Драбблы с Чонгуком.

— Секс в общественном месте, — произносит коварно Гук, а ты плюёшься только выпитым соком прямо в его сторону. — А не ахуели ли вы, молодой человек? — приходишь понемногу в себя и осматриваешь друга-дебила по-новому. Нет, зря ты ему отдала третью банку пива, он сейчас на что угодно способен. Нет у тебя парня — Чонгук найдёт! Выцепит кого-нибудь посреди ночи и поведёт вас трахаться только потому, что ты выбрала «Действие». Хотите жить спокойной жизнью? Никогда. Слышите? Никогда не играйте в эту ужасную игру под названием «Правда или Действие». — Нет, но сама выбрала не «правду»! — парня уже знатно так начинало покачивать, а он всё продолжал болтать про свою глупую игру. — Ты смеёшься? Я не соглашалась играть на секс, — фырчишь, поднимаясь с пола, где вы вдвоём развалились. — А мы не обговаривали рамки! — юноша поднимается следом, смотрит по сторонам, что-то выискивает. — Вот именно! Да и, в конце концов, я что, должна первому встречному в штаны лезть? — весь ваш разговор напоминает шутку, и ты бы отдала очень многое, чтобы она оной была. Ты пьяна, язык и мысли связываются спиртом нещадно, а Чонгук, видимо, настроен решительно, что даже немного потряхивает из-за его поведения. Ибо он отбитый на всю катушку, пьёт редко, ибо уносит его быстро, но когда напивается — потом по стеночкам комнаты парня не соберёшь, а ещё в подобные времена он становится уверенным и непереубедимым. Хоть вырубай друга, потому что секс в общественном месте явно не то, к чему тебя жизнь готовила. Нихрена она к такому не готовила, вообще-то. — У меня есть хороший друг, — закрываешь парню рот рукой, чувствуя, как негодование и обида собираются изнутри прожечь насквозь, вырываться и прибить первого попавшегося под руку невинного. — Ни за что я не буду спать с незнакомцем, ты меня понял? Это аморально, против моих принципов, — бросаешь зло, потому что как он вообще мог о таком подумать? Как будто не знает тебя, не понимает, как щепетильна в подобных вопросах, как бесит, когда парни пристают с двусмысленными намёками. Девушкам часто приходится подобное переживать, но когда друг склоняет к настолько бесстыдным поступкам, хочется заплакать, потому что друг, вроде. А оказывается, просто парень, как и все. Просто тот, кто думает причинным местом. К тому же, алкоголя в крови много, ему надо выходить, даже если через слёзные железы, это те чувства, старавшиеся ранее превратить хозяйку в зажаренное мясо, наконец, нашли выход, поэтому так горит лицо. Они скатываются большими каплями по щекам, до сих пор жгут всё, к чему прикасаются. Чонгук прикусывает губу, осознавая, что перегнул палку, практически моментально заставляет себя протрезветь, по крайней мере, внешне, ему хочется биться головой о стенку и кричать, потому что натупил страшно, потому что позволил себе вести рядом с тобой, как с любым другим парнем из компании. Но ты не парень, девушка, и всё сложнее. Слабая, храбришься, а всё равно визжишь, стоит увидеть насекомых, всё равно переживаешь, когда помада некрасиво лежит, или очки не подходят к рубашке. Такая милая и женственная, стараешься не показывать, что Чон даже порой забывает о поле подруги. Заставляет себя забывать. — Прости, — юноша обнимает сзади. — Я такой дурак, — сопит в волосы, зная — это тебя успокаивает. — Именно, — сжимаешь губы и прикладываешь максимум усилий, дабы прямо сейчас не сдастся на его милость со всеми потрохами. Потому что Гук, обнимающий и мило плямкающий об извинениях — это нечто. В обычной жизни он слишком мачо и говно одновременно, ты всё ещё задаёшься вопросом, как подружилась с данным экземпляром. — Сходим купить тебе мороженку? — В четыре утра? — смеёшься, уложив ладони на большие мужские руки, уже забыв о недавней перепалке. — Мы всё равно не спим, — юноша мило щурится, такой софтовый со своей немного заячьей улыбкой, будто бы ему не за двадцать, и он только что не склонял тебя потрахаться непонятно с кем на людях. На улице прохлада, и из тебя выбивает остатки спирта, греешься о руку друга и слушаешь его несвязный рассказ о приключении, который он пережил вместе с однокурсниками, решив поздно ночью пробраться в универ. Смех сам по себе вырывается откуда-то изнутри и захлёстывает вас обоих, от парня пахнет почему-то больше одеколоном, чем алкоголем, но это и к лучшему, чувствуешь, что после данной ночи ни за что ни при каких обстоятельствах так напиваться не будешь. В этот момент, когда тепло его руки и слова заменяют всё остальное, понимаешь, почему подружилась с таким идиотом. В конце концов, это Гук — такой нужный, с которым о многом можно поговорить, родной душенька. Как только вы оказываетесь в супермаркете, начинаешь жалеть, что одета так легко, кожа покрывается мурашками, но всё равно идёшь к злополучному холодильнику с мороженым, Чон пропадает, ему нужно взять ещё какие-то продукты для дома, а то вы съели почти все его запасы. — Замёрзнешь, — парень всегда появляется так неожиданно, накрывает своей большой тушкой сзади и хитро улыбается, зная — тебе это нравится и раздражает. — Почему кофту не взяла? — потому что ты пытаешься соблюдать дистанцию. — Я только в платье к тебе пришла, — смущает его забота, хотя он ведёт себя, как обычно. Чон Чонгук милый зайчик, который всегда переживает о близких. Из тех людей, что бросят занятия, работу, любимый фильм, свидание и помчатся на помощь к тому, кому она необходима. — Надо было у меня попросить, — кидаешь сладость в корзинку юноши и продолжаешь медленно передвигаться между стеллажами, потому что Чон всё ещё висит сзади, направляет, куда вам нужно повернуть, что-то выбирает, кладёт к выбранным продуктам. Его груз сверху приятный, хочется вечно так ходить, но есть много принципов, с которыми не можешь не считаться. — Послушай, это немного, — разворачиваешь лицо, чтобы объяснить другу, что чувствуешь себя не совсем комфортно, когда к тебе так прижимаются, даже если это Чонгук. Зря, ой зря ты это сделала, потому что сейчас прижата к нему ещё больше взглядом, не сулящим абсолютно ничего хорошего. Всё-таки он излишне красив, будто создан для того, чтобы соблазнять девушек, укладывать их на лопатки и исполнять самые грязные свои желания. — Секс в общественном месте? — корзинка оказывается на полу, а ты прижата к стене. Похоже, друг ни капли не протрезвел. — Чонгук, нет. — Скажи, что не хочешь, — парень осыпает поцелуями твою шею и прикусывает мочку уха, выдыхаешь напряжение, а друг хрипло смеётся. — Завтра ты будешь жалеть об этом, сто процентов, — всё ещё отворачиваешься к стеллажам со всякой гадостью, вроде сухариков. На лбу выжигается слово «Стыд», но мужские пальцы на бедре заботят больше. Потому что нравится, как они гладят. — Нет, ты же меня знаешь, — и проблема в том, что действительно знаешь. Он не будет жалеть, не будет много об этом думать, вы так и останетесь друзьями, которые будут так или иначе оказываться вместе в постели. Потому что он любит секс, потому что ты, возможно, любишь его. И эта мысль приходит очень неожиданно, сейчас, когда юноша ставит засосы на ключицах. — Зато я буду жалеть, — выставляешь руки вперёд, не позволяя больше молодому человеку приближаться. — Не хочу стать очередной твоей девушкой на одну ночь. — А ты и не станешь. Неужели я настолько плохо выгляжу в твоих глазах, что готов на подобную авантюру с кем-то, кто мне даже не нравится? — шаг опять навстречу. — Дружба между парнем и девушкой невозможна, запомни, — его улыбка убивает, потому что аргументы закончились, остались твои и его желания, чересчур очевидные для обоих. Может, он всё придумал, может, и тебе Гук не нравится, но на часах полпятого утра, у вас в крови спирт, и вы хотите близости. Он видит твоё согласие в отведённых глазах, в том, что не вырываешься, что держишь пальцы на мужской груди, а ты чувствуешь в горячем дыхании на собственной коже его «не против». Всё довольно просто, можно объяснить так, а ты никогда не была святой, не зря же сошлась с Чоном. — Тут камеры, — уже шепчешь, ибо сил говорить чисто не осталось. — К чёрту, — Чонгук приближается, ты всё ещё дрожишь, а он целует сладко, размазывая по вашим языкам сахар, — уже не ребёнок перед тобой. Кажется, теперь понимаешь, почему девчонки так хотят хотя бы раз распробовать его губы, почему о них ходят подобные слухи и легенды. Он сминает, кусает, потом лижет и ещё что-то успевает говорить, ждёт, когда заноешь, чувствуешь его растянутые губы своими, но к чёрту, точно к чёрту. — Обожаю твою любовь к платьям, — мужские пальцы оказываются у нижнего белья, прикусываешь почти до крови его губы, потому что он совсем не нежно нажимает сквозь ткань на клитор. — Блять, Т/и, — наваливается на тебя сверху и тяжело дышит. У Чона перед глазами плывёт, он только что целовал тебя, а ты так легко поддавалась, доходит только сейчас, что гладила его плечи и мурлыкала, такая хрупкая и ласковая в его руках. А ещё мокрая настолько, чтобы он только дотронувшись до женских трусов, захотел остановиться. Ибо у него с минуты на минуту крышу сорвёт, а себя надо контролировать, чтобы не сделать больно. Его потряхивает, потому что ты согласилась на секс с ним. В магазине. Нет, это точно ночь чудес, не то чтобы парень был извращенцем, любящим выбивать из девушек стоны, пока кто-то обязательно ходит рядом, но твоё согласие на подобное — совсем другая вещь. Ты ему доверяешь, а он не хочет не оправдать доверия. — Мы сошли с ума, — смеётся, опять так по-детски выглядит, и не скажешь, что это у него сейчас член упирается в джинсы и мешает нормально дышать. — Ты только понял? — снова кладёшь его ладонь к себе под юбку, немного озадачивая таким напором, в следующую секунду сама лезешь к парню в штаны и сжимаешь головку так сильно, чтобы он прекратил сомневаться. Ты уже согласилась, так что ему не стоит играть в целомудренную принцессу. Чонгук практически падает сверху и тяжело дышит, облизывает губы, точно хочет, чтобы ты растеклась по стенке от этого зрелища. — Мне хватит пальцев, чтобы довести тебя до оргазма, но тебе же их не хватит, да? — коварная ухмылочка, одни подобные слова смущают чересчур сильно, а его выражение просто говорит здравому смыслу: «Goodbye, baby!» — Перестань болтать и займись делом! — шипишь, стараясь скрыть, как сильно возбуждение и неловкость бьются за тебя на смерть. Юноша отодвигает бельё в сторону, приподнимает тебя и сразу входит на всю длину, тут же затыкая поцелуем, потому что даже он не готов разрешить разноситься твоим стонам по всему супермаркету. Адреналин подстёгивает очень сильно, в какой-то момент забываешь, где вы находитесь, всё равно в голос скулишь, просишь Гука не останавливаться. Как будто он собирался. Это очень милая пытка, которую он готов выдержать, ему хочется быстрее и грубее, но юноша себя сдерживает. Знает — у тебя давно никого не было, может быть больно, поэтому двигается медленно, продолжает хватить твои губы, а потом незаметно опускаться ниже. Неудобно, хочется всю раздеть, чтобы было больше пространства, чтобы можно было трогать всё, что хочется, целовать по-другому, прикусывать кожу на рёбрах, а потом долго её там зализывать. Из-за того, что ему мало доступно, юноша со всей неистовостью обрушивается на шею, она завтра будет синей от его ласк, зато такой эстетичной. Царапаешь ему плечи, мужское имя тянешь протяжно, вцепляясь мёртвой хваткой в губы уже не друга, совсем сильно его в себе сжимаешь, чтобы парень зарычал и всё-таки ускорился. Тебе кажется, что кто-то прошёл мимо, но не видишь, слишком занята собой и Чоном, который выскальзывает из тебя, пачкая ноги и пол, у него глаза затуманены, юноша наклоняется и опять целует. Самозабвенно и трепетно, дабы страсть, только что устроившая внутри пустыню Сахару, требовавшая грубости и несдержанности, немного отступила. Ты податливая, трепещешь и почти рыдаешь, когда он обнимает и мягко чмокает в уголки губ. — Как мы отсюда выйдем? Пиздец, как стыдно, — произносишь, улыбаясь, а в груди щекочет, потому что он целует твои ладони и держит их в своих крепко. — А ещё у тебя даже не было презерватива, — стукаешь парня в плечо. — Нам ещё на кассу надо. Кассиры провожают вас огромными глазами и цоканьем, склоняешь голову, краснеешь, Чон — тоже, но больше всё-таки светится. Может быть, он любит не только секс.