Хорошая девочка

      — Прошлый семестр был не из легких. Впрочем, я должна отметить: вы проявили высокий профессионализм и отлично справились со всем. Нам удалось успешно отыграть мюзикл и провести блестящую рекламную кампанию, однако этот вопрос не закрыт. Расследование, как вы знаете, продолжается, поэтому пока, к сожалению, мы не можем выпустить фильм о подготовке мюзикла, так как эти оборотни заставили нас с Нэдом подписать соответствующие бумаги.       — Они привлекли мои видео в качестве улик, — перебил Джессику ее главный помощник, поправляя на носу очки и расписывая планы на будущую неделю в своем планере, который расположил на своих коленях. Редактор недовольно зыркнула на своего заместителя.       — Да, и не перебивайте меня, — продолжила девушка. — Но мы должны об этом выпустить большой материал на разворот. Я хочу, чтобы им занимались ЭмДжей вместе с Эдди. Пенни, с тебя фотографии. Посмотрите на мюзикл с разных сторон, побеседуйте с теми, кто работал за кулисами и со зрителями. Это была большая работа и мы должны достойно ее завершить. Далее. Маргарет, тебе придется написать материал о случившемся в вечер мюзикла. Подойди к вопросу серьезно, а не как обычно. Политика у нас такая, — рыжая тряхнула волосами, скидывая их с плеча на спину, облокотилась о свой стол, из-за которого вещала, как из-за кафедры, и чуть понизила голос. — Мы не будем концентрироваться на негативе. Молчать не будем тоже. Но давайте не забывать о том, что «Дейли Бьюгл» — газета, любимая студентами и преподавателями. Мы любим интересные истории, но в темные времена нам придется быть лучом света и тем самым рупором, из которого будут звучать слова, дарующие надежду. Сейчас всем необходимо услышать что-нибудь хорошее, поэтому я жду от вас добрых новостей. Как и наши читатели.       Все присутствующие притихли, впечатленные словами своего редактора. Пенни кисло улыбнулась, пока что смутно себе представляя, как именно университетская газета собирается придерживаться позитивного курса и какие именно темные времена их всех ждут. В первый день после окончания каникул редакция газеты собралась в полном составе впервые за долгое время, чтобы наметить стратегию на ближайшее время и обсудить сетку первых в новом семестре номеров. Пенни работы хватало: Джесс поручила ей сделать новые фотографии Девушки-Паука, что вообще-то считалось нелегким делом.       — Ладно, теперь о делах насущных, — Джессика закатила глаза и достала из принтера недавно распечатанную и еще пахнущую краской афишу, которую передала сидящему ближе всех к ней Мартину. Парень недоуменно посмотрел на бумагу в своих руках и прочитал вслух:       — Китайский Новый год?       — Инициатива студенческого совета. Афиши повесят только в перерыв. В МИТ достаточно студентов из Китая, для них будет большой радостью такое внимание к своим традициям. Студсовет попросил меня помочь им с тем, чтобы как можно подробнее осветить события каждого дня празднования, поэтому займутся этим Паркер и Уилл. Мероприятия начнутся уже сегодня после обеда с уборки территории университета.       Уилл тихо завыл, запрокинул голову и закрыл руками лицо, демонстрируя, что совсем не счастлив наблюдать за этим внезапным «субботником», особенно в нынешних погодных условиях. Пенни не то чтобы была в восторге, но недовольства своего не показала, хотя и перспектива столько времени провести с Уильямом душу не грела. Как и погода за окном.       — Завтра в университете пройдет День примирения как дань китайской традиции избавляться от обид и мириться с близкими людьми в канун Нового года. Вечером будет тематический бал. Пожалуйста обратите внимание, что мероприятие официальное. Алкоголя там скорее всего не будет, зато будет руководство и преподаватели. Все серьезно. В конце — фейерверки, — закончив, Джессика вышла из-за стола и облокотилась об его край бедрами. — Есть вопросы?       — Что значит «тематический бал»? Где мы возьмем костюмы за такой короткий срок? — поинтересовалась Маргарет, накручивая светлый локон на палец. Похоже, ее новость радовала: на большинство последних университетских праздников девушка не попала из-за работы.       — Если я все правильно понял, то темой будет красный цвет, — ответил вместо Джесс Нэд. Девушка благодарно кивнула ему.       — Каникулы продолжаются, — подытожил Эдди, донельзя довольный таким началом семестра. Первый день занятий выпал на четверг, а теперь оказалось, что начало учебы украсят праздники. Что может быть лучше для ленивого студента, чем парочка лишних выходных?       — Когда у всех праздник, у вас работа, — напомнила редактор, отвесив парню легкий подзатыльник. Эдди усмехнулся и потер затылок. — Все, хватит штаны протирать. Паркер, Видоу, не забудьте про свою уборку, остальные тоже не расслабляемся. А теперь пошли вон.       Рыжая махнула рукой, сразу отворачиваясь от своих сотрудников, чтобы налить из фляжки в кружку с остывшим кофе немного янтарной жидкости, привычно для всех пахнущей спиртом. Постепенно помещение редакции пустело, и Пенни, оглянувшись на редактора, тоже пошла вниз по лестнице, на ходу доставая смартфон и кое-как заматывая шею шарфом. Абсолютно никаких признаков жизни от мистера Старка, два пропущенных вызова от Гвен и несколько сообщений. Они должны были встретиться после планерки с Гвен, у которой в корпусе неподалеку в это время были пары и пойти вместе в общежитие, и Пенни прилично опаздывала. Мозги снова кипели в попытках уложить журналистские обязанности в график, который у девушки и без того был насыщенным. Пенни чувствовала, что пытается изо всех сил усидеть даже не на двух, а на трех стульях, совмещая геройскую деятельность, учебу и общественную жизнь обычной первокурсницы. До начала занятий делать это было проще, однако все каникулы рано или поздно заканчиваются, поэтому обязанность посещать занятия навалилась тяжким грузом. После первой сессии, которая прошла просто отвратительно тяжело, Пенни твердо решила, что лучше меньше прогуливать — тогда нервов на экзаменах потратит меньше.       — Прости что заставила ждать, — извинилась девушка, заметив стоящую на крыльце общежития маркетологов Гвен. Блондинка пожала плечами и улыбнулась:       — Все в порядке. Выпьем кофе?       — Я… Мне нужно взять фотоаппарат в комнате и пойти поработать. И пообедать. После обеда уборка территории, завтра праздник, — краснея от стыда перед подругой спешно пояснила Пенни, пока та поправляла ей криво завязанный шарф. Гвен закусила губу и вопросительно нахмурилась. — Завтра Китайский Новый год.       — Будет что-то грандиозное? — уточнила Стейси, когда они сошли с крыльца и бодро двинулись в сторону Губки.       — Бал, фейерверки, красный дресс-код, — припоминая самое важное, поделилась Паркер. Не успели они отойти от общежития и на сто метров, как Пенни окликнули. Девушки остановились, оборачиваясь к зданию: Пенни не сразу поняла, кто ее зовет, и только через мгновение увидела в одном из окон высунувшегося по пояс из оконной рамы Уилла.       — Паркер! Встретимся через час на главном, да?       — Да, — крикнула в ответ Пенни, и Видоу, кивнув ей и совершенно игнорируя присутствие Гвен, скрылся в темном оконном проеме и закрыл окно.       — Та-ак, какие у тебя дела с Уиллом? — поинтересовалась Гвен, заглядывая в лицо подруги. По пути до Губки Пенни рассказала про задание Джессики и про свои опасения о совместной работе с Уильямом. Затем разговор как-то плавно перетек в стандартный обмен жалобами на едва начавшуюся учебу, и только когда они уже сидели в шумной столовой, забитой юношами и девушками, Паркер весьма неосторожно спросила, откладывая в сторону смартфон:       — Не хочешь рассказать, почему он абсолютно проигнорировал тебя? Что-то случилось на каникулах?       Гвен даже перестала ковыряться вилкой в своих спагетти, постаралась сделать вид, что вопрос вызывает у нее глубочайшее удивление, однако, какой бы хорошей актрисой она не была, обмануть Пенни не получилось. Та выжидающе приподняла брови. Вздохнув обреченно, блондинка выдала все как на духу:       — Мы переписывались все каникулы. Он рассказывал о том, что собирается в скором времени сделать предложение Маргарет и спрашивал моего совета по выбору… кольца, — Гвен сделала паузу, словно сама не особо верила в то, что говорит. — Конечно, это будет не в этом месяце, но он думает, что в общем-то, тянуть дальше нет смысла.       — И почему теперь…       — Я честно сказала, что это довольно глупый шаг, учитывая все обстоятельства. Он психанул, сказал, что уже не маленький и в состоянии решить сам. Интересно только зачем было спрашивать моего мнения, если он такой самостоятельный, — фыркнула девушка. — Думаю, мы поругались, но чтобы поругаться, люди должны состоять хоть в каких-то отношениях, а мы даже не друзья. Наверное, ему просто больше не к кому обратиться за советом, раз он спрашивает его у меня. И самое тупое, что я действительно хотела ему помочь, а ведь могла бы специально подсказать действовать так, чтобы они с Маргарет расстались и он достался мне, — в конце фразы Гвен тряхнула волосами с таким видом, что Пенни и не сомневалась в том, что та действительно могла бы все так устроить. — Придурок, — подытожила блондинка, возвращаясь в своей еде. — Кстати, может, расскажешь, почему ты телефон из рук не выпускаешь?       Пенни страдальчески закатила глаза и принялась поглощать свою порцию с двойной скоростью, как бы намекая, что у нее вообще-то есть дела и надо бы поторопиться. Сжалившись, Гвен сделала вид, что все в порядке, но когда они поднимались на свой этаж, Пенни снова полезла проверять сообщения (естественно, ничего от Старка) и девушка не выдержала:       — Что-то не так с твоим железным папочкой?       — Не называй мистера Старка так, — вспыхнула Пенни, тут же совершенно на автомате вспоминая, что половина одежды на ней, обувь и собственно, смартфон — покупки наставника. Одна только мысль об этом приводила ее в ужас, но они вроде как договорились обо всем, и теперь девушка ничего сделать не могла, только вот от чувства стыда, которое она пыталась спрятать поглубже, никуда не денешься. Неприятно чувствовать себя содержанкой богатого мужчины, особенно когда влюбляешься в него, а у него планы совсем другие. Тотальный игнор, например. — Я говорила тебе о том, что произошло в круизе. Теперь он со мной не разговаривает.       — А ты проверяешь сообщения в надежде увидеть весточку от него? — Гвен вопросительно приподняла одну бровь и Пенни, поджав губы, кивнула. Они подошли к дверям своих комнат. — Пенни, не надо, правда. Не изводи себя. Напиши сама, если так сильно хочешь услышать его. Но не жди. Ты будешь чувствовать себя жалкой, поверь, я знаю, о чем говорю.       — Спасибо, но я не стану ему писать первой, — Гвен только свела брови домиком, и Пенни прямо-таки увидела, как вся скорбь мира отразилась на ее лице. — Если честно, я уже чувствую себя жалкой, но мне все равно нужно идти работать. Не хочешь со мной?       — Нет, спасибо, я лучше позанимаюсь. Или поищу что-нибудь, знаешь… красное для бала. Ты ведь пойдешь на него?       — Конечно. Но кажется, я там тоже буду снимать, — Пенни пожала плечами и обреченно вздохнула. Гвен последний раз сочувственно посмотрела на нее, и они распрощались.       Переодевшись в более удобную одежду и прихватив с собой кофр с фотоаппаратом, предусмотрительно проверив заряд батареи, Пенни через несколько минут снова вышла из дверей Губки и направилась в сторону главного здания. В городе установилась относительно холодная погода, но снега больше не было, а выпавший на каникулах почти растаял, оставаясь кое-где серыми холмиками. Паркер больше нравилось выходить на улицу в спандексе, в котором был предусмотрен обогрев, а не в куртке и свитере, но надевать сине-красный костюм приходилось, к сожалению, не так часто. И все же ее вылазки становились все более и более продуктивными. Благодаря более-менее регулярным тренировкам с Уэйдом девушка стала драться намного лучше, но все же предпочитала решать конфликты более эффективно — просто обездвиживая нарушителя спокойствия. А уж учиться пользоваться оружием так и не решилась. От одной мысли о тяжелой рукояти пистолета в руке становилось тошно.       У главного здания толпились студенты, одетые в спортивную и удобную одежду. Организаторы надевали на каждого из них красные сигнальные жилеты поверх одежды, и Пенни потребовалось довольно много времени, чтобы отыскать среди активистов Уилла. Парень стоял у одной из колонн на крыльце и со скучающим видом осматривал полных энтузиазма студентов, сбивающихся в небольшие группы у начала ступеней. Пенни поднялась к нему, чтобы поприветствовать и посмотреть на открывающийся с этой позиции ракурс.       — Надеюсь, пойдет дождь, — вместо приветствия поделился Уильям и проверил фитнес-браслет, не проявляя никакого интереса к своей напарнице. Несмотря на холод, на нем была расстегнутая кожаная куртка и лыжный свитер под ней, и Пенни подумала, что Уилл как раз из тех, кто жертвует комфортом ради имиджа.       Вообще-то, несмотря на то, что они вращались в одной компании, а ее подруга была в него влюблена, Пенни никогда не обращала на Уилла особого внимания и кажется, вообще его не знала. По сути знакома с ним девушка была только по рассказам Гвен. Плюс точно знала, что он действительно очень талантлив, так как слышала его выступления с группой и видела его игру в мюзикле. Если честно, это было все, что Пенни о нем было известно, и в общем-то, впечатление складывалось весьма и весьма негативное: Уилл казался трусливым, поверхностным и самовлюбленным, и девушка не понимала, что в нем находят другие представительницы прекрасного пола, тем более, Гвен и Маргарет. Уж они обе не были дурами, а Гвен, по мнению паучихи, так и вовсе обладала весьма сильным характером, поэтому для Пенни оставалось загадкой, почему ее волевая и мудрая подруга запала на такого… на Уилла. Может, дело было в его смазливом лице или ауре рок-звезды, которой он старательно себя окружал?       Задумавшись, она упустила момент, когда вся группа весьма неорганизованно распалась на небольшие компании, которые разбрелись по территории вокруг главного здания университета. Большинство студентов собирали мусор и листья, некоторые занялись стрижкой кустов. Из динамиков, установленных на столбах для трансляции важных сообщений и сигналов тревоги, играла музыка. Не дожидаясь Уилла, который, может, так и простоит на крыльце всю уборку, Пенни повесила фотоаппарат на шею и не спеша двинулась по аллее.       Было довольно скучно. На улице холодало с каждой минутой, а фотографировать было особенно и нечего. Пенни делала пару кадров, проверяла смартфон, разочарованно поджимала губы и шла дальше мимо трудящихся студентов. Ей нужно было проторчать здесь как минимум час, чтобы не злить лишний раз Джессику, которая из-за всей ситуации вокруг мюзикла все еще ужасно нервничала.       — Эй, пошли поедим, — послышалось совсем рядом, и Пенни вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь на Уилла и пряча смартфон в карман куртки. Парень вопросительно поднял брови и, не дожидаясь ее ответа, развернулся и двинулся в сторону ларька с хот-догами, расположившегося рядом с главным зданием. Пенни редко в нем покупала еду, так как мистер Старк, настаивающий на диете, был против покупки еды на улице, но сейчас он все равно игнорировал ее существование, поэтому девушка поплелась за музыкантом, вскоре обнаружив, что не успевает за широким шагом Уильяма, но ничего ему не сказала.       — И вот так всегда, — закатил глаза парень, забирая из рук румяной продавщицы дымящийся хот-дог, обильно политый горчицей, кетчупом и еще каким-то соусом. — Большинство мероприятий в универе скучные. Ты приходишь, смотришь, как другие изображают бурную деятельность, стараешься изображать ее тоже. Ходишь такой с умным видом, как будто действительно занят чем-то нихуйственно важным. Потом пишешь за полчаса посредственную заметочку, которую Джесс все равно перечеркивает нахрен. Но такова наша миссия.       Пенни не знала, что ответить на это. Она взяла свой хот-дог и теперь молча жевала, наслаждаясь горячей и вредной едой. Уилл посмотрел на нее внимательно, ожидая реакции, но так и не дождавшись, вздохнул. Вид у него при этом был такой, как будто он пытается донести свою мысль до несмышленого ребенка. Выдержав паузу, прожевав и проглотив укушенную часть сосиски, он медленно поплелся обратно к деятельным студентам и продолжил:       — Наверное, тебя поражает, почему я вдруг был отправлен писать текст, хотя вроде как занимаюсь маркетингом в газете, — Пенни снова промолчала. Вообще-то, ей было все равно. — Ладно, не важно. Я кстати еще и фотографирую неплохо, так что с этим заданием я мог бы справиться полностью и сам. Просто Джессика хочет, чтобы ты вливалась в коллектив. — Пенни поджала губы. Она это знала и без Уилла, и вообще-то, ей это удавалось: в редакции к ней почти все (кроме, разве что, Маргарет) относились довольно тепло и уважительно. — Я не понаслышке знаю, что это бывает трудно, просто тебе следует быть более открытой.       Уилл снова остановился, осмотрел застывшую на пару шагов позади Пенни критическим взглядом и продолжил:       — Ты ничего такая, но твое хмурое табло всех отталкивает.       У Пенни в голове мелькнула злая мысль, что наверное, надо ходить с самодовольной улыбочкой и вести себя со всеми высокомерно, как Уилл, тогда, наверное, придет популярность и все ее будут любить. Конечно, винить парня в таких советах не стоило, ведь он не знал о Пенни почти ничего, и кажется, чувствовал себя кем-то вроде ответственного взрослого, который хотел помочь свежей крови, только помощь эта была какая-то дурацкая.       — Когда девушка ходит с таким лицом, парням кажется, что она слишком много думает. А мальчикам не нравится, когда девочки слишком много думают, — заявил Уилл. Он доел свой хот-дог и выбросил бумажку от него в урну. Паркер даже разозлиться не успела, потому что ее внезапно осенила странная мысль. Уильям, кажется, был первым, кто говорил с ней о чем-то подобном и не упоминал Старка, словно это не имело никакого значения и Железный Человек действительно был бесконечно далек от этой девочки. Впрочем, сейчас так и было, но оставалось загадкой, почему этот юноша игнорировал сплетни и слухи, которые обсуждали все остальные.       Пенни продолжала молчать, а в голове у нее бешено крутились шестеренки, которым подкинули новую пищу. Она думала одновременно и о словах Уилла и о его странном отношении, и быстро пришла к выводу, что он просто не считает ее достаточно яркой и особенной, чтобы допустить мысль о том, что Тони Старк мог обратить на нее внимание.       — Да хватит молчать, — закатил глаза Уилл. — Я блин в курсе, что ты меня терпеть не можешь, но я вообще-то пытаюсь наладить контакт, так что может пойдешь навстречу? — Его голос был спокойным, но Пенни различила в нем какие-то истеричные нотки.       — С чего ты взял, что я тебя терпеть не могу? — наконец уточнила девушка, складывая руки на висящем на шее фотоаппарате.       — Не прикидывайся, ты же смотришь на меня все время как на врага народа потому что твоя подружка мне подрочила. — Пенни покраснела до кончиков ушей, и Уилл, заметив это, не сдержал улыбку. Его взгляд на мгновение стал виноватым, но Паркер этого не заметила. Он пожевал губу, прикидывая, как поступить дальше, и наконец сказал: — Я не то хотел сказать. Я имел в виду, что понимаю, почему могу тебе не нравиться. И типа. Я не собираюсь делать вид, что я весь такой замечательный и подлизываться к тебе тоже не стану. Но мы ведь работаем вместе, и это не последний раз. Поэтому просто можешь отодвинуть личную жизнь и сосредоточиться на том факте, что мы теперь коллеги?       — Да, ну… — девушка замялась, чувствуя себя накрытой лавиной из слов парня, который стоял напротив и нервно дергал ногой, ожидая ее ответа. — Мне, вообще-то, без разницы.       Она думала, что разумеется, если Уилл причинит ее подруге боль — действительно сильную боль — то ей вовсе не будет все равно. Что Пенни, вероятно, надерет ему зад и не побеспокоится о сохранности тайны своей личности. Стоило только представить, что этот индюк обидит Гвен еще сильнее, чем обижал сейчас, как внутри закипала злость на него. Паркер умом понимала, что сейчас между ними еще нет ничего особенно глубокого, и что влюбленность Гвен со временем, вероятно, пройдет, но все равно уже злилась на Уилла.       — Ну и классно.       Если честно, следующие полчаса они провели вполне неплохо. Уилл действительно оказался более опытным фотографом, чем Пенни, и показал ей несколько интересных ракурсов, объясняя попутно, что на любой, даже самый скучный репортаж, нужно смотреть не как на что-то обыденное, а как на возможность превратить рутину в нечто особенное. И в этот недолгий момент, пока парень с умным видом рассказывал ей о том, как важно сохранять творческий взгляд даже на привычные вещи, она чувствовала себя как на уроке. Ощущения оказались двойственными. С одной стороны, Пенни было интересно, с другой — в животе поселилось неприятное чувство, что на его фоне она выглядит нелепой неумехой, что конечно, было не то, к чему девушка стремилась. Эта противоречивость Пенни не нравилась.       Но большую часть времени Уилл без остановки болтал, рассказывая о том, как в школе сколотил гаражную группу и как та провалилась, и что только на первом курсе университета ему удалось расслабиться и думать не о том, как придет успех, а просто наслаждаться процессом. И стоило ему расслабиться, как появилась «Твоя третья половина». Уилл говорил, что «помнит не особо», но все рассказывал, припоминая мельчайшие детали и все равно умудряясь оставлять в своей истории огромные пробелы. Пенни он своей потребностью болтать напоминал Уэйда, однако таких же теплых чувств, как к наемнику, к музыканту она не питала.       Вернувшись в общежитие уже с первыми сумерками, Пенни первым делом отправила Бетти сделанные только что фотографии и огромный архив со снимками с репетиций мюзикла. Просматривать их снова хотелось меньше всего, пусть разбираются уже в редакции. Пока она возилась с этим, за окном окончательно стемнело и пошел дождь со снегом, который ложился на землю слякотью. Написав Гвен, Пенни выяснила, что та уже поужинала, но согласилась составить компанию, поэтому вскоре они сидели в столовой. Паркер уплетала за обе щеки сытный ужин, а блондинка пила чай.       Вечер прошел хорошо. Они примеряли всю красную одежду, которую у себя нашла Гвен, и долго выбирали между комплектом из красной юбки и полупрозрачной красной блузки с бантом на груди и вечерним платьем.       — Это платье покупали для выпускного в школе, — рассказала Гвен, стоя перед зеркалом в подчеркивающем ее фигуру платье с запахом длинной до середины икры. Тонкие бретели оголяли острые плечи, а от бедра вниз шел вырез. — Мы его с мамой несколько дней выбирали, но когда я его только надела, не думала больше ни минуты.       На ее губах появилась легкая грустная улыбка. Наверное, вспомнила свою школу.       — По-моему, оно идеально, — отметила Паркер.       — Думаешь? — Гвен посмотрела на нее в зеркало, и Пенни несколько раз кивнула. — А ты в чем была на выпускном?       Пенни нахмурилась, напряженно вспоминая свой выпускной в школе. Если честно, то она почти совсем его не помнила. В тот момент ей было слегка не до этого. Экзамены позади, впереди — подача заявлений в колледжи и университеты, и тут появляется Тони Старк и переворачивает ее жизнь с ног на голову. В те дни ее куда сильнее выпускного платья волновал красно-синий костюм, спрятанный от тети в шкафу. Она помнила, как Мэй помогала собраться, делала прическу и учила двигаться под музыку. Кажется, Паркер даже кто-то приглашал на выпускной: за ней заезжал какой-то парень из школы, но как не напрягалась, девушка не могла вспомнить его имени или голос, только лицо. А ее платье, кажется…       — Синее. С пышной юбкой вроде.       Блондинка покачала головой, снова погрузившись в свои мысли. Остаток вечера они в очередной раз смотрели «Дрянных девчонок». Гвен лениво писала какой-то конспект, а Пенни листала ленту на фейсбуке, то и дело натыкаясь на фотографии или упоминания Тони Старка.       Мужчина так и не написал ей.       Когда наступила пятница, они еще не спали, поэтому утром Пенни встала с кровати разбитая. До вечера оставалось полно времени, но занятия никто не отменял, поэтому девушка лениво собралась и потопала на первую пару. Настроение было абсолютно никаким: за завтраком, проверяя новости, она обнаружила, что папарацци сняли мистера Старка с какой-то молодой девушкой в одном из ресторанов Манхэттена. На снимках, сделанных с большого расстояния через окно, можно было различить размытые силуэты мужчины и девушки. В мужчине Пенни без сомнений узнала Старка даже без подписи, а вот девушка определенно была незнакомкой со светлыми волосами, стриженными по линии челюсти. Пенни заскрипела зубами.       В холле главного здания ее встретил большой плакат, оповещающий о Дне примирения. А в аудитории — Гарри.       Девушка налетела на него, не заметив однокурсника, выходящего в коридор, когда неслась на пару. Озборн поморщился и цокнул, но увидев, кто перед ним, придержал ругательства и хмуро кивнул. Пенни, растерявшись, тоже кивнула в знак приветствия и, обойдя застывшего на месте Гарри, вошла в аудиторию. На паре студенты едва ли слушали материал, поглощенные вечерним балом и выбором себе пары. Многие договорились, с кем пойти, еще вчера, как только узнали неожиданную и весьма приятную новость, но внушительная часть оставалась без спутника на вечер. Пенни это не беспокоило: ей все равно предстояло работать, а не развлекаться. Пользуясь расслабленной атмосферой, она все лекции ковырялась в своем ноутбуке, крутя так и сяк схемы улучшения для разведовательных дронов и пытаясь впихнуть в их начинку на первый взгляд невместимое количество функций. На третьей паре смартфон пиликнул, оповещая о входящем сообщении, и сердце Пенни предательски дрогнуло, но это оказалась всего лишь Джесс, которая просила прийти в зимний амфитеатр после обеденного перерыва и помочь с украшением. Паркер только страдальчески закрыла глаза и написала, что обязательно придет.       Собственно, едва закончилась последняя пара, девушка направилась в сторону амфитеатра, но на крыльце главного здания ее окликнули. Пенни остановилась, обернулась, увидела Гарри, который захлопнул за собой тяжелую стеклянную дверь и решительным шагом направлялся к ней. Захотелось завыть от досады. Не надо было останавливаться, сделала бы вид, что не услышала. Озборн спустился, останавливаясь на две ступеньки выше Пенни и перевел дыхание, как будто в самом деле бежал за ней от самой аудитории.       — Ты куда? — сходу спросил он, отдышавшись и поправляя пояс на пальто, которое ему одновременно шло и делало юношу похожим на сутенера. Паркер, набрав в легкие побольше воздуха, ответила как можно равнодушнее:       — В амфитеатр. Джесс попросила помочь с украшением зала.       — Ты пойдешь на бал? — Пенни открыла рот, чтобы напомнить, что туда идут все, но Гарри уточнил: — Имею в виду, тебя пригласили?       — Поиздеваться хочешь? Отцепись, — девушка развернулась, посчитав, что пора заканчивать взаимодействие с этим предателем, прекрасно помня, каким равнодушным он был, когда рассказывал ей обо всем. Гарри Озборн не был тем человеком, с которым хотелось продолжать общение. Вероятно, он просто не понимал, как строятся отношения с людьми, и Пенни не была готова возиться с ним. Ей самой эта наука давалась непросто.       — Да господи, Пенни, я хотел пригласить тебя, — перепрыгивая через ступеньку, Гарри быстро ее догнал и пошел рядом. Она смотрела только вперед, наивно полагая, что если на Озборна не смотреть, то он исчезнет.       — Ничего не выйдет, я буду фотографировать, а не танцевать, — холодно пояснила она, но парня это не остановило и никуда он, разумеется, не исчез:       — Это то что мне нужно. Из-за Дня примирения туда нужно непременно явиться с кем-то, а я хотел оторваться без обязанностей кавалера на вечер.       — Я должна сделать тебе одолжение? С чего бы, Озборн? — Пенни не хотелось снова с ним ругаться и устраивать сцены, но он напрашивался, и ей стоило титанических усилий удерживаться от того, чтобы просто не заехать по его наглой морде. От одной мысли, что придется пойти Гарри навстречу и исполнить просьбу, у нее внутри все начинало сопротивляться. Девушка, не дожидаясь ответа, развернулась и пошла прочь, но спокойный голос Гарри заставил остановиться и оглянуться:       — Ты знаешь, почему.       Пенни от обиды сжала лямку сумки так, что та тревожно заскрипела. Последнее, о чем она могла подумать, так это что Гарри был способен на такую подлость, как шантажировать ее тайной личности. Но впрочем, что ему мешает? Он ведь уже поступил как настоящий подлец, так значит, граница порядочности давно им преодолена. Конечно, он может рассказать общественности о том, кто скрывается под маской Девушки-Паука, но Паркер предпочитала раньше об этом не думать, надеясь, что Озборн не настолько сволочь. А теперь он открыто говорит ей, что готов использовать этот козырь. Причем из-за какой-то ерунды.       — Ладно, — коротко ответила она и на сей раз ушла окончательно, не оборачиваясь на юношу и не позволяя продолжить этот ни к чему не ведущий диалог. Они уже все выяснили, он получил свое. Она не видела, как Гарри поморщился, как от зубной боли, и невесело покачал головой.       На следующие несколько часов ей пришлось забыть обо всех своих тревогах, потому что работы в амфитеатре было невпроворот. Зимний амфитеатр представлял собой огромную круглую таблетку с высокими потолками и вторым ярусом вдоль стен, напоминающим балкон. Сейчас отсюда вынесли все стулья, и для танцев освободилась внушительная площадка. Вдоль стен уже расставили столики для напитков и закусок, а сцену украсили растяжкой с пожеланием счастливого Нового года на китайском и цветами. Основную массу украшений составляли бумажные фонарики различных форм и размеров и бумажные же гирлянды, а также полотна ткани под потолком, образующие подобие шатра и гирлянды из лампочек. Пенни присесть было некогда: то там, то здесь нужно подрезать, подать, подклеить, повесить и так далее. Она сама не заметила, как за окнами стемнело, а в амфитеатре включили музыку. В помещении появились некоторые преподаватели, пришедшие раньше других, и переодетые в национальные костюмы студенты, отвечающие за проведение вечера. Большинство из них были здесь и раньше, но переоделись только сейчас.       — Пенни! — девушка обернулась, едва не свалившись со стремянки: помогла паучья липкость, и она надеялась, что Джессика не заметила, как Паркер спаслась от падения просто положив ладонь на стену. Рыжая смотрела на нее снизу вверх, уперев руки в бока. Выглядела она откровенно не очень. Синяки под глазами, спутанные волосы, которые она собрала в небрежный пучок, красный свитер с аббревиатурой МИТ и пятном от, видимо, кофе. — Где твой фотоаппарат?       — В моей комнате, — она была готова хлопнуть себя по лбу.       — Бегом за ним, Паркер, — закатила глаза Джесс. — И хватит возиться с украшениями, возвращайся и займись своей работой.       На то, чтобы сбегать в общежитие и вернуться обратно, Паркер потребовалось куда меньше времени, чем любому другому человеку, но в праздничной суете никто и не заметит. На улице мелкой крупой посыпал снег, и студенты, толпящиеся у входа в амфитеатр, волновались. Кто-то потирал плечи, кто-то пританцовывал — стоять на холоде в платьях и костюмах под пальто мало кому доставляло удовольствие. Пенни вернулась как раз вовремя. Студентов начали запускать, а до начала вечера оставалось полчаса, которые пролетят незаметно.       Вооружившись камерой, она сновала между студентов и преподавателей, отмечая в толпе знакомые лица. Маргарет была с Уиллом, он обнимал ее талию, обтянутую красным шелком платья сшитого на манер традиционного ципао — Пенни читала об этих облегающих тело, как вторая кожа, нарядах, еще в школе. Заметив ее, Уильям махнул рукой в знак приветствия, а Маргарет только посмотрела и тут же отвернулась, демонстрируя полную незаинтересованность. Другие сотрудники редакции тоже были здесь, а у стенки в гордом одиночестве стоял Питер, что-то печатающий в своем смартфоне. Наконец Пенни заметила Гвен. А не заметить ее было сложно.       Девушка не вышла из гардеробной, где студенты оставляли верхнюю одежду, а выплыла, прямо как в каком-нибудь фильме. На ней было то красное платье, черные туфли-лодочки (Пенни сразу вспомнила, как девушка шмыгает носом и мысленно закатила глаза), а образ голливудской звезды дополняли мягкие золотистые локоны и красная помада. Она переминалась с ноги на ногу, ища глазами в толпе знакомых, и облокачивалась об руку своего спутника с такой небрежной естественностью, что Пенни не удержалась и сделала снимок.       — Привет, Гвен, ты чудесно выглядишь, — комплимент сорвался с губ сам собой, и конечно, улыбка блондинки стоила всех самых красивых и громких слов. Они обнялись, и Гвен представила своего спутника:       — Это Энди, мой однокурсник. Пенни, моя подруга.       Пенни и Энди пожали руки в знак приветствия, и Паркер не могла не отметить, что «однокурсник» был вполне себе ничего и очень даже во вкусе Гвен. Но только судя по тому, как бегали слегка подведенные глаза девушки, симпатичный кавалер ее интересовал не слишком сильно.       — А почему ты одна? В смысле, я знаю, что ты здесь работаешь, — Гвен коснулась сложенных рук Пенни, которые покоились на висящем на шее фотоаппарате. — Но спутник нужен, — нахмурилась Гвен.       — Да, я… — договорить Пенни не успела, как, впрочем, и придумать правдоподобную легенду. Внутри все неприятно похолодело, когда она увидела появившегося за спиной Стейси Гарри. Одет он был в черный костюм-двойку и красную рубашку, у которой небрежно расстегнул верхние пуговицы. Могло показаться, что он не заметил неловкости ситуации, но Пенни знала, что Озборн просто проигнорировал ее, подошел вплотную и сказал нарочито громко:       — Пенни, прости, что заставил ждать.       — Порядок, я все равно делом занята, Гарри, — сдержанно ответила девушка, судорожно соображая, куда бы ей спрятаться от ничего не понимающей Гвен. Она не посвящала подругу в подробности, но та определенно уже была в курсе, что Озборн глубоко обидел паучиху и, быстро расставив приоритеты, перестала с ним общаться из солидарности, только иногда перебрасываясь парой слов. — Что ж, мне пора работать. Веселитесь.       Оставив их, Пенни решительно ушла в другой конец амфитеатра, стараясь дышать ровно. Девушка смотрела вниз, чтобы не задеть фотоаппаратом ничего, и поэтому не сразу поняла, что едва не врезалась в кого-то. Она резко остановилась и сделала шаг назад, тут же увеличивая расстояние между собой и другим человеком до полуметра и выпаливая извинения.       — Простите, я… — слова застряли в горле. Паркер подняла глаза и почувствовала, как все внутренности сжимаются и дрожат от первобытного страха, контролировать который она пока была не в силах.       — Паркер, следует быть аккуратнее, — перебил ее профессор Хэк, стряхивая с полов своей одежды невидимые пылинки. Пенни невольно проследила за движениями его широких ладоней по ярко-желтой ткани необычного наряда. Он не был похож на те наряды, которые надели некоторые студенты и преподаватели и в которых весьма был заметен дух сшитой на фабрике одежды. Наряд профессора казался настоящим. В смысле, действительно настоящим. Пенни стояла достаточно близко, чтобы различить каждый стежок изящной и сложной вышивки: по подолу волны с драгоценными камнями в них, горы чуть выше, драконы, парящие в облаках, с выпученными глазами и разинутыми пастями, полными зубов. Заметив, как она разглядывает его, Хэк пояснил нехотя: — Это драконовый наряд. Лунпао, одежда, которую мог носить только император.       — Так вы разве император? — Пенни прикусила язык и снова опустила голову, так и не взглянув в лицо своему преподавателю, уставилась на выпученные глаза вышитого на одежде дракона. Нужно было сделать что-то прежде, чем он уничтожит ее на месте, и Паркер, обойдя мужчину, засеменила ближе к сцене. — Хорошего вечера.       Хэк проводил ее долгим взглядом, недобро сощурившись, и у Пенни, почувствовавшей это, по спине побежали неприятные мурашки, а волосы на руках встали дыбом. Понять бы еще, какая именно опасность исходит от преподавателя.       Мероприятие началось. Канцлер университета поздравила студентов с праздником, произнесла не слишком длинную речь о традициях, ценностях, уважении к чужой культуре и друг другу. Пенни, стоя возле сцены, несколько раз сфотографировала женщину, а потом вглядывалась в толпу, ища желтое полотно костюма, чтобы не столкнуться с ним снова. После короткой официальной части включили бодрую музыку и начались танцы. Время тянулось мучительно медленно, одна песня сменяла другую, студенты плясали вполне активно и без алкоголя, а Пенни все больше стояла, прислонившись к стене, чем фотографировала. Настроение было ни к черту. Она вымоталась за этот насыщенный день и непрерывно тревожилась, будучи совершенно не в состоянии расслабиться. Слишком свежими еще были воспоминания о вечере мюзикла, и она то и дело прикасалась к своему шутеру на запястье, опасаясь, что он может потребоваться.       В толпе мелькали знакомые лица. Она видела, что Гвен танцует с тем парнем, с которым пришла, и что Маргарет все время виснет на шее у Уилла, и что Джессика ушла на второй ярус и пряталась там от Питера. Быстрые мелодии сменяли медленные и снова быстрые, студенты веселились от души, довольные тем, что университет все-таки подарил им зимний праздник. В очередной раз зазвучала спокойная песня, и танцующие распались на пары, а некоторые ушли выпить и перекусить, утомленные весельем. Пенни убрала фотоаппарат в кофр, засобиравшись в общежитие, и, повесив его на плечо, начала продвигаться к выходу. Она слишком устала, чтобы находиться здесь и дальше.       — Пенни? Я тебя везде ищу, — Озборн вырос перед ней словно из-под земли. Она видела, как он танцевал вместе со всеми, и поэтому не понимала, чего это вдруг парень ее «везде искал». Не церемонясь, Пенни выпалила:       — Слушай, Гарри, я выполнила твою просьбу: пришла сюда с тобой. Теперь я хочу в свою комнату и отдохнуть, поэтому прости, но мне пора.       — Стой.       Паркер не успела обойти юношу: он перехватил ее запястье и остановил. И Пенни легко могла бы вырвать руку, но привлекать внимание не хотелось, поэтому она повернулась и прошипела:       — Что?       — Вообще-то, ты пришла сюда не со мной, и за весь вечер ни разу не подошла ко мне, так что пойдем, потанцуем, — заявил Озборн и потянул ее в сторону покачивающихся пар. Пенни упиралась, но Гарри пер, как танк, а проявить силу означало привлечь свидетелей.       — Ты с ума сошел? Отстань от меня, Гарри! — шипела она не прекращая тщетных попыток отцепить Гарри от себя.       — Пенни, хватит, — он остановился, весьма решительно положил руки однокурснице на талию и начал медленно двигаться в такт музыке. — Мне не нравится, что ты считаешь меня врагом.       — Тебе не нравится? — Пенни нахмурилась, продолжая стоять неподвижно и опустив руки вдоль тела. Ситуация ее бесила. В голове была настоящая каша из мыслей и воспоминаний, которые наслаивались одно на другое. Вот он оказывает ей первую помощь после ранения, а вот говорит с ней холодно, словно это ничего не значит, о том, что все это время общался с ней только потому, что настоял Норман. Они не были неразлучными друзьями до гроба. Но они были хорошими приятелями. Во всяком случае, так казалось Пенни. А Гарри ведь всегда четко выстраивал границы, просто она не хотела этого замечать, пока он не сказал ей прямо о том, что они никакие не друзья. — Если это очередной гениальный план твоего отца, то ему лучше просто отстать от меня, пока я не рассказала обо всем мистеру Старку!       Это было, пожалуй, совсем по-детски. Но слова сами сорвались с языка, и теперь было уже поздно. Пенни замерла, шмыгнула носом и виновато посмотрела в пол.       — Просто положи руки мне на плечи, — сказал Озборн чуть тише и наклонившись совсем немного ближе. Пенни замотала головой, чувствуя, что сейчас заплачет от обиды на этого отвратительного человека. Зачем он так с ней поступает? Зачем ведет себя так, словно все можно исправить? Их не связывает ничего настолько глубокого, чтобы можно было бороться за эти отношения после предательства. Поэтому лучше ему оставить ее в покое. — Пенни.       Ее собственное имя. А звучит, как пощечина. Интересно, всегда будет так: тот, кого она считает не посторонним, предаст ее? И Гвен тоже? Рано или поздно. Нет, одна только мысль об этом причиняла невыносимую боль. Пенни закусила губу едва ли не до крови, чтобы не заплакать, и задержала дыхание — способ, который частенько помогал. Она медленно досчитала до десяти и выдохнула. Желание плакать прекратило накатывать, но ей по-прежнему хотелось уйти. И не давать ему второго шанса.       Не давать ему вообще никакого шанса.       Ее ладони казались совсем белыми на черной ткани его пиджака. Пенни смотрела в пол и неохотно двигалась вслед за Гарри. Между ними все еще оставались добрых полметра ледяной стены, через которую просто так не пробьешься.       — Видишь, мир не рухнул, — цокнул Озборн. Конечно не рухнул, ведь как может разрушиться то, что уже не цело? — Я много думал на каникулах. Обо всем, что произошло за последнее время. Я поступал неправильно. — Пенни метнула на него злой взгляд из-под бровей, но ничего не сказала. — Ты должна понимать, что я не был в восторге от всего этого. Всего, что связано с тобой. И теперь я чувствую себя виноватым и хочу загладить вину.       — Это как же?       — Я предлагаю тебе на эти выходные поехать в Нью-Йорк, ко мне в гости. — Да. Отличный план, Гарри. Ты меня за кого держишь? — Паркер надавила ладонями на его плечи, и парень поморщился. — Мы типа помиримся, ты опять будешь сливать всю информацию своему отцу, и вообще, кто знает, что вы там со мной сделаете. Может, Норман меня закроет в подвале и препарирует, как лягушку.       — Конечно препарирует, — она хотела вывернуться из его рук и просто уйти, будучи не в состоянии продолжать этот разговор, но Гарри больно вцепился пальцами ей в ребра. — Да дослушай ты. Мы с ним обсуждали это, ругались все каникулы, Паркер. И в итоге он согласился попробовать.       — Попробовать что? — нетерпеливо заскрипела зубами Пенни.       — Попробовать поработать с тобой напрямую. Рассказать тебе о проекте, результатом которого ты стала. Ты должна понимать, что он не может жить, пока не узнает, чем закончился его главный эксперимент.       — Мне от этого что? — процедила девушка, заталкивая подальше возмущение от грубого «эксперимент». Гарри остановился, чуть отодвинулся от Пенни, чтобы посмотреть ей в глаза. Несколько секунд он молчал, словно обдумывал, стоит ли ей сказать, и Паркер почти не слышала музыку, только пульсацию собственной крови в висках.       — Этим исследованием мой отец занимался не один. Работу над генномодифицированными пауками он начал вместе с Ричардом Паркером еще двадцать лет назад.       — Ты издеваешься? — она вспыхнула от злости, уперлась кулаком ему в грудь, почувствовала, как щиплет глаза от подступивших слез. Пенни так давно не слышала имени отца, а из уст Гарри, да еще и в таком контексте слышать его было особенно неприятно и тяжело. В груди заболело. Гарри что-то сказал, но она не слышала. Голова шла кругом. Да что же происходит? Все это абсолютно ненормально, и Пенни подумала, что ее жизнь вообще перестала быть нормальной после укуса, а теперь оказывается, что еще до ее рождения.       Она подалась вперед, обреченно опустив голову на плечо своему экс-приятелю. Он ничего не сказал, только неуверенно положил руку ей на спину в некоем подобии объятия. Пенни дрожала.       В школьные годы Пенни редко оказывалась дома у своих приятельниц, и обычно это были неловкие и кратковременные визиты. Их дома, как правило, мало чем отличались от ее собственного. Правда, она жила в квартире, а некоторые из них вместе с родителями снимали целый дом. Но в остальном все они были похожи: небогато, но уютно обставленные бетонные коробки. Родителям школьных подруг Пенни нравилась не особенно, так как они считали ее асоциальной и попросту странной девочкой, которая в теории могла дурно повлиять на их чадо. А крепкой дружбы ни с одной из одноклассниц у девушки так и не случилось. Одним словом, опыт посещения домов друзей и знакомства с их родителями был у Пенни примерно на нулевом уровне. Поэтому ее трясло всю дорогу до дома Озборнов, который находился в Статен-Айленд, районе, где Паркер до этого вообще практически не приходилось бывать. Чувствовала она себя, мягко говоря, не в своей тарелке.       Они с Гарри выехали из университета на автобусе рано утром, и всю дорогу Пенни упорно игнорировала сидящего рядом парня и все равно раздражалась. Не помог даже «Сникерс» который Озборн отдал Пенни, едва у нее заурчал желудок. Пока она жевала, они даже немного поговорили о ее метаболизме, но девушка быстро свернула беседу, помня, что ей сегодня и так предстоит интересный разговор. На вокзале в Нью-Йорке их встретил черный натертый до блеска спортивный «Форд» с личным водителем, который помог Пенни положить ее небольшую сумку в багажник. Дорога непосредственно до дома казалось бесконечно длинной, и Пенни то и дело проверяла смартфон, прекрасно зная, что Старк в курсе, куда она направляется. И все же мужчина продолжал играть в молчанку и это уже становилось даже не смешным.       Дом Озборнов находился по соседству с итальянским кварталом и представлял собой двухэтажное сооружение с мансардой и садом, выполненное в стиле английского барокко, но Пенни, впрочем, была не сильна в архитектуре, поэтому просто с ужасом смотрела на здание, больше напоминающее ей библиотеку или музей. Кажется, ей потребуется время, чтобы осознать, что здесь живут люди. Гарри вылез из машины первым и открыл ей дверь, но Пенни проигнорировала его жест и выкатилась с другой стороны. Озборн закатил глаза и попросил водителя отнести багаж Пенни в синюю гостевую спальню.       Через минуту тот ушел вперед, по дороге к дому, а они остались вдвоем.       — Отец вернется через несколько часов. Пообедаем и осмотрим дом, — сообщил Гарри и пошел по аллее к крыльцу. Пенни ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, как бы сильно не напрягала ее эта ситуация.       Как она и предполагала, внутри дом был больше похож на музей, чем на помещение, в котором кто-то живет. Картины в широких резных рамах, напольные вазы, ковры, укрывающие паркетный пол. Девушка неловко потопталась на пороге, осматривая непривычную обстановку, от которой так и разило роскошью и богатством, и неуверенно шагнула вдоль по коридору. Прямо была расположена лестница, ведущая на второй этаж. Справа высокие двери с витражными вставками были распахнуты, и Паркер заметила просторную гостиную, а в дверном проеме слева с точно такими же дверьми — столовую. Никакой кухонной техники и утвари там не наблюдалось, видимо, здесь кухня находилась в отдельном помещении. Пока Пенни смотрела по сторонам, Гарри уже успел пробежаться по всему первому этажу и вернулся к ней.       — Голодная? — спросил он и неловко поджал губы: — Ну да, ты всегда голодная. Пойдем на кухню, перекусим что-нибудь. Ужин подадут когда приедет отец.       Следом за Озборном Пенни проследовала через столовую за такие же высокие двери, только без витражей, в кухню. Она больше напоминала то место, в которых Паркер привыкла обедать, чем сама столовая: здесь стоял большой холодильник, кухня-остров со всем необходимым для готовки, в том числе приборами и утварью, которую, как предполагала Пенни, используют только в ресторанах. Здесь же находился стол, далеко не такой огромный, как в столовой, на котором стояла корзинка с фруктами и ваза с конфетами. На кухне, в отличие от остальной части дома, которую она уже успела увидеть, хотя бы были следы чьего-то пребывания. Почти бесшумно работала посудомоечная машина, а в духовке что-то пеклось, распространяя запах мяса и специй. Озборн достал хлеб, масло и сыр, налепил нехитрых бутербродов и, плеснув по высоким стаканам сок из графина, поставил перед однокурсницей еду. Пенни, не раздумывая, расправилась с парой бутербродов прежде чем подняла глаза на Гарри.       Тот стоял, прислонившись бедрами к разделочному столу, и с безразличным видом ковырялся в своем смартфоне. Увидев это, девушка вспомнила о том, что уже некоторое время не проверяла сообщения, и, стараясь двигаться как можно спокойнее, достала свой смартфон из кармана. Сердце застучало громче, оглушая, и едва не выпрыгнуло из груди от болезненного ожидания те секунды, пока экран не зажегся. Никаких сообщений от Старка. Пенни глубоко вздохнула и положила телефон экраном вниз.       — А ты почему не ешь? — поинтересовалась она у Гарри. Тот приподнял брови, отрывая взгляд от своего гаджета, посмотрел на нее. Он молчал с полминуты, наверное, соображая, к чему вообще этот вопрос, пока не сказал с безразличной интонацией, которая тут же заставила Пенни почувствовать себя идиоткой:       — Я не хочу есть.       Она поджала губы и засунула в рот половину последнего бутерброда, которую держала в руках, чтобы занять себя пережевыванием и скорее покончить с этой неловкой сценой на кухне. Впрочем, за одной неловкой сценой непременно последовала бы другая — иначе быть в доме Озборнов и не могло.       Когда она доела, Гарри не удосужился убрать тарелку хотя бы в раковину, а Пенни слишком растерялась от неловкости ситуации. Ей вообще теперь, когда первый голод был утолен, казалось странным, что парень первым делом потащил ее удовлетворять потребности желудка. Хотя наверное, это объяснялось одним простым пониманием того, что Гарри знал о том, кем она является.       Он показал ей дом. Экскурсия выдалась молчаливой и настолько неловкой, насколько она вообще могла быть. На первом этаже расположились гостиная, спортзал и бассейн, библиотека, кухня, столовая, ванная комната и оранжерея. На втором — кабинет Нормана, спальни и две ванных комнаты. На третьем, мансардном — просторная гостиная с бильярдом. На лестничном пролете, ведущем на второй этаж, висел портрет женщины в черном платье, и Пенни, руководствуясь не столько ее внешним сходством с Озборном, сколько чутьем, спросила, не подумав:       — Кто это?       — Моя мать, — холодно отозвался Гарри и пошел дальше, не позволяя останавливаться и задавать лишних вопросов. А вопросы так и крутились на языке.       Осмотрев дом, они вернулись в оранжерею, которая примыкала к гостиной. Пенни здесь нравилось больше, чем в других частях дома. Тут был стеклянный потолок, по которому сейчас стучал дождь, и много растений. В глубине помещения возился садовник, пересаживая какие-то цветы из одного горшка в другой.       — Красивый дом, — сказала Пенни, желая как-то скрасить эту тишину между ними. На самом деле она уже мечтала о возвращении Нормана, чтобы тот наконец прервал эту нелепую неловкость хоть как-то, но мужчины все не было. На улице начинало темнеть. Неожиданно в коридоре раздался радостный лай, который все приближался, и вскоре в оранжерею влетел знакомый Пенни пес. Толстый Бакс, высунув язык, несся к своему хозяину. Гарри с готовностью присел на корточки, позволяя псу облизать свое лицо, и со смехом потрепал того. Нарадовавшись встрече с хозяином, Бакс обратил внимание на гостью, и по совету Озборна та дала псу понюхать руки.       — Ты ему нравишься, — заметил Гарри, когда Бакс принялся облизывать ладони девушки и пытался извернуться так, чтобы его почесали или погладили. Пенни не сдержала улыбки: каким же солнечным был этот пес! Внезапно Озборн поделился:       — Отец построил этот дом для матери. Считал, что это красивый жест, чтобы показать женщине свою любовь. Она этот дом обожала, большинство картин, мебели и украшений выбирала она. Витражи это тоже ее пожелание. Я бы хотел когда-нибудь сделать что-то подобное для Ханны.       При этом он продолжал улыбаться и чесать загривок пса. Пенни вспомнила Ханну: взбалмошную, яркую, прямую. Неужели мать Гарри была такой же?       — Ты не дал мне спросить, когда я увидела ее портрет, — начала Пенни, и парень закатил глаза, уже понимая, что ее интересует. — Но я все равно спрошу. Где твоя мама?       — Ее здесь нет, — уклончиво ответил Гарри и повел плечами, как будто хотел скинуть чью-то руку. Ответ, конечно, давал не так много информации, как хотелось бы. «Ее здесь нет» могло в равной степени означать, что она уехала куда-нибудь, бросила Нормана или умерла. Впрочем, уже по тому, как Гарри говорил о ее любви к дому, можно было сделать вывод о том, что женщина вряд ли сюда вернется.       — Понятно, — откликнулась Пенни, подводя черту в разговоре и давая понять, что больше не будет мучить парня. Чтобы не стоять столбом в такой момент, она снова полезла проверять сообщения, но едва достала смартфон и увидела иконку входящего сообщения, как позади них раздался знакомый голос:       — Мисс Паркер! Рад вновь видеть вас. Идемте ужинать, я зверски голоден.       — Идем, — согласился Гарри, совершенно без какого-либо подтекста касаясь ее плеча и подталкивая к выходу из оранжереи. Бакс побежал за ними. Пенни внезапно забил озноб, стоило представить, что сейчас ей придется вести беседу с Норманом Озборном. И она вроде как готовилась к этому и даже хотела, чтобы это поскорее случилось, но не настолько «поскорее» же в самом деле.       В столовой был накрыт ужин на троих. Норман, прежде чем сесть во главу стола, пожал Пенни руку и поинтересовался, как дела у Старка. Она промямлила что-то в ответ и плюхнулась на слишком большой стул справа от мужчины. Напротив уселся Гарри.       Ужин прошел напряженно. Норман говорил только с Пенни, не вовлекая в беседу своего сына, а если Гарри и вмешивался, то зачастую игнорировал его реплики. Они обсуждали последние разработки «Оскорпа», и Пенни даже поразило, что Норман не пытался выведать что-нибудь о делах компании мистера Старка. Разговор о науке ее немного расслаблял, но она все равно чувствовала себя неловко в этой большой столовой, за длинным столом, за которым сидели только они втроем. Нет, у Старка в Башне тоже был длиннющий стол в обеденной зоне, но там она почему-то этого чувства, словно на нее все давят, не испытывала. Наверное, дело было не только в принципиально иной обстановке — Пенни понятия не имела, кто из них богаче, но точно знала, что все высокотехнологичные приборы в доме Тони здесь были заменены антикваром — но и поведением. Озборны вели себя чопорно, соблюдали этикет, сидели за столом ровно, брали еду маленькими кусочками и вели неспешную беседу. Старк ел так, как ему было удобно. Он вел себя как обычный человек, и поэтому Пенни чувствовала себя не на своем месте в Башне только первое время, да и то с непривычки. А сейчас она сильно сомневалась, что вообще может привыкнуть к дому Озборнов. Интересно, насколько органично здесь смотрится Ханна? Как Пенни не пыталась представить себе в этой столовой невесту Гарри, не получалось.       Затем они переместились в гостиную. Пенни сидела одна на длинном диване, чувствуя себя, как на допросе. Норман расположился напротив нее в кресле — их разделял только кофейный столик с лежащими на нем сегодняшними газетами и подносом, на котором стоял графин с виски, три стакана и ваза со льдом. Гарри тоже сидел в кресле, но чуть сбоку, и Пенни смотреть на него было неудобно, а значит, разговор предстоял в основном с его отцом, чего она и ожидала. Ладони вспотели. Норман разлил виски по стаканам, но Гарри почему-то отказался, а Пенни только вежливо улыбнулась и сказала тихо:       — Не люблю вкус крепкого алкоголя, спасибо, мистер Озборн.       — Ах да, я совсем забыл, что алкоголь действует на тебя иначе, прости, Пенни. — За ужином они успели перейти к менее формальному общению, но Паркер все равно не могла обращаться к мужчине просто по имени. Он сделал глоток из своего стакана, глубоко вздохнул и сказал: — Честно говоря, я планировал следовать другой тактике. Не до конца честной, я бы даже назвал ее грязной и невежливой по отношению к тебе, но иных вариантов я просто не видел. Мой сын переубедил меня. Буду откровенен. Ты стала силой, которую необходимо контролировать, и, к моему сожалению, этим занимаюсь не я. Однако это все еще не отменяет того факта, что ты — отчасти мое творение, а значит, я несу за тебя ответственность. Кроме того, мною движет научный интерес. Ты ведь сама не равнодушна к науке, должна меня понять.       — Я понимаю, — перебила его Пенни. Хотела еще добавить, что это никак не оправдывает всех действий Нормана, но промолчала. Он снова вздохнул и продолжил:       — Что ж, в любом случае, теперь все иначе. Я расскажу тебе все, и надеюсь, что ты не будешь воспринимать меня как врага и мы сможем вместе поработать.       — Я тоже надеюсь, что вы больше не будете посылать ко мне наемников, чтобы те за мной следили, — не сдержалась от колкости Пенни и опустила взгляд на свои колени. Ей было стыдно, но вместе с тем она испытала едкое удовольствие от того, что поддела мужчину. Тот сделал несколько глотков и отставил свой стакан, явно собираясь с мыслями.       — Ладно. Начнем с того, что я, как и вы сейчас, в свое время учился в университете. В те годы я был влюблен в науку, мечтал совершить невероятное открытие, принести в мир нечто великое. У меня был прекрасный курс, множество талантливых молодых людей и девушек, однако мою страсть к науке разделял только один — мой близкий друг Ричард Паркер. Еще в университете мы начали исследования трансвидовой генетики, однако дальше теории и расчетов мы не продвинулись. После выпускного Ричард продолжил работу в университете, а я вскоре создал компанию «Оскорп», параллельно мы занимались другими исследованиями, но идея создать нечто прекрасное и великое не оставляла нас. Наши исследования тянулись годами. Я встретил Эмили, мы поженились. Через некоторое время я узнал, что Ричард сделал предложение своей девушке Марте, с которой они уже долго были вместе. С разницей в пару месяцев у каждого из нас появились дети. У меня — сын, у Ричарда — дочь.       Пенни перехватило дыхание. Она еще не знала, к чему идет история, но ей было нехорошо уже от таких подробностей. Она почти не помнила родителей, и тем более не помнила друзей семьи, а Мэй и Бэн никогда не рассказывали ей о том, что ее отец не просто работал с Норманом Озборном, но еще и был его другом.       — Вы с Гарри росли вместе. Наверное, ты этого не помнишь, но ты частенько гостила у нас раньше. Конечно, ты не помнишь, вы же оба были совсем маленькие. Но вы росли, а наши с Ричардом труды давали свои плоды. Мы почти приблизились к главному. Я помню день, когда у нас получилось создать первого паука, как сейчас. Мы были пьяные от радости. Мы оба знали, что за пауками последуют другие. Ящерицы, крысы, животные гораздо крупнее. Мы знали, что это прорыв.       Норман вновь вздохнул, налил себе еще виски и молчал несколько минут, делая глоток за глотком. Воспользовавшись паузой, Пенни перевела взгляд с него на Гарри. Тот сидел, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, и смотрел на нее холодно и спокойно. Да уж. Это даже друзьями детства не назовешь. Не становятся же самыми близкими на всю жизнь те, с кем ходишь в ясли.       — Твоя мать была биологом, поэтому в ту экспедицию они отправились вместе с твоим отцом. Хотели в лесах Амазонии найти какую-то ящерку, я даже толком не знал, какую. Твой отец забрал с собой все наработки, которые у него были. Думаю, ты сама знаешь, что им не удалось добраться до места назначения. Я… я был раздавлен. Мой друг, с которым мы вместе пережили столько радостных и печальных событий погиб. Погиб мой коллега, с которым мы почти приблизились к чему-то великому и так и не получили это. По иронии судьбы в лаборатории «Оскорпа», где лежали мои копии наших исследований, случился пожар почти сразу после известия о гибели Ричарда и Марты. Я понятия не имел, смогу ли когда-нибудь вернуться к исследованиям, к науке. Но я смог. Ради Эмили, ради Гарри. И когда через пару лет после этого я решил вернуться к нашим с Ричардом разработкам, я понял, что ничего не уцелело. Что-то я помнил, но одна из ключевых формул была утеряна, и я понятия не имел, как снова ее вычислить. Я занимался пауками, поднимал компанию, надеясь, что смогу хоть как-то приблизиться к тому, о чем мы с Ричардом мечтали. И вот пару лет назад тебя укусил один из наших пауков. Я испугался, что ты погибнешь, как лабораторные животные, на которых мы проводили испытания. Но все сложилось совсем не так. Тогда я стал вспоминать. Пауки не живут долго, Пенни. Только если это не генномодифицированные пауки. В той колонии, которая находилась в «Оскорпе» было несколько пауков из первой партии, внедрением генома в которых занимался еще Ричард. Своего генома, Пенни. Это чистая вероятность, может, там оставался вообще только один такой паук, но тебе повезло. Если бы тебя укусил другой паук, то последствия были бы совсем иными, и вряд ли бы мы сейчас разговаривали.       Пенни молчала, уставившись на свои коленки. Мысли в голове путались, а в висках стучал пульс. Может, не такая эта и случайность. Вселенная слишком ленива для совпадений, а значит, именно так и должно было случиться. Именно этот паук должен был укусить именно ее, чтобы именно она… Это все меняло.       — Почему вы послали Уэйда следить за мной?       — Я не знал, что делать. Я должен был контролировать тебя, но не знал, как. С этой же целью послал Фелицию. Я не утверждаю, что Тони Старк — злодей, а я — абсолютное добро, тем более что это не так и в мире нет черного и белого. Просто я боялся, что он воспользуется моей разработкой не правильно.       — Как черт возьми неправильно он мог мною воспользоваться?! — Пенни закипела почти мгновенно, поднимая гневный взгляд на мужчину. — Я не оружие массового поражения, я не чудовище, не монстр, я человек. У меня есть сознание, и я бы никогда не причинила вреда ни одному живому существу, и как вы могли этого не знать, если знакомы со мной с детства.       — Я знал, — Норман закрыл глаза, чтобы не видеть, как паучиха впадает в истерику. Впрочем, а чего еще он ожидал от девятнадцатилетней девочки. — Знал. Но прошло много лет, я долгое время с тобой не общался. Да, ты была добрым ребенком, но как я мог быть уверен, что из тебя вырос достойный человек. Я должен был убедиться.       — Убедились? Теперь будете грызться со Старком за право считать меня своей лабораторной крысой?       — Пенни, не надо так.       — А как? — она резко встала, тут же оказываясь над Норманом, глядя на него сверху вниз. Мужчина смотрел на нее все так же спокойно, и ее пугало, что в его глазах она видела усталость, которую привыкла видеть в глазах совсем другого человека. Это ее немного отрезвило, и она повторила уже спокойнее: — Как?       — Мы можем вместе продолжить работу над тем проектом, которым я занимался с твоим отцом. Я знаю, что ты ведешь какие-то исследования у Старка, ты его протеже и я не собираюсь переманивать тебя в «Оскорп». Старк неплохой человек, который делал много дурных вещей и который очень хочет искупления. И ты — его прощение. Как я могу отобрать у него последний шанс считать себя хорошим парнем, — в его словах проскочила ирония, но Пенни сделала вид, что не заметила. Защищать Старка она не собиралась, особенно когда он столько времени не напоминал о себе и когда была согласна со словами Нормана. — Просто Гарри сказал, что тебе будет интересно посмотреть на то, чем занимался твой отец. Я тебя не заставляю. Но я тебя прошу.       — Гарри так сказал?       Она снова посмотрела на Гарри, который закатил глаза и отвернулся. Придурок.       — Ладно, сэр. Я… мне нужно подумать. Это все слишком. Просто слишком. И я бы хотела посоветоваться с мистером Старком. Вы правы: я его протеже, не хотелось бы мне делать что-то за его спиной.       Произнеся это, Пенни почувствовала себя маленькой девочкой. И это чувство было до безумия приятным. Не слишком серьезное решение, за которое ей не придется целиком нести ответственность, ведь принять его поможет Тони. Норман понимающе кивнул.       — Гарри, покажи Пенни ее спальню. Обсудим все завтра или когда ты будешь готова. В этом доме тебе всегда будут рады, — Норман улыбнулся ей, и Пенни тоже улыбнулась в ответ. И, хотя ее улыбка вышла весьма натянутой, она все равно почувствовала себя чуть-чуть лучше.       Уснуть она долго не могла. В голову лезли разные мысли, девушка прокручивала рассказ Нормана, пыталась найти в нем какие-нибудь несоответствия или признаки вранья, но ничего такого не находила. Отчасти потому, что это была единственная версия, известная ей. Все, что она знала до этого: ее родители погибли в авиакатастрофе, они были учеными. Вот и все. А в версию Нормана хотелось верить. Благодаря ей прошлое становилось осязаемым, настоящим, а не туманным и неясным, как было раньше. Она расставляла все по своим местам. То, что она считала наказанием и нелепой случайностью, становилось единственно верным, давало стимул не сворачивать с пути. Даже если Норман врет, Пенни нравилась его ложь. Сложно сражаться, когда сражаться не за что. Это только звучит красиво: погиб за справедливость, за добро. На деле это слишком абстрактные понятия, чтобы быть достаточно сильной мотивацией. А то, о чем рассказал Озборн, действительно мотивировало, ведь это означало, что ей нужно биться за дело своего отца.       Несмотря на то, что уснула довольно поздно, проснулась Пенни рано и легко. Дом Озборнов уже не казался таким помпезным, вычурным и чужим. Напротив, она с интересом подмечала детали: комод с искусной резьбой, картины не слишком известных художников, зато искусно выполненные, часы на каминной полке, коллекция фарфоровых котов. Вещи с историей, которые любила мама Гарри и которыми обставляла дом, чтобы сделать его красивым и уютным для своей семьи. Теперь после рассказа Нормана все казалось в доме странно-знакомым, словно она когда-то знала это место, но забыла.       Они завтракали втроем, и Гарри снова большую часть завтрака молчал, пока Пенни с его отцом обсуждали, с чего можно начать возобновление работы над проектом Ричарда и Нормана. Паркер еще не давала согласия, но почему бы не поговорить об этом? После завтрака Гарри предложил Пенни погулять по саду и выгулять Бакса, на что она охотно согласилась. Выходные у Озборнов выдались совсем не такими плохими, как она ожидала. Во время прогулки они с Гарри болтали, как раньше, о всякой ерунде: говорили об учебе, фильмах, шутили. Пенни смеялась.       Нужно ведь давать вторые шансы, да?       Когда к дому подъехала серебристая «ауди», Пенни с Гарри сидели на крыльце, играли с Баксом и болтали, сбиваясь с темы на тему. Дождь кончился еще ночью, и, хоть солнечной погоды не предвиделось, у Пенни все равно было хорошее настроение. Ровно до того момента, как она не поняла, чья именно машина остановилась у ворот. Еще до того как открылась дверь, девушка стала мрачнее тучи.       Из автомобиля вышел Старк. Одетый в черное пальто, под ним — костюм-тройка, рубашка, расслабленный галстук. Волосы чуть растрепаны, на носу — черные очки с такими темными стеклами, что его глаз вообще за ними не видно. Мужчина рукой пригладил волосы, подошел к воротам и вдавил пальцем кнопку звонка так, что у Пенни зазвенело все внутри, такой яростной трелью отозвался звонок в доме. Как она догадалась, Норман впустил Старка, потому что спустя напряженную минуту ожидания ворота открылись и, не дожидаясь, когда они распахнутся полностью, Тони пролез в образовавшуюся щель и пошел к крыльцу. Гарри нахмурился, но Пенни на него не смотрела: она уставилась на приближающегося Старка как на свою неизбежную кончину.       — Паркер, — процедил он сквозь зубы, абсолютно игнорируя присутствие Гарри. Бакс тихо зарычал, но Гарри крепко держал пса за ошейник. — Где вещи?       — Мы с Гарри вернемся в университет сегодня вечером на автобусе, — сообщила она, медленно поднимаясь и становясь с мужчиной одного роста, так как стояла на пару ступенек выше. Он рвано дышал от злости, она видела, как ходят желваки на его лице и как он усилием воли сохраняет внешнее спокойствие. Ей хотелось увидеть в этот момент его злые глаза, но за этими очками ничерта видно не было, поэтому Пенни просто сверлила взглядом его переносицу. — Вы что-то хотели, мистер Старк?       — О да, — все еще сдерживаясь, начал мужчина. — Я хотел, чтобы ты перестала игнорировать мои попытки выйти с тобой на связь.       Пенни сдержалась от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. Ну конечно, по закону подлости то сообщение было от Старка. А она была слишком занята, чтобы проверить сообщения, а на утро вообще о нем забыла, да и настроение было хорошее: впервые после круиза она смогла отвлечься настолько, что не проверяла ежеминутно входящие, надеясь увидеть там весточку от своего наставника. Заметив выражение растерянности на ее лице, мужчина безапелляционно заявил:       — Поехали в Башню.       — Что-то случилось? — нахмурилась девушка, тут же впадая в панику. Вдруг действительно произошло что-то ужасное, нужна была ее помощь, а она занималась какой-то ерундой, когда была нужна Старку. Ее бросило в жар.       — Узнаешь. Иди за вещами, я жду тебя здесь.       — Она никуда не поедет, пока вы не скажете, что случилось, — вмешался в разговор Гарри. Он продолжал сидеть, крепко держа напряженного Бакса и успокаивающе почесывая его за ухом. Старк посмотрел на парня, вопросительно вскинул брови и бросил:       — Сиди, поджав хвост, и не лезь, Гарольд, — у Гарри чуть дернулся глаз от звука своего полного имени, он открыл было рот, чтобы возразить, но Пенни заговорила раньше, закатывая глаза:       — Хорошо, мистер Старк.       Развернувшись, Пенни поднялась в дом. Она старалась забрать свои вещи как можно быстрее, во-первых, потому что существовала вероятность, что это не Старк хочет заняться ее воспитанием и действительно что-то произошло, во-вторых, потому что оставлять Тони наедине с Гарри совсем не хотелось. В итоге через пару минут она уже скатилась по лестнице в холл и вылетела на крыльцо, держа в руке сумку. Утро как-то резко перестало быть уютным и спокойным. Когда она сходила с последней ступеньки, Старк положил ладонь ей на плечо, приобнимая, и она знала, что никакой это не жест поддержки и не ласка, что это демонстрация своих прав на нее. Язвительное «она моя, я имею над ней власть, видишь, какая она послушная». И она была послушной. Наклонив голову, Паркер шла рядом с мужчиной, задыхаясь от злости, волнения и его запаха. Уже у ворот она обернулась и поджала губы, глядя на Гарри. Бакс заскулил, а его хозяин отсалютовал Пенни. Девушка только подняла вверх ладонь, прежде чем Старк затолкал ее в машину.       За рулем был не Хэппи, и Пенни этому одновременно обрадовалась и огорчилась. С одной стороны ей хотелось увидеть хоть кого-нибудь, встреча с кем была бы приятной, но с другой лучше Хогану не видеть, как они со Старком будут сейчас собачиться. А в этом сомневаться не приходилось. Тони обошел машину и сел рядом, рявкнул на водителя, чтобы тот ехал в Башню, и поднял перегородку между водителем и задним сидением. Пенни вжалась в спинку, мечтая слиться с кожаной обивкой. Авто плавно тронулось с места и быстро набрало скорость. Пенни следила за Старком, который, кажется, пытался успокоиться. Мужчина снял очки, достал из внутреннего кармана пальто платок и принялся их методично протирать. Пауза затягивалась, и Паркер не выдержала:       — Мистер Старк, что случилось?       Он вздохнул с таким видом, словно она была самой непроходимой в мире тупицей, а ему приходится общаться с ней и это — самое невыносимое и тяжелое занятие. Пенни это проглотила, сделав вид, что не заметила. Старк убрал платок и очки и повернулся к ней.       — А ты правда не понимаешь, что случилось?       Пенни нахмурилась, затем вопросительно выгнула бровь. Что не так-то?! Ей казалось, что злиться и дуться из них двоих должен был точно не Тони, но почему-то бесился именно он. Наверное, надо было посмотреть его сообщения, но собираясь, она закинула смартфон в сумку и теперь она валялась в багажнике, куда сейчас не доберешься. Она судорожно пыталась сообразить, где накосячила, но в голову упорно ничего не лезло по той простой причине, что все было нормально! Патрулирования, учеба — все было в порядке. Она не лезла на рожон, ни с кем не вступала в конфликты, не донимала Старка, а он сам ясно дал понять, что видеть ее не хочет. Может, он узнал, что она общается с Уэйдом? Нет, тогда бы он был в бешенстве, а сейчас просто злой. Пенни чуть не рассмеялась: научилась различать оттенки злости Тони Старка, вот это достижение.       — Ты едешь в субботу в Нью-Йорк. Я полагал, что ко мне, — Пенни хотела ляпнуть что-то в духе «обломались?», но прикусила губу, чтобы вообще не открывать рот. — Заработался в мастерской, вечером спрашиваю у Пятницы, чем ты занимаешься, а она мне сообщает, что «мисс Паркер в Башне не появлялась». Я кинулся проверять, где ты, уверенный, что если ты не поехала ко мне, значит, к тете. Но и у Мэй тебя не оказалось. И знаешь, где я обнаружил твое местоположение? У Озборнов. И не где-нибудь, а в их семейном доме. Как считаешь, насколько счастлив я был узнать, что ты ослушалась меня и поперлась домой к моим конкурентам? Я написал тебе, но ты меня проигнорировала. За все, что я хорошего тебе сделал, я, выходит, заслужил такое отношение?       Он закончил, но продолжил смотреть на нее осуждающе, ожидая оправданий. Пенни продолжала зубами сдавливать губу, ошарашенная таким внезапным поворотом событий. Как ни крути, подходящего оправдания не находилось, а рассказывать правду сейчас было бы весьма рискованно. Старк ждал.       — Я не хотела вас злить, — наконец сказала она тихо, глядя на него виновато. — Вы так долго не писали мне, что я не думала, что вам будет хоть какое-то дело.       — Как видишь, мне есть дело, — перебил ее мужчина. — Что ты делала у Озборнов?       — Гарри пригласил на выходные. Хотел познакомить с отцом, — начала Пенни неуверенно, прощупывая почву, чтобы решить, сколько правды выдержит Старк сейчас.       — Насколько мне известно, у сына Нормана уже есть невеста, — он сел в пол оборота, устраивая руку на спинке сидения. Его ладонь оказалась совсем близко к лицу Пенни: захотел бы, обязательно коснулся пальцами ее щеки.       — Разумеется, — Пенни покраснела. — Я не могу вам сейчас все рассказать, — наконец осмелилась она. Брови Старка поползли вверх. — Просто… я сама еще ни со всем разобралась. Если честно, я хотела попросить у вас совета, но сейчас не лучший момент, чтобы это обсуждать. Простите, что заставила вас волноваться, сэр.       Лицо Тони смягчилось. Он едва уловимо подался ей навстречу, и указательным пальцем вытер крупную каплю крови, выступившую на прокушенной губе. Пенни тихо зашипела от неприятного ощущения, а в следующий миг ее как будто окунули в горячую печку.       Потому что он, поднеся свой палец, перепачканный ее кровью, задумчиво закусил его и — господь всемогущий — коснулся языком.       У Пенни перед глазами все поплыло. Внизу живота мгновенно потяжелело, бедра напряглись, ладони вспотели, а дышать стало трудно. Она моргнула, прогоняя наваждение, но Старк все так же сидел, глядя куда-то мимо нее, и словно вообще не заметил того, что сделал, и если бы она не слышала его сердцебиения, то непременно бы поверила.       — Обсудим позже. Тебя доставят в Кембридж, — отрезал он и, садясь ровно, отвернулся от нее к своему окну. Паркер выдохнула, вытерла рот тыльной стороной ладони, словно стирая его прикосновение, и тут же пожалела об этом.       Хотелось сохранить его навсегда.       Паркер вернулась в общежитие уже вечером. На улице снова шел дождь со снегом, настроение было ни к черту. Зверски хотелось есть, спать и поговорить с Гвен, но сперва нужно было оставить вещи, принять душ и переодеться, поэтому первым делом она поднялась в свою комнату, открыла дверь, включила возле двери свет и бросила сумку возле полки с обувью. На коврике у входа прямо у ее ног, лежал конверт. Она задержала дыхание, несколько раз моргнула, надеясь, что он просто исчезнет, но конечно, конверт продолжал лежать и ждать, когда его откроют.       Она уже видела такой. И знала, что письмо, лежащее в нем, вряд ли несет в себе что-то хорошее.       Провинция Цинхай, Китай, осень 1987 года       Элиот открыл входную дверь как можно тише, и, стараясь не издавать вообще никаких звуков, проник в дом через образовавшуюся щель. Меньше всего ему хотелось привлечь внимание тети Юйлинь, однако планам юноши не суждено было сбыться: он задел рюкзаком пристроенный на узком подоконнике цветочный горшок и тот с грохотом рухнул на пол. Глиняный горшок разбился, и на лежащий в коридоре ковер-дорожку высыпалась черная земля. Элиот зажмурился, оглушенный стуком собственного сердца, которое забилось в страхе. Этот дурацкий цветок стоял здесь словно специально чтобы рано или поздно неуклюжий Элиот его уронил, и ведь не в первый раз уже мальчик задевал горшок с цветком, только раньше ему удавалось перехватить бедное растение или отделаться покачиванием горшка, но не на этот раз.       Первым желанием было просто вылететь за дверь, хлопнув ею так, чтобы весь фамильный фарфор в шкафах задребезжал, и убежать подальше из этого проклятого дома, куда глаза глядят, навсегда как можно дальше от этой нищеты, боли и чужой злобы. Впрочем, Элиот не успел. В дверном проеме, ведущем в комнату, появилась тетя.       Ей было не так много лет, но тяжелая жизнь любит стирать с человеческого лица красоту. Элиот видел ее фотографии в молодости, когда жизнь была легче, а может, просто воспринималась иначе, и на все невзгоды юная Юйлинь могла смотреть с улыбкой. Следы былой красоты еще сохранились в облике женщины, но разглядеть ее было сложно за сеткой морщин и неопрятным внешним видом. Она свела тонкие брови к переносице и смотрела на своего племянника недовольно, скрестив руки на груди и держа в одной наспех скрученную папиросу. На ней был надет выцветший шелковый халат. Следы их былого величия.       Юйлинь долго молчала, и Элиот понимал, что чаша терпения тети переполнилась. Она рассматривала юношу с тем же выражением лица, что и всегда — как смотрят на червяка или грязь на подошве обуви. Разумеется, она заметила внушительный синяк под глазом и ссадину на виске, которую Элиот тщетно пытался прикрыть рыжей челкой.       — С кем подрался? — наконец спросила женщина по-английски с жутким акцентом. Элиота это всегда бесило: она обращалась с ним так, словно он чужак, только из-за европейского происхождения его матери, хотя прекрасно знала, что для мальчика нет никакого труда общаться с ней на ее родном языке. Парень промолчал, виновато опустив взгляд в пол. Было бесполезно объяснять женщине, что он заступился за белого одноклассника и обидчики наваляли уже им обоим. Элиота и без того не особо любили в школе: подростков от открытой агрессии удерживала только фамилия его отца, поэтому, стоило рыжему белокожему мальчику дать малейший повод, китайские ребята отыгрывались на нем по полной. Подросткам плевать на справедливость, для них важнее — не быть изгоем, потому что нет ничего хуже. Юйлинь вздохнула: — Ты ведешь себя недостойно своего имени.       Женщина сделала пару шагов к юноше, наступая на комья земли на ковре и вдавливая их в короткий ворс. Элиот поморщился: оттирать-то ему.       — Знаешь, у твоего отца была только одна слабость — твоя мать, эта английская шлюха. Надеюсь, ты не думаешь, будто бы он испытывал к тебе хоть что-то, похожее на любовь. Он хотел назвать тебя великим именем Цзиньлун и воспитать из тебя того, кто вернул бы нашей династии былую славу и силу. Но твоя мать упросила дать тебе поганое имя и оставить ее грязную фамилию. И посмотри на себя: кто ты теперь? Потомок великого Чингисхана? Ты просто сын английской проститутки, мусор, пыль под ногами.       Элиот слушал это молча, ожидая наказания. Юйлинь в чем-то была права. Отец действительно любил маму. Любил настолько, что позволил ей, наследнице знатного рода, сохранить свою фамилию и дать ее их сыну. В то же время у отца были большие планы на Элиота — не зря ведь мужчина хотел назвать своего ребенка «Золотым драконом», верил, что именно этот дракон спасет Китай и из пепла построит то, что раньше принадлежало их великому роду. Элиот на протяжении всей своей недолгой жизни так часто слышал слово «великий» по отношению к чему-то прошлому, исчезнувшему, что ассоциации у парня были совсем не правильные. Все «великое» умерло в пепле времени, рассыпалось и рухнуло, и все эти взрослые чего-то от него хотели. А потом родителей убили, и маленького Элиота отдали сестре отца. Женщине, которой вообще по жизни досталось, а смерть брата сама по себе стала большим ударом и повлекла катастрофические последствия.       — Ты знаешь наказание, ублюдок. Вынимай ремень и снимай штаны.       Когда с людьми случается много плохого, они постепенно теряют надежду и, чтобы не сойти с ума, стараются защититься и становятся злыми. Юйлинь повезло получить достойное образование искусствоведа и встретить удивительного мужчину, однако, счастье длилось не долго. Ее муж слишком злоупотреблял опиумом и погиб, разбившись на машине — не справился с управлением, рискнув сесть за руль в состоянии опиумного опьянения. Беременная Юйлинь потеряла ребенка, и врачи сказали, что забеременеть снова девушка сможет вряд ли. Следом за этим на нее легли долги мужа, о которых она не знала. Отец Элиота помог сестре расплатиться, но дом, в котором она планировала свое счастье с мужем, пришлось продать. Наследник был надеждой для Юйлинь, однако едва она увидела рыжего малыша, которого назвали Элиот, китаянка поняла, что ничего хорошего ждать не стоит. Жизнь и не думала налаживаться: Юйлинь жила с семьей брата и работала, спуская все заработанное на лечение в попытках переиграть главную трагедию своей жизни.       Но ничего не вышло. Родителей Элиота убили, и теперь разбираться со всеми недоброжелателями семьи пришлось Юйлинь, которая не имела никакого опыта ведения подобных дел. Поэтому расплачиваться она предпочитала чем-то материальным и раздала почти все имущество. Остался только никому не нужный старый дом в нищей провинции да по мелочи шелка, оружие и фарфор, куда она и переехала вместе с племянником, прихватив оставшееся добро.       Поэтому Элиот не мог ее винить в жестокости, которую женщина проявляла по отношению к своему племяннику. Поэтому он молчал, стиснув зубы, и часто моргал, прогоняя пелену слез, застилающих глаза, пока ремень оставлял красные полосы на его бедрах.       Юйлинь считала, что воспитывает его, как воина. А воин в состоянии выдержать унизительную и болезненную порку.       И он выдерживал. Ведь он был гребаным Золотым Драконом, который спасет Китай.       Паркер свернула письмо, как было, и несколько раз провела пальцами по сгибу бумаги. В голове метались мысли, сердце билось в горле, и она судорожно пыталась придумать, что теперь делать. Стоило ли рассказать Старку? Нет. Во-первых, сейчас хватает проблем и так, а Мандарин просто шлет ей эти странные письма. Если случится второй теракт, то она расскажет Старку и они вместе что-нибудь придумают, одной ей с этим точно не справиться. Во-вторых, Мандарин сам сказал, что Тони не поверит. Он думает, что Мандарин мертв. Ну да. Пенни слышала что-то такое. Железный Человек одолел Мандарина. Там была какая-то мутная история. Девушка пыталась вспомнить детали, но они никак не складывались в целую картину. Там был какой-то актер, научные разработки, какой-то тип, которого Тони обидел и какая-то девушка, с которой Старк то ли спал, то ли работал. Но если Пенни представит доказательства, разве мистер Старк не поверит ей? Первое его письмо она уничтожила, а именно там он брал на себя ответственность за попытку теракта в университете и сообщал о своих планах. В новом письме о том, что с ней говорит опасный человек, свидетельствовала только его подпись в конце.       Боже. Слишком сложно и страшно. Пенни закусила губу и только теперь поняла, что ее руки трясутся. Мандарин не говорил ничего ужасного, но ее охватывал такой первобытный страх, что Пенни никаким усилием воли не могла его прогнать. Нужно найти его. Вычислить. Он рассказывал о своих школьных годах, проходивших в Китае во время «китайской перестройки».       — Карен, китайская перестройка, — пробормотала Пенни и не узнала свой голос. Она не соображала, что делает, все ее существо было охвачено страхом перед этим ненормальным, несчастным человеком, но ее мозг уже требовал ответов и жаждал найти ублюдка. Механический голос ИИ нарушил тишину через долгие несколько секунд:       — Период с 1978 года до середины девяностых годов, для которого характерны реформы, направленные на открытость Китайской Народной Республики внешнему миру и создание социалистической рыночной экономики.       Слишком длительный временной отрезок, чтобы определить хотя бы примерный возраст. Мандарин мог родиться еще до начала перестройки или в начале восьмидесятых и все равно успел бы застать ее. С одинаковым успехом ему может быть и гораздо больше пятидесяти лет и чуть за тридцать. Паркер глубоко вздохнула и саданула кулаком по стене.       На пол грохнулась книжная полка и посыпалась штукатурка, а по стене пошла длинная трещина. Ей даже не хотелось плакать — она была чудовищно зла и понятия не имела, что делать. Зачем он вообще пишет ей эти письма, рассказывает о своей семье и о том, как его била тетя? Впрочем, наверняка он своего добился, раз паучиху это настолько выводит из себя. Девушка так погрузилась в свои мысли, сжимая в кулаке письмо, что не заметила, как открылось окно, и в комнату неуклюже пролез болтливый наемник.       — Я кажется не вовремя, — пробормотал Уэйд, осматривая беспорядок. Он оставил на столе бумажный пакет с едой, которую захватил по пути, и медленно подошел к заставшей возле двери Пенни. — Эй. Что случилось?       Паркер судорожно соображала, что бы соврать, но внезапно поняла, что ей нужно рассказать о Мандарине хоть кому-нибудь. Первой на ум приходила Гвен, но это означало посвятить ее в тайну Паука, чего Пенни всеми способами надеялась избежать. Старк отпал сразу же, Питер — тоже нет, не тот уровень доверия. Для Озборна слишком много чести, а вот Уэйд мог помочь. Девушка подняла на него глаза и молча протянула письмо. Уилсон стянул маску, чтобы было удобнее читать при не самом ярком освещении и пробежался глазами по строчкам. Пенни выдавила:       — Это второе письмо. Вроде как от того чувака, который пытался устроить теракт в день мюзикла. И я не знаю, кто он. Не знаю, как он выглядит. Может, это вообще чья-то шутка, — пожала она плечами. Теперь, когда Уэйд знал, когда знал хоть кто-то, стало почему-то легче. Она ждала его реакции, глядя в напряженное лицо наемника, и сердце колотилось, как безумное, пока он не поджал губы. — Что скажешь?       — Все это как-то жутко. Не хочешь рассказать кому-нибудь вроде Старка? Можем попросить помощи у Ксавьера, правда, не похоже, что этот придурок по его профилю, — невесело усмехнулся Уэйд. Пенни покачала головой:       — Нет, Старк мне не поверит. Я расскажу ему, если Мандарин сообщит о следующем теракте. Пока это все выглядит… странно.       — Херня какая-то, — резюмировал Уэйд, и Паркер согласно кивнула. — В любом случае, я рад, что ты рассказала мне. Вместе что-нибудь придумаем, верно?       — В каком смысле? — Пенни недоуменно свела брови, и наемник вместо ответа сжал ее в объятиях. Девушка растерялась, но прежде, чем он отстранился, все-таки положила ладони ему на спину, успев почувствовать, как под красным костюмом бьется его сердце.       — Я с тобой, — сообщил он с таким видом, как будто они обсуждали скидки на продукты. — А сейчас давай повесим полку обратно.       Уилсон скинул на пол оставшиеся книжки и поднял полку, пристраивая ее на то место, где она раньше висела. Он пробормотал что-то про то, что нужен новый гвоздь, и Пенни почувствовала, как ей становится спокойнее. Все будет хорошо. Она не одна, и обязательно сможет защитить тех, кто ей дорог.