Драбблы с Джином

Ты стоишь вся взвинченная, отдергиваешь своего парня за рукав кожаной куртки и слишком загнанно смотришь в глаза, выпрашивая у того благоразумия. Уличные гонки — место опасное. Здесь по ночам слышится рёв моторов, чувствуется запах стертых покрышек и металла. Самые отпетые гонщики собираются в одном и том же месте каждые выходные, чтобы в очередной раз разделить между собой звание лучшего на этой трассе. — Сокджин, прошу тебя, давай просто уедем. Тебе нечего кому-либо доказывать. Все, что мне надо про тебя знать, я уже знаю, а остальное — издержки. Умоляю, Джин. — Боже, Чаги, да не беспокойся ты так, — парень с любовью во взгляде отцепляет твои пальчики от своей куртки и вкладывает хрупкие ладошки в свои большие. — Это всего лишь заезд, не более. Вспомню старые времена, поедем домой есть пиццу и смотреть «Очень странные дела», да? — Ну, пожалуйста. У меня же сердце не выдержит, если с тобой что-нибудь случится, — Джин хмурится, потому что твои глаза наполняются слезами страха, а потом переводит взгляд на парня неподалеку, который разжег в Киме всепоглощающий огонь. Джин на самом деле не падок на разборки, да и на чужое мнение ему хер класть хотелось. Но вот когда дело касается тебя, это уже другое. Если бы тот парень промолчал, если бы затронул только Кима, вы бы уже лежали в обнимку дома на диване и посапывали из-за трудного дня. А сейчас ты вся трясешься то ли от страха за жениха, то ли из-за холода сегодняшней ночи. Парень тяжело вздыхает, поджимает губы и снимает с себя куртку, накидывая ее на твои плечи. Он кутает тебя потеплее, потому что потом придется лечиться, а твой хлюпающий носик выглядит слишком трогательно для мужского сердца. — Все будет хорошо, слышишь? Я доеду до финиша, мы вернемся домой, а завтра пойдем в ближайший питомник и возьмем там пёсика, ладно? Ты же так давно хотела щенка. Джин утирает большими пальцами выступившие слезинки, целует в слегка сморщившийся носик и машет на прощание, отъезжая к старту. Парень, честно говоря, давно не участвовал в гонках на мотоциклах, но желание отвоевать свое гораздо больше мотивирует, чем сомнение. Он больше не оборачивается вплоть до начала гонки, потому что за спиной твоё волнующееся личико среди абсолютно незнакомых людей. Ким надевает шлем, стартует и почти сразу срывается на большую скорость, легко обходя соперников. Руки-то помнят. Он ловко поворачивает на всех виражах, сам усмехается своим способностям и почти доезжает до финиша, пропуская того самого парня вперед. Но к сожалению, фортуна не всегда склонна к уступкам. В подворотне закрытой трассы раздаются громкие аплодисменты победителю вперемешку с визгом колес и душераздирающим женским криком. Мгновение, и многочисленные планы и мечты на семейную жизнь накрылись черной тканью, пропитанной отчаяньем и безысходностью. Ты быстро бежишь к своему парню, вообще не обращая внимания на проезжающие мимо мотоциклы, и тяжело падаешь на колени рядом с любимым телом. Байк валяется где-то неподалеку, гул людей затихает, и они медленно начинают окружать пока ещё теплое тело в дрожащих женских руках. Гонщики склоняют головы, кладут к чужому мотоциклу шлемы и искренне сочувствуют, потому что тоже люди, хоть и преданы всем сердцем дороге. Где-то вдалеке слышится скорая помощь, тебя, как в тумане отрывают от любимого человека, не говорящего больше ни слова, и сажают на чей-то байк, проверяя давление. Внутри пустота и вакуум эмоций, который будет выходить немного позже, когда в голову придет окончательное осознание. Ты смотришь на черную ткань, закрывающую носилки, кутаешься теплее во вкусно пахнущую кожаную куртку и переводишь взгляд на мотоцикл. Его бы сжечь сейчас, когда горят все надежды на счастливое будущее, а потом сгореть самой, потому что жизнь без Джина невыносима. — Прими наши соболезнования. На твоё плечо опускается рука одного из байкеров. Он сжимает её еле ощутимо, смотрит с жалостью, от чего еще сильнее хочется плакать, и закрывает собой обзор на уезжающую скорую. — Мне не нужна жалость, уж прости, — у тебя голос от слез хриплый, абсолютно безэмоциональный, а глаза пустые, словно смотрят в чьи-то души, а не на реальный мир. В принципе, так оно и есть. Ты поднимаешься на ноги, шатаешься немного и уходишь по направлению к дому, игнорируя все голоса за спиной. Сейчас не до них. У тебя в голове подготовка к похоронам, список, кому надо позвонить и маленький, совсем еще крохотный человечек в животе. Со всей этой суматохой прошли полтора месяца, были справлены заветные сорок дней, и люди вновь начали обвинять тебя в отсутствии эмоций. Ты не плакала на похоронах, стоя в стороне, не плакала на поминках, суматошно подавая всем блюда, но плачешь сейчас, просто рыдая навзрыд, около совсем недавней могилы. Ты рассказываешь Джину все, что не успела рассказать при жизни. Гладишь немного появившийся животик и еле улыбаешься, шмыгая носом. Погода впервые за месяц радует всех солнцем и слегка прохладным ветерком, словно сама болела за Кима. Парень с надгробия тебе улыбается, демонстрирует немного натянутые щёчки, и ты хмыкаешь в ответ, уходя с кладбища. Руки дрожат, на сердце волнение, а вокруг веселое, но немного затравленное тявканье. Ты смотришь в глаза каждому, изучаешь породы, но буквально забываешь, как дышать, когда мужчина-продавец выходит к тебе с кутенком на руках. — Он родился прям буквально две недели назад. Славный малый. Я больше чем уверен, что детей тоже полюбит. Ты берешь эту кроху в руки, заглядываешь в глаза-бусинки и замираешь. На тебя смотрят с интересом, немного склоняя голову набок, как раньше делал Джин, а потом начинают активно облизывать лицо под веселое тявканье. На сердце становится неожиданно легко и тепло, а на глазах вновь наворачиваются слезы, когда щенок под недовольное фырканье пытается запрыгнуть на кресло в гостиной. Любимое кресло Джина. — Ну что, дружок. Добро пожаловать, — ты по-настоящему тепло улыбаешься впервые за последнее время и гладишь RJ по голове. Возможно, жизнь начинает налаживаться.