Драбблы с Джином

Ким Сокджин — хороший. Он добрый, отзывчивый, улыбчивый и всегда словно бы на одной волне со всеми. Ему не бывает всё равно, и он не притворяется. А потому как-то очень быстро и удивительно легко завоёвывает твою симпатию. Ту самую, которая шепчет на ухо и подбивает на вещи абсолютно недопустимые. Она говорит тебе поймать Ким Сокджина, сжать в объятиях и никогда больше не отпускать. И ты бы рада это сделать, потому что он — хороший. Потому что добрый, отзывчивый, улыбчивый и всегда словно бы на одной волне со всеми. А ещё Ким Сокджин — учитель. И это всю ситуацию крайне портит. Ты сначала глядишь на него весьма скептично, фыркаешь в ответ на то, как он выделывается, пытаясь понравиться всем и каждому. Это уже потом приходит понимание того, что он даже не пытается. Просто Ким Сокджин — хороший. И ничего с этим, кажется, не поделаешь. Он смеётся оглушительно громко, ботинком, снятым с ноги, гоняет парней, которые пытаются покурить прямо за школой, а ещё свёрнутым в трубу учебником бьёт нещадно по затылкам тех, кто на уроках отвлекается. Учитель Ким, однако, всё равно каким-то непостижимым образом становится для всех любимым и обожаемым, а ты вздыхаешь, потому что правда всего этого не понимаешь. Ким Сокджин сначала раздражает, потому что лезет не в своё дело. Потому что спрашивает о том, что совсем его не касается. Потому что вызывает в учительскую и смотрит долго, вглядывается в твои глаза упорно, а тебе хочется сдаться и выложить ему всё честно и откровенно. А ещё он бесить перестаёт резко и неожиданно. Просто потому что единственный ловит тебя за локоть, единственный хватает за подбородок и осматривает лицо, и единственный спрашивает с искренним в глазах беспокойством: — Что происходит? И ты выкладываешь ему всё и без утайки. Ревёшь при этом навзрыд, растираешь по щекам злые слёзы, задыхаешься, потому что дыхания никакого не хватает, и пальцами вцепляешься в рубашку на его спине, когда он отзывчиво прижимает к себе. Зато потом тебе приходится хватать его за рукав, тянуть на себя и всеми силами отговаривать от совершенно дурацкой затеи. Ты знаешь наверняка, что встреча с дядей не решит ровным счётом ничего. Знаешь, что станет только хуже. А ещё боишься. Не за себя — за него. Вот только дядя не понимает даже того, кто перед ним находится, шатается в дверях, не в силах найти равновесия после всего выпитого, и только грубостью отвечает на каждое слово. Ты в тот вечер узнаёшь, что у Ким Сокджина отличный удар справа. Во всяком случае, ты думаешь так несколько минут, пока учитель не кривится весь, не смотрит на свои костяшки так, будто в них находится вся его жизнь, и не стонет: — Я сломал руку. Я точно сломал её, Т/и, возьми на себя ответственность. Ты смеёшься тогда долго и до слёз, не обращая внимания на то, как мужчина бурчит недовольно. Тебе правда весело — впервые, кажется, за несколько лет. А ещё неожиданно спокойно и легко, хотя и — ты знаешь точно — возвращаться больше некуда. Ты прижимаешь купленный в ближайшей аптеке компресс к руке Ким Сокджина, делая вид, что правда веришь этим его клоунским стенаниям, думаешь о том, что вряд ли кто-то из немногочисленных друзей сможет приютить тебя больше, чем на пару дней, и вздыхаешь. — Поживёшь пока у меня, — хмыкает учитель Ким, и ты вздрагиваешь. — У меня свободная квартира в десяти минутах ходьбы от школы. Будешь держать её в порядке, и платы никакой не потребую. Это уже потом узнаётся, что вовсе эта его квартира не свободная. Как узнаётся и то, что Ким Сокджин пытается ютиться ночами в собственной машине, не собираясь смущать тебя своим присутствием. Приходится схватить его за шкирку почти в прямом смысле этого слова и вернуть домой, а потом самой оказаться пойманной за руку, едва попытавшись уйти. С Ким Сокджином — Джином — жить, оказывается, крайне весело. Он вкусно готовит, разрешает сидеть допоздна за просмотром дорам, не заставляет убираться сверх меры и подтягивает совершенно бесплатно по литературе. А ещё совсем не бьёт. Ты влюбляешься в него медленно, но совсем не осторожно. Понимаешь, что попала в самый настоящий капкан из чувств, когда становится слишком поздно, и только поджимаешь каждый раз губы, когда о своей дурацкой любви хочется закричать на весь мир. Джин — хороший. Но ещё Ким Сокджин — учитель. И ты меньше всего хочешь портить ему жизнь. Понимаешь это в момент, когда смотришь на него, спящего, будто какая-то извращенка. Он заснул на диване в гостиной, досматривая какой-то фильм, а теперь чуть хмурил брови и дёргал совершенно очаровательно носом. Хороший, добрый, отзывчивый и до одури красивый. Ты тогда подалась несмело ближе, чувствуя себя самым настоящим вором, и едва коснулась его губ своими, тут же отпрянув, потому что всё это было слишком смущающе. Джин затем, этим же вечером, забавно хлопал ресницами, когда ты стояла перед ним с сумкой в руках, и никак, кажется, не мог до конца понять всего того, что ты пыталась до него донести. — В общем, — повторила ты снова, заламывая пальцы, — я брала чуть больше смен, чем обычно, так что мне теперь хватает на небольшую студию. — Ты съехать что ли хочешь? — нахмурился Ким Сокджин. — Оставайся. Зачем тратить деньги? И начни уже нормально учиться, уволься с этой работы. Но ты остаться не могла — знала это отлично. Как знала и то, что сердце просто однажды не выдержит такой близости с объектом воздыханий и пустит всё коту под хвост, выставив тебя самой настоящей идиоткой, влюбившейся в собственного учителя. В новой квартире места было мало. А ещё было тихо и ужасно скучно. Никто не напевал под нос песни из прошлого века, никто не смеялся громко и откровенно над какой-то глупостью, никто не накрывал заботливо одеялом, когда ты засыпала за скучными заданиями, и никто просто не был рядом. Ким Сокджин — учитель Ким — теперь просто улыбался тебе в школе, останавливал иногда в коридоре и спрашивал о том, как твои дела. Ты всегда врала о том, что всё отлично, пока мысленно носом утыкалась в его грудь, вдыхала знакомый запах и бесконечно сильно хотела его обратно себе. Выпускные экзамены всё близились, стресс всё возрастал, а Ким Сокджин становился всё дальше, потому что, кажется, завёл отношения с учителем Ха. По крайней мере, именно такие ходили слухи, и ты не могла им не поверить. Потому что учитель Ха красивая, милая и забавная. Она идеально подходит ему, потому что хорошая тоже. Правда вот спустя месяц её из школы забирает какой-то парень на мотоцикле — пугающий и татуированный, а ты случайно замечаешь это и выдыхаешь почему-то не без облегчения. Спустя ещё несколько недель аттестат об окончании старшей школы греет ладони и душу, и ты улыбаешься, смотря на него, потому что ещё полгода назад правда думала, что не сможешь его получить. Одноклассники смеются весело и открыто, обнимаются с родителями и стирают с их щёк слёзы радости. Тебя обнимать и целовать некому — дядя так ни разу и не вспомнил о твоём существовании с тех самых пор, как ты ушла из дома — однако это не огорчает совсем. — Поздравляю, — раздаётся вдруг знакомый голос за спиной, и ты вздрагиваешь невольно, потому что сильно задумалась. Ким Сокджин улыбается широко, прячет ладони в карманы брюк и выглядит таким потрясающе красивым, что тебе хочется плакать. — Спасибо, — благодаришь ты искренне. — Большое спасибо за всё, учитель Ким. — А я уж думал, что больше не учитель, — чуть слышно смеётся он. — Уж точно не теперь, когда ты закончила школу. — Простите, привычка, — пожимаешь ты плечами и делишься откровенно. — Больше всего хочу избавиться от школьной формы на себе, так что понимаю ваше желание перестать быть учителем для тех, кто уже выпустился. Ким Сокджин делает ещё шаг вперёд, приближаясь ближе, касается вдруг ладонью твоей щеки и говорит неожиданно: — Не хочу быть учителем только для тебя. Остальные меня мало волнуют. Ты чувствуешь, как в один миг сердце начинает биться быстрее, разгоняя кровь по телу в два раза быстрее. Чувствуешь, как краснеют панически щёки, слыша в словах Джина то, что хочет слышать воспалённый глупой влюблённостью разум. А ещё чувствуешь, как мягко пальцы Сокджина оглаживают твою скулу, и действительно хочешь грохнуться в обморок прямо сейчас. — Уже не такая смелая? — усмехается он вдруг, наклоняясь ниже. — Или предпочитаешь целовать только спящих людей? Ты даже удивиться как следует не успеваешь. Как не успеваешь и покрыться с ног до головы смущением и негодованием относительно того, что он притворялся так умело. Успеваешь только понять, что его губы накрывают твои собственные, и ответить на поцелуй, о котором, откровенно говоря, не могла себе позволить даже мечтать. Ким Сокджин — хороший. И поцелуи у него хорошие тоже.