три года – даже если ответа не существовало. Кто? Кто окончательно увёл от неё сына, кто выучил Бена Соло хладнокровно вести дела и манипулировать Галактикой, или (такой вариант устраивал Лею не в пример больше) кто кукловодит из-за спины Рена? Хозяин к ней приходил сегодня или слуга? Белокурая женщина виновато пожала плечами, глядя на свой датапад: -- В результате изысканий получаются только-то две кандидатуры. Коннор Содбери. Он, судя по всему, пользуется большим доверием: насколько удалось узнать, Рен поручает ему курировать практически любую военную операцию, а иногда и дипломатические миссии. Правда, хорошим дипломатом Содбери не считают; его стихия – боевые действия, внутренняя безопасность, разведка, там он может вмешиваться по своему усмотрению, и ограничен лишь волей диктатора. А в дипломатических делах он только особо уполномоченный наблюдатель, глаза и уши Рена. Можно ли подозревать в Содбери тайного рулевого? Слухи о нём основаны в первую очередь на его должности начальника R-гвардии и очень редких появлениях на публике с открытым лицом. Его прозвали тенью Рена, и некоторым хочется думать, что тень исподтишка управляет хозяином. Голова Леи перекатилась по подушке в жесте сомнения: -- Маршал Прайд… Да, его назначение командующим так называемыми Вооружёнными силами Республики разумно: протолкни Рен на этот пост своего дружка Содбери в обход более старших и опытных, вроде Прайда, -- и ситуация запахла бы откровенно дурно. Но, кроме дани приличиям и опыту Прайда, он – явный противовес Содбери. – усмешка Леи скорей напоминала гримасу, и Ди'Эйси машинально сжала пальцы больной. Лея руки не отняла, но за её дружелюбием, как показалось Ларме, прятался холодок. – А дипломатическая служба доверена бывшему сенатору Арбо – земляку и давнему приятелю канцлера Мэдмунда. Рен осторожен. Люди из верхушки экс-Первого Порядка, осколки элиты почившей Новой Республики, а между ними, над ними – Рен со своими Силовиками. -- Ещё вариант… -- Ларма смущённо кашлянула. -- В аппарате Рена есть женщина… говорят, он к ней неравнодушен. Конечно, это могут быть только сплетни, но некоторые обстоятельства настораживают. Она раньше работала с генералом Хаксом. Когда раскрылся заговор и Хакса ликвидировали со всеми сообщниками, она не только не пострадала, но пошла в гору. Рен приблизил её к себе, через некоторое время она возглавила отдел пропаганды. Лея не без усилия приподнялась с видом гончей, почуявшей дичь. -- Кто такая? Ларма на секунду вновь спрятала глаза. -- Её фамилия Гай. Ливия Гай. Её отец был… -- Я прекрасно знаю, кем был её отец. И дед. Медленно опустившись, Лея некоторое время лежала так неподвижно, с отрешённо теряющимся в пространстве взглядом, что только сигналы датчика пульса не позволяли Ларме поднять тревогу. --- Кайло Рен нашёл себе достойную пару. – наконец произнесла больная, почти не разжимая губ. Ещё раз Лея отметила, как чужд и малознаком ей тот, кого она произвела на свет когда-то. Ей ничего не известно об отношениях сына с противоположным полом. Она не знала, какой тип девушек он предпочитает, не знала о его первой любви, если оная имела место. Слишком трудно поверить, что Коннор Содбери так здорово натаскал Бена по части политики и финансов. Скорее, тут поработали матёрые бонзы Первого Порядка. Правда, Бен едва ли согласился бы им подчиниться, даже в критическом положении… а вот если указания-рекомендации передавались не напрямую, но шли из уст подружки, тогда, пожалуй, могло сработать. Бен мечтал стать всех сильнее. Если змеюка Гай подползла к нему с достаточной осторожностью, позволив недоделанному Тёмному властелину ощущать себя на коне… да, могло, могло сработать. Очень похоже, что Гай выдала Хакса Рену, чем поставила последнего в позицию рыцаря-избавителя прекрасной дамы. А этот болван попался на крючок – верхушка Порядка аккуратно забрала его в руки через Гай. Девица, насколько известно ещё со времён деятельности её отца, холёная, гладкая, и склонная к обходным путям. Ей, наверное, хорошо удаётся роль фаворитки повелителя. Мерзавка. Приступая к работе с Новым Орденом, Люк успел довольно подробно рассказать сестре о некоторых учениках. Коннор Содбери – самое горькое после Бена разочарование – не убил своего отца, но осквернил его память, и наставника подвёл. Вот кем окружил себя Бен… Рен – предателями и ненавистниками собственной матери. Но чуть ли не хуже всего молчание Люка. Почему он не придёт, не расскажет, как обстоят дела? Ведь его существование не кончено, иногда Лея смутно чувствует присутствие его духа в мире. О чём он умолчал после гибели своего Ордена, и что недоговаривает теперь? Люк… Визит Кайло и новости от Лармы оставили Лею в положении, очень близком к нокауту, но она продолжала сопротивляться – слепо, упорно. Болезнь, наложившись на особенности её характера, привела в стадию, когда Лея уже не задумывалась о полезности и результативности своих усилий – лишь бы только усилия прикладывать. Рэй – её последнее оружие, надо ещё раз поговорить с Рэй… На проникшего в палату По Лея посмотрела с откровенным неудовольствием – тем более, вид и повадка Дэмерона ничего хорошего не сулили. Пружинистой походкой пилот сразу приблизился вплотную к постели и склонился над больной, словно пытаясь с ходу взять верх над потенциальным противником. -- Простите, что мешаю отдыхать. Лея, я насчёт Рэй. Надо ей улететь с Чандрилы как можно скорее. Лея спокойно выдержала тревожный, упрекающий взгляд: -- Рэй собирается улететь? А почему она мне не скажет? -- В том-то и дело, что не собирается. Не хочет вас оставлять. Но если вы попросите её уехать, она почти наверняка послушается. Я тоже парень упрямый и проигрывать не люблю – но нельзя же глаза закрывать на очевидное. Мы пока проиграли, Лея, -- произнося «пока» Дэмерон чувствовал, что изрядно кривит душой. -- и здесь, в Центральных мирах, мы во власти Рена. Кто станет его следующей мишенью? Боюсь, что Рэй. -- Почему? -- Во-первых, она обладает Силой. А после смерти Финна и Чубакки Рэй осталась единственной свидетельницей убийства Хана – вы забыли? В непоследовательности Рена не упрекнуть! Лея подняла брови: -- Ты всё держишь Рэй за девочку, которая не обойдётся без твоей поддержки и защиты? -- Не о моей поддержке речь. Рэй угрожает опасность. Вы должны отослать её. -- Думаю, она разберётся сама. Он раздражённо и нетерпеливо изучал невозмутимое, почти неживое лицо пожилой женщины с чернеющими провалами глаз, где прятались чувства, которые лётчик не мог разобрать и злился: По Дэмерон не был силён в эмоциональных тонкостях. Несмотря на непонимание, бывалому вояке-истребителю сделалось вдруг жутко. Возник порыв уйти подальше от этой бессильной с виду фигуры, простёртой на больничной койке. Пилот вспомнил руку Кайло Рена – выглядевшую огромной руку в чёрной перчатке, чьи движения вызывали боль в висках, тянули из взбаламученного мозга По информацию. Ему показалось, что генерал Сопротивления пытается проделать нечто подобное. «Яблоко от яблони…» едва не вырвалось у Дэмерона. Он искренне жалел Лею, хотя в последние дни жалость боролась с недобрым чувством, рождённым сомнениями относительно видов Леи на Рэй. Сейчас остатки жалости уходили, будто вода в слив раковины. По ощутил, как что-то стесняет его дыхание, ему инстинктивно захотелось коснуться горла. Стиснув зубы, пилот нагнулся ещё ниже, решительно положив руку на спинку кровати. -- Лея, я всегда уважал вас. Но с Рэй вы поступаете грязно. Ответом стало высокомерное молчание. Собеседница задраила перед ним люки. И он сорвался. Лея невольно сравнила тусклый взгляд сына с бешеной миной По. -- Думаешь, не знаю, что у тебя на уме? Решила сделать из Рэй приманку, крючок для своего сынка-монстра! И вдобавок Рэй должна стаскивать Рена с дочурки Гая? Бабы, у которой в родне палач на интригане, и сама она, как пить дать, подкована на все четыре ноги, коли работает в аппарате Рена и спит с ним. Если Рен снюхался с наследницей Таркинов, туда ему и дорога. Хороша парочка – Таркин и Вейдер, поди, жмут друг другу руки на том свете. И не делай из меня мерзавца! Я буду считаться с твоей болезнью не больше, чем ты заботишься о безопасности Рэй. Она тебе доверяет, как ребёнок матери, а ты… Не ты ли мне проповеди читала о цене победы? Разбирайся, как знаешь, со своим надутым криворожим ублюдком и его рыжей шлюхой, а Рэй не втравливай. Мы для тебя кто, Лея Органа-Скайуокер? Пешки, которыми ферзю иногда жалко жертвовать, а иногда нет? Он умолк, шумно втягивая воздух. После паузы раздались тихие хлопки. -- Браво. – насмешливо протянула Лея. – Снова пытаетесь поднять бунт на корабле, коммандер Дэмерон? -- Если понадобится – да, генерал. Только теперь вам не удастся так просто убрать меня с мостика. -- Очень внушительно. А вы, часом, не забыли, что натворили на Корусанте? Или это я приказала вам выписывать кренделя перед окнами Рена? На ровном месте пожертвовали Финном. Мальчишка. Он вылетел за дверь, а Лея упала на подушку, царапая блестящий никелированный бортик кровати. Рэй ещё не проснулась, Кайдел сидела рядом с ней. На вопросительный взгляд белокурого лейтенанта Дэмерон не ответил, и сел по другую руку от Рэй. Увы, за два года в Лабиринте Риши у По Дэмерона тоже появилось слишком много времени на опасные размышления. Даже если бы Лее удалось переиграть Рена с помощью Рэй – что дальше? Кто придёт за Реном? Новый манипулятор-политикан? Один из тех, кто трусливо «не расслышал» сигналы S.O.S. с Крэйта? Из струсивших, кстати, нынче при деле только самые отпетые – продавшиеся с потрохами Рену. Остальные либо уничтожены на всякий случай, либо отсиживаются в стороне, опасаясь пуще прежнего. Ради кого мы воевали?.. Внятного повода для массовых протестов нигде нет. А без такого повода необходимы средства, и солидные, чтобы организовать оппозицию. О средствах бывшему Сопротивлению остаётся только мечтать. Мысль, что Рен смеётся над ними, выводила из себя, но Дэмерон уже не был готов безрассудно рисковать, как раньше – да ещё после того, как его последняя бесшабашная выходка фактически стоила жизни Финну. По осторожно погладил пальцы спящей Рэй и устало опустил веки. *** -- Тёмная сторона овладевает ею. Если она умрёт в таком состоянии, её ждёт близкое к тому, что случается с душами обычных людей, принявших тяжёлую смерть. Её дух утратит рассудок, но, в отличие от простых неупокоенных душ, будет напитан Тьмой. Нечто среднее между обыкновенным страждущим призраком и гневной тенью ситха. -- Я постараюсь её успокоить. Помочь ей уйти в Силу мирно – вот всё, что я ещё могу для неё сделать. Бен не захотел даже попытаться. -- Думаешь, с этой задачей Бен бы справился лучше тебя? -- Отец, ты просто оправдываешь его эгоизм. Он пришёл, посмотрел, решил, что никакой пользы здесь уже не извлечёт, ощутил, как в матери от гнева и страданий поднимается Тьма – и бросил её мучительно умирать, заодно покрасовавшись перед газетчиками в роли горюющего сына. Тебе не противно? -- Парень делает правильные политические шаги. И он чувствовал, что ты поблизости, а, значит, не оставишь её перед смертью. Умиротвори Лею хоть как-то, мне останется только развеять её душу – и покой. -- Нет, отец! Речь не о том, чтобы она исчезла бесследно. -- Она всё равно не станет полноценным призраком Силы, не сможет вступать в контакт с живыми. -- Стало быть, тебе и беспокоиться не о чем, верно? -- Как бы я ни относился к твоей сестре, бесконечных страданий для неё не хочу. Что толку оставлять её блуждать в Силе? -- Не тебе решать. Я пойду с ней. -- Люк!.. – Скайуокер-старший заступил сыну дорогу, его аура помутнела. -- К чему это? Неужели думаешь, Лея оценит твою жертву? -- Отец, в отличие от Бена, я потенциальную прибыль не подсчитываю и благодарности не жду. -- Ой ли? – Энакин продолжал удерживать сына потоком Силы. – Вспомни время до Нового Ордена, когда ты путешествовал в поисках священных артефактов. Разве тебе не приходило иногда в голову оставить путь джедая, не возвращаться, остаться в одном из дальних миров? Уже тогда, Люк… Голос старшего Скайуокера превратился в обволакивающий шелест. Быть демоном-искусителем Энакину удавалось неплохо, он умел находить болевые точки. Муть его ауры начала перетекать в ауру сына. Впрочем, настоящей борьбы не предвиделось, судя по умеренной мощности хватки. Скайуокер-средний отвёл руку отца, стараясь прогнать воспоминания. Обет безбрачия он соблюдал, объявив себя магистром Нового Ордена. А до того были короткие встречи и расставания с женщинами. Самое яркое пятно -- пышноволосая смуглянка на Абафаре, чей климат напомнил Люку родной Татуин. Она одиноко справлялась с невзгодами на сухой, запущенной планете, где многим жителям приходилось всё туже по мере того, как райдоний стал потихоньку выходить из обращения, и кормившие Абафар предприятия по добыче опасного летучего топлива начали сокращаться. Люк мог подставить плечо, они вдвоём боролись бы, обустраивая жизнь в суровом мире. Либо переселились на одну из более гостеприимных планет Внешнего Кольца и строили хозяйство там. Для себя и, возможно, для своих детей… Только хотел ли он детей? Детей, что, скорей всего, унаследуют Силу, накладывающую тяжкие обязательства. Он нередко задумывался, что ему предстоит дорога, на которой лучше избегать слишком интимной привязанности, что его долг – не иметь собственной семьи, посвятив себя учению и падаванам. Но -- грустный парадокс – как раз интимные привязанности не позволили ему сойти с пути джедая. Однажды Нельда – так звали смуглянку – зашла на его корабль и застала конец разговора с Леей по видеосвязи. Он объяснил, что говорил с сестрой, подруга не поверила. Хуже всего то, что Лея во время разговора держала на коленях Бена, озабоченно таращившего тёмно-карие глазёнки; и Люк не решился просить её убрать сына: до их откровенного разговора о кровном отце Бена оставалось девять лет. Нельда считала, что видела постоянную женщину Люка с их ребёнком. И была почти права, хотя и Люк сказал ей правду. Уезжая (ему предстояло проникнуть в таинственный подземный храм джедаев на Лотале), он убедил себя: его просто увлекла жгучая и тихая красота Нельды, одолели временные сомнения, каких, вероятно, мало кому из воинов Силы удалось вовсе избежать. Но он победил, он не изменил предназначению. Позднее он узнал, что Нельда покинула Абафар с пилотом, занимавшимся перевозками райдония, и осела где-то в Колониях. А Люк возвратился… на путь духовного совершенствования? или к Лее и мальчику, которому предстояло стать его мукой, искушением и крахом? Но Лея умирает, сын ушёл от неё, рядом, к счастью, остались люди сочувствующие – однако вряд ли способные глубоко её понять. -- Вольно или невольно, она мучила тебя. – тихо продолжал отцовский голос. – И теперь ты надеешься, что она подарит тебе хоть немного мира вдвоём, немного любви – хотя бы в Силе. Но этого не будет. Ты знаешь сам: Лее нужна жизнь, наполненная борьбой, либо окончательная смерть, -- но не посередине. Самопожертвование, не оплаченное благодарностью, приносит горькие плоды, сын. -- Пусть решит она. Если захочет уйти в Силу духом, я пойду с ней. Потемневшая аура старого Скайуокера полыхнула красным, он отстранился от сына. Казалось, его преследует какая-то тревога. Постепенно почти чёрный ореол вокруг его фигуры сменился переливчатым свечением то тёмно-, то светло-серого оттенка. Он посмотрел на небо: -- Когда твоя мать сказала, что беременна, я не стал обследовать ребёнка Силой, чтобы узнать, сын будет или дочь. Решил сохранить сюрприз для нас обоих. Я думал: если родится сын, он вырастет могущественным пользователем Силы и обретёт власть, я позабочусь об этом. А если дочь – станет королевой, как мать. Вечерами мы с Падме глядели на звёзды из окна её апартаментов на Корусанте. Она мечтала о мире для ребёнка, а я… если она заговаривала о дочке, я мечтал когда-нибудь подарить своей девочке все Кольца Галактики – как ожерелье. Ожерелье из миров для моей принцессы. -- Ты исполнил мечту. – глухо отозвался сын. – Только Галактическое «ожерелье» досталось Бену, а не Лее. Энакин опустил голову. --Отец, ты говорил, что сделал выбор между нами и Беном. Теперь не вмешивайся. -- Не спеши, Люк. Боюсь, мне ещё придётся вмешаться. -- У тебя есть более приятные дела. – прислушавшись к Силе, Люк мрачно усмехнулся. – Этот засранец на Корусанте. Стряхнув печальную задумчивость, Энакин улыбнулся сытой кошачьей улыбкой. -- К подружке пошёл? – истолковал отцовское выражение Скайуокер-средний. -- Да. В не лучшем расположении духа. -- Только не говори, что его совесть гложет. -- Нет, гложет его другое… Знаешь, когда я жил на Татуине, питались мы с матерью не деликатесами. Сладкое перепадало мне нечасто, а я, как большинство детей, был к нему неравнодушен. Мама копила деньги, стараясь побаловать меня в день рождения, на Новый год и ещё в какой праздник. Я сразу отдавал половину конфет ей, хотя она отказывалась, а остальное торопился запихнуть в рот. Но иногда злился на конфеты за то, что они такие вкусные и мне их настолько хочется. Как-то раз – было мне лет шесть – взял и выплюнул всё со злости. И выбросил скорей, чтоб мать не увидала. -- Ты это к чему? -- Бен сейчас напоминает мальчика со сладостями – куксится и хочет выплюнуть. Ему ещё предстоят уроки… Переменчивое лицо Энакина в эти моменты было юным и светлым, а тихий смех – настолько заразительным, что Люк едва не присоединился. -- Если ты намекаешь, что мне приятней будет остаться здесь и наблюдать за восхождением императора Рен, чем уйти за грань с Леей… -- Нет. -- смех замолк. – Твоё решение одобрить не могу, но уговаривать больше не стану. Делай, как знаешь. Я позабочусь – маленькая Рэй не проснётся, пока Лея не отойдёт в Силу. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя сестра на прощанье ещё раз накачала девочку идеей спасти душу Бена мощью сочувствия, моральным превосходством Светлой стороны… либо Силой светового меча. Люк молча кивнул.