Драбблы с Чонгуком.

Ты стояла посреди просторной гостиной в одних трусах и со связанными запястьями. Чонгук давно предлагал попробовать что-то новое, но ты и подумать не могла, что это будет. Парень вышел из вашей комнаты в одних джинсах, открывая вид на подкаченное тело, по которому хотелось ладонями провести, очерчивая каждую перекатывающуюся под телом мышцу. Он подошел к тебе вплотную, дотрагиваясь до твоего лба собственным. Чон совсем недавно вышел из душа, поэтому от него еще исходил легкий шлейф шоколадного геля. — Т/И, ты же знаешь, что я не причиню тебе боль намеренно, верно? Парень нежно проводит по твоим запястьям, привязывая к основанию длинную веревку. Ты лишь медленно кивнула, наблюдая за тем, как длинные пальцы справлялись с узлами. Он хищно улыбнулся, и на его красивом лице проскочила та похоть, которую ты начала бояться. — Гукк~и, а может не будем? Мне страшно. — Заткнись. Его голос вмиг стал стальным, холодом пробирая все нутро. Тебе в ту же секунду страшно стало, и ты уже хотела выдернуть свои руки из цепких пальцев, но Гук больно схватил тебя за щеки, заставляя смотреть на него. — Прошу тебя, не усложняй все. Я сделаю это, но все зависит от того, попытаешься ли ты получить удовольствие вместе со мной или будешь брыкаться и получать еще сильнее. — Получать? — в твоих глазах читался звериный страх, а хищник напротив лишь скалился сильнее. Ты и очухаться не успела, как Чонгук перекинул веревку через штангу, на которой подтягивался, и натянул её практически до упора. Он с усмешкой смотрел на то, как твои ножки еле касаются пола, что еще бы немного и ты повисла в воздухе. — А я думала, что она лишь для занятия спортом. — О, детка. Сегодня я покажу тебе истинный спорт, который выжмет из тебя все, что только можно. Парень ретировался в вашу спальню на несколько секунд, а вернулся из неё с длинной кожаной плетью. Он несколько раз обошел вокруг тебя, хищно облизываясь, пока не встал точно перед тобой. — Гукк~и, ты же не собираешься меня бить, верно? — ты пыталась отойти, но веревка больно врезалась в запястья. Не сказав больше ни слова, Чонгук замахнулся, рассекая плёткой пространство. Тонкие лоскуты больно прошлись по нежной коже живота, заставляя болезненно вскрикнуть. Твое дыхание вмиг сбилось, а в уголках глаз начали скапливаться слезинки. Новый, более сильный удар пришелся на спину, царапая небольшие ранки. Чонгук ладонью провел от лопаток до копчика, задевая кровоподтёки. В силе ему не занимать, а хороший размах мог нещадно рассечь кожу. Удары приходились на все тело, пока ты еле стояла на собственных ногах и тихо скулила, ведь сил кричать попросту не было. Плетка с глухим ударом приземлилась куда-то на пол, невольно заставляя задрожать. Кожа неистово горела, а ладони Чона, что так по-хозяйски опустились на округлые бедра, и вовсе плавили под собой все слои эпителия. Он прижимал тебя спиной к своей груди, носом уткнувшись в изгиб длинной шеи. И ты уже надеялась, что это пытка закончилась, но ровные зубы вцепились в пульсирующую жилку. Он кусал, целовал и зализывал за собой небольшие ранки, что сразу распускались пурпурными цветами. А ты почти дышать от этого всего перестала, чувствуя явный контраст между грубыми губами и медленными круговыми движениями на бедрах. Чонгук обошел тебя, вставая спереди и отходя на несколько шагов. Он, не сводя с тебя взгляда, стянул штаны вместе с боксерами, демонстрируя колом вставший член. Но ты смотрела лишь в глаза. Сейчас в них не было нежности и чувственности. Лишь голимая похоть, мешающаяся с желанием причинять боль и удовольствие одновременно. Он вновь подошел к тебе, носом проведя по виску и вдыхая аромат персикового бальзама. Его руки вновь опустились на твои бедра и через секунду твое кружевное белье валялось рядом со штанами Чона, полностью разорванное. Ты чувствовала его стояк собственной промежностью, но сейчас почему-то хотелось просто упасть от усталости, чем продолжать такие пытки. Чон больно вцепился в твои ягодицы, да так, что синяки останутся точно, но его глаза, смотрящие прямо в душу, были важнее. Он приподнял тебя, заставляя обвить его талию ногами, а сам вошел резко, прямо до предела, пробирая нежное тело болезненным зарядом тока. Веревка больно натирала запястья от натяжения, а парень, что так остервенело входил в узкое лоно, рычал тебе прямо в ключицу. Чонгук не жалел никого, и себя в том числе. Он совсем не думал о том, что теперь ты уйдешь от него после такого, ведь твой тихий скулеж был усладой для ушей. Он трахал тебя остервенело, а звук шлепков тел друг о друга заполнил всю квартиру, окутывая сознание. Чувство эйфории настигло совсем неожиданно, ровно тогда, когда Гук нашел определенно приятную для тебя точку. Ты с громким криком задрожала в его руках, чувствуя, как парень сам выскользнул из тебя и кончил прямо на пол. Он медленно поставил тебя на ноги, отвязывая натертые запястья и, подхватив на руки, отнес в ванную, наполняя её теплой водой. Чон пытался извиниться за такое неожиданное раскрытие фетишей, но ты лишь заткнула его поцелуем, шепча усталое «мне понравилось». ********** Теперь ваш секс был лишь таким, а самой большой проблемой было скрывать следы от родителей. Но однажды, когда ты переодевалась, твоя мама неожиданно зашла в комнату, обеспокоенная поведением собственной дочки. Она все поймет практически мгновенно и ужаснется своей невнимательности. На эмоциях она скажет тебе многое, вплоть до того, что ты малолетняя куртизанка, но самым болезненным ударом станет запрет приближаться к парню, которого ты любишь всем сердцем. Пусть ваша любовь слегка извращенная и не такая «правильная», как у всех других. Пусть вы не трахаетесь лишь в миссионерской позе, но для чего тогда создали камасутру? В следующий раз, когда Чонгук придет за тобой, чтобы погулять, ты просто уйдешь из дома к нему, забив на угрозы матери вызвать копов. Садист и мазохистка полюбили друг друга. Что же в этом плохого?