Хорошая девочка

      Невысокая, но пушистая ель занимала половину гостиной. Пенни развешивала старые стеклянные игрушки и пластиковые шары, то и дело тихо шипя от неприятных ощущений — иголки кололи нежные пальцы. Мэй уже успела повесить на окна гирлянду с огоньками и веточки омелы, которая одуряющее пахла, везде, где попадалось, но украшение ели оставила для своей племянницы. Паркер примчалась рано утром двадцать четвертого декабря, и изо всех сил старалась проникнуться духом Рождества. Получалось плохо. Не помогал даже поющий из динамиков не особо новой акустической системы Элвис Пресли и запах пирогов, над которыми колдовала на кухне Мэй. Вообще-то, Пенни пыталась убедить ее не готовить много еды, все-таки, их только двое, но женщина была неумолима, и с самого утра занималась готовкой.       В детстве Пенни любила Рождество. Ей нравилась атмосфера сказки, которой наполнялся дом. Когда родители еще были живы, они приезжали к тете Мэй и дяде Бену и праздновали все вместе. Потом Пенни встречала праздник втроем с тетей и дядей, но все-таки большую часть сознательного возраста — вдвоем с Мэй. Но все равно всегда это было чудо и волшебство. Пенни долго верила в Санту, и когда узнала, что он всего лишь вымышленный персонаж, долго плакала. В это Рождество ей тоже хотелось плакать, но слез, слава богу, не было. Поэтому она продолжала наряжать елку, мурлыкая себе под нос:       — Меня ждет грустное Рождество без тебя, — она хмыкнула и повесила очередной стеклянный шар. Из кухни выглянула Мэй в фартуке:       — Подпеваешь королю? — улыбнулась женщина. Пенни смущенно кивнула. Тетя, пританцовывая в такт музыке, вышла в комнату, и, подойдя к Пенни, взяла ее за руки, увлекая за собой в танец. Паркер попыталась отнекиваться, но это было бесполезно. — Ну же, детка. Почему ты такая грустная? Это из-за того кошмарного вечера? Моя милая…       — Мэй, я же говорила, все в порядке. Никто не пострадал, — Пенни серьезно посмотрела на свою тетю. — И я тоже в норме. Все круто. Просто, знаешь, это мое первое Рождество, на которое мне пришлось приехать.       — О, я понимаю. Ну ничего, вы же закатите вечеринку, правда?       — Вряд ли, из-за теракта все мероприятия на ближайший месяц отменили, — покачала головой Пенни. Песня сменилась, и они остановились посреди комнаты, держась за руки. Мэй привлекла племянницу к себе и обняла, ласково погладив по отросшим волосам, которые Пенни так и не подстригла.       — Это не последнее твое Рождество в университете, так? — приободрила ее Мэй. — Еще повеселитесь с друзьями. Кстати, что тебе подарили, ты мне не рассказала.       — Мы обменяемся подарками, когда вернемся с каникул. И кстати, я еще не придумала, что подарить Гвен. Поможешь определиться? — Пенни тепло улыбнулась, отвечая на объятие. Мэй закивала и принялась что-то рассказывать, но Пенни едва ли улавливала суть ее слов. На сердце все еще было тяжело. Ее поездка на Рождество домой пришлась как раз кстати чтобы сбежать от всего. Но стоило ей закрыть глаза или задуматься хоть на минуту, как она тут же видела перед собой ту перепуганную девочку, обвешанную взрывчаткой, подернутые пеленой глаза Старка и разбрызганные по мосту мозги Уэйда. Слава богу, Мэй не в курсе. Она и так переживала и боялась отпускать свою племянницу обратно в университет, и ведь не объяснишь же ей, что это Пенни была той, кто не предотвратил возможную трагедию. Повезло, что мистер Старк был рядом. Секунда промедления могла стоить им обоим жизни. Пенни не знала, кого благодарить за такое стечение обстоятельств и кого винить. Она просто пыталась не думать об этом хотя бы пару дней своих коротких рождественских каникул, пока гостит в Куинсе.       — Я должна проверить картофельный пирог! — вспомнила Мэй и, чмокнув Пенни в лоб, убежала на кухню. Паркер достала из коробки очередной шар и покрутила его в руках, хмуро глядя на свое отражение в красном стекле, украшенном блестками. Какое уж тут рождественское настроение. Не помогали ни ель, ни картофельный пирог. Она посмотрела в окно и тут же отвернулась: на улице шел нелепый мелкий дождик. Очень по-праздничному. Вздохнув, девушка повесила шар на колючую ветку и упала на диван, не навернувшись на пол, похоже, только благодаря паучьей ловкости.       Она смотрела на потолок, покрытый мелкой сеткой трещин, словно морщинами, и убеждала себя, что просто отдыхает, а не пытается сбежать от проблем. Смартфон наверняка разрывался от сообщений, но Пенни оставила его в комнате, поставив оповещения на шутер только для срочных сообщений, а их не поступало. Наверняка писала Гвен. Она предлагала отметить Рождество вместе, но Пенни отказалась. Было бы неловко. Еще, наверное, писал Уэйд. Их последняя встреча была, мягко говоря, не очень. Пенни прекрасно помнила его лицо, обезображенное, и уже попросила Карен найти все, что есть по этой проблеме в сети, планируя после экзаменов заняться разработкой какого-нибудь лекарства. Конечно, она не медик и даже не ученый, но она вовсе не дура, и если что, всегда можно попросить у мистера Старка почту профессора Беннера и проконсультироваться с ним. Уэйду была нужна помощь, и Пенни собиралась ему ее оказать. Настолько, насколько вообще будет возможно. Еще раз увидеть, как он умирает, она точно не сможет.       Самое тупое, что теперь наемник считал, что он ей противен. Господи, какой же идиот.       Пенни включила телевизор и повернулась на бок. Показывали «Нереальную любовь». Пенни этот фильм не очень нравился, к тому же, он уже был на середине, но смотреть все равно было нечего, и поэтому следующий час она потратила, бездумно пялясь в экран и без особого интереса следя за происходящими с героями событиями.       Потом они с Мэй закончили украшать ель, и Пенни помогла нарезать салат и потушить фасоль. Солнце село, но все равно было светло: яркими огоньками горели все дома, и в каждом слышались музыка и смех. Они выключили телевизор, снова включили музыку, накрыли стол: Мэй достала большую праздничную белую скатерть, красивые тарелки, изящные бокалы и бутылку красного вина. Тетя переоделась в платье с красными цветами, пыталась заставить приодеться и Пенни, но девушка уперлась и осталась в нежно-голубом свитере и спортивных брюках. Пенни не нравилось, что Мэй недовольна, но пересилить себя и хотя бы попытаться выглядеть хорошо казалось невозможным. Когда они сели за стол, за окном пошел снег. Настроение немного поднялось, а к середине ужина после того, как Пенни уже набила желудок и гоняла по тарелке горошину, оно и вовсе достигло отметки «хорошее». Мэй погасила свет и зажгла свечи. Сразу стало уютнее. Они сидели на диване, обнявшись, смотрели, как за окном кружится разноцветный от огней снег, и слушали подборку хитов восьмидесятых. Пенни чувствовала только одно: как сильно она устала. Глаза закрывались сами собой, и ей начало казаться, что она не дотянет до десерта. Уснет, как засыпала, будучи маленькой, пока ждала Санта Клауса. Все надеялась его поймать и конечно, ей это никогда не удавалось.       Пенни прикрыла глаза, и ей даже показалось, что она уснула на какое-то время. Снег за окном, разноцветные огоньки, такая знакомая и ностальгически приятная музыка — каждый год на Рождество они слушали одни и те же песни — все это ее успокаивало и возвращало в сердце желанный покой. Мэй гладила ее волосы, и в груди становилось тепло и хорошо. Пенни представила, что она героиня наивного фильма из начала двухтысячных, и ее, может быть, тоже ждет какое-нибудь Рождественское чудо. Впрочем, хорошее настроение было бы прекрасным подарком само по себе.       Паркер проснулась так же неожиданно, как и заснула. Разбудил ее шорох шин по подъездной дорожке: Мэй, чуть пьяная от вина и расслабленная от музыки, ничего не услышала, но ее племянницу алкоголь так просто не брал, а усиленные чувства работали на ура.       — Что такое? — обеспокоенно спросила Мэй, когда Пенни поднялась и направилась к окну.       — Кто-то приехал, ты слышала? — Паркер обернулась через плечо и почувствовала, как тихо завибрировал шутер. Срочное сообщение. Ну, блеск. Настроение стремительно поползло вниз, а чувство тревоги вернулось.       — Мы же никого не ждем. К соседям, наверное, — пожала плечами Мэй. Она тоже поднялась, но чтобы переключить песню. Заиграли Boney M. Пенни тем временем подошла к окну и осторожно отодвинула штору. На подъездной дорожке стояла до боли знакомая ауди, и Пенни закатила глаза, облизывая губы. Не надо было читать сообщение, чтобы понять, кто почтил их визитом.       — Я спущусь, это, похоже, ко мне, — сообщила Пенни дрожащим от волнения голосом. Мэй вопросительно посмотрела на нее, но ничего не сказала, только напомнила надеть шарф. Пенни послушно замотала шею, накинула пальто и влезла в ботинки, не усложняя себе жизнь завязыванием шнурков. И совсем она не спешила. В подъезде она включила шутер и уточнила на всякий случай: — Карен, срочное сообщение от мистера Старка?       — Да, он просит вас спуститься, — подтвердила ее предположение ИИ. Пенни снова закатила глаза и на негнущихся ногах спустилась вниз. Вообще-то, она до последнего надеялась, что это Хэппи, но он, разумеется, встречал Рождество со своей невестой, а больше приехать на машине Тони Старка было, пожалуй, и некому. Пенни была уверена, что сможет встретить мужчину равнодушно, но когда он вышел из авто, она задрожала.       Разумеется, он был чертовски красив, и уже только одного его вида было достаточно, чтобы вогнать Пенни в краску. В черном гольфе, в распахнутом пальто, с роскошным букетом белых роз в руках. Он небрежно зачесал ладонью волосы назад, и, нахмурившись, посмотрел на Пенни, как будто приехал вовсе не к ней и ожидал увидеть кого-то другого. Она вскинула брови. Мириться приехал? Вроде не ругались. Вряд ли произошедшее можно было назвать ссорой. Щеки предательски порозовели, не то от раздражения, не то от смущения, и Паркер списала это на мороз, не желая признавать, что в домашней одежде и без макияжа чувствует себя неловко перед мужчиной, который словно сошел со страниц самых дорогих глянцевых журналов.       Тони оставил цветы на капоте, обошел авто и открыл багажник. Поковырялся там около минуты, и вскоре Пенни поняла, чем была вызвана загвоздка: он достал из багажника женский мопед пыльно-розового цвета, перевязанный дурацким белым бантом. Старк торжественно поставил средство передвижения возле себя и посмотрел на Пенни, поджав губы в виноватой улыбке. Все это время Паркер молча наблюдала за его действиями, скрестив руки на груди. Наконец, мужчина вздохнул и, забрав оставленные на капоте цветы, подошел к ней. Остановился в шаге, посмотрел устало и печально. Пенни молчала, тогда как хотелось сказать очень много. Этот взгляд выбивал почву из-под ног гораздо сильнее, чем тот, каким он смотрел на нее вечером в отеле. Наверное, он об этом знал, потому что смотрел на нее несколько долгих секунд, после чего сказал:       — Я козел.       В голове у Пенни мелькнула издевательская мысль о том, что это лучшее начало извинений в ее жизни, но она заставила себя промолчать и выслушать, что еще мистер Старк ей расскажет. Он выдержал паузу, видимо, надеясь, что этого может быть достаточно, и, вздохнув, продолжил на одном дыхании:       — Я не должен был к тебе прикасаться. Ни за что, не при каких обстоятельствах. Я испугался за тебя. Я испугался, что мог не суметь защитить тебя. Не должен был кричать на тебя и не должен был тебя трогать. И говорить все те жуткие вещи. Если ты можешь меня простить, то это будет лучшим подарком на Рождество, — закончил Старк и шмыгнул носом, отвернувшись в сторону.       — Мистер Старк, — выдержав киношную паузу, начала неуверенно Пенни, но слов, вообще-то, не нашлось. Разумеется, все это нужно было бы обсудить, но она не могла найти в себе силы продолжить. Произошедшее не было правильным, но анализировать это казалось еще более неправильным. Их отношения и без того были слишком хрупкими, и не нужно быть гением, чтобы понять, какое усилие над собой сделал Старк, когда приехал извиняться. Пенни заставила себя перевести взгляд ему за спину и вместо ответа на его речь уточнила: — Вы привезли мне… мопед?       Старк закрыл глаза и покачал головой, как будто это сущая мелочь, совершенно ничего не значащая:       — Я подумал, что тебе еще рано за руль автомобиля, а мопед будет в самый раз. Тебе же вроде нравится розовый? — он нахмурился, чуть повернув голову, и улыбнулся облегченно, когда Пенни смущенно кивнула и прикусила губу, сдерживая улыбку.       — Цветы тоже мне? — спросила она, разглядывая не то пышный букет, не то красивые руки, что сжимали его. Тони поспешил ее переубедить:       — Вообще-то, цветы для Мэй. И ты не подумай, я не пытаюсь приударить за твоей тетушкой, — оправдался он и указал себе за спину на машину: — В салоне еще заяц. Большой. Подержи цветы, я его достану.       Он передал Пенни букет, и она вздрогнула, когда их пальцы случайно соприкоснулись, но виду не подала. Старк, наверное, все же что-то почувствовал, потому что спешно отвернулся и пошел к машине. Через минуту он извлек с заднего сидения действительно внушительных размеров плюшевого розового зайца. Пенни покачала головой.       — Пенни, позови мистера Старка на чай! — раздалось откуда-то сверху, и Паркер, задрав голову, обнаружила тетю в окне. Та помахала ей рукой и обратилась к Старку: — Заходите, Тони.       — Похоже, у меня нет выбора, — очаровательно улыбнулся Старк, поудобнее перехватывая зайца. — Но если ты не хочешь меня видеть, я…       — Почему в Рождество вы приехали ко мне с подарками? — перебила его Пенни, хмурясь и зарываясь подбородком в шарф. Мужчина опустил взгляд и пожал плечами. Поняв, что большего от него не добьется, Пенни кивнула: — Ладно, с Мэй бессмысленно спорить. Давайте поднимемся.       Он завез мопед в коридор, где хранились велосипеды, по пути наставляя Пенни не кататься на нем в такую погоду, как сейчас, а пока они поднимались наверх, вовсе решил, что мопед заберет до теплой погоды и пришлет в университет курьером вместе со шлемом и другими средствами защиты. Пенни не возражала: во-первых, она была занята держанием букета, во-вторых, ее радовало, что из-за ворчания Старка между ними не было неловкой тишины, которой она так боялась. Тетя встретила их на пороге квартиры, забрала у племянницы цветы и убежала пристраивать их в какую-нибудь вазу, пока Тони стоял на пороге с игрушкой в руках. Пенни стащила ботинки и повернулась к нему. Разумеется, он смотрелся в ее квартире так же нелепо, как и в их первую встречу, и вряд ли это вообще когда-нибудь изменится. Он отдал ей зайца, и Пенни так и осталась стоять, прижимая плюшевого зверя к себе.       — Паркер, — шепотом начал мужчина, — Я могу уйти.       — Все хорошо, мистер Старк. Проходите.       Пенни пристроила зайца сбоку возле ели, рядом с другими подарками, коих было не много: всего две коробки. Пока она усаживала игрушку, Старк уже успел снять пальто и теперь стоял в арке, сунув руки в карманы брюк и глядя на нее. Пенни выпрямилась, попыталась улыбнуться ему, не прерывая зрительного контакта. В этот момент из ванной появилась Мэй с пластиковым ведром, наполненным водой, и устроенным в нем букетом. Старк улыбнулся, заметив это, а Пенни покраснела. Не то чтобы она чего-то стыдилась. Она никогда не мечтала о роскошной жизни, ей вполне нравилось то, что у нее было. Она любила квартирку в Куинсе, любила свою старую одежду, старую технику, любила ровно настолько, чтобы не стыдиться этого. Однако когда рядом оказывался Старк, которому удавалось поразительно спокойно относиться ко всем средствам, что у него были, Пенни волей-неволей чувствовала себя неловко. Ей казалось, что она Золушка, за которой приехал прекрасный принц, чтобы увести от злой мачехи в свой чудесный замок. Только вот Мэй точно не была злой мачехой, Башня — вовсе не чудесная, а сама Пенни — далеко не принцесса.       — К чаю сегодня финиковый пирог, — сообщила Мэй, ставя на стол большое блюдо с пирогом. Старк едва заметно скривился, и Пенни прыснула. — Я шучу! Яблочный, с корицей, — поспешила их обрадовать тетя. Через минуту на столе уже стояли кружки с дымящимся чаем. Мэй предложила Старку выпить вина, он отказался. Пенни бы хотелось пить чай молча, наслаждаясь музыкой, играющей в гостиной, но Мэй со Старком разговорились, и Пенни, сперва напряженно вслушивающаяся в каждое их слово, вскоре расслабилась и решила просто забить на все. Хуже все равно некуда. Мужчина сидел рядом с ней, и девушка то и дело вспоминала то утро, когда они провожали Лиз и когда Тони поцеловал ее в висок. Ей хотелось и сейчас так же, как тогда, прильнуть к его плечу и не почувствовать, как он бы напрягся. Наоборот, ощутить правильность момента, спокойствие, его ответное ласковое прикосновение. Это было, пожалуй, странно, особенно после событий их последнего совместного вечера.       Вообще-то, Пенни была не вполне уверена, что мозг не пытался просто вытеснить эти воспоминания. Они казались далекими, словно странный сон, который забываешь на утро. Но она точно знала, что никаким сном это не было. Они действительно разговаривали, он действительно — о боже — сказал, что заводит любовниц, чтобы не кинуться на нее. Он действительно отшлепал ее. Хотя «отшлепыванием» происходившее можно было назвать только с сильной натяжкой, Пенни все равно краснела, стоило только подумать об этом. Думать об этом было все же немного легче, ведь ей казалось, что в тот вечер в номере отеля была вовсе не она, а какая-то другая девушка, очень на нее похожая. В воспоминаниях Пенни смотрела на это словно со стороны, и произошедшее казалось одновременно странным и естественным.       Если бы у нее сейчас спросили, что происходит между ними, Паркер бы затруднилась ответить. Но одно знала точно: она не хотела, чтобы это заканчивалось. Рядом с этим мужчиной она чувствовала себя, словно на Русских горках, и ей ужасно нравился этот аттракцион, пусть и раньше она на нем никогда не бывала. Она знала точно: Старк не причинит ей вреда. Все, что он делает — из благих намерений. Просто по-другому не умеет. На мгновение ей показалось, что вместе с ней он может узнать, как можно иначе. Пенни обожгла язык чаем.       Что за глупости. Пеппер Поттс не смогла научить Старка проявлять чувства, как нормальный человек, а она, дурочка Пенни, сможет. В конце концов, они просто наставник и подопечная. Остальное не так важно.       Раньше ей не приходилось сталкиваться с абьюзивными и токсичными отношениями, поэтому Паркер едва ли представляла себе, что это такое и конечно, даже не думала рассматривать свои отношения со Старком с этой позиции. Она косилась на его красивый профиль, замечала его мягкую улыбку и чувствовала, как спокойно бьется его сердце. И от этого ей самой было спокойно. Все ошибаются, ведь так? Он приехал, чтобы извиниться перед ней. И все же на душе скребли кошки. Он прав: он действительно позволил себе то, что не должен был позволять. По-хорошему, она должна была рассказать о случившемся Мэй, попросить помочь Джессику. Паркер на мгновение представила, что она бы это сделала. И вот они оба в центре скандала. Старк использует свои связи, чтобы защититься, но общественность слишком взбудоражена его неподобающим поведением. Пенни играет роль жертвы. Делает вид, что она слабая, жаждет, чтобы Старк был наказан. По спине побежал холодный пот. Ощущение было слишком реальным и совсем не приятным. Паркер опустила глаза, уставившись в свою тарелку, судорожно гоняя мысль о том, могла ли она заставить мистера Старка отвечать за его поступок. Он не сделал ничего такого. Еще не сделал.       Какого «такого»?       Незаметно для Пенни половина пирога оказалась съедена. Они переместились в гостиную, где продолжили беседу и где Мэй безуспешно пыталась заставить Пенни танцевать. Наверное, тетя чувствовала легкое напряжение между их незваным гостем и своей племянницей, но благоразумно отложила все вопросы на потом, в то же время пытаясь отвлечь Пенни от невеселых мыслей.       — Да ладно тебе, Паркер, сегодня же Рождество, — заметил Старк, вскидывая брови. Мэй согласно кивнула, улыбаясь, и Пенни, закатывая глаза, все же поднялась с дивана, на котором сидела, и подошла к тете. Она сама не понимала, почему сделала это. Просто в очередной раз голос мистера Старка заставил ее повиноваться. Крис де Бург тихо и проникновенно пел про полночь в русском баре, и от этой невеселой песни Пенни и самой было как-то паршиво.       Она медленно пританцовывала рядом с тетушкой, и все ее обостренные чувства притупились. Когда она кружилась, огоньки сливались в сплошной звонкий блик, а музыка проникала под кожу, разливалась приятными волнами тепла. Пенни чувствовала вкусные запахи еды, свежий аромат ели, сладковатый — духов Мэй и терпкий — парфюма Старка. Она видела его лицо, видела, что он не может оторвать от нее взгляда, хотя она не делала ничего особенного.       — Я знаю, в это тяжело поверить, но я не был в тепле уже неделю, — проникновенно пел ирландский музыкант из колонок. Мэй держала Пенни за руки и легонько покачивалась, а Паркер смотрела ей за спину, сцепившись взглядами с мужчиной. — Танцующая девушка строит мне глазки. — Пенни фыркнула, и Старк улыбнулся. Ее сердце екнуло, замерло на мгновение и забилось так же спокойно, как и раньше. Он волновал ее. Но теперь все было по-другому. Девочка словно опасалась своего наставника. Ей все еще хотелось, чтобы он одобрил, похвалил, прикоснулся или хотя бы улыбнулся, но теперь она беспокоилась о том, что не сможет сопротивляться ему.       Ему не нужно было применять силу. Она повиновалась его словам. Может потому, что сама хотела того, о чем он ее просил? Может, она просто боялась не его, а себя?       Пенни вздрогнула от внезапной догадки и, стремясь как можно скорее успокоиться, опустила голову на плечо Мэй, медленно покачиваясь. Нельзя ведь заставить кого-то делать что-либо просто сказав ему об этом. А если этот кто-то сам хочет это сделать, то и заставлять не надо. Паркер сглотнула. Получается, она просто боится своих желаний. В таком случае, неужели она действительно желает этого: быть отшлепанной им, ощущать его горячие руки и губы, слышать бархат его голоса, полностью доверять ему не только свое тело, но и сердце?.. Она почувствовала, как мелко задрожали пальцы. Она уже знала ответ, когда повернула чуть голову и из-под опущенных ресниц снова посмотрела на него. Боже, она даже не воспринимала произошедшее как что-то неправильное. Вероятно, у нее просто шок и она еще не осознала, что случилось.       Старк смотрел на нее, будучи не в силах отвести взгляд, и даже не боялся, что Мэй заметит, каким взглядом он пожирает ее племянницу. Он смотрел, как отблески огоньков отражаются на ее черных, как смоль, волосах, и как блестят ее светлые, как ледышки, глаза. Как в них плещется целый океан нежности, которую ей некому дарить, как приоткрываются ее розовые губы и с них срывается вздох. Он видит как в замедленной съемке, как опускаются и поднимаются ее ресницы, видит трогательную родинку на ее шее, едва заметную россыпь веснушек на еще по-детски пухлых щеках, маленькое ушко, в котором аккуратная жемчужная сережка. Эта милая, чарующая внешность. Он бы никогда не влюбился в кого-то похожего. Старк привык видеть рядом с собой таких, как Пеппер: высоких женщин с модельной фигурой, узким лицом и выделяющимися скулами. Пенни совсем не такая. Она еще почти ребенок, она еще сама не знает, кто она на самом деле. И он был уверен, что как только Пенни поймет это, сразу перестанет быть его девочкой.       — В этом раю, холодном, как лед, — песня заканчивалась. Ее сменила более бодрая, и Пенни, виновато поджав губы, пошла на кухню, налить себе чего-нибудь попить.       Паркер дрожащей рукой налила в высокий стакан сок и замерла, услышав голоса из гостиной. Мэй со Старком разговаривали в полголоса, вероятно, не хотели, чтобы она услышала, но Пенни было достаточно прислушаться, чтобы отделить их слова от веселой песни из колонок.       — Она так изменилась, — говорила Мэй. Пенни сразу поняла, что речь о ней, и крепче сжала стакан. — Я знаю, что у нее начался новый этап в жизни и вполне нормально, что она становится немного другой. Но я беспокоюсь о ней, мистер Старк. Конечно, она звонит мне едва ли не каждый день, но разве можно достаточно поддерживать ее, будучи далеко? Вы сейчас видите ее чаще, чем я.       — Я стараюсь за ней присматривать, — спокойно отвечает мужчина, и Пенни слышит, как скрипит под ее пальцами тонкое стекло.       — Я благодарна вам за это, Тони. И все же она действительно совсем другая, — продолжала Мэй. Пенни услышала, как зашуршала ее юбка: тетя села. — Я просто хотела узнать. Может, вы в курсе, что у нее произошло?       Пенни уставилась в хромированную панель над разделочным столом, изучала свое искаженное отражение, полностью обратившись во слух. Старк молчал долгих несколько секунд, после чего вздохнул и сказал:       — Думаю, это просто смена обстановки. С того момента, как она стала моей протеже, — он даже не запнулся, — к ней повышенное внимание. Не только в университете, но и в прессе. Вы ведь знаете, что у нее появился парень?       — Видела фото, но я стараюсь на нее не наседать. Захочет — расскажет, — сердце Пенни сделало кульбит, и она сжала стакан еще сильнее. Она прикусила губу и только сейчас поняла, что другой рукой вцепилась в столешницу. Мэй знает об ЭмДжее! Разве могло быть иначе?       — Не мне судить, правильная ли у вас позиция, я никогда не воспитывал детей, — Паркер заскрипела зубами от раздражения. Да уж, с их первой встречи Старк только и делает, что воспитывает ее. — Но мне кажется, вам лучше с ней поговорить об этом. Не стоит ей привлекать к себе лишнее внимание отношениями.       — Да, да, — голос Мэй зазвенел взволнованно, и Пенни поняла, что она скажет еще до того, как услышала. Тетя набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: — Я не хочу вас обидеть, Тони, но как опекун Пенни я должна задать этот вопрос. Слухи о ваших чрезмерно близких отношениях с моей племянницей — всего лишь слухи?       — Ну…             Стакан, который Пенни так усердно сжимала, не выдержал и лопнул. Несколько осколков вонзились ей в ладонь, остальное разлетелось по столу и полу. Сок разлился на столешнице и водопадом быстро перекинулся еще и к ее ногам, попутно пачкая фасад тумбы. В ушах звенело, и Паркер несколько раз моргнула, глядя мутным взглядом на появившихся в дверях Старке и Мэй. Оба они выглядели обеспокоенными, как могли бы выглядеть родители, заставшие свое чадо за опасным занятием.       — Я тут… — промямлила она, но Старк ее перебил:       — Давайте аптечку, я достану осколки и обработаю порезы.       Мэй, совершенно растерявшись от неожиданности ситуации, отправила их в ванную, напомнив, что там лежит аптечка. Сама она осталась на кухне, чтобы убрать последствия неумения Пенни контролировать свои силы. Пенни поплелась за мужчиной в ванную комнату, оставляя за собой на паркете несколько крупных капель крови. Он вошел следом, прикрыл дверь, оставляя довольно широкую щель, и включил кран.       — Не стоит, они затянутся через пару часов.       — Да что ты, — Старк изогнул бровь. — А твоя милая тетушка уже в курсе твоей паучьей регенерации? — он говорил тихо, но Пенни все равно испуганно выпучила глаза и позволила ему сунуть ее руку под воду. Прохладная вода защипала свежие ранки, сама Пенни зашипела, и мужчина шикнул на нее. Старк аккуратно доставал осколки, сразу же промывая порезы, и девочка уставилась на него, только чтобы не смотреть на то, как кровь смешивается с водой и рыжими струйками стекает по белому фаянсу.       Наконец, он закончил. Пенни села на бортик ванной, устроив руку ладонью вверх на своем колене. Мужчина достал марлевый бинт и принялся осторожно заматывать руку.       — Я просто наложу повязку, ладно? Через сколько кровь остановится сама?       — От таких порезов — через несколько минут, — шепотом ответила Паркер, не отводя от него взгляд. — Мистер Старк.       — Что? — он еще раз обернул тонкую ткань вокруг израненной ладони. Пенни прикусила щеку изнутри, размышляя, стоит ли продолжать.       — Я слышала, о чем вы говорили с Мэй, пока я была на кухне.       — Да что ты, — Тони поднял на нее глаза. Паркер кивнула неуверенно. Он вздохнул. — Паркер, это взрослые разговоры, не надо их подслушивать. Или ты опять мне не доверяешь? Слушай, мне кажется, тебе следует больше времени уделять контролю своих сил, у тебя с этим явные проблемы.       Пенни нахмурилась. Мужчина сделал последний оборот бинта, она мельком взглянула, как он завязывает кривой узелок, и резко посмотрела на него.       — А должна доверять? После того, что вы сделали? Вы думаете, что достаточно просто заявиться ко мне домой с плюшевым зайцем, поболтать с моей тетей, прочитать мне очередную нотацию и я все забуду? Это не так работает, мистер Старк.       Он не успел ответить. Она вырвала руку и, поднявшись, быстро вышла из ванной. Старк, помедлив, вышел следом за ней, и они оба остановились в проходе на кухню, где Мэй уже закончила уборку и протирала полотенцем уже чистый стол. Женщина недоуменно посмотрела на них.       — Думаю, мне пора, — сообщил ей Старк, поджимая губы. — Спасибо за чай, был рад заглянуть.       — Уже уходите? — вскинула брови Мэй и направилась к ним. Тони развернулся и едва ли не сбежал в коридор, а Мэй остановилась рядом с Пенни и взяла ее поврежденную руку в свои: — Ты в порядке, детка?       — Все нормально, — поспешила убедить ее Паркер.       — Да, простите, но мне пора. Срочные дела, — бросил Старк, надевая пальто. Пенни не обернулась.       — В Рождественскую ночь? — Мэй изогнула бровь, и Тони вздрогнул: точно так же, как и ее племянница. Они похожи больше, чем думают. Он кивнул, подтверждая свои слова, и положил руку на дверь:       — Пока, Пенни.       — С Рождеством, мистер Старк, — Пенни повернулась, давя из себя такую широкую улыбку, что ее саму тошнило. Тони, разумеется, заметил, что никакой искренностью тут даже не пахло, поэтому закатил глаза и, еще раз махнув на прощание Мэй, покинул их квартиру. Пенни не сдержала облегченного вздоха и уткнулась лбом в плечо тети.       — Да что у вас происходит? — вопросила Мэй, и Пенни только пожала плечами, вдыхая родной запах своей тетушки, который успокаивал. Рука пульсировала. Процесс заживления начинался.       — Ты можешь не вертеться? — Пенни убрала фотоаппарат от лица, глядя на появившееся на экране очередное неудачное фото. Парень на снимке поджал верхнюю губу и смотрел вверх. Она перевела хмурый взгляд на Томаса, который тут же парировал:       — Я должен стоять смирно и смотреть в камеру, как будто меня снимают на права?       — Тебе сказали, что делать, дурья башка, — вмешалась Джессика, не особо церемонясь. Девушка вышла из-за софт-бокса, стуча высокими каблуками массивных кожаных туфлей по расстеленному на полу синему фону, и, подойдя к позирующему парню, отвесила ему подзатыльник. Том поморщился и ойкнул, потирая затылок. — Смотри в камеру и улыбайся. И прими непринужденную позу.       — Я уберу руки в карманы, — сообщил Том с широченной улыбкой, словно специально хотел вывести Джессику из себя.       — Да хоть себе в задницу. Пенни, — редактор повернулась к своей подчиненной и похлопала себя двумя пальцами по пустому запястью, напоминая о времени. — Давай скорее, кроме Томаса нам нужно еще семерых отснять.       Пенни кивнула и навела камеру на них. Вместе они забавно смотрелись в кадре: Джессика и так была высокой, а когда она была на каблуках, Томас едва доставал ей до плеча. Редактор закатила глаза и ушла из кадра, недовольно скрещивая руки на груди. Пенни с самого утра торчала в фотостудии в одном из зданий университета вместе с Джессикой, Нэдом и Питером. Большую часть организационной работы выполнял, разумеется, Нэд, а Питер сидел на небольшом, но мягком кожаном диванчике позади Пенни и играл на телефоне в тетрис, отвлекая ее иногда разговором. Они делали фотографии студентов, которые чем-то отличились в прошедшем семестре. Их снимки должны были разместить на доске в главном здании под заголовком «Не только хорошие оценки». Среди них были Коул — Пенни уже с удовольствием отсняла его. Юношу отметили за большую работу над рождественским мюзиклом. Пока Пенни его фотографировала, парень улыбался как-то грустно, а после в ответ на ее немой вопрос поделился:       — Я хотел, чтобы мюзикл стал событием. А получилось, что он стал трагедией. На самом деле, не хотел бы я, чтобы моя фотография висела на этой доске почета.       — Твою работу не могли не отметить, — заверила его Пенни.       На самом деле, пока шли рождественские выходные, полиция продолжала разбирательства. Немногим из труппы удалось поехать на праздник к родным. Джессика рассказала, что ее несколько раз вызывали на допрос, так как фактически она занималась почти всей организационной работой. Все материалы, которые отснял Нэд, были тщательно отсмотрены. После минувших выходных МИТ притих. Пенни даже показалось, что она вернулась в какой-то другой университет. В студенческом городке словно разом перегорели все лампочки: было светло, но не искрило, как раньше. Студенты ходили, как прибитые к земле. Ни то упали духом после попытки теракта, ни то казались поникшими из-за предстоящих экзаменов. Даже Джессика выглядела так, словно работала на сдыхающих батарейках: под глазами у нее залегли глубокие тени и она почти не выпускала из пальцев сигарету.       Паркер и сама заразилась этой всеобщей растерянностью. Кроме того, пришли первые серьезные холода. Снега все не было, хотя Пенни слышала, как в воздухе пахнет по-зимнему. Ей хотелось почувствовать атмосферу зимнего студенческого городка, казалось, она будет напоминать Хогвартс из фильмов про Гарри Поттера, но он напоминал обычный серый город. Уэйд старательно избегал ее, не отвечал на сообщения, ЭмДжей, похоже, и не знал, что она вернулась, поэтому Паркер с головой окунулась в работу. Она была в Кембридже уже третий день и третий день либо сидела в редакции, либо в библиотеке, пытаясь подготовиться к экзаменам, которые были уже не за горами.       В общем-то, что угодно, лишь бы не думать о мистере Старке или Уэйде. Попытки отвлечься. Она еще ни разу не пересекалась с Гарри, хотя знала, что он уже вернулся в город. Впрочем, видеться с ним хотелось не особо, поэтому Пенни не расстраивалась.       Девушка задумчиво прикусила губу, разглядывая фото, на котором Том криво улыбался и смотрел с хитрым прищуром. Она удовлетворенно кивнула и поджала губы, радуясь, что ее мучитель может уйти. Кажется, Джессика говорила о еще семерых? Что ж, не так много.       — Покажи, — потребовал Том, легкомысленно нарушая личное пространство Пенни и, боднув ее лбом, сам лезет заглянуть в экран. Паркер от такой наглости только возмущенно открывает рот, но ничего не говорит. Ей казалось, что она раньше не встречала Тома, но Джесс упорно твердила, что Томас Мэйсон частый гость вечеринок и большой весельчак. Как Пенни поняла, он учился на четвертом курсе направления подготовки машиностроение и, будучи гиперактивным вундеркиндом носил прозвище «Жестянщик». Больше Паркер о нем ничего не знала, но ей было вполне достаточно того, что рядом с ним даже Питер казался божиим одуванчиком. Не считая, конечно, того, что Питер был все же гораздо опаснее тощего невысокого парнишки-механика.       — Круто, — одобряет Том, после чего разворачивается на пятках и уходит донимать Джесс со скуки. Пенни оборачивается ему вслед и замечает стоящую в дверях Гвен. Блондинка выглядит вполне свежо, но вероятно, это заслуга пушистого белого свитера и персиковых румян на щеках. Она держит в руках небольшую сумочку и пальто, которое сняла, пока поднималась в фотостудию, и лучезарно улыбается Пенни. Паркер делает ей знак, прося подождать, пока она закончит. Как раз в этот момент в помещение заходит следующий отличившейся ученик — чуть полноватая брюнетка с пухлыми губами и точеным овалом лица. Пенни краем глаза замечает, что Гвен болтает с Джессикой, и терпеливо заканчивает свою работу.       — Прости, что пришлось ждать, — извиняется она, складывая камеру в кофр. Гвен улыбается и качает головой:       — Не страшно. У тебя никаких планов на сегодня нет?       — Нужно обработать фотографии, Джессика меня съест, если я не скину ей снимки к утру, — Пенни застегнула кофр и заправила за ухо волосы, поднимая голову на Гвен. Блондинка улыбалась, но Паркер прекрасно видела, какие глубокие тени у нее под глазами, которые не скроешь никакой косметикой. — Впрочем, знаешь, все успею. Сходим выпить кофе? — предложила она, снимая с вешалки свое пальто и влезая в него. Стейси кивнула, глядя на подругу как-то виновато, и поджала губы. Внутри что-то болезненно сжалось, и Пенни приказала себе не жалеть о том, что в очередной раз делает выбор в сторону друзей.       Девушки вышли из здания и направились к милой кофейне, которая находилась на соседней улице — пройти всего пару кварталов. На улице было холодно, и Пенни радовалась, что надела теплый свитер с горлом. Они шли молча, но молчание это не казалось неуютным или холодным, напротив, Пенни нравилось, что они могут помолчать вдвоем, подумать каждая о своем, находясь рядом, ощущая поддержку, о которой не было необходимости говорить вслух. Ей подумалось, что такие отношения дорогого стоят.       В кофейне почти никого не было, только компания девчонок готовились к экзаменам за одним из столиков. Гвен заказала латте с ореховым сиропом для Пенни и горячий шоколад для себя. Потолкавшись возле витрины с десертами, они сошлись на том, что не особо голодны, но морковный торт выглядит слишком привлекательно, чтобы просто проигнорировать его и взяли один кусочек на двоих. Они выбрали столик в дальнем углу у окна и, отложив смартфоны, посидели молча еще пару минут, просто наслаждаясь покоем и вкусными напитками.       — Как прошло Рождество? — неуверенно начала Гвен, грея покрасневшие от холода ладони о горячую кружку. Пенни не успела скрыть эмоции: сморщилась от накативших, как лавина, воспоминаний, еще совсем свежих. Стейси никак это не прокомментировала, но в ее взгляде скользнуло какое-то странное понимание, и ей даже не нужно было уточнять, чтобы понять, что Тони Старк не упустил возможность поздравить с праздником свою подопечную.       — Обычно, — вразрез со своим выражением лица ответила Пенни, цепляя десертной вилкой морковный торт и затыкая себе рот. Дала себе полминуты, чтобы собраться с мыслями и решить, что сказать, и прожевав, сообщила: — Отметили с Мэй, я уснула еще до полуночи. А ты?       Гвен пожала изящными плечами:       — Тоже обычно. Родители переживают из-за того случая. Они ведь были здесь в день премьеры. Ни на шутку перепугались. За меня, за тебя, за всех. Ты еще так… исчезла. Я объяснила им, что ты со Старком. Не знаю, удовлетворило ли их это, мама все выходные пыталась выяснить у меня подробности и говорила, типа, почему я не попала к нему на стажировку, а моя подруга — попала, — Стейси вскинула брови, выражая свое отношение к словам матери, и усмехнулась. — Ну это ерунда. Отец не хотел меня пускать обратно, так что мне пришлось выслушать длинную лекцию поведения при террористической угрозе.       — Главное, что ты здесь, — ободрила ее Пенни. Они столкнулись вилками.       — Как будто был выбор, экзамены сами себя не сдадут, — засмеялась блондинка.       — Не думаю, что у тебя с ними будут какие-то проблемы.       — На выходных виделась с Уиллом в Нью-Йорке, — сообщила неожиданно Гвен. Паркер едва не подавилась тортом, но сумела взять себя в руки и вопросительно посмотреть на подругу. Как-то резко они соскочили с темы неудачной попытки теракта на отношения, но наверное, так было лучше. Последнее время Пенни думала только о произошедшем, и в голове мелькали картинки обвешанной взрывчаткой девушки и мертвого Уэйда, лишь иногда сменяясь строгим лицом мистера Старка. Не совсем то, о чем ей бы хотелось думать. Стейси растянула губы в виноватой улыбке и продолжила: — мы договорились встретиться, просто прогуляться. Ничего такого. Просто. Мы просто гуляли, болтали…       Гвен посмотрела в сторону, куда-то за спину Пенни, и ее взгляд сделался каким-то мутным. Пенни подумала, что ее подруга находится одновременно и с ней, и где-то очень далеко. Она представила, как Уильям и Гвен гуляют по какому-нибудь парку вдвоем, не боясь, что их увидят знакомые, просто наслаждаются компанией друг друга, может быть, даже держатся за руки или вроде того. Эмоции, которые она испытала, были смешанными. Тревога, понимание, чужая боль, простая и понятная. Паркер, нахмурившись, смотрела на белый пушистый свитер подруги, и сама не заметила, как перестала слышать, что та говорила.       Белый очень шел Гвен. Ее платье было простым, волосы завиты в легкие волны и украшены жемчугом. Повсюду — цветы. И улыбки. Торжественная тишина, момент такой трепетный, что внутри все сжимается. Отец ведет ее к алтарю — испуганную, побледневшую от волнения перед важностью момента. Уилл ждет ее, и его шея покрыта красными пятнами от смеси страха и радости. Их руки соединяются, и в общем-то не нужны ни кольца, ни клятвы, да и эта церемония — условность, потому что они уже вместе, словно были рядом изначально. Пенни самой сдавливает горло, а на глазах выступают слезы радости. И — Господи — как же все это правильно. Так правильно, что хочется плакать от силы и глубины этого ощущения.       — Ты меня слушаешь?       — Прости, я задумалась, — Пенни дернулась и едва не навернулась со стула. Разумеется, она прослушала все, что блондинка ей говорила, и теперь та обиженно сжала губы и разглядывала свой маникюр. — Ты хочешь выйти за него замуж?       — Чего?       Гвен вскинула брови, затем нахмурилась, затем скривилась, потом постаралась придать лицу равнодушное выражение, но получилось плохо. Она несколько секунд недоуменно смотрела на Паркер, словно ждала, что та скажет что-нибудь еще, но Пенни, у которой щеки загорелись от стыда за свой резкий вопрос, спрятала лицо в кружке с кофе. Стейси прокашлялась и сказала неожиданно серьезно:       — Пожалуй, думать об этом еще рано. Я хочу закончить университет, заниматься наукой, понимаешь? Сделать карьеру, возможно. Но разумеется, да, я хочу замуж. Хочу семью. Детей, вероятно, двоих или даже троих. Конечно, если позволит наше финансовое состояние и если у меня действительно будет такая семья, о которой я мечтаю. Ведь я хочу дать своим детям достойное будущее и все такое. И да — я бы хотела сделать это вместе с Уиллом. Мне кажется, из него будет хороший муж и отец. Я бы справилась с тем, чтобы быть ему хорошей женой, — она снова поджала губы, и у Пенни запершило в горле, словно она собиралась расплакаться. — Но этого не будет, Пенни. Для брака и даже для отношений не достаточно желания только одного человека. Оба должны хотеть быть вместе. И я знаю, что Уилл никогда не захочет быть со мной.       Она улыбнулась так, словно это знание не причиняло ей никакой боли, и продолжила:       — Я просто влюблена. Просто очарована. Я вижу прекрасного рыцаря, о каком мечтала с детства. Я представляю, как мы будем встречаться, как станем жить вместе, поженимся, как заведем ребенка и все такое, но это просто мои фантазии. Он вовсе не прекрасный рыцарь, он обычный парень с кучей недостатков, к тому же, влюбленный в Маргарет. Не думаю, что он вообще когда-нибудь ее разлюбит, а я меньше всего хочу провести всю жизнь с человеком, который любит свою бывшую.       Ее голос осип в конце фразы, и Пенни опустила глаза. В голове вспыхнул образ Пеппер: улыбчивой, идеальной и серьезной мисс Поттс. Боже милостивый.       — Может, я просто еще не готова к по-настоящему серьезным отношениям с реальным человеком. В любом случае, это будет не Уилл.       — Почему ты так категорична? — тихо спросила Пенни, пытаясь выкинуть из головы некстати всплывшие в памяти фотографии, на которых мистер Старк и его рыжая помощница были вместе.       — Если бы ты меня слушала, не спрашивала бы, — закатила глаза Гвен и спокойно ответила: — Мы болтали и решили, что нам лучше быть друзьями. Ему не помешает друг вроде меня. Знаешь, давать советы в отношениях с его девушкой. Я с этим отлично справлюсь.       — Ты сейчас серьезно? Ты будешь ему «подружкой»? — Пенни представила, что Старк спросил у нее совета в отношении мисс Поттс, и ей стало душно. Гвен пожала плечами:       — А что мне остается? Он мне нравится, другого способа проводить с ним время у меня нет. Поэтому да, я буду ему «подружкой».       — О боже.       Паркер покачала головой, слушая возникшую неловкую паузу. Ничего хорошего в общем-то. Внезапно она вспомнила о том, что должна была сделать еще только встретив Гвен, но все время забывала. Наверное, будет хорошим способом сгладить эту неприятную тишину между ними. Пенни полезла в сумку и достала нечто плоское, завернутое в бумагу с елочками.        — С Рождеством. Ничего особенного, но я подумала, что тебе будет приятно.       Она протянула блондинке подарок, и щеки Стейси мгновенно покраснели. Девушка чуть подрагивающими от волнения руками аккуратно вскрыла косо заклеенную бумагу и извлекла довольно толстый бумажный пакет. Вопросительно взглянув на подругу, Гвен заправила за уши волосы и достала содержимое пакета. Это были напечатанные снимки, и на каждой фотографии была Гвен. Иногда она смотрела в камеру и позировала, но чаще не замечала, что ее снимают. Она сидела на вечеринке со стаканом пива, танцевала, занималась в кофейне — Пенни сняла ее через стекло, — спорила о чем-то с Гарри на лужайке перед университетом; сидела на кровати в своей комнате и смотрела куда-то за границу кадра. Но большая часть фотографий была сделана с репетиций мюзикла. Некоторыми из них Пенни гордилась: ей удалось поймать всю ту химию, которая была между ее подругой и Уиллом и поместить в фотографию.        — Даже не знаю, что сказать. Это…       — Странно? — Пенни закусила губу и пожала плечами. Когда она думала над подарком, как-то даже не допускала мысли, что это может показаться блондинке не совсем нормальным. Ей просто хотелось показать Гвен, какая она чудесная.       — Что? Конечно нет! — Гвен засмеялась и подняла глаза от снимков, — Это прекрасно. Спасибо.        Пенни облегченно выдохнула. Гвен говорила искренне.       — У меня тоже кое-что есть. Никогда не дарила такие штуки, но увидела в магазине и сразу подумала о тебе. Если честно, — Гвен порылась в сумке и достала длинную бархатную коробочку. — Подумала о том, что ты для меня значишь. Конечно, мы не так давно знакомы, но просто… не знаю, как объяснить. У меня не было человека, который бы так заботился обо мне и так хорошо понимал. Короче, просто посмотри.       В коробочке лежала тонкая серебряная цепочка с подвеской в форме полумесяца, украшенная несколькими стразами, как капельками. В первую минуту захотелось отказаться от подарка, но подняв глаза на Гвен, Пенни едва не задохнулась: у блондинки на шее висела точно такая же подвеска. Она виновато улыбнулась:       — Я подумала, что сердечки «бест френд» слишком банально. Что скажешь?       — Она очень красивая, — выдавила из себя Пенни, которой от радости перехватило дыхание. Она почувствовала, что сейчас расплачется от радости, как маленькая. Конечно, ерунда, но ей никто не дарил парные подвески, хотя в школе было модно обозначать свою дружбу или любовь такими вещами. И Гвен сказала, что тоже не дарила никому такие вещи. Паркер поджала губы, чтобы не разреветься, и, перегнувшись через столик, горячо обняла подругу, сообщив: — Я сейчас расплачусь!       Гвен тихо рассмеялась и погладила ее по спине.       В Губку они вернулись, когда уже совсем стемнело. Пенни чувствовала себя так, словно по ней проехался танк, хотя она вообще-то была не уверена, каково это, и не очень хотела бы узнавать. Она поела, приняла душ, обработала фотографии и скинула их Джессике, после чего, поразмыслив пару минут, влезла в спандекс.       — Карен, привет, включи обогрев костюма.       — Доброй ночи, мисс Паркер. Обогрев включен. Куда направляемся сегодня? Проложить конкретный маршрут? — приветливо отозвалась ИИ, и Пенни легко выпрыгнула на улицу. Она не боялась быть замеченной: в корпусе общежития стояла тишина, большинство студентов спали или отдыхали, и вряд ли кому-то было дело до прыгающей по крышам паучихи.       — Посмотрим, как обстоят дела в Кембридже. Можешь узнать, где сейчас Уэйд? Не хочу с ним пересекаться, — посвятила Пенни Карен в свои планы, перепрыгивая с одной крыши на другую. В небе издевательски ухмылялся полумесяц, а на улице было удивительно тихо. Встречаться с наемником действительно не хотелось. ИИ сообщила, что Уилсона вообще не было в городе, и Пенни заставила себя загасить тревогу. Он не мог просто свалить из Кембриджа, решив оборвать с ней все связи. Во всяком случае, ей не хотелось в это верить. Ей ведь казалось, словно между ними появилась какая-то связь. Что-то вроде дружбы. Да, она каждую минуту помнила о том, что он убийца, но черт возьми, слишком много всего произошло в последнее время. Она подозревала его, потом он признался в убийстве и прострелил себе башку, лишь бы избежать разговора.       Лишь бы не видеть, как она в нем разочарована.       Не удивительно, если теперь он ее вообще не захочет видеть никогда.       Паркер, задумавшись, выпустила паутину, которая ни за что не зацепилась, и не успела среагировать. Врезавшись в стену, Пенни совсем не изящно упала на припаркованную машину, и та тут же загудела сигнализацией. Перепуганная паучиха торопливо скатилась на асфальт, не обращая внимания на боль во всем теле, вызванную ударом, и скрылась в подворотне. Облокотившись о холодную кирпичную стену, она перевела дух.       В городе по-прежнему было тихо, только хозяин машины, на которую упала Пенни, ругался себе под нос, отключая сигнализацию. Пенни стало жарко, несмотря на то, что погода стояла совсем не летняя. Сердце колотилось в горле, и паучихе потребовалось полминуты чтобы понять, что оно так бьется вовсе не из-за падения.       За ней наблюдали.       Она задрала голову, осматривая ближайшие крыши, но не заметила ничего подозрительного. Если кто-то и следил за ней, то уже успел скрыться. Паркер, закрыла глаза и медленно сосчитала до пяти, пытаясь успокоить нарастающую панику. Она все еще не до конца понимала, как работает ее чутье, и едва ли могла заставить его «включиться» когда ей самой это было нужно. Может, просто следовать интуиции? В желудке засосало от напряжения, и Пенни, решив не раздумывать, взобралась по стене на крышу здания, на которое облокачивалась. Осмотрелась еще раз, стараясь быть внимательнее, но все еще ничего не увидела.       — Карен?       — Чем я могу помочь, мисс? — с энтузиазмом отозвалась ИИ. Пенни пожевала губу, размышляя, и спросила:       — Мне кажется, за мной следят.       — Я включу чувствительный к теплу сканер.       Картинка перед глазами изменилась, и Пенни с непривычки заморгала, не понимая, что случилось. Посмотрела на свои руки, которые были почти полностью красно-оранжевыми. Вот в чем дело!       Женскую фигуру, которой было определенно холоднее, чем Пенни, она заметила на соседней крыше. Женщина пряталась за каким-то мусором и украдкой наблюдала за паучихой. Разумеется, когда ее заметила Пенни, женщина поняла, что ее засекли, и со всех ног бросилась в противоположном направлении.       Паркер с разбегу легко перепрыгнула с одной крыши на другую и помчалась следом. Отключив сканер, она смогла в свете полумесяца рассмотреть, что женщина была весьма фигуристой, одетой в противно бликующий латексный костюм. Но главной ее отличительной чертой была копна платиновых волос, которым Пенни бы точно позавидовала, но сейчас было совсем не до этого. Женщина не оглядывалась, словно не хотела, чтобы Пенни увидела хотя бы ее профиль, и старалась бежать как можно быстрее. Пожалуй, Пенни стоило признать, что шпионка оказалась достаточно ловкой и быстрой, но у нее очевидно никаких суперспособностей не было, и поэтому вопроса о том, догонит ли ее паучиха, даже не стояло.       Пенни настигла ее на крыше одного из учебных корпусов. Догнав, девушка не придумала ничего лучше, кроме как напрыгнуть и завалить вертихвостку на бетон. Женщина вскрикнула, но Паркер не позволила себе растеряться: заломила руки той за спину и уселась ей на поясницу, не давая сдвинуться. Блондинка недовольно заерзала, и раздался неприятный скрип латекса о спандекс.       — Зачем ты за мной следишь?! — выпалила Пенни, которая мало того что порядком утомилась от беготни по крышам и была зла, но и напугана тоже нешуточно. Незнакомка вовсе не выглядела хрупкой, и Пенни не сомневалась, что та еще постарается оказать сопротивление.       — Да ладно тебе, малышка, ты гналась за мной, чтобы устроить скучный разговор в стиле «на кого ты работаешь»?! — возмутилась блондинка, и Пенни аж тряхнуло: голос у нее был совсем молодой. Не похоже, что она намного старше самой Пенни. Но самое странное, что голос показался знакомым. Паркер сурово нахмурилась, и сжала руки девушки сильнее, показывая, что она тут совсем не шутки шутит:       — Именно это я и собираюсь устроить. Что тебе от меня нужно?       В этот момент произошло то, чего она никак не ожидала от блондинки: та звонко застонала и прогнулась в спине. И прежде чем Паркер осознала, что происходит, чужие бедра потерлись о ее, вызывая треск латекса и спандекса при трении друг об друга. Пенни затрясло. От раздражения и непонимания, разумеется.       — Такая крошка и такая грубая, — прокомментировала свои действия женщина и добавила: — мне нравится. Так и знала, что ты тот еще дьяволенок. Уже позволила старому неудачнику Старку надеть на себя ошейник?       — Что ты несешь! — Пенни покраснела, но под маской, конечно, видно не было. Впрочем, голос, ставший на пару октав выше, все равно ее выдал, и женщина захихикала, что никак не подходило ситуации. Воспользовавшись растерянностью Пенни, она вывернула руки и перевернулась на спину. Ладони паучихи проскользили по бетону возле головы девушки, и она выдохнула с ужасом: — Фелиция? Да? Это ты?       — А ты — Пенни Паркер, — ничуть не смущаясь, огорошила ее блондинка, — Мы давно знакомы, малышка.       Она улыбнулась голливудской улыбкой, которую Пенни видела последний раз на благотворительном вечере у Озборнов. Тонкая черная маска почти не скрывала лица Фелиции Харди — помощницы Нормана Озборна. Она смотрела своими оливковыми глазами на Пенни, чуть сощурившись, и с явным любопытством ждала, что предпримет дружелюбная соседка. Паркер чувствовала себя так, словно на нее вылили ведро ледяной воды.       — До сих пор жалею, что мне не позволили втереться к тебе в доверие, — пожаловалась Фелиция, теребя колокольчик на своем ошейнике. — Мы бы с тобой славно провели время.       — Эй, не трогай меня, — Пенни дернулась, уворачиваясь от руки, но острые коготки успели коснуться ткани на ее щеке. Она попыталась подняться, едва не упала снова, но все-таки встала и отошла на шаг назад, глядя на женщину, которая так и осталась лежать на бетоне. — Ты работаешь на Озборна, да?       — Почему бы тебе самой не спросить у него? Вы же друзья кажется, так? — засмеялась Фелиция. Пенни от ее смеха передернуло. Она дышала, как загнанный зверек, и чувствовала себя отвратительно.       Она чувствовала себя жалкой.       Ничего не сказав, Пенни разбежалась и прыгнула на крышу соседнего здания, выпустила паутину и пролетела мимо высоток университета. В голове была сплошная каша, и все, чего ей хотелось — расставить все по местам. Все было неправильно. Так быть не может. Чтобы тот, кого считала близким, оказался предателем? Ладно, Гарри сам сказал, что Пенни ему — не друг. Но есть ведь вещи поважнее дружбы. Ее секрет, например. Который, кажется, не был секретом для Гарри. Ее озарила внезапная мысль, и происходящее в последние несколько раз стало простым и понятным. Это объясняло все: странную реакцию Гарри в тот день, когда он узнал о способностях своей однокурсницы, поведение его отца, все те мелочи, которые казались Пенни странными, которые выбивались из общей картины и делали происходящее тревожным. У нее внутри все дрожало от обиды и отчаяния. А еще она была очень, очень злой.       Она не церемонилась. Окно в комнату Озборна было приоткрыто совсем немного. Похоже, он решил, что лучше мерзнуть, чем париться. Это было Пенни на руку, но сейчас она сомневалась в том, что закрытое окно могло остановить ее от проникновения в комнату Гарри. Паркер открыла окно полностью и с легкостью пролезла в комнату. Остановилась возле стола, глядя на спящего Гарри: он замотался в одеяло почти с головой, только торчала голая пятка. Что-то в груди болезненно сжалось. Пенни вспомнила его собаку и невесту, вспомнила, как он держал ее за руку в тот самый день, когда она остановила мусоровоз в Бостоне. Вспомнила его шутки и улыбку, делающую его несимпатичное лицо таким милым и привлекательным.       Все это не имело никакого значения. Было важно только то, что он ее предал. Впрочем, случившееся даже предательством назвать сложно. Он сделал что должен был, он сказал ей, что они не друзья, и никто не виноват, что Пенни позволила себе на короткий момент считать его чуть больше, чем просто однокурсником. Теперь уже не важно. Интересно, с какого момента он знает о ее секрете? С какого момента о ее секрете знает «Оскорп»?       Пенни не позволила себе колебаться. Она включила настольную лампу, и комнату залило мягким желтым светом. Обстановка не подходящая для того жесткого разговора, который им предстоял, но Пенни успокаивало. Девушка небрежно пнула Озборна по виднеющейся пятке, и тот неохотно открыл глаза, явно не до конца понимая, что вообще происходит.       Впрочем, проснулся он быстро, каким-то шестым чувством наверное уловив напряжение Пенни и ее решимость. Может, если бы она сняла маску, даже говорить бы ничего не пришлось, он бы сразу понял, что она все знает. Но Паркер сидела, полностью закрытая, и не собиралась показывать ему свое лицо. Она больше не доверяла ему. Озборн поморщился от света, привстал, оперившись на локти, затем вовсе сел, хмурясь.       — Я так понимаю, ты не домашку спросить пришла? — попытался он пошутить, но вышло как-то вымученно. Паркер не ответила, выдерживая паузу и слушая пульс Озборна. Он волновался.       — Я все знаю.       — Что именно «все»? — как-то невесело усмехнулся Гарри.       — Знаю, что твой отец и ты следите за мной. И ты расскажешь мне, зачем вам это, — как можно жестче потребовала Пенни. Голос предательски дрогнул. Она прикусила щеку изнутри, и поняла, что это не укрылось от Гарри. Да уж, он был очень внимателен к мелочам. Некстати вспомнилось, как он откачивал ее после того, как паучиха схлопотала пулю от Уэйда. Не было же ему совсем плевать?       Озборн-младший глубоко и устало вздохнул. Пенни, не стесняясь, смотрела в его лицо, и почти не узнавала в заспанном, лохматом и уставшем парнишке на кровати сдержанного и саркастичного Гарри Озборна. Круги под глазами казались еще глубже из-за освещения, и Пенни стало его даже жаль. Может, он не особо-то и хотел делать то, что приходилось?..       Нельзя его оправдывать.       — С того момента, как мы поняли, что наш паук укусил некую Пенни Паркер из Куинса, — нехотя начал Гарри. — С того момента я и знал. По большей части мой выбор университета и факультета опирался на желание отца быть к тебе максимально близко. Я говорил ему, что ты быстро осваиваешь свои способности после того, как у тебя появился наставник, но он все равно нанял Дэдпула. Не стал меня слушать. И когда я сказал, что с Фелицией повторится та же история, он опять не послушал, — Озборн закатил глаза. Сердце Пенни сделало сальто и упало в желудок. Она перебила его:       — Что значит «нанял Дэдпула»?       — Наемник должен был следить за тобой. Но он полез не туда, зачем-то попытался втереться тебе в доверие, а потом вообще заявил, что больше не работает на нас. Отец был в ярости.       — Почему ты так легко мне все это рассказываешь? — снова перебила его Паркер, стараясь дышать ровнее и унять бешено бьющееся о ребра сердце.       — Ну, во-первых, ты бы все равно узнала. Во-вторых, я не совсем согласен с методами отца. Он просто злится, что не сориентировался вовремя и тебя завербовал Старк, а не «Оскорп». Тем более что ты изначально наша разработка.       — Я не разработка, — процедила Пенни. — Я не хотела, чтобы ваши насекомые меня кусали, и сил этих не хотела, ясно?       — Я знаю, Паркер, остынь. Мы провели вместе достаточно времени, чтобы я это понял. И кстати, пауки не насекомые, тебе ли не знать, — Гарри потер глаза ребром ладони и вздохнул. Он выглядел действительно уставшим от всего, что с ним происходило, и Пенни было его иррационально жаль. Он ведь говорил, что у них с отцом есть какие-то разногласия, но разве Пенни могла предположить, что касаются они ее напрямую?       — Что ты хочешь услышать?       Гарри устало вздохнул и закрыл лицо ладонями. У Пенни засосало в желудке, но отвести взгляд не получалось. Озборн выглядел каким-то надломленным, потерянным — интересно, так было всегда или только теперь? А если всегда, то почему она этого не видела? Впрочем, оказывается, Пенни вообще ничего вокруг не видела. Как можно было допустить мысль, что «Оскорп» так просто ее отпустит. Разумеется, ее вины в случившемся несколько лет назад не было, но кто-то всегда должен быть крайним, и вряд ли Норман считал виноватым себя.       — Что твой отец собирается делать? — дрогнувшим голосом спросила Пенни. Она заставила себя отставить на второй план их личные отношения с Гарри. От одной мысли, что парень вовсе и не хотел быть ее другом или хотя бы приятелем, ее тошнило. Не верилось. А внутри все натягивалось, как струна, и Пенни знала, что лопнет, если она услышит подтверждение своим догадкам. Как-то так вышло, что за несколько дней она растеряла всех, кто был ей дорог. Осталась только Гвен, и пожалуй, только поэтому Паркер все еще продолжала бороться, а не плюнула на все и не вернулась к тете.       — Наблюдать. Если он решит, что ты представляешь опасность, то попытается тебя поймать и изолировать от людей, — совершенно спокойно ответил Гарри.       Вот значит как. Норман Озборн, очевидно, все-таки чувствуя ответственность за свою ошибку, пусть и случайную, планировал «изолировать» свой нечаянный эксперимент. Пенни взяла злость. Теперь и без него было, кому заняться Девушкой-Пауком, если та станет опасна для общества. Но этого не случится, потому что был человек, который старался сделать все возможное, чтобы паучиха стала героем, а не угрозой. И Пенни хотелось верить, что у него получится.       Она поднялась и поправила шутеры на запястьях, стараясь успокоиться. Наверное, теперь нужно было прояснить их личные отношения. Во рту стало горько.       — Понятно. Значит, ты общался со мной, чтобы сливать информацию отцу?       Когда она произнесла это вслух, стало еще противнее. Не то чтобы она считала их отношения с Гарри сказочной дружбой с радугой и пони, но все же он казался ей милым приятелем, который к тому же знал ее тайну. С ним можно было обсудить проблемы на патрулировании, рассказать о тренировках, посмеяться над неудачами и порадоваться успехам. Но выходит, что для него все это было лишь информацией, которую нужно передать Норману. Какая же она наивная дура. Хочет в каждом видеть светлое и доброе.       — Да.       Короткое слово разрезало воздух. Пенни, ничего не говоря, вышла через окно и устремилась к себе в комнату. Теперь Гарри не придется себя утруждать, а за Пенни наверняка проследит кто-нибудь другой, та же Фелиция, например.       Пенни выпуталась из спандекса, повесила его аккуратно в шкаф, приняла душ и принялась разгребать бардак на столе. Уборка возвращала спокойствие, и руки постепенно перестали трястись, а сердце — так безумно биться. Да, неприятно, но все можно пережить. Она повторяла про себя как мантру «все будет хорошо» и начинала сама в это верить.       Все будет хорошо. Гвен сказала, что они подруги. Это замечательно. Пусть Пенни не может рассказывать ей обо всем, но так даже лучше. Пусть Гвен не знает. Так Пенни сможет уберечь ее. Уйэд вернется, она обязательно дозвонится до него, они увидятся, она обнимет его и все станет, как прежде. Он расскажет, почему перестал работать на «Оскорп», а она объяснит ему, что ее больше расстраивает, когда он пускает пулю в башку себе, а не кому-то другому.       Да, мистер Старк запретил ей заводить отношения с ЭмДжеем, но ведь можно продолжить общаться с ним? И не обязательно же сразу с головой кидаться в любовь. Так будет даже лучше. И с Гарри все как-нибудь разрешится само собой. Даже хорошо, что она узнала об этом сейчас, до того, как успела привязаться к Озборну. Да и со Старком все постепенно забудется. Они не сделали ничего, что можно было бы назвать катастрофой, а значит, с этим еще можно разобраться. Поговорить без драмы, выстроить четкую стену между личными и «рабочими» отношениями.       Все решаемо и все можно пережить.       Придя к этому выводу, Пенни вздохнула. Стало легче, несмотря на то, сколько всего не очень хорошего случилось в последнее время. Она убрала разбросанные на креслах вещи в корзину для белья и в шкаф, и обнаружила подарок мистера Старка. Картину с логотипом Паука. Пенни усмехнулась невесело, доставая картину. Девушка забралась на кровать и приложила картину к стене: она хорошо смотрелась рядом с фотографиями, сделанными самой Пенни. Не давая себе времени на раздумья, Паркер спустилась к охраннику и попросила молоток и гвоздь. Он, конечно, не обрадовался, но все равно открыл ей одну из кладовок и дал необходимое. Пенни, едва не прибив себе палец, забила гвоздь и повесила картину. Вышло немного криво, но она была довольна.       Может, так и должно быть. Каждый день смотреть на свое альтер-эго, чтобы каждый день помнить, что она — не просто девочка. Помнить, кем она должна стать.       Пенни всегда знала, что жизнь супергероя совсем не мед. Приятно, когда люди тебя любят, но минусов тоже более чем достаточно. Паркер, глядя на криво прибитую картину, вспомнила глаза Капитана, которому было плевать, что он дерется со своими друзьями, он отстаивал свою позицию. Сейчас ей вообще казалось, что верить нельзя никому. И наверное хорошо, что все это случалось с ней сейчас.       Ощущение, что она со всем справится, стало вдруг таким ясным и сильным, что Пенни не сдержала улыбку. Все получится: у нее достаточно сил, чтобы преодолеть любые препятствия.       Смартфон, лежащий на краю стола, ожил. Пенни взяла его и, глядя на имя контакта, села в кресло. Она раздумывала, отвечать или нет, около минуты, слушая мелодию вызова, но все-таки провела пальцем по экрану, приложила смартфон к уху.       — Да, мистер Старк.       — Паркер? Не хотел звонить поздно, но Карен показывала, что ты еще не спишь, — объяснил свой ночной звонок мужчина. Голос его казался далеким и слегка механическим, но Пенни все равно стало спокойнее. Она чувствовала себя в этот момент так, словно достигла какого-то душевного равновесия, и звонок Старка его не разбередил, а напротив. Пенни была всем вселенским спокойствием, а ее наставник — теплым одеялом, укрывшим ее от всех других тревог. Это было странно, но Пенни собиралась позволить себе насладиться этим ощущением.       — Порядок, я не сплю. Вы что-то хотели? — она поразилась тому, как ровно звучит ее голос. Паркер сама себе напомнила Джессику: та мастерски умела сохранять внешнюю невозмутимость, и не важно, какая буря кипела у нее внутри. Только Пенни и внутри себя чувствовала тихой. Может, она просто устала, а может, Гарри стал последней каплей, и теперь ей вообще на все будет все равно.       — Да, когда у тебя заканчиваются экзамены?       — Ну, — Пенни посмотрела в окно, прикидывая, когда у нее они вообще начинаются, — Примерно через пару недель, — она запнулась и прижала ладонь ко лбу, ругая себя за немногословность.       — Ага, я понял, — Старк перебил ее, и Пенни закрыла глаза, слушая его бархатный голос. — Я думал обо всем, что случилось, — Пенни улыбнулась, подмечая, что они оба предпочитают обозначать последние события весьма общими формулировками. — Наверное, я все делал не совсем правильно. Мне кажется, нам с тобой следует провести вместе побольше времени.       — В смысле? — сердце гулко забухало в груди, и Пенни села ровно, словно ей в спину кто-то вставил железный штырь.       — Не знаю, например, отправиться в круиз, куда-нибудь, где теплее, чем в Нью-Йорке. Скажем, сразу после твоих экзаменов. — Пенни была готова поклясться, что он волновался, пока ждал ее ответа. Наверное, небольшое совместное путешествие было не такой уж плохой идеей. У них будет достаточно времени, чтобы поговорить обо всем и заново выстроить четкую границу в отношениях. Да и Пенни не помешает отдых после экзаменов и предательства Гарри. — Ну, так что скажешь?       — Я даже не знаю, мистер Старк, — забормотала Пенни, но резко замолчала и глубоко вздохнула, возвращая себе самообладание. — Да, это хорошая идея. Я была бы рада.       — Отлично. Тогда попрошу Хэппи заняться всеми необходимыми документами, а ты сосредоточься на экзаменах, — она закатила глаза, ничуть не удивляясь тому, что мужчина снова принялся ее воспитывать. — Доброй ночи, Паркер.       — Доброй ночи, мистер Старк.       Он положил трубку первым, а Пенни еще долго сидела в кресле и слушала биение своего сердца. Оно пело от предвкушения чего-то хорошего.       Несмотря на то, что Пенни, как ей казалось, легко восприняла новость о предательстве Гарри, весь следующий день она думала о нем. Пыталась понять, почему он так поступил и действительно ли он такой козел, каким хочет казаться. В столовой он больше не сидел с ней и Гвен, и за завтраком Пенни была мрачнее тучи. Подруга то ли действительно не замечала, то ли тактично молчала, понимая, что разлад между Озборном и Пенни только усилился. Гвен переписывалась с кем-то и по пути в университет, и Пенни догадывалась, что вниманием блондинки завладел никто иной, как Уилл. В главном корпусе они разминулись: Гвен пошла на занятия, а Пенни — в библиотеку. Она все еще пыталась подготовиться к экзаменам и как-то наладить ситуацию со своими пропусками и долгами, но сделать это было не просто. Зато от невеселых мыслей учеба отвлекала здорово.       А еще хорошо отвлекал Старк. Он засыпал ее сообщениями с фотографиями круизных лайнеров и программами посещения портов. Пенни мало в этом понимала, и вообще-то, ей было интересно побывать где угодно, ведь она не была нигде. Но все равно было приятно, что мужчина спрашивает ее мнения. До желанного отпуска оставалась еще куча времени, но Пенни, как ни старалась, нет-нет, да мысленно возвращалась к картинам синего моря и белого круизного лайнера. Наверное, она сгорит в первый же день, но какое это имеет значение? Старк сказал ни о чем не волноваться и думать об экзаменах. Пенни вернулась к докладу для профессора Хэка.       Он вызывал у нее больше всего опасений. Мужчина обещал ей проблемы на экзамене, и не похоже, что он свое обещание забыл. Поэтому Паркер усердно переписывала его лекции и готовила дополнительный ответ, убеждая себя, что если она приложит достаточно усилий, то все будет хорошо. Она ведь Девушка-Паук. Она со всем справится.       Профессор Хэк с хмурым видом пролистал ее работу. Задержался на нескольких абзацах, прочитал заключение и список ссылок. Пенни неловко мялась возле него, ожидая вердикта, который, судя по сведенным к переносице бровям, не обещал быть радужным. Мужчина сложил листы с ее докладом и сровнял их, похлопав ребром по столу. Паркер всю внутренне передернуло от звука скрипящих по столешнице срезов бумаги, но внешне она никак этого не выдала и гордилась собой. Хэк глубоко вздохнул и сказал лениво:       — Вижу, вы потрудились, мисс Паркер, — но облегченно вздыхать было рано. Профессор набрал в легкие побольше воздуха и продолжил: — Однако, потрудились вы не достаточно. Если бы вы посещали мои занятия, то были бы в курсе, что это, — он поднял в воздух ее доклад, который обвис грустными листочками, — даже не мизерная часть того, что мы изучали. А знания обо всем, что мы изучали, необходимо будет продемонстрировать на экзамене. Как видно, к экзамену вы не готовы, а до него осталось, между прочим, всего пять дней. Мисс Паркер, я не могу даже принять ваш доклад.       Она сглотнула и постаралась дышать как можно ровнее. Хэк пугал ее и так, а теперь, когда перед ней стояла угроза пересдачи — более, чем реальная — Пенни вообще не знала, что ей делать. Попросить о помощи Старка? Это было унизительно, кроме того, она прекрасно помнила его слова о том, что с экзаменами она справляется без него. Но вообще-то Пенни не справлялась вообще ни с чем.       — Хорошо, я поняла вас. Я могу как-то исправить ситуацию, сэр? — Пенни ненавидела этот свой тон. Тон «я-сделаю-все-лишь-бы-вам-угодить», тон «я-такая-прилежная-девочка», тон «я-так-раскаиваюсь». Хэк придирался к ней, и Пенни видела, что знаниями здесь не поможешь. Конечно, она не была из тех хитрых студентов, которые хорошо учились только благодаря своему подвешенному языку и умению строить глазки, но тоже знала, когда нужно засунуть свою гордость себе поглубже. И сейчас был как раз такой случай.       — Разумеется, можно. Как могу я не допустить к экзамену мисс Паркер? — профессор усмехнулся и достал из своей тетради какой-то лист бумаги. — Ведь вы проходите стажировку в компании мистера Старка. Но знаете, мисс, я не согласен с теми, кто считает, что оценки не главное. Оценки — важный показатель знаний, если преподаватель, ставящий их, достаточно компетентен и объективен.       Пенни подумала, что этот рыжий уж точно не объективен, но прикусила язык, чтобы не ляпнуть лишнего. Мужчина протянул листок ей и пояснил:       — Вам придется дополнить свою работу. Сейчас в ней пятнадцать страниц, верно? Сделаете минимум пятьдесят. Используйте источники, которые здесь указаны. И постарайтесь, — он выделил последнее слово, и у Пенни пробежал холодок по спине, а волоски на руках приподнялись. В его голосе сквозило совсем не самодовольство и издевка, с которой обычно преподаватели произносят похожие фразы. Это была настоящая угроза. Паркер коротко кивнула и, прижимая листок к груди, выбежала из аудитории, в которой они беседовали после пары.       Сердце билось в горле, и она, отойдя на весьма значительное расстояние от аудитории, остановилась возле автомата с напитками и шоколадными батончиками. Сунула в автомат пару монет, забрала холодную банку колы и, прислонившись к стене, жадно выпила. Времени было не то чтобы очень много, а вот пятьдесят страниц — это да, вполне себе.       Другого выхода не было. Самое страшное, что она не узнает, допущена ли она вообще к экзамену, пока не придет на него и не покажет исправленную работу профессору. А значит, нужно одновременно заниматься ей и готовиться к экзамену. Пенни закрыла глаза и пнула ни в чем не повинный автомат.       — Эй, Пенни, опять прогуливаешь?       Она вздрогнула от неожиданности и тут же расслабилась, чувствуя большую теплую ладонь, упавшую ей на плечо.       — Ты чего? Твоя чуйка не работает?       — Отвали, Питер, — отмахнулась от него Пенни, но как-то не убедительно. Вообще-то она была даже рада видеть Максимоффа сейчас. Занятая гореванием по разрушенной недо-дружбе с Озборном она забыла, что в МИТ есть еще один человек, кто в курсе ее секрета. Она виновато улыбнулась и повернулась к автомату. От волнения Пенни снова захотела есть, хотя совсем недавно заточила в одиночку большой сендвич из сабвея с ветчиной, куриной грудкой, сыром и всеми возможными овощами.       — Напрогуливалась уже, — бросила Пенни с досадой. Питер понимающе кивнул и надул пузырь из жвачки. Выбранная шоколадка с воздушным рисом и нугой застряла, и Пенни вымученно закрыла глаза. Еще недавно она чувствовала себя спокойнее айсберга, но теперь внутри чувства и мысли вились, как стая бешеных мух, и Паркер едва ли понимала, как взять себя в руки. Ее спокойствие было реакцией на стресс, и вообще-то, сейчас она стрессовала не меньше, чем после разговора с Озборном, так что титаническое спокойствие не помешало бы.       — Его надо слегка толкнуть, — подсказал Питер, и Пенни, доверившись старшекурснику, ухватилась за ребро автомата и толкнула. Автомат качнулся влево, затем, вместо того, чтобы встать ровно, качнулся вправо. Пенни попыталась ухватить его и избежать катастрофы, но пальцы скользнули по гладкому железному боку, и автомат с грохотом упал на правый бок. Шоколадка выпала с окошко выдачи, но забрать ее Пенни не успела, потому что Питер ухватил ее за шею со словами: — Надо сваливать!       Он остановился за углом и с любопытством выглянул в коридор, ожидая, что кто-нибудь придет на шум. Пенни тошнило, а голова раскалывалась, но она все же поинтересовалась:       — Ты что-то хотел?       — Ах да, — Питер полез в свою сумку и извлек небольшую пачку писем, перемотанную бечевкой. — Твои письма с Рождественской почты. Джессика просила передать, — он почесал за ухом, и Пенни забрала стопку из его рук, с любопытством разглядывая имена отправителей. На самом деле, надеялась найти там имя ЭмДжея, но Питер ее отвлек: — Раз уж я вынужден работать курьером, может, заслуживаю какой-нибудь платы за свой труд?       Парень растянул губы в улыбке, которая наверняка должна была попадать прямо в девичьи сердца, но на Пенни она не действовала от слова совсем, поэтому девушка только закатила глаза:       — Я думала, ты делаешь это, чтобы угодить Джесс.       — Кстати о Джесс!       Паркер подняла ладонь, призывая парнишку остановиться, и шагнула из-за угла в коридор. Возле упавшего автомата стояли несколько технических работников и пара преподавателей: они громко спорили о том, упал автомат сам или надо искать виновных. Пенни надеялась, что Питер оставил ее в покое и не будет раздражать длинным монологом о своей пылкой любви, но мутант увязался следом.       — Просто скажи, какие цветы ее любимые! — взмолился он, когда они с невозмутимым видом проходили мимо автомата.       — Боже, Питер, ты не думал о том, что если она не принимает твои ухаживания, то ты просто не интересен ей? — Пенни прикусила губу, запоздало поняв, что прозвучала грубо. Но смутить или обидеть Питера было трудно.       — Боже, Пенни, я лучше знаю! — передразнил он ее. — Да ладно тебе. Просто скажи. Это будет твоим подарком мне на Рождество, — нашелся он и снова улыбнулся. Пенни закатила глаза, сворачивая из коридора на лестницу. Питер уселся на перила и съехал к лестничному пролету раньше нее.       — Ты не отвяжешься, да? — парень замотал головой, скрещивая руки на груди. — Ладно, ее любимые цветы — эустомы. Доволен?       — Это вообще цветы? Звучит как болезнь, — прокомментировал Питер, продолжая спускаться следом за Пенни. — Спасибо!       — Как твоя работа с врачом? — спросила Пенни прежде, чем он снова начал болтать что-нибудь или сбежал. Питер пожал плечами и скорчил неопределенную физиономию:       — Все нормально. Удачи на экзаменах!       По пути в общежитие Пенни заглянула в магазин и задержалась в столовой, хотя внутри все дрожало от нетерпения. Хотелось скорее открыть конверты и прочитать, что же ей там написали ее друзья и знакомые. Поэтому едва оказавшись в своей комнате, она разрезала веревку, скрепляющую конверты, и рассыпала их по кровати. Первым бросилось в глаза письмо от Гвен: в конверте из плотной розовой бумаги, написанное на обычной белой это было трогательное поздравление с праздником. Паркер дочитала до середины и почувствовала, что сейчас расплачется, а руки сами потянулись к полумесяцу на шее. Ее грело чувство, что она наконец нашла кого-то по-настоящему близкого и родного. И ее совсем не пугали громкие слова о том, как Гвен ее любит и ценит, потому что Паркер была твердо убеждена: о своих чувствах нужно говорить. Никогда не бывает лишним сказать любому человеку, как он дорог, чтобы потом не пришлось жалеть о несказанных словах. Поступки говорят многое, но и слышать, и говорить о самом теплом и важном — совсем не мелочь. Пенни сложила письмо втрое, как оно и было сложено, и пообещала себе перечитывать его иногда.       В следующих конвертах были поздравительные открытки от Джессики и Нэда. Последний благодарил ее за работу и радовался, что они знакомы. Джесс под напечатанным на открытке стихотворением коряво написала: «Не забывай, что ты сильнее всех, крошка Пенни». Паркер было приятно, что редактор уделила время и написала ей короткое пожелание. Еще одну милую открытку ей прислала девочка из учебной группы: они неплохо общались по учебе, и Пенни была рада увидеть от нее трогательное пожелание счастливого Рождества. Наконец, она открыла конверт, подписанный от Мартина — специально оставила напоследок, чтобы не расстраиваться раньше времени или порадоваться в конце особенно сильно. ЭмДжей, как и Гвен, написал ей целое письмо и приложил детский рисунок. Пенни пришлось прочитать текст несколько раз, прежде чем понять, что оленя в красной шапке и с мешком подарков нарисовала сестра ЭмДжея специально для нее. Он не говорил в письме каких-то особенных слов, как Гвен, но на сердце было теплее от простого поздравления, написанного корявым юношеским почерком.       Пенни отложила письмо Мартина в сторону и взяла в руки последнее. На нем не было имени отправителя, а сам конверт был очень плотным. Почему-то едва он оказался у нее в руках, сердце лихорадочно забилось, а телу стало душно. Что-то с ним было не так, но Пенни не понимала, что именно ее пугает: обычный конверт. Она слышала, что многие отправляли свои письма без подписи, но обычно это были любовные послания, а Пенни едва ли могла представить, что получит нечто похожее. Кое-как успокоившись, она разорвала ребро конверта и достала свернутый втрое лист бумаги. Край письма лежал внахлест, и придерживала его тонкая сургучная печать. Пенни такие вообще видела только в музее, но эта музейную напоминала мало. Во-первых, она выглядела свежей. Во-вторых, рисунок на ней казался каким-то странным. Два скрещенных самурайских меча обрамляла какая-то вязь, разобрать которую Пенни не могла.       Сердце замерло, а сама Пенни, кажется, перестала дышать, когда отковырнула край печати и развернула письмо.       Все это не выглядело, как любовное послание. Оно вообще не выглядело, как что-то хотя бы немного хорошее. Глаза зацепились за первую строку, и Пенни так и не смогла вдохнуть, потому что ей показалось, что из нее вышибло дух.       «Кажется, мюзикл прошел не так удачно, как планировалось, да?       Можешь думать, что спутала мне планы и предотвратила трагедию, но это не так. Я устроил это для тебя. Небольшое представление. У вас свое, у меня — свое. Кто-то мог погибнуть, да? Люди умирают каждый день. Если ты хочешь чего-то достичь, тебе следует перестать трястись над каждой жалкой жизнью. На счету у каждого из вас, «героев» сотни тысяч трупов.       Ты отлично справилась со своей ролью. Я видел, как ты пела и танцевала. Я всегда наблюдаю за тобой и поверь, вижу куда больше, чем другие. Вижу, как ты напугана и растеряна.       Бежать к папочке бесполезно. Он уверен, что меня нет, он не поверит ни одному твоему слову. Но что хуже: он не даст нам побыть вдвоем, а я так хотел, чтобы это была партия только для нас с тобой. Ведь ты же лучше него. Ты умнее и совестнее. И ты знаешь, что он все испортит, ведь он считает тебя ребенком.       Поэтому я предупрежу тебя о следующем представлении. Скажу, где откроется занавес, потому что хочу, чтобы ты посмотрела на мой триумф. Ты можешь скрываться под маской, но я готов открыть тебе свою душу и мысли.       Что ты будешь делать теперь?»       Пенни прочитала письмо несколько раз, и с каждым разом паника все нарастала. Перед глазами все поплыло. Она положила письмо на покрывало и только теперь заметила, как дрожит ее рука. По спине побежал холодный пот, а во рту пересохло. Ей было страшно. Так страшно, как, блин, никогда в жизни.       В конце письма стояла подпись. Не имя или фамилия, а всего одно слово, от которого кровь стыла в жилах, потому что Пенни его уже слышала.       «Мандарин».