Драбблы с Юнги

Еще одна темная ночь в одиночестве. Снова сижу ночью на детской площадке, окруженный лишь ровно постриженными кустами, наслаждаясь горьковатым привкусом темного пива. Все вокруг так и веет одиночеством. Ни души вокруг. Только я, банка пива и музыка. А ведь раньше все было иначе. По скрипящему полу однушки я проходил на кухню и глядел на то, как ты готовила. Касаясь твоих боков руками, я каждый раз забавлялся, когда ты вздрагивала от неожиданности. Как будто никого не должно было быть тут. Размыкая кольцо моих рук, мазала поцелуем скулу и продолжала готовку. А я шел к компьютеру и аппаратуре. И знаешь, я только сейчас осознал, что каждый гребаный раз, это и было моей самой главной ошибкой. Мне надо было бы, по-хорошему, остаться на кухне, спросить о том, как прошел твой день. возможно тогда бы я не стал кем-то чужим для тебя. Стоило бы не давать тебе убирать мои руки, а, наоборот, обнять еще крепче. Прижать к себе, поцеловать в висок. Прошептать на ухо что-нибудь приятное. Только теперь мне уже никогда не построить машину времени, чтобы все исправить. Никогда не вернуть то время, когда ты была рядом. Когда мы были друг у друга, вместе. Когда она, убираясь в квартире, заливисто смеялась от того, что я не могу сосредоточится на работе из-за ее майки. Такая, знаете, огромная, что, когда наклоняешься, видно все тело. Она светилась, как новогодняя гирлянда. Как Нью-Йорк, в огромной белой черной майке. А после этого, уборка заканчивалась, едва успевши начаться. Мне правда казалось, что это никогда не закончится. Как не заканчивается Вселенная или воздух. А потом, спустя некоторое время, все изменилось. Я помню этот момент. Когда я ее обнял, она вскрикнула. Как будто сделал это совершенно незнакомый ей человек. Кто-то левый, с улицы. Огромная майка сменилась толстовкой, да и я, придурок, полностью ушел в работу. Если бы моя уверенность в том, что все будет так же хоть на каплю пропала, возможно, я бы остановился в один день и посмотрел в ее глаза. Я бы смог увидеть ту просьбу, ту боль. То, о чем я даже не подозревал. Для меня ее взгляд был надоедающим, и я думал о том, как бы придумать повод, чтобы выйти на улицу или о том, кто же попадет-таки в топы чартов в этом квартале. Если бы я только подумал о ней. Она хотела лишь одного. Чтобы я не дал ей уйти. Она отчаянно просила этого, просила поговорить, а я был слишком занят карьерой. Если бы я только подошел к ней, обнял и сказал: “Эй, детка. Не волнуйся, я все исправлю.” – возможно, все было бы иначе. И в один день, проходя по скрипучей половице и заглядывая в кухню, я не нашел ее. Ее не было. Она ушла, не сказав ни слова. Точно так же, как я каждый день уходил от нее. И сейчас, сидя на этой детской площадке, в полном одиночестве, не считая кустов, пива и музыки, я понимаю, что она чувствовала. Именно такая картина была перед ней: я, музыка и пиво. Она не видела себя рядом со мной, потому что я даже не пытался поставить ее в один ряд со всем этим. И совершенно не допускал мысли о том, что она должна быть выше. «Прости меня, я понял все свои ошибки» Только вот говорить уже некому.