Драбблы с Намджуном

Намджун не помнит, когда это началось. Наверное тогда, когда в окнах квартиры сбоку впервые загорелся свет, привлекая к себе внимание. Или после того, как в одной из комнат появилась ты — с рассеянным взглядом и небольшой коробкой в руках. Положила её на письменный стол в углу, небрежно собрала волосы, а затем принялась раскладывать книги на полки. Ты провозилась допоздна, а Намджун так и не дописал сочинение по Мольеру, поглядывая в сторону светящегося квадратика. На следующий день парень поймал себя за попытками разглядеть твой рисунок, над которым ты уже несколько часов трудилась. Тонкие провода белых наушников, множество разноцветных баночек и свет настольной лампы — это было интереснее, чем квантовый принцип Планка и постройка оптических фокусов. Намджуну казалось, что он смотрит немое кино, в котором даже смысла никакого нет — просто эстетика и красота в каждом кадре. Что-то прекрасное и отвлекающее. Такое нужное в омуте серой бесконечной обыденности. Намджуну почему-то хотелось продолжения. Второй, третьей, десятой части. Хотелось смотреть не фильм, а целый сериал, выходящий каждый день в одно и то же время. С семи вечера и почти до полуночи. У парня уже вошло в привычку ждать с самого утра, когда он, наконец, вернётся домой, сядет за свой стол у окна и будет снова смотреть, забыв на время обо всем. Спустя пару недель он увидел, как ты танцуешь перед зеркалом, и подумал, что это несомненно красиво и вдохновённо. А ещё самозабвенно. Может из-за этого пара мурашек пробежалась под рукавами его серой толстовки. Намджун мог видеть стены твоей комнаты, вовсю увешанные цветными картинками и рисунками. Полоски бумаги с цитатами были самой интересной частью этой экспозиции. Каждый вечер парень перечитывал их, улавливал смысл и фиксировал в памяти некоторые. И думал, почему именно они запали тебе в душу, раз ты их ты выбрала. Порой ты доставала холст и допоздна засиживалась над ним, разбрасывая вокруг карандаши и кисти. Иногда ты просто сидела на подоконнике, читая книгу или увлекаясь фильмом, сжимая ладошками кружку с чаем и порой слабо улыбаясь. А Намджун всё смотрел и смотрел, положив голову на стопку учебников. Но однажды сценаристу надоел этот спокойный сюжет. Или творческий кризис наступил, кто его знает. Тогда он взял и расписал длинный эпизод на два листа, в котором заставил тебя плакать, обхватив колени и прикрывая ладошкой рот. Намджуну в этот вечер дурно сделалось от вида твоих содрогающихся плеч и сжатых кулачков. Он слышал твой плач сквозь расстояние, тот безмолвный крик души, которой нужна была помощь. Совсем одна посреди комнаты, стены которой были словно решетками тесной клетки. И не сломать ему их, не сорвать замок и даже не подойти ближе. Никак. Всё, что он может — только снова сидеть возле окна, напрочь забыв про сон, и переживать с тобой эту ночь. И ты справишься. Парень поймёт это по яркому рисунку, который ты повесишь на следующий день возле остальных. И ему самому станет легче, словно от выпитого лекарства. А в один из неярких дней, возвращаясь с учёбы, он впервые за долгое время встретит тебя, выходящую из дома. Не сразу поймёт, что это ты, но когда учует запах красок и чая, вперемешку с мотивами портисхеда, доносящимися из белых наушников, то Намджуна током изнутри прошибёт осознанием того, что ты никогда ещё не была так близко к нему. Тогда он впервые увидит твои медовые глаза и впредь не забудет. И каждый раз, смотря в твоё окно, будет вспоминать, вспоминать и утопать, считая часы до новой встречи.