Драбблы с Намджуном

Выкуривая очередную сигарету, не отрываешь воспалённых глаз от поверхности воды. Холодно, по утрам и так не шибко солнечно, а у воды и того хуже. Вновь затягиваешься, никотин в чистом виде на завтрак. Почему бы и нет? Ты с глубокой ночи шаталась по городу, а под утро забрела в парк с прудом. На теле одно худи и джинсы, да рвущиеся кеды, поэтому окоченела ты знатно. Уже после четырёх утра перестала считать количество потушенных бычков, возможно, наполняя лёгкие ядом, ты согреешься, кто знает. У тебя в любом случае нет ничего другого, что могло бы согреть. Вы с Намджуном живёте вместе год, последние три месяца превратились в пытку, которую вы попытались облегчить негласными правилами: минимальные встречи, никаких разговоров, притворство, что другого в квартире не существует. Он диджей и работает в клубе по ночам, а ты врач в неотложке, поэтому следовать правилам у вас получалось неплохо, вы даже за своё враньё «отлично» с аккуратной росписью судьбы могли получить. Утром ты просыпалась ни свет ни заря, готовила завтрак, который обязательно к его возвращению остывал, и уходила. Сложно ли жить вместе в нескольких квадратных метрах и не встречаться? Как оказалось — нет. Вчера ты так и не смогла уснуть, потому что на телефон пришло фото от подруги, где Ким очень даже откровенно обжимался с какой-то девицей. Ты долго тупо пялилась в экран смартфона, думала, что это не было сюрпризом, что всё происходящее вполне себе ожидаемо, что тебя это подкосить ну никак не может. Ага, не может. Разревелась в итоге, ты была не в состоянии вновь ждать противный утренний будильник, который разорвал бы тишину и пустоту квартиры, поэтому быстро собралась, накинув первые попавшие под руку вещи, и сбежала. Вот так ты и оказалась наедине с неприветливыми тёмными улочками. В бар или ещё куда-либо не зашла, так как это всё довольно сильно о Киме напоминает, да к тому же каждую минуту тебя пробирало страшное ожидание собственных слёз. Отсчитываешь время, к которому Джун должен заснуть, чёртов отпуск. Надоумил же тебя главврач его взять! На часах уже девятый час, когда ты поднимаешься на десятый этаж, дверь не скрипит, не смотришь в зеркало. Глаза, должно быть, покраснели, тушь потекла, увеличив синяки, да и разве может нормально выглядеть человек, проведший на улице ночью больше семи часов? По пути на кухню стягиваешь худи, оно полностью пропахло дымом, нужно переодеться во что-то более тёплое. Потягиваясь, бредёшь к заветному чайнику, застывая на пороге. Вот он сидит тут, рядом холодная яичница и сосиски, он так и не переоделся, значит, не ложился ещё. Ким Намджун собственной персоной, удивительно. Яичница, кстати, магическим образом не подгорела, ты бы в другой ситуации без насмешки Джуну похлопала. Игнорируешь его напряжение, выразившееся в каждой чёрточке мужчины, тут холодно, а ты в одном бюстгальтере, нужно быстрее разморозить тело. Поставив воду кипятиться, подходишь к парню, который тебя буквально сканирует своими глазами, да, давно ты их так близко не видела, даже не отводит, похвально. Подаёшься вперёд, наверное, хочешь дотронуться до упругих губ, но он отворачивается, а у тебя из груди глухой смешок вырывается. Когда неделю назад он ставил тебя на колени перед собой, ему ненавидимый никотин не мешал. — Где ты была? — парень идёт следом, когда ты отправляешься в комнату за одеждой. — Мы взрослые люди, давай без объяснений, — кровать осталась нетронутой, хоть сейчас собирай вещички и продавай квартиру, в ней всё равно будто никто не живёт. — Т/и, что за фигня? — под руку специально попадаются его вещи, которые ты носишь дома. — Ты никогда передо мной не отчитываешься, так почему я должна? Я тебя не допрашиваю, когда тебя дома днями не бывает, — голос на удивление равнодушный, только хриплый, искусственно низкий. Наконец в руки выпадает старый кардиган, в который ты тут же закутываешься, чтобы мимо Кима вновь ускользнуть. Неужели он о тебе вообще вспомнил? Заметил отсутствие? Интересно. Намджун не знает, что сказать, ему страшно и дико, вместо того, чтобы утром долго глядеть на твою сопящую моську, ему пришлось разглядывать пустую хладно белую постель. Он и сам понимает, что у вас всё не в порядке, что вы только иногда занимаетесь сексом, и на этом ваше совместное времяпровождение заканчивается, и дело не в том, что он этого желает, но так вот выходит, и, честно признаться, у юноши кишка тонка, дабы вновь к тебе подступиться, когда ты окружила себя стеной, появившейся по нелепой причине, о которой никто уже и не вспомнит. — Т/и, что происходит? Я больше так не могу… — Ты видишь, как он собственными словами давится, опуская глаза, а ты слишком чёрствой, возможно, за эту ночь стала. — Не можешь? — у тебя сумасшедшая улыбка на лице и глаза злостью сверкают. — И что же ты не можешь? Даже поцеловать не можешь? Я тебе настолько опротивела? — шаришься в карманах, после поджигая сигарету. Тебе это нужно, дабы сейчас в истерику не сорваться и не стать откровенной бабой перед ним, а то у тебя это всегда прекрасно получается. — Ты не так всё понимаешь… — Конечно не так! Я для тебя теперь только на второсортный минет способна, а? — Кто сказал, что можно остановить подкатывающую истерику одним желанием? Никто, правильно, потому что это невозможно. — Послушай, зачем ты всё переворачиваешь? — ещё на слове «зачем» ты направилась к парню, чтобы под его удивлённый взгляд сократить между вами расстояние до минимума и, забыв обо всём на свете, как только знакомый запах достигнет рецепторов, схватиться за его шею, словно утопающий за шлюпку, ощущать ледяными пальцами тепло. Наконец-то тепло. Ты так давно этот его аромат не вдыхала: мужской парфюм, пахнущий мужским парфюмом, они все для тебя одинаковые, но вперемешку с уникальной грушей. Какой парень будет покупать шампунь с ароматом груши? Ким Намджун, и тебе это ой как нравится. По честному, тебе в нём слишком многое нравится, поэтому хоть и зло, но трепетно каждый вздох рядом с ним получается. Тебе нравится впервые за действительно долгое время сминать одну губу парня за другой, нравится стук собственного сердца, неожиданно проснувшегося, нравится его смятение, широко открытые глаза, нравится на секунду себя почувствовать в тепле. Хотя бы на секунду вновь перестать дрожать, ощущать кого-то рядом, кого-то, кому ты небезразлична! Когда-то была небезразлична. Но он не отвечает, и ты с горькой улыбочкой отстраняешься. — Ты не хочешь меня, Ким Намджун, — заменяешь его губы дрянной белой трубочкой, отходя к окну, чтобы открыть его. — Убирайся. — Т/и… — Тебе точно есть куда пойти. Хотя бы к той девице, с который ты, судя по всему, вчера неплохо провёл вечер, — разглядываешь разводы на окне, поэтому не видишь, как у него глаза округляются. — Я не знаю, кто тебе это наплёл, но всё совсем не так, как может показаться, — ты отмахиваешься, перебивая мужчину. — Мне плевать, просто убирайся, — вместо ответа шаги в твою сторону и его руки на твоей талии. — Т/и, я не понимаю, я чист перед тобой в этом. Да, должен на коленях ползать, чтобы разъяснить всё, что между нами происходит, но не обвиняй меня в том, на что ты намекаешь. Я бы прямо сейчас отправился в суд доказывать свою невиновность, поэтому объясни, пожалуйста, — ещё какие-то слова, которых ты не слышишь, а после губы на плечах, вырываешься, но он крепко держит, да и ты сама в рыданиях начинаешь сотрясаться, что мешает нормальной работе мозга и координации движений. Выхватываешь телефон, разблокировать получается лишь на третий раз. — Так, послушай, — он глубоко вздыхает после увиденного, ему тяжело это произносить, но дальше спектакль продолжаться не может, зрители устали, скоро на сцену полетят помидоры. — Два месяца назад, когда я не понимал, почему целый месяц ты меня игнорируешь, что вообще происходит, я был пьян и флиртовал с одной посетительницей клуба. Мы целовались, да. — Да как ты смеешь?! — тебе не хочется дальше слушать, не хочется, чтобы он этими же губами к тебе прикасался, вообще желательно, чтобы сам этот объект остался в твоей памяти одним сном или галлюцинацией, но он достаточно живой, чтобы ты продолжала на себе его тепло чувствовать. Противное и липкое, желанное и пленительное, а гордость в тебе продолжает истерить и пытается в чувства привести. — Да, я последняя мразь, которая тебя недостойна! Но понимаешь, я не смог дальше поцелуев зайти! Не смог. Только через долгое время дошло, почему, — ты, пытаясь вырваться, повернулась лицом к парню, облегчив тому задачу, он теперь целовал уже лицо, пока ты слабо сопротивлялась. То ли слёзы мешали, застилающие лицо, то ли бессонная ночь, не первая. И на твоих губах «пожалуйста», через которое все мысли. «Пожалуйста, уйди, не делай так, чтобы я хотела простить тебя, я устала от этой лжи, пожалуйста, не заставляй меня вновь поверить, что ты не врёшь, пожалуйста, пусть всё это исчезнет, пусть мы исчезнем». — У неё на губах был привкус сигарет, поэтому я не могу от тебя такие же поцелуи получать, — он забирает окурок из твоих рук, сильнее сжимая в объятиях, а у тебя и сил нет сражаться больше. — Знаешь, почему не смог? Я тебя люблю, — не то чтобы его слова были слишком убедительными, а вот глаза, пожалуй — Чтобы между нами не происходило, как бы сильно ты меня не отталкивала, я ничего с этими чувствами поделать не могу… В холодной квартире звенел опоздавший будильник, в этот раз не в одиночку. Он сопровождал своим настырным жужжанием совсем не тихие всхлипы, заливающие мужскую футболку сырыми пятнами. Он был фоном для оглушительных мыслей девушки: «Ты же врёшь! Ты врёшь! Ты врёшь? Боже, скажи, что это не ложь!» Потом-таки выяснилось, что фото действительно было сделано давно, но сказать, что ты просто простила Кима — это нет, между вами осталась часть стены, которую он каждый день пытался разрушить, небезуспешно. А не мешала ты ему, потому что он произнёс слова, которые оказались чересчур правдивыми. Чем-то удивительно чистым в вашей лжи, чем-то, чему суждено было стать пророчеством. «Ты ведь тоже с этим не поспоришь? И ты с ними сражаться не можешь. Мы попали, Т\и».