Мимо матери, прямо в похмельный сон Новое утро, панельный стон
***
С детства взрослые нам говорили, что у нас есть два выбора: бухать и вести хуевый образ жизни, сдохнув от цирроза печени лет в 40, или же пить алкоголь только по праздникам и понемногу и быть вполне приличным человеком. Но никто не говорит, что можно вообще не пить это дерьмо. Нас заставляют выбирать, сколько мы будем пить, лишая права на полный отказ. Наверное, это один из тех самых проебов воспитания, являющийся корнем многих проблем каждого поколения. Типичные панельные подростки начинают вести маргинальный образ жизни лет с двенадцати. В стремлении казаться старше, выглядеть круче, чем ты есть, либо же просто бездумно повторяя за сверстниками, они пробуют алкоголь, сигареты, наркотики. Возможно, ими руководит всего лишь один мотив – быть, как все, и не выделяться. В 10 лет Слава впервые попробовал курить, мечтая быть похожим на своего отца. В 14, на чьей-то вписке, в него первый раз в жизни буквально залили алкоголь – он узнал, что значит «бухать». А вот когда ему едва исполнилось 18, он вполне осознанно и уже без посторонней помощи попробовал наркотики. Середина февраля давила на него своим чёрно-белым миром: небо, солнце, деревья, асфальт, девятиэтажки и даже люди – всё было окрашено в разные оттенки серого. Серые лица, серые мысли, серая жизнь. Депрессия, словно монстр, прячущийся в глубинах платяного шкафа в детской, выползала из глубин сознания с наступлением сумерек, обнимая своими железными объятиями, из которых невозможно самостоятельно выпутаться. Она сковывала мысли и сковывала движения. Держала в плену эмоции и вселяла лишь тревогу, страх и печаль. Каждое утро Слава просыпался в 5 с сожалениями о том, что просто не сдох во сне. Он лежал так несколько часов, ожидая звонка будильника, после чего вставал и собирался в универ, который отвлекал его от хуевых мыслей о хуевой жизни. Хуже всего было на выходных: Слава мог пролежать два дня в кровати, практически не вставая, куря сигарету за сигаретой, не отвечая ни на звонки, ни на сообщения друзей, от которых в понедельник получал выговор за свой игнор. Но выговор не так страшен, как то, что очень часто ему приходилось насильно заставлять себя выйти из дома, делать весёлый ебальник, общаться с людьми, которых он бы ещё лет так сто не видел. Единственное, что доставляло хоть какое-то удовольствие, так это практически ежедневные доебывания до людей, которым не посчастливилось выделиться из серой массы. Самая любимая часть Славика даже не вид стекающей по лицу крови человека, которого он избивал, а страх в его глазах, когда он только-только осознавал, что бежать ему некуда и, возможно, это последние минуты его никчёмной серой жизни. Взгляд жертвы, загнанной в угол, был единственной вещью, которая вызывала хоть какие-то эмоции. Чувство превосходства, силы и власти. Вскоре он стал равнодушен и к этому. В попытках убежать от себя самого, Слава попробовал амфетамин. Первое время действительно помогало: вместо глубокой депрессии было постоянное чувство эйфории, вместо усталости – внезапный прилив сил и энергии. Учиться стало легче, отношения с друзьями – лучше. Слава почти не спал неделю – как только действие фена прекращалось, он занюхивал ещё одну дорожку. Три белых полоски – на костюме Адидас, одна белая полоска – в носу. Недельный марафон закончился вместе с деньгами. Началась жуткая ломка, Славик значительно похудел, но это было не самое страшное. Паранойя, галлюцинации, тревога, агрессия. Все свалилось на него огромной лавиной и, чтобы облегчить симптомы, он перешёл на траву. Относительно лёгкий, но всё ещё наркотик. Почти две недели он курил перед сном, чтобы просто поспать. Вернувшись к нормальной жизни он поклялся, что больше никогда не будет пробовать снова. Пиз-да-бол. За этот год он марафонил ещё два раза – во время подготовки к летней и зимней сессиям. После чего, на отходах, курил шмаль, снимая побочные эффекты.***
Сон приносит ему облегчение, но лишь до утра. Встав в полдень, приняв душ и переодевшись в чистую одежду, Слава вышел на кухню. Мама что-то готовила, стоя у старенькой совковой газовой плиты. – Доброе утро. – хрипло проговорил он. – Ага, доброе. Думал, я не заметила, что тебя не было всю ночь? Слав, я не дура. Я звонила раз десять, а... – Я видел отца. – он решил прервать монотонную речь матери. Она замерла, уставившись на огонь на плите, молча ожидая продолжения. – Он меня даже не узнал, представляешь? – Слава хмыкнул. – Ты с ним говорил? – ее речь была лишена даже малейшего намека на какие-либо эмоции. Она говорила о бывшем муже, как говорят о погоде или о планах на день. – Нет, я же не дурак. Он не хотел говорить со мной больше десяти лет, с чего это я должен хотеть говорить с ним? – Не ходи туда больше. – мать поставила перед Славой разрисованную простеньким узором тарелку с омлетом. Больше она ничего не говорила.***
С тех пор прошла неделя, с каждым днём которой его настроение с нейтрально-хуевого плавно перешло в крайнюю степень депрессии. Учиться стало сложнее – на парах он совсем не мог сконцентрироваться, а речь преподавателей напоминала шум сломанного радио. Общение с друзьями сократилось до случайных встреч у подъезда. Он снова вернулся к тому состоянию, в котором был год назад. Он понимал, что из этого порочного круга ему никогда не выбраться. Казалось, что как бы он ни старался, в лучшем случае он лишь повторит судьбу своего отца. Хотелось повеситься. Каждый день его голову посещали мысли о том, как лучше всего убить себя. Он планировал все до мельчайших деталей, вплоть до того, что напишет в записке для своей матери. Но он знал, что не сделает этого. Не бросит мать, пока не сделает всё возможное, чтобы хоть немного помочь ей выбраться из этого дерьма. А потом уже можно и спокойно умереть. Сдохнуть где-нибудь в подворотне Кировского от передоза, захлебнуться в собственной рвоте, выблевывая какое-то снотворное, смешанное с Церукалом, или, истекая кровью, залить ступеньки подъезда, чтоб на утро тебя нашла какая-нибудь бабуля, выносящая мусор. Сбивая костяшки в кровь о стену заброшки, Слава заливал в себя очередную бутылку дешёвого пива. Алкоголь и физическая боль были единственными вещами, которые помогали не ебнуться окончательно до конца недели. В конце недели и это уже не работало. На помощь снова пришел амфетамин.***
И вот, в субботу вечером, когда солнце только-только зашло за пылающий горизонт, Слава стоял перед знакомой дверью под номером 18. Левая рука, держащая практически полную бутылку дешевой водки, потянулась к звонку. Пару часов назад он смешал фен и алкоголь, получив охуительный скоростной микс в своем организме. Раздался громкий звонок. Потеряв счёт времени, парень, сам того не осознавая, продержал палец на кнопке целую минуту. Дверь никто не открыл. Поднявшись на лестницу выше, он сел. Слава не знал, сколько времени вот так вот провел, сидя на пыльных ступеньках, ведущих на шестой этаж, но, судя по всему, совсем немного. Лифт открылся. Вышел отец. Слава не был удивлен, он здесь был только ради этого. Едва переборов в себе желание подбежать к нему и... И что? Кажется, отец не захлопнул дверь до конца, оставив небольшую щель. Адреналин в крови толкал на решительные действия, но что именно делать Слава не знал. Он подошёл к двери. К горлу подступила тошнота, смешанная с ненавистью. Хотелось выбить нахуй эту самую дверь со словами "Ну привет, папочка, не ждал?". Агрессию, питаемую амфетамином, Слава даже не пытался сдержать. Посмотрев на бутылку водки, ему в голову пришла гениальная идея.Вы все мертвы, я жив. К горлу подкатит желчь Запись в блокноте: "Обезглавить, обоссать и сжечь"
Не осознавая, что делает, он взял первую попавшуюся газету, торчащую из металлического почтового ящика с облезлой синей краской, и просунул в щель между стеной и дверью, надеясь, что отец заметит не сразу. Слава тщательно облил бумагу и обивку двери водкой.Мне снятся ядерные зимы, сорок пятый, Хиросима Вы замерзли – я купил на всю зарплату керосина Чтоб зажечь вас, но вы тлеете у мониторов В хибарах арендованных делите коридоры
Он достал зажигалку.Пальцем по кремню – непреложная кара
Слава ещё не успел поднести огонь, когда в соседней двери повернули ключ. Он даже не услышал этого, увлеченный собственными действиями.Моя страна – бухой ребенок, наблевавший в варежку Ей холодно в снегу, и я бензином обливаясь, жгу
– Господи, ты что, ебанутый?! – зажигалку выбили из рук, а дверь 18-й квартиры захлопнули, предварительно достав газету, – Ты что вообще творишь?! Слава пытался сфокусировать взгляд на объекте. Черная челка, черная одежда, черные глаза. – В-Влад? – Глаза Славика были широко раскрыты, не то от удивления, не то от фена. Влад осмотрел парня: грязная одежда, испачканная кровью и уличной грязью, окровавленные руки со сбитыми костяшками, неустойчивое положение, – он явно пьян. Бутылка водки была совсем пустая, в подъезде воняло спиртом, но от самого Славы такового запаха не было – и что за хуйня? Он же еле на ногах стоит. Влад обхватил голову парня руками, внимательно посмотрев в его лицо: бледная кожа, сухие с кровоточащими трещинами губы, ссадины на щеках, синяки под глазами, зрачки... Размером на всю радужку?! – Да отпусти, сука!Блять. Ещё один.
Влад почувствовал вину. В 16 лет, желая сбежать от ебанутого братца и родителей, забивших на своих детей хуй, он откликнулся на заманчивое предложение в Телеграмме. Высокая зарплата, гибкий график. Минус лишь один – если примут с весом, то хорошего будет мало. А, точнее, вообще не будет. Но учитывая его возраст на тот момент, было не так страшно. За три года Влад научился работе закладчика настолько хорошо, что было даже не страшно, что однажды его сдадут ментам – хороших работников было сложно найти. Накопив за пару лет достаточную сумму на самостоятельную жизнь, он снял квартиру в новостройке, подальше от "семьи". Владу не нравилась эта работа – кроме высокого риска он чувствовал вину за то, что является посредником в разрушении чужих жизней. Но, как говорится: хочешь жить – умей вертеться. Вот он и вертелся, как мог. Спустя несколько минут они уже стояли на улице. Влад решил проводить Славика домой, чтобы тот ещё чего-нибудь не вытворил. Всё-таки, он хоть и косвенно, но виноват в этом. – Ты где живёшь? – придерживая Славу за плечо, спросил он. Из магазина, находящегося на углу дома, вышел молодой парень в форме....из крадущейся кареты ППС Две пары глаз блестящих, что конфеты M&M's
Влада охватила паника, в то время как Славе было абсолютно похуй. Не заметить его странное поведение было сложно. Влад, решив не привлекать внимания, снова открыл дверь подъезда, пытаясь зайти. Но было уже поздно. Рука полицейского, патрулирующего улицу, придержала закрывающуюся дверь. – Ну и что тут происходит? – Зайдя в подъезд вместе с ребятами, спросил он – Он... Он просто пьян, я отведу его домой. – едва собравшись с мыслями, неуверенно произнес Влад. – Я не слепой. Употребление наркотических веществ в общественном месте, административный арест на 15 суток или штраф в размере до 5 тысяч рублей. Влад молча достал кошелек и протянул купюру в 5 тысяч. На него странно посмотрели. – Э... Для начала нужно составить постановление-квитанцию и... Владу все уже порядком поднадоело. Хотелось скорее избавиться что от надоедливого мента, что от ебанутого Славы. Он достал ещё 5 тысяч.Наши люди на войне и наши люди на тюрьме Я помню поминутно понедельник в октябре Как я собирал на взятку розовому менту Боясь, что впарит десятку, как кенту
Неуверенно оглянувшись по сторонам, мент забрал деньги и направился к выходу. "Удачного дня". Это была его первая взятка.