Хорошая девочка

      Она пахла чем-то невыносимо сладким и в то же время свежим. Он понятия не имел, как назвать этот запах, но ему казалось, что так и должно пахнуть желание. Такое, какого он еще не испытывал, и которое сейчас накрывало с головой их обоих. Она была не просто окутана этим запахом: она словно состояла из него, она была похожа на видение, он боялся, что стоит прикоснуться — и она растает. Но она не таяла. А его накрывало волнами ее сладости как чертовым цунами. Наверное, он захлебнется или задохнется, но он был согласен погибнуть, ведь он встретит свою смерть в ее руках.       Она дрожала. Дрожала, когда он гладил ее бедра, задирая дурацкое шелковое платье, что так невозможно ей шло. Гладил ее спину, и все еще помнил, как касался ее голой кожи при всех. Боже, каждый на помолвке видел, как он трогал ее. Как свою женщину, как ту, что принадлежала ему. Гладил ее плечи — на каждом несколько прозрачных веснушек. Гладил ее шею. Путался в ее волосах и не понимал, зачем она их отрезала, ведь было бы так приятно намотать этот угольный шелк на кулак, но и так хорошо. Вся ее нечеловеческая сила куда-то подевалась. Она была такой беззащитной в его руках, такой трепетной, ласковой, податливой. Кусала распухшие губы, сдерживая себя, словно стыдилась происходящего. Хорошая девочка Пенни Паркер. Стыдилась, но так бесстыдно сидела на нем верхом, разрешая ему эти прикосновения. А ему невыносимо хотелось напиться ею. Он оставлял следы губ на ее тонкой белой шее, зная, что они исчезнут через пару часов, и злился, что не может надеть на нее ошейник из поцелуев.       Он бы умер, если бы пришлось ее отпустить. Это был чертов пожар, а он даже не пытался его потушить. Из вас отвратительный пожарный, мистер Старк, огонь не тушат керосином. Вас часто тянет на таких, как она? Конечно нет, ведь он и не встречал таких.       Она снова прикусывает губу, он смотрит, как она борется с собой. Как полыхают ее щеки. Как она скулит, елозит, сама не понимая, хочет отстраниться или прижаться еще ближе.       — Не сдерживайся, давай, я хочу тебя услышать.       Голос словно и не его. Она кивает рассеянно, распахивает глаза, он чувствует, что все — к его виску приставлен пистолет и курок уже взведен. Этот грех не искупить. Он касается ее так, как не должен был касаться никогда и ни при каких обстоятельствах, а потом ее губы размыкаются и он слышит ее тихий стон.       Он бы умер, чтобы услышать его снова.       — Черт возьми, я нормальной еды уже сотню лет не ел. Я уверен, что вы не цените то, что у вас есть, а ведь это огромная радость: сэндвич на завтрак и горячая яичница с беконом. Обычно я ем еду для микроволновок и овощные смеси, раньше я питался чипсами и сладостями, но потом оказалось, что я склонен к полноте и очень быстро набираю вес. Понимаете, у меня появился второй подбородок и лицо — оно округлилось. Видите мои прекрасные скулы? Так вот их было не разглядеть за моими щеками. Девушка, с которой я тогда встречался — Энн, кажется, не помню — говорила, что я похож на милого мишку, но я-то видел, что я похож на поросенка. Поэтому теперь я…       — Питер, ты можешь помолчать хотя бы пару минут?       Тони не выдержал и перебил юношу, крепче сжав в руке кружку с кофе. С самого утра Максимофф не затыкался, посвящая всех вокруг в подробности своей нелегкой жизни, то и дело отвлекаясь на лирические отступления. Пенни реагировала спокойно. Она привыкла к болтовне Уэйда и своих университетских приятелей: Гарри тоже любил рассказывать между делом какую-нибудь байку или просто рассуждать о чем-то абстрактном. Поэтому паучиха просто не слушала Питера, погрузившись в свои мысли и украдкой пялясь на мистера Старка, которого болтливость парня явно раздражала. Тони ведь привык к тишине, нарушаемой музыкой или беседой, которая была ему приятна — неприятные он мастерски сворачивал в самом начале. Даже когда в Башне жили Мстители, никто не вел себя подобным образом. Все взрослые люди, понимающие и уважающие личное пространство остальных. Питер, вроде как, тоже был уже взрослым, но вел себя слишком уж легкомысленно.       — Мозгоправ, которому вы меня сплавили, посоветовала делиться с близкими всем, что меня волнует! — возмутился Питер с набитым ртом.       — Не «мозгоправ», а психиатр, — закатил глаза мужчина. — Будь серьезнее, Питер.       — Я очень серьезен, мистер Старк, — заявил парень и усмехнулся. Пенни сама сдержала порыв закатить глаза и снова сделала вид, что даже не слушает разговор за столом. Она предполагала, что завтрак пройдет напряженно, но представить не могла, что настолько. Старк бесился и, наверное, был в шаге от того, чтобы вышвырнуть Максимоффа прямо с верхнего этажа Башни. — Кстати, Пенни, клевый чокер.       Тони перевел взгляд на свою подопечную, которая тут же покраснела и уткнулась в свою тарелку. То колье, которое прошлым вечером он надел на нее, она так и не сняла, и сейчас, когда она была одета в белую свободную рубашку и серые брюки, оно смотрелось на ее шее прекрасно. Старк в очередной раз поразился про себя тому, как дорогие вещи подчеркивали природную красоту Паркер. Он помнил ее летом, в растянутой футболке и джинсах, в ее маленькой комнате в квартире в Куинсе, но даже тогда он не мог отрицать того, что она на редкость очаровательная девушка. А теперь не мог отделаться от желания одеть ее в вещи пороскошнее. Это было странно: Пенни не становилась такой же элегантной, как Пеппер, рожденная для ношения шелковых платьев, бриллиантов и строгих костюмов, подчеркивающих фигуру. Пенни становилась похожей на куклу, лишенную искусственности, совершенно живую, у которой то выбивался локон, то смазывалась тушь, оставаясь черным пятнышком на нижнем веке, то где-то на колготках появлялась затяжка — все это делало ее невероятной. Тони подмечал то, чего не видел ни в одной женщине раньше. Ее естественную небрежность, которая и делала ее столь прелестной. Черт, ее хотелось одеть в самый роскошный наряд и с удовольствием смотреть, как она слегка пошатывается на шпильках, как ни одна «светская львица», как легко и непринужденно держится в том антураже, в котором ей на самом деле непривычно. Видеть, что в ней нет ни капли искусственности, что в ней безупречно чутье той грани, где заканчивается естественность и начинается неряшливость. Та грань, когда шелк хочется разорвать, оставить следы на тонкой коже, заставить губы алеть от поцелуев, а щеки — от стыда.       — Как насчет потренироваться сегодня, Питер? — Пенни вскинула брови и виновато улыбнулась, чувствуя себя неудобно перед мистером Старком за то, что притащила Питера и взвалила на его шею. От звука ее голоса Старк вздрогнул, вынырнув из своих грязных мыслей, и поспешил спрятаться в кружке с кофе, чтобы скрыть от присутствующих глаза. Словно они могли прочитать что-то в них и понять, что в мужчине зародились совсем неприличные мысли в отношении протеже. Взгляд вновь невольно зацепился за украшение на ее шее, и мужчина усилием заставил себя думать о чем угодно другом.       Когда это началось? И почему было так невыносимо? Его никогда не привлекали такие девушки, как Пенни. Конечно, у нее была изящная фигура, хорошие волосы и красивые глаза, но Старк всю жизнь ценил в девушках несколько другое. Во-первых, не последнюю роль играл размер бюста и отсутствие (либо достаточное для понимания несерьезности намерений мужчины) мозгов. Паркер была другой. А еще она была совершенно чистым ребенком, и плевать, что она уже совершеннолетняя. Он просто не мог позволить себе пачкать ее своими руками, как бы сильно этого не хотелось.       Перед глазами мелькали картинки из сегодняшнего сна, такие, черт возьми, яркие, словно это было наяву. Хотя наверное, в реальности все было бы более… подробно. Сон казался смазанным, но весь он был сплошным восторгом. В ушах звенел ее стон, как будто он слышал его на самом деле, и хоть Старк выглядел вполне обычно, внутри у него был полный раздрай, с которым оставалось совершенно не понятным, что делать. Поэтому мужчина просто надеялся, что навязчивая идея затащить свою подопечную в кровать пройдет как-нибудь сама.       — Отличная идея, Паркер. Отправляйтесь в спортзал и не мешайте мне работать, — поддержал Старк, быстро прикинув, что если Пенни будет занята мутантом, то и из его головы исчезнет.       — Эй, я не…       — Думаю, ты сам знаешь, что сказала доктор насчет физических нагрузок, Питер? — строго перебил его Старк, и парень в ответ только фыркнул и первым поднялся из-за стола, отправляясь, видимо, переодеться.       — Простите, мистер Старк, — едва парень скрылся из виду, промямлила Пенни. Вообще-то, ей хотелось, чтобы это звучало более уверенно, но получилось что получилось. Шея неприятно горела, жгучий стыд напоминал ей, что она и сама та еще обуза на шее у миллиардера, а теперь тащит к нему кого попало. Тони посмотрел на нее внимательным взглядом, на дне которого плескалось раздражение, но в ответ сказал только:       — Идите тренируйтесь.       Тренироваться с Питером было скорее неловко, чем интересно, хотя присутствовал высокий градус новизны — ни один из ее прежних противников не был так же быстр. Впрочем, на этом преимущества Максимоффа заканчивались: он совершенно не умел драться, поэтому очень скоро тренировка превратилась в бессмысленную беготню по залу, а Пенни начала думать, что беговая дорожка справилась бы ничуть не хуже. Впрочем, присутствие постороннего и физические нагрузки немного отвлекали от мыслей о мистере Старке, который за завтраком уж точно не выглядел довольным. Чувство тревоги зудело в груди, колючее и неприятное. Она только и делала, что спотыкалась. И это при том, что Старк не знал, что она общается с Уэйдом. Но ведь рано или поздно узнает, и что тогда? Наверное, по меньшей мере открутит им обоим головы — что ж, для наемника это хотя бы не страшно, новую отрастит. Что хуже, почти наверняка совсем разочаруется в ней. Где та сила, о которой он говорит? Паркер ее в себе не чувствовала. Она все чаще чувствовала, что хочет к Мэй и чтобы никто ее не трогал. Да, она видела тетушку недавно, но разве этого достаточно, когда внутри — полный бардак, а самый близкий человек далеко?       — Похоже, твое геройство дается тебе не так просто, да? — Питер остановился, но не чтобы отдохнуть самому, а чтобы дать Пенни перевести дыхание. Она замерла, свисая с потолка и скрестив руки на груди, чтобы футболка не сползла вниз и не открыла парню на обозрение спортивный лифчик, в котором она занималась. Несколько секунд на размышления над ответом. В голове у Пенни пролетели все моменты, когда она врезалась в стены, спотыкалась, падала, что-нибудь роняла и оставляла на себе синяки и ссадины, которые, к счастью, быстро затягивались. Вспомнила шрам, который оставил Уилсон своей пулей, и драку Гвен с Маргарет, когда вмешалась и только благодаря счастливой случайности не убила девушку. Она прикусила губу и неуверенно кивнула. Да уж, ничего не шло гладко, это точно. За прошедшие два месяца она научилась более-менее сносно управляться с шутерами, но по-прежнему не владела в совершенстве всеми режимами паутины и возможностями костюма. Даже не изучила себя и свои силы, а лезла разнимать драки и спасать людей. Но ведь и иначе не могла.       — Можно откровенный вопрос? — Питер завел руки за спину: одну через плечо, другую по талии, и сцепил на уровне лопаток в замок. Пенни кивнула. — Почему ты вообще этим занимаешься? Железный дед заставляет?       — Никто меня не заставляет, — поспешно ответила Паркер, задумавшись, не является ли такой резкий ответ своеобразной попыткой скрыть правду не только от Питера, но и от себя самой. — Я делаю это, потому что должна, вот и все.       — Вот как.       Питер опустил уголки губ и сделал брови домиком, расцепил руки и покряхтел, наклоняясь вперед и доставая пальцами до пола. Она ничего не ответила, спрыгнула с потолка, делая в воздухе неловкое сальто, и отошла к боксерскому мешку — мутант на его роль не подходил. Разговор был исчерпан, и Пенни подумала, что беседы у них как-то не клеятся. Наверное, это нормально, ведь нельзя найти общий язык со всеми. Как бы Пенни не пыталась быть со всеми хорошей, иногда только ее желания было не достаточно.       После обеда, менее напряженного, чем завтрак, в основном по той причине, что Старка на нем не было, Питер ушел в медицинскую лабораторию на одном из этажей, принадлежащих компании. Мистер Старк хотел знать показатели физического здоровья и силы Питера. Пенни, наверное, могла бы пойти с ним или посидеть со Старком в мастерской, но малодушно предпочла сидеть на диване в гостиной и переписываться с обиженным Уэйдом в попытках убедить наемника, что не забыла о нем. Мужчина не то чтобы злился, скорее капризничал, и Пенни куда больше его напускной обиды интересовало, чем он занимался все то время, что они не виделись. Уэйд убеждал ее, что просто смотрел фильмы и ждал ее, как заточенная в башне принцесса, но Пенни все равно попросила Карен особенно тщательно проверить сводки полиции Кембриджа и Бостона. Все было чисто.       Пенни старалась вообще не думать о той странной связи, которая возникла у них с Уэйдом. Чем больше она об этом думала, тем больше вопросов возникало и тем настойчивее совесть твердила, что он ей не товарищ. Убийца и сумасшедший, от такого стоит держаться подальше. И все же она чувствовала иррациональную потребность доверять ему, словно ее сердце видело куда больше, чем могли видеть ее глаза, и объяснить это даже самой себе не получалось, что уж говорить о мистере Старке. Может, это была всего лишь ее нелепая вера в то, что даже самый гнилой человек где-то в глубине души хороший, но ей так хотелось, чтобы это было правдой.       Но сильнее всего она боялась думать о том, что с ней будет, если она узнает, что он кого-то убил.       Вряд ли бы Пенни могла такое простить. Вряд ли бы могла даже вообразить. Когда смерти от его рук были где-то в его прошлом было гораздо проще их игнорировать, но что она будет делать, когда (не если) он убьет снова?..       — Мистер Старк просит вас зайти в мастерскую, мисс Паркер, — выдернула ее из невеселых мыслей Пятница. Пенни вздохнула и поплелась к мужчине, по пути размышляя, зачем могла понадобиться ему. Воспитательная беседа? Но на какую тему? Он выглядел ужасно недовольным утром, но уже ведь слишком поздно ругаться из-за Питера, ведь он сказал накануне, что рад тому, что Пенни привезла мутанта в Башню. От мистера Старка можно было ожидать чего угодно.       Он не заметил ее появления или сделал вид, что не заметил. Мужчина, склонившись над столом, паял микросхемы в детали от МАРКа, кажется, это был наплечник. Сосредоточенный, в перемазанной чем-то черным футболке, волосы чуть взлохмачены. Пенни невольно засмотрелась на него такого — увлеченного работой, полностью поглощенного процессом. Красивые пальцы умело обращались с инструментами и тонкими проводками, и Паркер даже позавидовала: сама она едва ли могла так аккуратно работать с чем-то, требующего высокой концентрации внимания и большого старания. Куда больше ей нравилось стучать по клавиатуре, да и получалось, признаться, лучше. Она вспомнила неловкие аппликации, которые делала в детстве, и невольно улыбнулась. То ли Тони почувствовал ее улыбку, то ли просто закончил, но мужчина поднял голову и скользнул взглядом по ее лицу. Улыбка сразу слетела, словно ее и не было. Старк был мрачен, а его взгляд тяжестью упал ей на плечи. Пенни поежилась и инстинктивно обхватила себя руками, пытаясь защититься и успокоиться. Он не смотрел на нее с угрозой, скорее устало. Обычный взгляд уже немолодого мужчины, которому пришлось пережить очень многое. Зачастую он прятал его за фальшивой веселостью и напускным безразличием, но — почему-то — больше не видел смысла скрываться перед Пенни. Наверное, это и было то доверие, о котором они оба так много говорили.       — Признавайся, это ты научила Дубину давать «пять»? — строго спросил мужчина, и уголки губ Пенни невольно дернулись. Решив косить под дурочку, она сделала вид, что размышляет, и выдала:       — Думаю, это Питер.       — Питер в мастерской не появлялся, — Тони поджал губы, давая понять, что раскусил ее нелепую ложь, больше напоминающую шутку, чем реальную попытку отвести от себя подозрение.       — Он очень быстрый, мистер Старк, вы бы и не заметили.       — Пятница бы заметила, — он вытер руки какой-то тряпкой и достал из-под стола внушительную рамку со стеклом, водружая ее на край стола. — Посмотри-ка что Пеппер купила.       Он снял бумагу с рамы и повернул ее к Пенни. Под стеклом красовался рисунок: маска паука, нарисованная в стиле граффити. Паркер не удержалась и восхищенно охнула:       — Что это?       — Этот парень обычно рисует на стенах, но сделал для нас исключение. Он наслышан о «дружелюбной соседке», так что нарисовал это с радостью. Мы с Пеппер подумали, что что-нибудь подобное может поднять твой боевой дух, — сообщил мужчина, оглаживая тонкую темно-серую раму. — По-моему, отлично впишется в твою комнату в общежитии, как думаешь?       У Пенни зубы скрипнули на «мы с Пеппер», и она несколько раз моргнула, прежде чем осознала сказанное.       — Вы хотите сказать, мисс Поттс знает, что я и есть Девушка-Паук? — ошарашено уточнила она, пару раз заикнувшись от спешки поскорее задать свой вопрос и получить уже внятный ответ. Старк закатил глаза:       — Ну разумеется.       Пенни хотелось задать еще один вопрос «А почему тогда она смотрит на меня так, словно я — ваша содержанка?», но она проглотила его вместе с давно затаенной на женщину обидой и подошла поближе, неуверенно касаясь стекла костяшками указательного пальца и обводя правую линзу на маске. Знакомая маска смотрела на нее и казалась совсем другой. Из-за того, что была нарисована баллончиками, она казалась гораздо более неряшливой, беззаботной, но в то же время сохраняла тот образ, который уже отложился в сознании девочки как образ защитника простых людей. Она вспомнила, как благоговела летом перед тем, как надеть ее впервые: казалось, она не заслуживает такой чести и не готова к такой ответственности. Теперь, конечно, Пенни по-прежнему сомневалась, но маска стала привычной. И вот она смотрела в знакомые линзы по-новому. Словно впервые. Она уловила свое отражение в стекле в том месте, где на рисунке располагались линзы, и вздрогнула.       — Не нравится? — истолковал по-своему ее движение Старк. Пенни мотнула головой.       — Нет. Очень нравится. Просто ощущения странные.       — Ничего. Так что, заберешь себе? Или повесим их рядом? — он обернулся на стену, где висел рисунок Железного Человека. Пенни на мгновение представила, как бы смотрелись эти картины вместе. Как бы смотрелись вместе они. Сердце стукнулось о ребра, где-то в нем зародился восторг. Достойна сражаться с ним бок о бок. Может, еще не готова, но он считает, что достойна. Наверное, они были бы неплохой командой. Может, когда-нибудь будут, если только она постарается. А пока ей не место на стене в его мастерской.       — Если можно, заберу.       Мужчина только улыбнулся, глядя на то, как Паркер не в силах оторвать взгляд от рисунка.       — Какой вообще смысл высказываться по этому поводу, если кто бы что не сказал, все равно не будет не прав?       — Как будто смысл любой дискуссии только в том, что кто-то «прав», а кто-то «нет».       — Разумеется в этом, — Озборн нахмурился, агрессивно цепляя вилкой листья салата. В столовой, где они ужинали, было тихо, так как большинство студентов уже разошлись по своим комнатам или проводили время в библиотеках, компьютерных или спортивных залах. Понедельник, конечно, день тяжелый, но у студентов МИТ не было принято вечером в начале недели бездельничать. Впрочем, это не мешало Гарри и Пенни этому самому безделью придаваться, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Паркер потрошила свою рыбу и глотала печеную картошку едва ли не жуя — весь день она не успевала перекусывать, поэтому к вечеру ее аппетит стал просто зверским. Слушала Озборна в пол уха и отвечала неохотно: куда больше чем однокурсник ее интересовал вкуснейший ужин. — Ты что, никогда не слышала, что в споре рождается истина?       — Ты сам говоришь, что в этом случае никакой истины нет, правы все, — парировала Пенни. Говорила она быстро, в паузе между тем, как проглотила еду и успела подцепить вилкой новую.       — О чем говорите?       Гвен появилась внезапно, хлопнув подносом с тарелками по столу между Паркер и Озборном. С грохотом отодвинула свободный стул и уселась на него. Одетая в пушистый голубой свитер, Стейси отчего-то прямо светилась, хотя Пенни поводов для радости не видела вообще: она чудовищно устала, за весь день не присела, в обед пошел дождь, который никак не унимался, а теперь Гарри парил ей мозги этим бессмысленным спором. Впрочем, Гвен своей улыбкой заражала, и Пенни почти мгновенно почувствовала спокойствие.       — Пенни тупица, — пожаловался Гарри, состроив совершенно невинное лицо, в ответ Пенни только издала возмущенное «эй». Блондинка фыркнула и поправила волосы, собранные в высокий хвост.       — Есть кое-что интереснее ваших разборок, — интригующе сообщила она и полезла в свою сумку, через мгновение положив на стол посередине листовку, которая была сложена пополам. Гвен расправила ее ладонью, и Пенни вопросительно приподняла брови. На фоне бирюзовой воды белым шрифтом читалось:       «Команда Ежегодной Рождественской театральной постановки ищет новые лица! Приходи на прослушивание и получи свою роль!»       — Это что за самодеятельность? — в голосе Озборна вполне ясно читалось его отношение к подобного рода «самодеятельности». Гвен осуждающе посмотрела на него и пояснила:       — В МИТ каждый год в канун Рождества ставят что-нибудь, этим занимается группа студентов, увлекающихся театром. Они привлекают спонсоров, а посмотреть на «самодеятельность» приезжает много гостей, в том числе и влиятельных. Принимать участие в Рождественской постановке это большая честь для любого студента. Помимо актеров им нужны те, кто будет заниматься декорациями и костюмами. Я слышала, они уже нашли музыкантов, и это «Твоя третья половина».       — А что за мюзикл? — поинтересовалась Пенни. Не то чтобы ей очень хотелось в этом участвовать, просто стало любопытно. В школе она никогда не проявляла себя в качестве артиста, оставаясь в стороне от публичных выступлений. Не боялась, просто не считала себя достаточно талантливой. Она ходила какое-то время в школьный оркестр, играла на трубе и ее саму за трубой видно не было, а чтобы играть хоть сколько сносно, приходилось уделять оркестру довольно много времени — врожденного таланта к музыке у Пенни не было. В ее школе в Куинсе тоже ставили какие-то спектакли, но Пенни они никогда не нравились: подростки слишком переигрывали или не играли вообще, просто произнося свои реплики, декорации и костюмы обычно оставляли желать лучшего, а руководитель театрального кружка не был в состоянии переработать сюжеты известных произведений так, чтобы школьникам было легко и интересно их играть и смотреть. Конечно, вряд ли в МИТ будет так же, но Пенни все равно испытывала опасения, связанные с вовлеченностью в, как выразился Гарри, самодеятельность. Зато ей был понятен энтузиазм Гвен: во-первых, если за музыку будет отвечать группа Уилла, то и сам он, вероятно, будет частью труппы. Во-вторых, она-то уж точно не испытывала проблем с «актерством» — изящная от природы, с выразительной мимикой, Гвен, как казалось Пенни, вполне могла бы блистать на сцене.       — «Русалочка». Мне говорили, что ребята, которые занимаются постановками, переделывают классические сюжеты, — охотно поделилась Гвен. Озборн закатил глаза:       — Современный театр. Я в этом точно участвовать не стану.       — Прекрати быть таким снобом, это же интересно. Новый опыт, новые знакомства, возможность провести время с друзьями и повеселиться, — блондинка перебила его прежде, чем парень озвучил аргументы в защиту своей позиции. — А ты что скажешь, Пенни?       — Не знаю, — Паркер пожала плечами. — Наверное, им нужны те, кто поет и танцует, а я ни того, ни другого не умею. С костюмами тоже вряд ли смогу помочь. Может, если только декорации. Я вроде неплохо рисую. Но ты права, это крутой опыт и хороший способ провести время, так что да, я бы сходила на прослушивание.       — Правда? — Стейси приподняла брови, а потом просияла: — Я знала, что ты согласишься. Прослушивание завтра, в четыре часа. Отпросишься с пар?       — Конечно.       Вместо связного ответа Гвен взвизгнула и повисла у Пенни на шее. Гарри поморщился и сообщил:       — Раз вы обе идете, я тоже схожу. Просто ради интереса.       — Ого! — Гвен рассмеялась.       Из столовой они вышли втроем, но Озборн, сославшись на то, что ему нужно сделать что-то важное в библиотеке, оставил их. Девушки поднялись на седьмой этаж. Всю дорогу Гвен болтала о предстоящих пробах — ей хотелось пробиться на главную роль.       — «Русалочка» моя любимая сказка, мне ее часто читала мама в детстве. Как бы ее не переделали, мне почему-то кажется, что мне понравится. Хочется так думать, — они остановились у двери в комнату Пенни, и Гвен предложила: — Зайдешь ко мне?       Пенни кивнула. В ее комнате возле кресла еще стояла картина, которую она понятия не имела, куда пристроить, ведь было бы странно вешать ее на стену, но и прятать не хотелось. В любом случае, пока что Гвен ее лучше не видеть, дабы избежать лишних вопросов. Они вошли в комнату Стейси, та тут же гостеприимно предложила Пенни печенье — знала, что ее подруга вечно голодная.       — Старшекурсники говорят, что у Рождественских постановок всегда высокий уровень, все очень стараются. Знаешь, я тоже хочу постараться. Вот бы мне досталась эта роль! — девушка стянула с кровати тонкий плед, прикладывая его к талии и изображая то ли русалочий хвост, то ли юбку платья принцессы. Пенни улыбнулась, устраиваясь в кресле и откусывая печенье. — Черт, я бы всех покорила. Я так давно не была на сцене. В школе я несколько раз играла, даже главные роли, но ведь здесь совсем другой уровень. Я могла бы показать себя лучше. Понимаешь, Пенни, я с детства мечтала сыграть Русалочку! — блондинка запрыгнула на кровать и пропела: — Кажется, принадлежит только мне весь мир![1]       Пенни зааплодировала, и Гвен, шутливо кланяясь, запуталась в своей «юбке» и упала на кровать. Обе рассмеялись.       — Думаю, у тебя есть все шансы, — поддержала ее Пенни.       — Правда?       — Ну конечно.       — У Русалочки красные волосы, а я блондинка. Джессика гораздо больше подходит на эту роль.       — Перестань, все знают, что Джессика подходит скорее на роль какой-нибудь стервы. Я не утверждаю, что она стерва, это не так. Просто… ты понимаешь, — Пенни стушевалась. Она представила Джесс в роли какой-нибудь ослепительно красивой школьной задиры или злой ведьмы в элегантном платье — любой из этих образов ей безусловно шел. Но воплощением нежной и трепетной девушки, готовой жертвовать чем угодно ради любви, она уж точно не была.       — Я понимаю, — согласилась с ней Гвен. — Тогда у меня и правда есть шансы! Ну, а ты на кого будешь пробоваться?       — Ни на кого, — пожала плечами Пенни. — Может, мне разрешат фотографировать репетиции или помочь с декорациями.       — Эй, ты чего? У тебя интересный типаж, ты бы хорошо смотрелась на сцене! — возразила Гвен, выпутываясь из пледа и садясь на кровати.       — Я же сказала, что не умею танцевать и петь.       — Пф, как будто этому нельзя научиться. Ну-ка, спой что-нибудь.       — Я не буду, — Пенни упрямилась, но скорее в шутку: серьезно ее этот разговор совсем не напрягал. Еще пару минут они препирались, потом Пенни заставила себя пропеть строчку из старой песенки «The name game», которую часто слышала от Мэй, когда была младше.       — Эй, хватит кокетничать, у тебя красивый голос, с несложными партиями ты прекрасно справишься, если постараешься.       — Ты так думаешь? — Пенни неловко улыбнулась. Конечно ей хотелось играть на сцене, тем более, вместе с Гвен. Почувствовать себя актрисой, надеть красивое платье, выйти в свет софитов и спеть что-нибудь веселое. Наверное, она была бы очень рада получить небольшую роль, например, в массовке. Это было бы по-настоящему здорово. Стоило признать, что ей хотелось бы сыграть хоть какую-нибудь маленькую роль, сразу стало легче дышать: может и правда стоит попробовать и воплотить желание своего внутреннего ребенка.       — Я бы не стала врать. И я видела, как ты танцевала на вечеринках, ты хорошо двигаешься. Там же будут хореографы, тебя всему научат. Черт, хоть бы нас взяли! Это будет просто супер. — Гвен вскочила, взяла Пенни за руки и закружилась по комнате: — Просто шагнуть, просто к тебе, к небу и солнцу, к светлой судьбе![2]       — Ты весь мультфильм наизусть знаешь? — засмеялась Пенни. Гвен шутливо закружила ее под аркой их рук, и девушки со смехом упали на пол, переводя дух. Паркер давно не чувствовала себя настолько воодушевленной и счастливой. Даже если ролей им не получить, Рождественский мюзикл следует благодарить хоть бы за этот светлый момент. Стейси тяжело дышала, но улыбалась во весь рот. — Там будет Уилл.       — Знаю, — она нашла руку Пенни и переплела их пальцы, видимо, в поисках поддержки. — Я рада этому.       Они проболтали едва ли не до полуночи, поедая печенье и валяясь на полу. Пенни не хотелось уходить, но она видела, как Гвен устала и все еще возбуждена завтрашним кастингом. Пенни и сама была взвинчена, из-за чего долго не могла уснуть. Всю ночь ей снилось, что она бегает за кулисами перед своим выходом на сцену и никак не может найти сам выход. Проснулась она как после ужасного кошмара и, преодолев желание остаться в комнате, все-таки пошла на пары — иначе рисковала просто не дожить до четырех часов. Атмосфера в университете как-то неуловимо изменилась: похоже, для студентов Рождественская постановка действительно была значительным событием. Пенни думала, что ей мерещится, но в коридорах и правда то там то тут звучали песни из мультфильма «Русалочка», и это было удивительно. Словно всех разом захлестнула какая-то эпидемия, но никакого вреда от нее не было.       У закрытых дверей актового зала главного корпуса МИТ еще с половины четвертого собиралась толпа, горячо обсуждающая предстоящее прослушивание. Пенни с Гвен опоздали, потому что ждали Гарри — в итоге они сидели едва ли не в самом конце зрительного зала, почти полностью заполненного. Когда они пришли, на краю сцены уже сидели двое парней и две девушки, с интересом всматривающиеся в лица присутствующих. Наконец, один из парней в оливково-зеленом джемпере пару раз хлопнул в ладоши и зал затих.       — Добрый день, друзья. В этом году Рождественской постановкой будем заниматься мы. Рад представить нашего художника, Меделин Уильямс, — девушка с собранными в конский хвост густыми русыми волосами кивнула собравшимся и улыбнулась. — Меделин вместе со своей командой, к которой вы можете присоединиться, будет заниматься костюмами, декорациями и гримом. Так же поприветствуйте Эби Митчелл. — Другая девушка, темнокожая и с копной кудряшек, поднялась, чтобы ее увидели все: она была совсем миниатюрной. — Эби отвечает за техническую сторону. Если вы хотите ей помочь, так же можете присоединиться к ее команде. Наконец, с нами Финн Картер, наш хореограф! — другой парень растянул губы в улыбке, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. Пенни отметила количество лака в его волосах и легкую манерность, которая, впрочем, не отталкивала, а придавала Финну шарма, и сделала вывод, что главный танцор МИТ — гей. — Наш информационный партнер, как и всегда, газета «Дейли Бьюгл» и Джессика Джеймсон. — В первом ряду поднялась Джесс в растянутом худи и махнула всем рукой. — И, так как в этом году мы ставим мюзикл, у нас будет живая музыка. Любезно помочь с сопровождением, немного сменив вектор своего творчества, нам согласилась группа «Твоя третья половина» и ее лидер Уильям Видоу.       Пенни заметила, как напряглась Гвен, когда с кресла рядом с Джессикой лениво поднялся Уилл, которому определенно нравилось быть в центре внимания.       — Так же помогать вам будет педагог по вокалу миссис Пимс и преподаватель мистер Хэк, они подойдут немного позже. И режиссером в этом году, как и в прошлом, выступаю я, Коул Беллоуз. Теперь с вашего позволения я немного расскажу о том, что мы задумали, после чего начнем наше прослушивание, о порядке проведения которого вам позже расскажет Меделин.       У Пенни уже голова пухла от новых имен, поэтому она старалась хотя бы запомнить, как выглядят студенты из креативной группы. Сложнее всего было с самим Коулом — он был, черт возьми, совершенно обычным, с правильными чертами лица и ничем не примечательной манерой одеваться. Аккуратный и спокойный. Наверное, таким и должен был быть режиссер, Пенни не знала. Ее просто потряхивало от того, что она могла прикоснуться к такому проекту. Коул поднялся и принялся расхаживать по сцене и жестикулировать, а Пенни, как и остальные, жадно ловила каждое слово, ведомая любопытством — ничего похожего с ней раньше не случалось.       — Мы решили перенести действие «Русалочки» в 50-е годы двадцатого века. Мирмед — главная героиня — дочь Тритона, бизнесмена, владеющего несколькими торговыми судами. Она вместе с отцом и своими пятью сестрами живет в небольшом прибрежном городке. Одна из сестер выходит замуж, в то время как Мирмед мечтает не о свадьбе, а стать звездой Голливуда. Вместе со своими друзьями она сбегает на «Фабрику грез», там ее песню слышит Эрик и влюбляется в ее голос, естественно, и она влюбляется в него. Мечтая быть с любимым, Мирмед обращается за помощью к ведьме и отдает свой голос взамен на возможность встретиться с Эриком. Однако при встрече он ее не узнает, а Мирмед видит, как он танцует с другой девушкой, которую принял за ту, чей голос слышал ранее. В отчаянии Мирмед бросается со скалы, но не умирает, а становится морской пеной. Полную версию сценария вы найдете в нашей группе на Фейсбуке. Прежде чем некоторые из вас, кто недоволен такими изменениями, уйдут, я хотел бы сказать, что мы постарались посмотреть на «Русалочку» под несколько более современным углом. В нашей интерпретации героиня жертвует не просто своим голосом, но и своими мечтами ради любви, и нам хочется, чтобы вы верно понимали смысл нашей истории. И конечно, атмосферу 50-х постараемся воссоздать.       После речи Коула зал действительно кое-кто покинул, но в основном все остались на местах. Парень улыбнулся, довольный таким раскладом:       — Что ж, я рад. Меделин, можно попросить тебя рассказать, как будет проходить кастинг?       Следующие несколько минут Меделин объясняла, что все, кто пришел чтобы помочь только с художественной или технической частью, могут сразу записаться у нее и Эби, а всех остальных они отсмотрят через полчаса, которые будут им даны на заучивание небольшого текста.       Пенни пыталась выучить предложенный сонет Шекспира, но ей мешал сосредоточиться гул, наполняющий зал. Гвен тоже старательно учила, а Гарри, прочитав пару раз, уткнулся в свой смартфон. Пришла миссис Пимс и преподаватель программирования, кажется, его звали мистер Хэк, Пенни не была уверена, так как часто пропускала его пары. Они с миссис Пимс должны были оказывать поддержку студентам в их инициативе и следить за дисциплиной, а так же помогать решать конфликты, если они возникнут. Наконец, прослушивание началось. От изначального количества желающих участвовать в постановке осталось меньше половины: большинство хотели оставить свой вклад в общее дело за кулисами. Желающих вызывали по списку, составленному в алфавитном порядке, поэтому из их троицы первым был Гарри — к тому моменту, как он вышел на сцену, прошло уже больше часа и выступили Джессика и ЭмДжей. Джессика была великолепна, и Пенни была уверена, что рыжей обязательно достанется какая-нибудь роль. При виде Мартина Пенни едва не застонала — естественно он был здесь, он же такой активист и положительный парень, и естественно, он хорошо двигался и хорошо пел. Слух у него был идеальный, не зря же он играл в джазовом оркестре.       Озборн прочитал свой отрывок с напускной холодностью и задумчивостью, после чего его попросили спеть что-нибудь и показать пару танцевальных движений под музыку, которую включили. Гарри красиво пел, но двигался ужасно комично, даже Пенни с Гвен не удержались и прыснули.       Следующей была Пенни. Гвен ободряюще сжала ее руку, кивнув в знак поддержки, и Паркер потащилась на сцену. Ноги стали ватными. Она еле заставила себя подняться по ступенькам и встать в центр сцены напротив сидящих в первом ряду «судей». Эби что-то рисовала в своем блокноте, миссис Пимс подслеповато щурилась, рассматривая ее, Финн ободряюще улыбался, Меделин смотрела спокойно и равнодушно, видимо, ожидала, когда ее удивят. Мистер Хэк что-то печатал в своем смартфоне, ероша рыжие волосы пятерней. Коул поднял брови и с улыбкой подтолкнул ее:       — Ну же, мисс Паркер.       Голос Пенни дрожал, но свой отрывок она прочитала. Меделин сделала пометку, Финн — тоже, только даже со своими обостренными паучьими чувствами Пенни не могла разглядеть, что именно они написали: перед глазами все плыло. Она сама не понимала, почему так волнуется, но унять внутреннюю дрожь никак не получалось. Коул попросил ее спеть что-нибудь, и Пенни, предвкушая, как сейчас сморщится миссис Пимс, набрала в легкие побольше воздуха.       — Вот он я, брошенный здесь умирать, — ее голос дрогнул. Эби подняла на нее глаза, заинтересованно сощурившись. Пенни подумала, что девушку не столько удивили ее отсутствующие вокальные данные, сколько выбор песни. — Закрой глаза, там много дней прошло. — Она скакала взглядом от одного лица к другому, пока не столкнулась со взглядом мистера Хэка и не отшатнулась назад, ведомая паучьим чутьем. — Просто найти изъян, правду найти труднее.[3]       Что-то было не так. С ним. Глаза у него были совершенно обычные, но взгляд. Он был таким холодным, что Пенни казалось, будто мужчина при желании мог пригвоздить ее этим взглядом к стене и она бы не смогла пошевелиться. Можно было сказать, что преподаватель просто не в духе, узнал свою злостную прогульщицу, но дело тут было в другом, но в чем конкретно, Пенни не понимала. Мистер Хэк нахмурился, и Пенни почти физически ощутила, как к ее горлу прикасается обжигающе-ледяная сталь.       — Неплохо, включите музыку.       Паркер неловко подвигалась под какую-то старую незнакомую ей мелодию, после чего вернулась в зал. Ей было не по себе и уже было не до прослушивания. Почему она не чувствовала, что он опасен, раньше, когда встречала его в коридорах или во время занятий? Или чувствовала, но не замечала? Почему чутье ее подводило? Но вот вопрос поважнее — что теперь делать? Здравым вариантом было рассказать обо всем мистеру Старку, но звучало это бредово даже мысленно: «Мне кажется, с моим преподавателем что-то не так. Да нет, это не потому, что я прогуливала его пары». Пенни вздохнула.       На сцену шла Гвен.       Паркер искренне хотела смотреть и видеть, как показывает себя подруга, но сердце все еще стучало в горле, а коленки дрожали. Озборн, наклонившись к ней, спросил тихо, все ли в порядке, на что Пенни только кивнула. В порядке ли она? Конечно она в порядке. Происходило что-то странное — с ней или с окружающим миром. Она пялилась на сцену, где Гвен закончила читать свой сонет и пела песню, слов которой Паркер различить не могла. Она не увидела — почувствовала — как мистер Хэк обернулся и нашел ее своим колючим взглядом в зрительном зале, и ей стало по-настоящему не по себе.       Джессика сидела, закинув ноги на подлокотник кресла, и посасывала между губ фильтр сигареты, оставляя на нем следы от ярко-вишневой помады. На полу редакции помимо привычных стопок газет и коробок с канцелярией стояли банки и вазы с цветами: розами самых разных цветов, герберами, ирисами, лилиями, орхидеями и нарциссами. Запах стоял соответствующий, в кои-то веки вытеснивший вонь сигаретного дыма. Бетти вся светилась, глядя на прелестные цветы, а вот их обладательница только хмурила рыжие брови и небрежно кидала просмотренные фотографии на пол возле себя, никак их не комментируя. На планерку Пенни немного опоздала, но как оказалось, ничего она не пропустила: сотрудники пили чай из разномастных кружек, ожидая, пока Джей посмотрит все снимки, а опоздавшая Паркер накинула ей еще десяток фотографий паука. Уилл уступил ей место на диване, сам пристроился на подлокотнике — сегодня Маргарет с ним не разговаривала, огорченная тем, что ей не досталось главной роли в мюзикле, а ее парень получил роль Эрика. Маргарет появлялась в конце, всего в одной сцене в образе невесты Эрика, и была этим ужасно недовольна. Остальные сотрудники «Дейли Бьюгл» тоже получили роли, и Джей к своей готовилась, похоже, морща нос и хмуря брови.       — А откуда цветы? — поинтересовалась Пенни шепотом у сидящего рядом с ней Нэда. Парень отвлекся от своего смартфона и так же тихо пояснил:       — У Джей появился ухажер, какой-то парень, магистрант. Не знаком с ним, хотя определенно видел где-то. Каждый день таскает цветы, утром и вечером, но Джесс его посылает, ну ты сама в курсе, как она умеет.       — Почему посылает? — уточнила Пенни.       — Цветы не те. Он не может угадать ее любимые, — вмешался Эдди. Джесс, видимо, услышав краем уха разговор, метнула в сторону подчиненных испепеляющий взгляд. Наверное, он должен был навести ужас, но Пенни показалось, что она заметила в глазах редактора… смущение. Неужели она была смущена таким романтичным проявлением настойчивости, хоть и вела себя грубо?       — И не угадает, — усмехнулась Бетти. — Цветы, конечно, очень красивые, но такая тупоголовая настойчивость в наше время мужчину не красит. Лучше бы он постарался услышать, что Джей неприятно его общество. А им еще играть вместе в мюзикле, боже мой…       Пенни пожала плечами. Ей казалось, что красит. Ей вообще вся эта ситуация казалась очень романтичной. Может, когда он наконец угадает ее любимые цветы, она согласится пойти с ним на свидание. Почти как в кино!       — А вы не замечали в нем ничего странного? Вроде… седых волос? — осторожно поинтересовалась она, кажется, уже заранее зная ответ. Нэд вскинул брови и закивал:       — Да, точно. Тоже видела его?       Ответить Пенни не успела. Джессика села ровно, закинув ногу на ногу и поправляя свободный серый свитер с высоким горлом, и гаркнула на всех:       — Хватит трепаться. К делу. Так как мы является информационными партнерами мюзикла, Коул попросил меня снять про закулисье документальный фильм. Я бы хотела, чтобы этим занялся Нэд, он единственный из нас никак не задействован в постановке и поэтому у него дохуя времени. Вот и побегает с камерой. Нэд, интервью с актерами и работниками, обязательно режиссера и всех там прочих, ты знаешь. Чем больше интересных деталей, тем лучше, поэтому снимай по максимуму. — Лидс кивнул, делая себе пометку в заметках в смартфоне. — Паркер, мозги мне ебакер, — Джесс пнула ногой в мартинсе ближайшую к ней фотографию, на которой виднелся размазанный сине-красный силуэт. — Пофоткаешь там по мере возможности. Только не так, как паука, а нормально. И побольше искренности в фотографиях. Эдди, с тебя каждую субботу текст на тему. Пиши что хочешь, но чтобы было интересно, а не как обычно. После премьеры, разумеется, большой материал на разворот, Паркер, надеюсь, ты вытащишь свои руки из задницы и сделаешь хоть одну фотографию для этого материала. Мартин, с тебя записи в фейсбуке каждый день. Небольшие, но чтобы было любопытно, в формате живого блога, полагаю, ты справишься.       — А мне что делать? — Маргарет вопросительно подняла брови.       — Не отсвечивать. Отдыхай, Мортон, — радушно позволила Джессика. — Все свободны, Паркер, задержись.       Нэд ободряюще кивнул Пенни, уходя, а сама девушка едва не зашипела от досады. Она собиралась подойти к ЭмДжею и наконец, возможно, обсудить все произошедшее между ними, но теперь она его точно не догонит. Не хотелось бы начинать работу над мюзиклом с этим неприятным осадком и неправильными отношениями, но значит, так надо. Джессика подняла фотографии с пола, сложила их неаккуратной стопкой и положила на печатный станок, на котором уже лежала сотня экземпляров отпечатанного утром выпуска. Остальные, сложенные в коробки, уже стояли рядом и ждали, когда за ними приедут, чтобы разнести в общежития, почтовые ящики и корпуса университета. Рыжая подняла корзину с белыми лилиями и отнесла на подоконник.       — Питер очень упрям, — прокомментировала она, убавляя радио. — В прошлом году за мной ухлестывал преподаватель античной литературы, старый алкоголик. Он отрастил бородку как у Тони Старка, думал, что она сделает его моложе и привлекательнее в моих глазах. Идиот. Так вот, он считал романтичным напрягать меня различной внеучебной деятельностью, косвенно связанной с его предметом, а мне как бы… немного некогда, — она вскинула руки, обводя ими в воздухе полукруг и имея в виду руководство газетой. Пенни грызла нижнюю губу, пытаясь понять, к чему ведет рыжая. — Короче, первые несколько раз я ему помогла. Типа, знаешь, оформила стенд на четвертом этаже, помогла подготовить научную конференцию по литературной критике, еще там по мелочи. Потом он такой: «Мисс Джеймсон, а что вы делаете сегодня вечером?». А я ему: «Что и любым вечером, сэр. Горбачусь над ебучей газетой». Знаешь, что он мне сказал?       — Эм?.. — Пенни передернула плечами.       — Сказал, что я задираю нос. Типа таким бабам, как я, нужно быть с тем, кто берет, потому что потом я буду вообще никому не нужная, озлобленная еще больше, обрюзгшая и больная алкоголичка, — девушка закурила сигарету, которую переложила за ухо, когда раздавала задания. Чиркнуло колесико зажигалки, и Пенни затошнило от того, как в воздухе смешивались приторно-сладкий запах цветов и горький сигаретный дым. — Я его конечно послала нахуй. Он мне тройку влепил на экзамене, чмошник мстительный. Но иногда я думаю: что если он прав? У меня не то чтобы много поклонников, а я и от тех нос ворочу, но ведь все они — заурядные и безмозглые.       — Питер — не подходящий вариант, — ляпнула Паркер прежде, чем успела понять, что собирается сказать. Наверное, это было неуместно. Но все же она не могла представить, чтобы Джессика заслуживала именно такого.       — Почему ты так думаешь? — Джей прищурилась, с интересом глядя на Пенни и выпуская изо рта облачко дыма. Лепестки лилий, стоящих на подоконнике за спиной Джессики, слегка подрагивали от легкого сквозняка, возникшего из-за неплотно закрытой двери. Пенни смотрела на них и пыталась придумать, как выразить свою мысль получше. Редактор терпеливо ждала, затягиваясь и выпуская дым снова и снова. Наконец, Пенни вздохнула и сказала неуверенно:       — Насколько мне известно, он довольно, — она сделала паузу, подбирая правильное слово, — проблемный. — Неплохо, Паркер, почти никого не оскорбила. — Конечно, это только твое дело, — начала она осторожно, — но раз ты спрашиваешь мое мнение, то мне кажется, что рядом с тобой должен быть сильный мужчина. Который тебе поможет стать лучше. Ты сама очень сильная, — Джессика усмехнулась горько, но Пенни сделала вид, что не заметила. — А значит, мужчина тебе нужен еще более сильный. Ты берешь на себя много, может, не стоит брать хотя бы его проблемы?       — Может, — кивнула Джессика. — Популярное мнение: два сломленных человека не могут помочь друг другу, пока не разберутся каждый сам в себе. Но ты не замечала, что в жизни обычно именно два сломленных человека, встретившись, вместе становятся целыми и собирают друг друга?       Пенни уставилась на свои колени, чувствуя, как краснеет от собственной глупости. Она ничего не смыслила в отношениях, просить у нее мнения или совета — глупость, она едва ли вообще понимала, о чем идет речь. Пора понять, что реальная жизнь отличается от фильмов. За красивыми цветами стоит ложь, о которой Джессика не узнает никогда — Питер наверняка их ворует. А чертовы наркотики далеко не самая большая его проблема.       — В любом случае, я ему не отвечу взаимностью, пусть пушит свои перья сколько влезет. — Джессика тихо рассмеялась, и в ответ на недоуменный взгляд Пенни пояснила: — Потому что он придурок. У него придурошный взгляд, он балбес. Может, и не глупый, но бестолковый. Ладно, — она потушила окурок в чашке, в которой еще был остывший кофе. — Я вообще-то попросила тебя задержаться, чтобы спросить, как тебе работать у нас?       — Здорово, — Пенни приободрилась, услышав о том, что Джей не намерена поощрять настойчивость Максимоффа и, по всей видимости, ругать ее за плохие фото тоже. — У меня появились новые знакомые, я хожу на интересные мероприятия. Вечеринки, концерты. Это клево.       — Раньше не ходила?       — В школе мне было не до этого, — по взгляду Джессики Пенни поняла, что та догадалась с легкостью о том, что в школе у Паркер не было друзей, с которыми можно было бы вести подобную богемную жизнь и познавать все прелести цветущей юности.       — Не страшно, в универе лучше. Что ж, ты идешь на репетицию, так? Можем пойти вместе.       Пенни кивнула, и Джессика поджала губы вместо улыбки. Пенни нравилось, когда девушка вела себя так — спокойнее, словно уставала от своего образа. Она так же знала, что едва они войдут в актовый зал, Джесс снова будет выглядеть и вести себя так, словно она звезда. Но она и была звездой, и для этого совсем не обязательно было сквернословить и делать вид, что ей на всех плевать, и Пенни надеялась, что рыжая это скоро поймет. Джессика прихватила большой кожаный портфель, забрала с печатного станка несколько газет, чтобы самой занести их в кофетерий возле актового зала, закрыла редакцию, и девушки вместе спустились на первый этаж общежития маркетологов и вышли на улицу. Пенни застегнула куртку, которую подарил мистер Старк. Куртка хорошо сочеталась с кроссовками, но вдвоем они плохо сочетались с юбками и тонкими свитерами, которые Пенни носила с начала ноября — на улице похолодало. Впрочем, она не жаловалась, радуясь, что ей тепло.       — А какие у тебя любимые цветы? — вопрос соскользнул с языка сам собой, когда они уже шли к главному зданию. Рядом с Джесс Пенни чувствовала себя нелепой младшей сестренкой, потому что редактор с портфелем в одной руке и газетами в другой, вышагивающая в распахнутом длинном темно-зеленом пальто была похожа на чертову модель. Она недоуменно приподняла одну бровь, но все же ответила неохотно:       — Эустомы, — подумав, она добавила: — Только не говори Питеру.       Пенни кивнула, и они засмеялись.       В актовом зале уже почти все собрались. На сцене полукругом были расставлены стулья, некоторые из которых уже были заняты. Коул поприветствовал их, особенно тепло улыбнувшись Джей. Пенни в очередной раз поразилась тому, как при всей напускной грубости рыжую все так любят и уважают, видимо, насквозь видят ее добрую натуру. Или просто ее поступки говорят больше, чем ее рот. Пенни улыбнулась этой мысли и просияла, увидев за правой кулисой Гвен.       — Я была на планерке, — объяснилась она вместо приветствия, подойдя к подруге. Стейси волновалась: постоянно трогала волосы.       — Ничего, порядок. Гарри опаздывает, он тысячу лет не мог решить, что ему надеть, я его ждать не стала, — закатила глаза блондинка. Сама она выглядела потрясающе в джинсах и свитере цвета коралла, и ее волнение делало ее только милее. Пенни и саму немного потряхивало, но куда сильнее ее волновало, придет ли на первую репетицию мистер Хэк. В тайне она надеялась, что нет. Чем дольше они не встречаются, тем у нее больше времени во всем разобраться.       Наконец, когда все собрались и расселись на стулья, Коул первым делом раздал всем по пачке скрепленных листов. Сценарий. Пенни прочитала на первом титульном листе «Русалочка. Мюзикл бобров» и усмехнулась: ей нравилась ироничность студентов, подшучивающих над символом университета и при этом любящих его, как члена семьи.       — Итак, в этом году у нас непривычный состав, — начал Коул, на котором сегодня был лавандовый джемпер, — среди вас есть трое первокурсников, а так же те, кто раньше никак не был связан с театром. Я очень рад видеть новые талантливые лица и надеюсь, мы удачно поработаем и здорово проведем время вместе. Представлюсь еще раз — меня зовут Коул, я режиссер. Предлагаю каждому назвать свое имя и роль, так мы быстро познакомимся. Начнем с тебя, — он кивнул сидящей по правую руку от него Джессику. Рыжая кивнула:       — Меня зовут Джессика Джеймсон, я играю ведьму Урсулу.       — Что ж, я Бетти Брант, играю одну из сестер Мирмед, Лану. В первой сцене мы обыгрываем мою свадьбу, — Бетти улыбнулась каждому из присутствующих, и Пенни подумала, что едва ли можно было найти кого-то более подходящего на роль счастливой невесты и старшей сестры главной героини.       — Я Эдди Брок, играю жениха Ланы, — Эдди, похоже, был счастлив не столько получить небольшую роль, сколько приобрести новый журналистский опыт.       — Меня зовут Пенни Паркер, — она почувствовала, как все на нее смотрят, и щеки мгновенно покраснели от такого внимания. Похоже, игра на сцене будет куда большей проблемой, чем она предполагала. По спине поползли мурашки, когда она поняла, что на нее смотрит в том числе и Мартин. — Играю Карлотту, лучшую подругу Мирмед.       — Гвен Стейси, играю Мирмед, — оттарабанила Гвен, натянуто улыбаясь. Пенни почти физически ощущала неловкость блондинки, которую едва ли не потряхивало от присутствия и Уилла, и Маргарет, и внимания к ее персоне: не похоже, чтобы главные роли часто доставались первокурсницам. Маргарет едва слышно фыркнула, но никто ничего не сказал.       — Я Гарри Озборн, играю Тритона, отца Мирмед и Ланы, — Пенни поджала губы: чего там Озборн выбирал в гардеробе, если опять сидел в черном гольфе, как и все прохладные дни до этого. Она вообще удивлялась тому, что ему дали роль, ведь он всем своим видом показывал, как ему плевать на мюзикл.       — Маргарет Мортон, играю невесту Эрика, — Маргарет стрельнула глазами в сторону Гвен, делая акцент на слове «невесту». Как будто роль в университетском мюзикле каким-то образом влияла на их реальную личную жизнь.       — Уилл Видоу, исполняю роль Эрика, — Уилл улыбнулся, явно довольный полученной партией и готовый красоваться на сцене. Он откинул челку с высокого лба, и у Пенни сжалось сердце. Не от восторга при виде Уилла — он вообще не вызвал у нее никаких эмоций, кроме глухого раздражения, — от тревоги за Гвен, которая аж побелела. Пенни знала, как та переживала из-за сложившейся ситуации. Играть на сцене влюбленную ей предстояло в паре с Уиллом, и хоть девушка об этом мечтала, ровно с той же силой она этого опасалась, потому теперь оставалось лишь надеяться, что мюзикл никак не повлияет на них.       — Меня зовут Мартин Джейсон, я играю Флаундера, моряка, друга Мирмед и возлюбленного Карлотты, — Пенни не показалось: ЭмДжей кинул на нее короткий взгляд. Да, по иронии судьбы и им предстояло играть влюбленных, и в сценарии у них была очень красивая совместная сцена, о которой Пенни даже думать боялась.       — Я Питер Максимофф, играю безымянного подпевалу Урсулы, — Пенни сделала над собой усилие чтобы не закрыть лицо руками или чтобы не выпустить из шутера на запястье паутину и не привязать ею Питера к стулу, на котором он сидел. В их труппе все было хорошо, кроме мутанта: почти всем было очевидно, что он здесь из-за Джессики, а небольшую роль второстепенного персонажа, ответственного за шутки, получить ему не составило никакого труда — на пробах он и спел, и сплясал, и рассказал анекдот. Он из кожи вон лез и все время кидал взгляды на Джесс, но та смотрела куда угодно, только не на парня, и наверное благодарила мысленно бога, что между ними сидел Коул. Впрочем, Пенни не была бы уверена в том, что он уже не успел сделать какую-нибудь мерзость, все равно ведь никто не заметит. Бедная Джей.       — Прекрасно! Итак, откройте первую страницу, разберем первую сцену. В ней семья Мирмед готовится к свадьбе Ланы. Ее жених исполняет песню Роя Орбисона «Лана», воспевая красоту и прелесть своей будущей жены. На сцене Мирмед помогает Лане со свадебным нарядом. Гвен, твоя героиня очень счастлива за сестру, но сама она не мечтает о любви и свадьбе, поэтому ее радость искренняя, она не завидует Лане.       — Я поняла, на данный момент для нее важно другое, но это все равно не значит, что она не понимает счастья взаимной любви, — согласилась Гвен, делая какие-то пометки в сценарии. Коул вскинул брови и кивнул, радуясь, видимо, тому, что его так легко понимали.       — Эта открывающая сцена, она задаст настроение всему первому акту, всего их будет два. Сосредоточимся пока на первом. Песня очень светлая и веселая. Мне бы хотелось видеть здесь всех положительных героев, кроме Эрика и его невесты. Будет очень много танцев, — Коул замолк, с сомнением глядя на то, как Эдди одними губами переговаривался с Нэдом, который сидел в зрительном зале и снимал первую репетицию. Камера никого не смущала: большинство вообще не заметили, как журналист прошел в зал. — Я думаю, вы все с этим справитесь. Главное правильный настрой!       Пенни правильного настроя не чувствовала, как бы не пыталась собраться с мыслями и сосредоточиться. Она вообще никакого настроя не чувствовала, невольно прилипнув взглядом к родинке на носу Питера, который явно не слушал режиссера, но хотя бы сидел, уткнувшись в сценарий. Судя по тому, что он был открыт ближе к концу, изучал свою совместную сцену с Джессикой. Джессика разглядывала свой маникюр. Маргарет строчила кому-то сообщение, тихо цокая ноготками по сенсорному экрану. ЭмДжей вытянул ногу и качал туда-сюда мыском кроссовка, опираясь на пятку, Озборн сверлил взглядом потолок, а Гвен скрипела ручкой, все еще делая какие-то записи в сценарии.       Это было невыносимо. Паркер закрыла глаза и глубоко вздохнула.       — Хорошо. В следующей сцене во время свадьбы Мирмед в саду беседует со своей подругой Карлоттой, — услышав имя своей героини, Пенни открыла глаза и посмотрела на Коула, стараясь убедить и его, и себя, что внимательно его слушает. — Сцена начинается как глубоко лирическая, в ней доверительный, интимный тон беседы двух девушек, которые друг другу как сестры. Мирмед делится с Карлоттой своими сокровенными мечтами. Затем сцена меняет свое настроение на более хулиганское и кокетливое. Девушки замечают, что их подслушивает Флаундер — влюбленный в Карлотту моряк. Он, — ЭмДжей поджал губы, — подбивает девушек сбежать в Голливуд. Создать нужную атмосферу вам поможет песня «Тише, детка» трио «Сестер Эндрюс», текст будет несколько изменен.       Пенни ничего не сказала, просто понадеялась, что справится с тем, чтобы спеть эту песню вместе с Гвен и Мартином. Похоже, ей не придется играть дружбу и понимание с Гвен, в этом плане ей с ролью повезло.       — Я хотел бы, чтобы вы все приходили на каждую репетицию. У нас не так много времени, как может показаться, поэтому нужно все как следует отрепетировать. Мы будем прогонять сцены снова и снова, и если вы не участвуете в той сцене, которая репетируется на, э… сцене, — режиссер улыбнулся застенчиво, Джей поджала губы, Питер лопнул пузырь из жвачки, — то значит, в это время вы репетируете свою хореографию, прогоняете диалоги или занимаетесь вокалом. И конечно, вам придется уделять внимание своим ролям не только во время наших репетиций здесь. Я создам сегодня общий чат в вотсапе, куда скину расписание репетиций и занятий с хореографом и педагогом по вокалу. — Мартин сделал губами «пхх». — После сегодняшней репетиции с вас снимут мерки, чтобы начать шить костюмы. Некоторые из вас будут переодеваться несколько раз за весь мюзикл, а у некоторых будут очень сложные в производстве наряды, так что чем скорее, тем лучше!       Все недружно кивнули. Пенни чувствовала себя ужасно. Она сама была слишком взволнована, чтобы испытывать душевный подъем и энтузиазм, а остальные этим энтузиазмом вообще не горели, кроме, разве что, Гвен. Паркер надеялась, что желание блондинки вложить частицу себя в этот мюзикл сделает ее героиню действительно живой, и тогда вся постановка на ней и выедет. Конечно, Уилл и Мартин хорошо споют, а сцена с Урсулой наверняка будет отдельным шоу.       Репетиция началась. Пенни стояла на сцене вместе с ЭмДжеем, Гвен, Гарри, Бетти и Эдди и подтянувшимися актерами массовки — под руководством Финна они все вместе разучивали движения в первой сцене. Финн то и дело вздыхал и закатывал глаза, причитая о том, как они будут танцевать в третьей сцене, если в этой забор станцевал и тот лучше. Получалось плохо, но Пенни казалось, что это вызвано неловкостью: всем было непривычно в такой обстановке заниматься таким непривычным делом, каждый стеснялся сделать что-то не так и потому совершал еще больше ошибок. Мелодия, которую им включили послушать и выключили, чтобы не отвлекала, ей понравилась — легкая и милая, под нее хотелось просто плясать, отбросив свои печали и отдавшись ее лирическому и беззаботному настроению. Но как Пенни не пыталась расслабиться, ее тело было напряжено, и потому все кажущиеся простыми движения получались у нее деревянными. У Гвен, которая то и дело смотрела в зрительный зал, тоже выходило ничуть не лучше.       В зрительном зале были Маргарет и Уилл — они, пристроившись в проходе и то и дело заглядывая в сценарий, что-то обсуждали, и девушка часто смеялась. Недалеко от них сидела Джессика и, шевеля губами, читала сценарий. В ее сцене был не только музыкальный номер, но и много реплик. Она выглядела спокойной, но Пенни знала, что Джесс непременно захочет сделать все идеально. Подальше от нее — она его заставила — сидел Питер и сосал чупа-чупс, тоже открыв сценарий. Только смотрел он не в него, а на рыжую.       — Что вы можете сказать о работе над мюзиклом «Русалочка» в интерпретации студентов МИТ?       — Мы очень стараемся. Когда я пришла на первую репетицию, у меня сложилось впечатление, что ничего не выйдет. Было похоже, что всем плевать, — Гвен наконец застегнула заевшую молнию на простом желтом платье с юбкой-колоколом ниже колена и поправила собранные в хвост волосы. — Но мы просто стеснялись друг друга, хотя непонятно, чего стесняться, правда? — она улыбнулась в камеру, но в следующее мгновение посерьезнела: — На мне большая ответственность, ведь я играю главную роль. Я знаю, что все думают, ведь я первокурсница и у меня нет опыта участия в постановках такого масштаба. Но я стараюсь. Я постоянно думаю о мюзикле. Я стала замечать, что веду себя и говорю порой в повседневной жизни, как Мирмед. — Она вдохнула и улыбнулась одними губами. — Фух, это тяжело. Я надеюсь, вам понравится моя героиня. Просто. Знайте, что мы стараемся. Пенни тоже старается, покажи ее.       Нэд перевел камеру на Паркер, которая лежала на диванчике. Скрываясь от вездесущего Лидса, она накрыла лицо сценарием, который держала до этого в руках и завыла тихонько.       — Паркер, сколько тебе говорят не лежать и не сидеть в костюме, они же мнутся, — Нэд повернулся, и в кадре появился возмущенный Питер, тут же подаривший камере хмурый взгляд. На нем была обычная футболка: костюмеры сшили еще только наряды более простого кроя, костюмы ведьмы и ее помощника требовали к себе большего внимания. Парень вошел в гримерную и за руку заставил Пенни подняться с диванчика, не обращая внимания на ее протестующие хрипы. — Вы можете шевелиться, из-за вас откладывается прогон моей сцены!       С первой репетиции прошло чуть больше недели, и за эту неделю кое-что поменялось. Прежде всего, расписание. Теперь утром Пенни не валялась в кровати или просиживала штаны в компьютерном зале, а шла на занятие с миссис Пимс, которая неустанно вздыхала, слыша вокальные партии мисс Паркер. Каждый день, отсидев половину пар, она вместе с остальными неслась в актовый зал, чтобы прогонять музыкальные номера и сцены целиком снова и снова и заниматься хореографией. Вечером она шла на патрулирование — одна или с Уэйдом. Времени на бассейн или спортзал не оставалось, зато она уже запомнила почти все свои реплики и песни, а вот с движениями было труднее, но она хотя бы имела представление о том, где стоит в какой сцене и с каким выражением лица, что значительно упрощало задачу. На выходные к Старку она не поехала: провела два дня с массовкой и Финном. Тони отнесся с пониманием, сообщив, что у него «все равно как раз дела», а вот Питера заставил приехать, чтобы встретиться с доктором. На автобусе. Собственно, сам Питер после первого прогона своей сцены загорелся едва ли не сильнее всех. Ему понравилось, что на нем будет крутой костюм и он сможет потанцевать с Джессикой.       Энергия, которая рождалась на сцене, едва каждый из присутствующих на ней отключался от своей реальности и погружался в ту реальность, где на дворе 50-е, а он поет и танцует, сносила собой все. Пенни, впервые почувствовав это, даже не поверила, что так может быть, и подумала, что с таким удивительным зарядом на премьере они точно всех покорят и сразят на повал. Гвен не играла, она была Мирмед. Она так легко вжилась в образ своей героини, что и остальные — почувствовав, как она отдается искусству — тоже расслабились и позволили своим персонажам стать частью себя. Пенни с удивлением обнаружила, что каждый из них стал вести себя иначе, что Озборн, у которого не было ни единой строчки песен, напевал иногда что-нибудь себе под нос или приплясывал. В пятницу она во время патрулирования случайно увидела, как в пустой редакции Джессика пела песню Урсулы. Уилл на парах не появлялся: все время он проводил с группой. «Твоя третья половина» репетировали дни напролет, изучая новый репертуар, чтобы поскорее присоединиться к общим репетициям.       Тем временем общежития и учебные корпуса украсили к Рождеству. Зимой на улице не пахло: шли дожди и было довольно прохладно, но слякоть праздничного настроения не прибавляла. Зато венки, звезды и огоньки с этим прекрасно справлялись. На двери редакции появился носок, в который сотрудники скидывали поздравления друг другу, читать которые было нельзя до Рождества. В холле главного здания, а затем и во всех остальных повесили анонсы мюзикла, на котором был изображен силуэт русалки на фоне закатного моря. Кроме названия, на нем значились только дата и время, а внизу — имена режиссера и актеров главных ролей. Гвен каждый раз смущалась, проходя мимо афиш, но Пенни за нее радовалась. Иногда мечты, даже самые безумные, должны сбываться.       — Питер, ты мне руку оторвешь, — возмутилась она вяло. Гвен догнала их, Нэд с камерой следовал за актерами.       — Да уж ты сама кому угодно все что хочешь оторвешь, — парень лопнул пузырь из жвачки и вытолкнул паучиху на сцену следом за Гвен.       — Мистер Максимофф? — Нэд направил на него камеру.       — Все круто, — коротко прокомментировал Питер и, понизив голос, добавил: — Ладно, я помогу сделать тебе годный контент. Идем, посмотрим, как репетирует массовка.       Парни ушли вглубь кулис, Пенни только покачала головой и села на заменяющий декорации стул, пытаясь вообразить, что они в ночном саду вдали от шума веселого праздника — они репетировали их откровенный разговор с Мирмед. Абстрагироваться от реальности в этот раз было особенно сложно, хоть и особенно хотелось. Утром ее разбудил курьер, которого она, естественно, не ждала. Недовольный парень с несколькими большими пакетами пожаловался, что пришлось тащить все это на седьмой этаж и ругаться с охранником, который не хотел пускать его в общежитие. Пенни понимала примерно половину из того, что он говорил, а на вопрос о том, от кого посылки, он только пробурчал:       — Вы сами знаете, от кого.       — В каком это смысле? — Пенни нахмурилась.       — Мне так сказали ответить, если вы спросите. Всего доброго.       В пакетах обнаружилась одежда. Длинное шерстяное пальто глубокого черного цвета, черные же ботинки-челси, а так же объемный красный вязаный шарф и несколько разномастных свитеров. Судя по биркам на одежде, надеяться на то, что отправитель тетя Мэй не приходилось, но выяснять отношения Пенни решила лично, поэтому ничего не написала Старку, все равно бесполезно. Пальто и обувь пришлись ей точно в пору и делали ее словно бы старше. На нее снова смотрела та девушка, которую она видела в зеркале в день помолвки Пеппер и Хэппи — словно лучшая версия ее самой. Пенни взъерошила и без того лохматые со сна волосы и, плюнув на зудящую совесть, надела обновки. Заткнуть вредного червячка, твердящего, что мистер Старк делает слишком дорогие подарки, которые она не должна принимать ни в коем случае, и вообще, все это похоже на содержание, оказалось не так-то просто.       — Мне кажется, я рождена, чтобы дарить свой голос людям, — заверила ее Мирмед, и Пенни, которая никак не могла погрузиться в происходящее, едва улыбнулась, пытаясь вспомнить реплику Карлотты.       — Если у тебя есть этот дар, то разве можно скрывать его?       Зазвучали первые аккорды, и Гвен запела. В ту же секунду Пенни почувствовала, как весь мир исчезает, остаются только они вдвоем. После первого куплета мелодия переменилась, а Гвен заулыбалась иначе, в ее глазах зажглись веселые искорки. Она поднялась, мягко взяв Пенни за руку, и потянула, заставляя тоже подняться. Паркер вступила неуверенно, ее голос сперва захрипел, и она заметила, как Коул нахмурился — наверняка парень частенько жалел о своем решении взять ее на роль Карлотты, однако и дублершей ее не заменял. А она и правда старалась, просто не все всегда получается с первого раза.       Они танцевали и пели вдвоем, не обращая внимания на появившегося на сцене Мартина, который играл подслушивающего их разговор Флаундера. Костюм ему еще не сшили, но ЭмДжей надел джемпер в широкую сине-белую полоску, напоминающую моряцкую форму, и Пенни не составляло труда представить его моряком.       — Кажется, что сейчас тяжело сказать «прощай»!       — Хорошо, Пенни, гораздо лучше, чем вчера, но все равно еще далеко от идеала. Где ты витаешь? — Коул улыбался, но у нее все равно загорелись щеки от стыда. Она старалась, но видно, этого было не достаточно. — Мартин, ты молодец. Питер, Джессика — на сцену. Где Питер?       Девушка в иссиня-черном латексном комбинезоне с опушкой из белого меха на воротнике, красиво подчеркивающего линию глубокого декольте, нетерпеливо притоптывала ножкой, глядя куда-то вдаль. Она то скрещивала руки под грудью, то оглаживала висящие на бедрах кобуры, очевидно маясь от томительного ожидания. Ее пепельно-белые волосы, отливающие в свете луны жемчужным блеском, аккуратными локонами ложились на плечи и спину. На лице — изящная черная маска, служащая скорее аксессуаром, чем действительной попыткой скрыть свою личность. Впрочем, Фелиция не стремилась спрятать лицо, ведь обычно она не оставляла свидетелей.       Настроение у нее было ужасное. Ей пришлось тащиться из Нью-Йорка в этот студенческий городок, в котором к тому же едва ли не прекращаясь шел дождь и не было ни одного действительно приличного ресторана. Пришлось остановиться в единственной сносной гостинице, которая все равно была похожа на среднего уровня хостел на Манхеттене. Харди капризничала. Ей не хотелось тащиться сюда и доделывать чужую работу, особенно в таких условиях. Озборн отлично платил, поэтому блондинка быстро привыкла получать только самое лучшее. Конечно, она и раньше жила безбедно, но все же теперь стала настоящей светской львицей и правой рукой Нормана Озборна. И это было приятно. Иногда она жалела, что у нее больше нет достаточной степени свободы, но ее вполне устраивало работать на Озборна: назвать работу в «Оскорп» скучной точно нельзя было. В конце концов, именно Норман разглядел в ней потенциал, когда она осталась одна и ступила на скользкую дорожку жизни воровки. Теперь все было иначе.       Она прекрасно знала, на что способна и сколько стоит ее работа. Но сейчас складывалось ощущение, что она продешевила: наверное, никаких денег не хватит, чтобы возместить ей последние несколько дней.       Все играло ей на руку: едва она появилась в Кембридже, как Паркер встретила мутанта и приняла свою тревогу при встрече с безобидным бегуном за беспокойство о его силах, а не за предупреждение о более серьезной угрозе, нависшей над ней. Наблюдение за попытками девчонки быть героем даже приносило какое-никакое удовольствие и веселило Фелицию. Крошка Пенни была забавной: постоянно смущалась, падала и говорила глупости. Но работа есть работа: раз Норман считал, что в Девочке-Пауке есть потенциальная угроза, значит, нужно контролировать. Однако за последние полгода наблюдение за Паркер пришлось вывести на новый уровень: после ее знакомства с Тони Старком, будь он проклят, она обзавелась крутым костюмом и стала наведываться к мужчине каждые выходные. Видела его чаще, чем родную тетю.       Фелиция встрепенулась: Пенни наконец появилась. Она вышла из старбакса, в котором сидела с пустоголовой Стейси и мистером Озборном — для Фелиции Гарри был таким же начальником, как и Норман, и, хоть иногда ее коробило обращаться к юноше уважительно, она не могла позволить себе быть непрофессиональной. Паркер разговаривала с кем-то по новенькому смартфону, который ей подогнал Старк. Она покрутилась на месте, походила туда-сюда и села на мокрую скамейку.       — Да, Мэй, это здорово. Знаешь, Гвен так воодушевлена. Думаю, мюзикл для нее много значит. А мне приятно немного отвлечься от… всего, — Паркер скривила свое хорошенькое личико, явно испытывая неудовольствие от того, что приходилось сильно недоговаривать своей тетушке. Фелиция закатила глаза: Пенни была чертовым невинным щеночком. Девушка наблюдала за паучихой с того момента, как «Оскорпу» стала известна личность подростка, которого и укусил их паук, и за все это время Паркер так и не выросла. У Фелиции она вызывала смешанные эмоции: от скуки и раздражения до жгучего желания испортить. Пенни с ее ангельской внешностью очень пошло бы что-то вроде кляпа во рту. Впрочем, Старк, старый извращенец, справлялся с развращением малышки Пенни более изящным и изощренным способом. Фелиция, глядя на колье, обхватывающее белую шею девочки ничуть не хуже ошейника, коснулась своего, зацепила металлическое крупное кольцо на нем и хмыкнула.       — Не боишься, что в подворотне собаки покусают?       Фелиция вздрогнула и резко обернулась через плечо. Разумеется, она узнала извечно веселый голос и шутливый тон Дэдпула, хоть и пересекались они всего пару раз, едва ли можно было забыть такого… мужчину. Он ей не нравился. В смысле, не раздражал, а вызывал реальные опасения, и потому она старалась избегать встреч с ним, но сейчас, в Кембридже, выбора у нее особо не было. Встретиться с наемником, намеренно или случайно, пришлось бы рано или поздно, и лучше уж когда Пенни Паркер не в костюме и не с ним. Мужчина не держал в руках оружия, но Фелиция знала, что достать катану или пистолет займет у Дэдпула меньше секунды. Основная причина, по которой она опасалась его, заключалась в том, что он был больной на всю башку. Его крыша съехала, он был совершенно невменяем, и она понятия не имела, как Паркер находила с ним общий язык.       — Мне не нравятся твои шутки о моем имени, — она нахмурила брови, имея в виду свой известный ему псевдоним. Наемник полностью проигнорировал ее замечание и поинтересовался:       — И что тебя привело к нам?       — Пришла доделать работу, с которой ты справиться не в состоянии, — жестко сказала она, убирая волосы на правое плечо. Пенни внизу закончила говорить по телефону, посидела еще несколько секунд, глядя на свои ботинки, и вернулась в старбакс. Дэдпул присвистнул:       — Я отлично справляюсь!       — Оно и видно. Зачем ты подружился с ней? За что мистер Озборн тебе платит?       — Аванс не верну, — хихикнул наемник. Фелиция осуждающе покачала головой. — Вообще я тут подумал. Нам кажется, Пенни Паркер ничего такой герой и человек хороший.       — Это решать не тебе, — перебила его женщина, интуитивно касаясь кобуры на правом бедре.       — Она не очередной безумный эксперимент твоего босса, — хихикнул Дэдпул.       — Он и твой босс тоже.       — Мне никто не босс.       Дэдпул нахмурился — она видела это даже под маской. Его линзы сузились: наемник недобро прищурился. Фелиция не хотела показывать, что боится его, но нога сама дернулась в попытке сделать шаг назад прежде, чем девушка взяла себя в руки. Конечно, от него это не укрылось. Кошка достала оружие первой, сходу сняла с предохранителя и направила дуло на Дэдпула.       — Не приближайся, урод.       — Эй, ты же в курсе, что мне твои пули все равно что щекотка? — тон его сменился, и от такой перемены в наемнике у Фелиции мурашки побежали по рукам. Если бы она действительно была кошкой, то ее уши точно уже были бы прижаты к голове, шерсть стояла дыбом, а сама она бы шипела. Если раньше она откровенно не понимала, почему Норман обратился за помощью именно к Дэдпулу, ведь тот вел себя как неуравновешенный идиот, то теперь, кажется, до нее доходило. — Значит так, новые правила. Во-первых, ты уебываешь из города, даю тебе время до утра. Если я еще раз встречу тебя в Кембридже, проткну своим дружком — я про этого, если что, — он коснулся рукояти одной из катан, торчащей у него из-за плеча. — Во-вторых, Норман Озборн катится к черту и больше за моей конфеткой не следит.       — Мы следим за ней с того момента, как узнали, что ее укусил наш паук, и не прервем наблюдение из-за того, что ты так сказал, придурок, — прошипела она, стараясь вести себя так, словно ее голос не дрожит. Фелиция знала свою силу и умела ею пользоваться, но она бы соврала, если бы сказала, что ей не страшно порой жить в мире, где она — просто человек. Среди всех этих мутантов, супер солдат, героев в железных костюмах она оставалась одной из немногих обычных людей. Может, поэтому не могла без восхищения смотреть на Наташу Романофф. И может поэтому питала такую неприязнь к Паркер, которая без своих супер сил ничего не стоила — обычная девчонка, сопливая малолетка, никак не взрослеющая. А теперь этот псих ей в защитники набивается, как будто мало ей покровительства Старка.       — Да что ты? Мне насрать. Проваливай. Если я увижу кого-нибудь из людей Озборна возле Пенни — пошинкую в кебаб на месте, усекла? Так ему и передай. И мелкий тоже пусть не лезет, а то и его кишки на люстру намотаю.       Фелиция хотела не вздрогнуть и дать ему отпор, но инстинкт самосохранения приказывал убираться. Страх перед всем отличающимся, в том числе перед психопатами, заложен в человека генетически, и Фелиция едва ли могла с ним бороться. Она убрала пистолет, поднимая руки вверх и демонстрируя, что безоружна.       — Я сказал пошла вон, — Дэдпул потянулся к катане, и Кошка, кивнув, спрыгнула с крыши вниз. Уэйд проследил за тем, как она исчезла в переулке, и вздохнул. Достал смартфон, открыл диалог с Пенни, начал набирать сообщение, но остановился на середине и стер. Все в порядке. Он отчасти виноват в том, что Харди здесь, значит, ему это и разгребать. Пенни знать вовсе не обязательно, она вроде как дорожила дружбой с Озборном-младшим. А он постарается обеспечить ее безопасность.       В начале третьей недели ноября на сцене актового зала установили первые декорации с видами ночного Голливуда. Это была широкая улица, вдоль которой расположились кафе, кинотеатр и цветочная лавка, а позади виднелись знаменитые Голливудские холмы. Декорации дополняли гирлянды и свет в окнах, делающие их одновременно уютными и праздничными. По замыслу Коула именно здесь должны были встретиться Мирмед и Эрик.       — Отлично, в этой сцене Мирмед, восхищенная Голливудом, поет песню, которую слышит сидящий в летнем кафе Эрик. Он подхватывает ее, и песня о любви к городу превращается в песню о любви мужчины к женщине и женщины к мужчине. Я хочу, чтобы вы показали настолько чистую очарованность голосами друг друга, насколько это вообще возможно.       Гвен, сидящая на краю сцены все в том же желтом платье, внимательно слушала режиссера и кивала, давая понять, что задача ей ясна. Уилл уже сидел на исходной — на стульчике в «летнем кафе», одетый в легкий костюм из светлого льна и белую рубашку. На столе перед ним лежала шляпа, которую он снял, а пальцами он отстукивал рваный ритм по столешнице.       Пенни нравилось наблюдать за репетицией со стороны. Она стояла в проходе между кресел с фотоаппаратом в руке и впервые после того как приняла предложение Старка чувствовала себя снова самой собой. Она испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие, когда ловила момент нажатием кнопки, и словно заново училась передавать свое ощущение через фотографию. Это была та магия, которую она любила всем сердцем и которой владела, и теперь, когда долгое время не практиковалась, понимала, что руки все помнят. Некоторые снимки она делала интуитивно, а потом смотрела на них и удивлялась тому, как хорошо выходило. С фотоаппаратом в руках она снова была простой Пенни Паркер, которую часто просили снимать школьные мероприятия. Ей нравилось бродить по актовому залу и за кулисами, ловить моменты, фотографировать своих друзей, когда они не замечали, такими, какими она видела их, совершенно настоящими. Это был восторг.       Коул дал отмашку к началу: Пенни успела поймать на его лице эмоцию волнения и предвкушения. Она замечала, что ему нравится то, что получалось. Нравилось, как справлялась Гвен, понимающая его с полуслова, как отдавалась она своей роли. Нравилось, как старались все остальные. Видя, как молодого режиссера все это радует, Пенни хотелось прыгнуть выше собственной головы и быть на сцене настолько идеальной, насколько только сможет. К сожалению, одного желания было недостаточно, и миссис Пимс все еще морщилась, когда Пенни открывала рот.       В зале погас свет, и Пенни поднялась на ступеньки, ведущие на сцену, чтобы можно было поснимать актеров с другого ракурса и, возможно, поймать реакцию тех, кто наблюдал за репетицией из-за кулис. В костюмах и с декорациями постановка сцены выглядела почти законченной, а теперь, когда в дело вмешался свет, у Пенни перехватывало дыхание. Из темноты прожектор выхватил фигуру Гвен, которая смотрела в зал взволнованно и восторженно, а потом ее губы разомкнулись и она запела так искренне, что Пенни тут же поверила каждому слову. Ее подруга пела городу, в котором, наверное, никогда и не была, но она была не Гвен. Она была Мирмед — девушкой, что мечтала здесь петь, что влюбилась в Голливуд с первого взгляда.       — Ты — моя судьба [4].       Она допела первый куплет. Пенни думала, что больше в этой сцене ее ничем не удивить, но второй прожектор зажегся над Уиллом, который обернулся на голос, но увидел только темноту — он был растерян и потрясен. Он поднялся со стула и запел вместе с ней, те же слова, но о другом. Вокруг них была только темнота, они стояли, две фигуры в белых полосах ослепляющего, как любовь, света.       — Ты спасаешь меня от одиночества…       — …С тобой сбываются мои мечты [5].       Их голоса стали одним голосом. За их спинами зажглись цветные лампочки, украшающие улицу, и два мира оказались связаны. Они не видели друг друга, но связь, которая появилась между ними, едва Уилл присоединился к песне, оказалась прочнее и прекраснее, чем если бы они узнали друг друга. Пенни почувствовала себя лишней. На сцене происходило нечто интимное, у нее сложилось волнующее впечатление, словно она подсматривает за любовниками. Когда она смотрела кино, порой ей казалось, что между актерами есть какая-то химия более настоящая, чем просто отличная актерская игра, но то, что она видела сейчас на репетиции университетского мюзикла, было в миллион раз сильнее.       Потому что было настоящим.       Зажегся свет. Паркер едва успела поднять фотоаппарат, чтобы сделать фотографию прежде, чем они придут в себя. Руки у нее дрожали. Едва она сделала снимок, как тишину зала прервали сразу два звука: хлопки ладоней и хлопок двери.       — Это великолепно! Как я и думал, вы отличный дуэт, и ваша игра просто что-то, я боюсь подниматься на сцену — меня наверняка ударит током, — Коул улыбался во весь рот, и Гвен тоже улыбнулась смущенно и, зардевшись, опустила взгляд. Пенни спустилась со сцены и вышла в коридор. Никого. Подумав пару секунд, она развернулась на каблуках и пошла к ближайшему женскому туалету.       Она подошла к раковине, чтобы успокоиться и убедить себя, что делает все правильно. Пенни открыла воду в кране и принялась медленно мыть руки, глядя на свое отражение в зеркале. Она ясно ощущала присутствие еще одного человека, и, судя по тому, как этот кто-то затих, совершенно точно не хотел быть обнаруженным. Наконец из-за двери одной из кабинок раздался голос:       — Кто бы сюда не приперся, уйдите и оставьте меня одну!       — Маргарет, это я, — неуверенно отозвалась Пенни, вытирая руки бумажным полотенцем. Кабинка молчала, потом дверь открылась, и Пенни увидела сидящую на закрытой крышке унитаза Маргарет. Модель выглядела спокойной, только глаза были красными: то ли уже успела поплакать, то ли только собиралась.       — А, это ты, припадочная, — Пенни вопросительно приподняла брови. Маргарет фыркнула: — Ты кинулась на меня, когда я дралась с твоей шлюшкой-подружкой возле «Талии». Приложила меня затылком о кирпич. Тебе повезло, что со мной все было в порядке, а то я бы тебя засудила. Ой, тебя же хрен засудишь, ты же трахаешься со Старком. Постарше любишь? — ядовито выплюнула она. Пенни призвала себя успокоиться: вряд ли Мортон действительно так считала, дело в том, что когда попадаешь в сложную ситуацию очень просто порой винить всех вокруг, кроме себя самого.       — Прости за тот раз. Ты первая полезла к Гвен, я должна была защитить ее.       — Это она первая полезла. В штаны к моему парню, — прошипела Маргарет. Чем дольше Пенни ее разглядывала, тем сильнее ей казалось, что в Маргарет ничего особенного не было: красивое лицо с правильными чертами, светлые волосы и светлые же глаза. Она была похожа на хорошенькую куклу. Паркер глубоко вздохнула и спросила:       — Почему ты продолжаешь с ним встречаться?       Маргарет ощетинилась и прошипела яростно:       — Что ты вообще можешь знать?! Представляешь, иногда люди трахаются, потому что любят друг друга, а не ради бабла.       Пенни вцепилась руками в раковину, о которую облокачивалась. Внутри все начинало клокотать от злости, она повторяла мысленно, что Маргарет просто злится и ничего не знает, говорит наугад, чтобы ударить побольнее, но в глубине души она знала, что блондинка права. Конечно, она не спала с мистером Старком, но мысль о том, что она похожа больше на его содержанку, чем протеже, не давала покоя.       — Он думает, я ничего не вижу, — она усмехнулась. — Я уезжала в Лос-Анджелес на Хэллоуин, а она отсасывала ему в туалете. — Пенни поморщилась. — А теперь они играют в этом сраном мюзикле главные роли. Одно радует: эта сука умрет в конце. Хотела бы я, чтобы она действительно сдохла.       — Прекрати, — перебила ее Пенни, резко оттолкнулась от раковины, по фаянсу которой пошли мелкие трещины, и подошла ближе, хватаясь руками за металлические перегородки между кабинками и нависая в проеме над Маргарет. — Что ты говоришь?! Ты разве не видишь, в каком мире мы живем? Люди умирают каждый день! — А Гвен подруга Девушки-Паука. Она под ударом вдвойне и даже не знает об этом. — Вы не можете поделить этого кретина, который не умеет себя вести с девушками и вообще, кажется, не соображает, что творит. Разве он чего-то стоит, если он такой слабак, если он не может беречь того, кто хорошо к нему относится? Почему ты обвиняешь Гвен, если она ничего не сделала?! Выставляешь ее крайней, желаешь ей смерти!       — Боишься, что однажды она попадет в беду, а Паучиха не успеет прийти на помощь? — издевательски прошипела Маргарет.       — Уж поверь, к Гвен она успеет, а вот за Уилла не ручаюсь.       Пенни резко замолчала, осознав, что сказала. Она, потеряв контроль, орала на Маргарет за то, что та желала смерти Гвен, а сама только что заявила, что в случае чего не придет на помощь Уильяму. Разве так должна поступать дружелюбная соседка? Сердце ее гулко билось. Маргарет смотрела на нее, тяжело дыша и нахмурив тонкие брови. Под руками Пенни металл слегка прогнулся, она сделала шаг назад и закрыла глаза, успокаиваясь.       — Ты ничего о нас не знаешь, — голос Маргарет был тихим и хриплым. Пенни медленно открыла глаза и холодно сказала:       — Я знаю, что вы оба заврались и уже сами не соображаете, где искренность.       — В твоем радужном мире все так просто, да, малышка? — блондинка поднялась и, толкнув Пенни в грудь, вышла из кабинки, продолжая теснить Паркер обратно к раковине. — Я уже и не помню, кто первый кому начал изменять. Я делаю все, чтобы сохранить эти гнилые отношения, потому что люблю его. Я игнорировала его идиотский список шлюх, но с последней из них он заигрался.       — Ты сама ничуть не лучше любой из его списка.       Пенни чувствовала, как полыхает воздух между ними. Зрачки Маргарет бегали вправо-влево, нижняя губа дрожала от обиды. Паркер почувствовала, что сейчас ее ударят. Она могла бы перехватить руку Мортон прежде, чем хлесткая пощечина оказалась на ее щеке, но не стала этого делать. В глазах девушки плескалась такая боль и такое отчаяние, что сердце Пенни сжалось само собой от жалости. Она не испытывала вины за то, что сказала, лишь поражалась собственной дерзостью. Голова качнулась от удара, и темные волосы упали на глаза, но Пенни не шелохнулась.       — Думаешь, ты лучше других? Не смей меня жалеть. Твоя сраная жалость никому не нужна. Никому!       Маргарет выплюнула последние слова и ушла, громко стуча каблуками и оглушительно хлопнув дверью. Пенни глубоко вздохнула. Ей хотелось ударить стену или разломать раковину, или оторвать дверцы у кабинок, или просто выпрыгнуть в окно, чтобы куда-то деть тот адреналин, который кипел у нее в крови. Она медленно повернулась к зеркалу и коснулась пальцем отпечатка ладони. Через несколько минут исчезнет, сейчас она умоется холодной водой и можно будет вернуться на репетицию. Не успела она склониться над краном, в дверь постучали. Паркер недоуменно уставилась на дверь, но чутье словно отключилось — в голове была только звенящая пустота.       — Простите, здесь кто-нибудь есть? Я слышал крики, вам нужна помощь? Я вхожу.       Дверь открылась, и в женский туалет вошел мистер Хэк. Пенни при виде мужчины обдало удушливой волной, поэтому она поспешила не пялиться на него, а все же набрать в ладони воды и умыться. Мистер Хэк выглядел скорее взволнованно, чем угрожающе, и, хотя Пенни все еще трясло, она списывала это странное состояние на эффект после стычки с Маргарет. Наверное, на прослушивании ей просто показалось.       Мистер Хэк подал ей бумажное полотенце. Пенни вытерла щеки и заставила себя посмотреть на лицо преподавателя. Спокойное. Умные карие глаза, отдаленно напоминающие глаза мистера Старка, ровные черты, спадающая на лоб рыжая челка. Пенни едва ли помнила, сколько ему лет, но он точно выглядел моложе. Возвышался над ней обелиском. В его присутствии все же было некомфортно.       — Что у вас случилось? — спросил он спокойно.       — Ничего такого, из-за чего вам стоило бы волноваться, мистер Хэк, — отмахнулась она и, обогнув преподавателя, подошла к двери. Но едва она положила ладонь на ручку, ее словно ударило током.       — Я слышал разговор на повышенных тонах и звук удара. Как ответственный за дисциплину в труппе мюзикла преподаватель, я должен среагировать на инцидент. Поэтому, мисс Паркер, в ваших интересах рассказать, что произошло, пока я не довел до сведения канцлера.       — Не стоит тревожить миссис Барнхарт, — Пенни задохнулась на полуслове, обернувшись. Взгляд преподавателя переменился. Паркер почувствовала, как прилипает к спине футболка. — Я… просто повздорила со знакомой. Из-за… парня. Все в порядке.       — Что ж, если так, — он все еще продолжал хмуриться, а Пенни ощущала, как у нее на затылке шевелятся волосы. — Тогда возвращайтесь на репетицию. Я провожу вас, мисс Паркер.       Он шел позади, и Паркер все еще немного потряхивало. Благо, оказавшись в актовом зале, она сразу же сбежала за кулисы, чтобы перевести дух. Все это было странно. Она сняла с шеи фотоаппарат и открыла последний снимок. Фотография получилась темной. Гвен стояла спиной, но ее голова была чуть повернута, и можно было легко различить ее ресницы в контрастном свете. Уилл смотрел на нее, и смотрел таким взглядом, что Пенни понимала ревность Маргарет. Она закрыла глаза и прислонилась затылком к стене, выключая фотоаппарат. Заболела голова.       — Эй, Паркер, — она вздрогнула и резко повернулась на голос. Гарри, одетый в твидовый костюм, остановился от нее в паре шагов. — Что скажешь? Я похож на папаню Гвен, а?       — У тебя будут накладные усы? — она не сдержала смешка, представив Озборна с щеткой усов под носом.       — Обязательно. — Он подошел ближе, но начал издалека: — Скоро День Благодарения.       — Типа того, — Пенни кивнула, поджав губы.       — Поедешь к тете?       Она пожала плечами. День Благодарения, как и Рождество, всегда был семейным праздником. Не хотелось проводить его вдали от Мэй, но с учебой было не все гладко, а поездка в Куинс отнимет много времени.       — А ты?       — Отец устраивает благотворительный обед. Думаю, твоего Железного Папочку тоже пригласит, а он наверняка потащит с собой тебя. Мы, вроде, хотели провести День Благодарения вместе, так что вот, — Гарри усмехнулся.       — Что ж, пожалуй, это здорово, — она с ужасом представила «благотворительный обед», но предпочла не думать об этом, пока это не случилось. — Хочешь посмотреть фотки?