Невеста для Бастарда

Марк откинулся на спинку стула и, отодвинув в сторону бумаги, перевел взгляд уставших от работы глаз на окно. Утро постепенно вступало в свои права, рассвет окрашивал небо в нежно-розовый оттенок. Его губы невольно растянулись в улыбке. Благословение или проклятие, но Катя вспоминалась ему во всем. Так случилось и в этот раз. Марк вспомнил первое утро, которое они провели вместе. И оно было не в постели. Это было то самое утро, когда девушка решилась послать ему смс и Марк, испугавшись, что случилось что-то страшное, кинулся к ней. Усмехнувшись, парень ртом выпустил сигаретный дым, не удосужившись даже открыть форточку. Плевать, что разнесется по всему пространству и комната пропахнет табаком. Плевать, что отцу жутко не нравилось, что его средний сын курит. Плевать на всё. Дым окутывал Марка тонкой вуалью, играясь с ним и строя причудливые образы. Марк выдохнул снова, но на этот раз мощнее и больше. Он продолжил наблюдать за его плясками и даже не удивился, когда в один из моментов ему привиделась Катя. Она любила рассветы. Её глаза блестели как стразы от радости, когда она смотрела на восходящее солнце, а щеки розовели от смущения за свою детскую реакцию. Но Катя ничего не могла с собой поделать. Да и не очень-то и хотела.  — А что видишь ты? — спросила она тогда, широко улыбаясь. Катя повернулась к Марку слишком резко и застала того врасплох. Он не хотел докучать ей своим излишним вниманием, но девушка уже заметила его внимательный взгляд на ней и, едва слышно охнув, смущенно отвела глаза. Марк же нехотя посмотрел на небо ровно две секунды и вернулся к объекту своего вожделения. Он обошёл Катю кругом и встал напротив него, уже не скрывая того, что рассматривает её. Но Катя упорно отводила глаза и продолжала считать трещинки на асфальте. Тогда Марк присел перед ней на корточки, заглядывая в зелёные глаза. В тот момент он и понял, что зелёный — его любимый цвет.  — Красоту. Я вижу красоту… — прошептал парень. И он имел в виду совсем не рассвет. Марк хмыкнул, отвернувшись от утреннего пейзажа за окном и сделал последнюю затяжку перед тем, как со злостью вдавить окурок в пепельницу. Он не мог и предположить, что так мило краснеющая Катя будет третьей, кто оставит его с разбитым сердцем. Нельзя было и подумать, что эта нежная девушка окажется такой коварной стервой. Марк тяжело вздохнул, стараясь снова начать думать о рабочих ведомостях, но если он начинал витать в облаках, то вынырнуть из них было не так уж легко. Телефон зазвонил весьма неожиданно и Марк, посмотрев на определитель номера, не сразу решился ответить. Это была Настя, его младшая сестра. Но она никогда не звонила в столь ранний час, боясь потревожить сон брата. Настя как никто другой понимала, что порой он и вовсе не ложится, поэтому любая ценна любая минута, которую Марк может потратить на отдых. Странно, но к их старшему брату, Леше, девушка не питала такой любви, как к среднему. Она, бесспорно, уважала его, но все равно всегда приходила к Марку если ей требовалась поддержка. Марк давал её и сестра платила ему тем же. Настя всегда была рядом в те моменты, когда ему было особенно тяжело. Именно она приласкала и пожалела брата, когда он, убитый новостью об измене Вари, вернулся в родительский дом. Он не стал ничего говорить матери и отцу, чтобы лишний раз не тревожить их, но с братом и сестрой поделился. Настя ахнула и прижала руку к груди, сдерживая последующие возгласы. Она всегда хорошо относилась к Варе, у них были довольно доверительные и отношения и сказать, что Настя была ошарашена — не сказать ничего.  — Сам осел, — фыркнул Леша, — я ведь предупреждал тебя, просил повременить с женитьбой хотя бы ещё год. Тебе что, медом там намазано? Не насторожил тот факт, что она вроде как замуж и не собиралась?  — Прекрати! — закричала Настя и пнула брата ногой. — Неужели ты не видишь, что ему и так плохо, он белее стенки, зачем ты его добиваешь?!  — Но я предупреждал, — заладил свое старший, упорно игнорируя то, как медленно оседает на пол Марк, не имея сил сделать даже шаг к дивану. Марк и правда чувствовал себя не очень хорошо: в голове все помутилось и перемешалось, легкие сжались и не пропускали в себя воздух. Осколки разбившейся любви ранили его слишком сильно и обнажили душу. Марка бросило в жар и он понял, что не может отпустить Варю. Она просила его остаться, наплевав на гордость и ползая перед ним на коленях, но… С досадой парень признал то, что он все равно остался бы с ней и все произошло с точностью наоборот. Он валялся бы у неё в ногах и умолял побыть с ним ещё немного, дать время залечить нанесенные раны и свыкнуться с мыслью, что он ей безразличен. И всегда был. «Не бросай меня, Варя. Я слишком сильно люблю тебя»  — Я говорил ему, — продолжал Лёша, — говорил, что так будет, что рано или поздно она ударит. Я знал.  — Да как ты мог знать, — рыкнула Настя, обняв Марка и позволив ему уткнуться ей в плечо, — я, кажется, пропустила момент, когда ты в провидцы подался.  — По ней всегда было видно, что она не любит Марка, но вы, — брат вдруг повысил голос и вскочил на ноги, — все вы упорно игнорировали это! Я не хотел такого, не хотел, чтобы ему было больно снова и когда пытался образумить, вы все только затыкали рот! У матери загорелись глаза: ей слишком нравились деньги и влияние Грача, да и Варя неплоха собой, не дура, она была самой подходящей партией для Марка. И все было бы идеально, будь она хоть немного влюблена в него, а не в своего оборванца! Но Варя оказалась той ещё сукой!  — Заткнись, заткнись, заткнись! — верещала Настя. — Или перестань усугублять ситуацию, как ты любишь делать, или выметайся отсюда! Ей было невыносимо слушать всё это. Леша обвинял мать в том, что она гналась за выгодой, но это было не так. Ирина, вне сомнений, любила каждого своего ребёнка. Но к Марку она тяготела по-иному, он был для неё особенным и она никогда бы не положила на алтарь счастье Марка. Мать ни за что не допустила бы этот брак, знай наперед, что из-за этой девушки её сын внутренне распадется на кусочки.  — Она любила тебя, Марк. Она любила, — шептала девушка, поглаживая брата по волосам, но не уверенная, что он её слышит. Леша ошибался, в этом она была уверена. И если допустить то, что Варя не любила Марка, она определённо что-то чувствовала к нему, пусть это и не охарактеризовывалось как любовь между мужчиной и женщиной в обычном понимании. Настя видела, как горят глаза Вари, когда она рассказывала об успехах Марка, как светится за него гордостью и как широко улыбается при виде него. Но девушка не учла того, что Варя также относилась и к Владу. Она также заливисто и радостно смеялась, узнав, что у друга в распоряжении будет собственная поликлиника, также желала ему удачи. Настя пришла к мысли, что брат просто завидовал легким отношениям Марка. Варя никогда не пилила парня, не ставила ему в упрек раскиданные в утренней спешке рубашки, не требовала внимания 24/7, понимая, что Марк не может бросить Ланграст. Она дожидалась его вечерами и иногда заезжала за ним на работу, чтобы вместе ехать домой. Но это все равно не спасло их брак.  — Правда? — ехидно улыбнулся Леша, уязвленный тем, что сестра выставила его тираном. И, намереваясь обидеть её также сильно, как она его, произнёс: — А ты-то что можешь знать о любви? Настя подняла на него полные равнодушия глаза. Стрела не попала в цель. Её совершенно не заботило то, что к 22 годам у неё не было ни одних отношений. Девушка предпочитала дожидаться своего принца и окунуться в любовь с головой, но не кидаться к первому встречному лишь потому, что все встречаются, а она нет. Марк маялся всю ночь. Его бросало то в жар, то в холод. Он то хотел привязать Варю к себе, то никогда больше не видеть её бесстыжие карие глаза, когда-то окутывавшие его пленом. И лишь к утру, когда шок немного оставил его, он осознал всю мощь случившегося. Марк понял, что ни о какой любви речи не идёт, она растоптала и унизила его и он не сможет даже касаться её. Не сможет разговаривать, не сможет смотреть на неё и не думать о том, что она сделала. А спустя месяцы это случилось снова. Катя повторила поступок своей подруги. Она предала Марка… также выбрав Рому. Катя с Варей не зря были близкими подругами, они были очень схожи. Обе дали ему ложную надежду на счастье, обе оставляли лёгкие поцелуи на щеках, уверяя в любви и обе оставили его ни с чем. Обе убили его душу и веру в любовь, обе выбрали Рому. Черт, что же он за человек такой? Почему Марк всегда проигрывает ему? Почему одна вот-вот родит от него, а другая решилась выкрасть флешку? Но, судя по тому, что Ланграст поднялся, а Глобал, напротив, просел, Рома по каким-то причинам этими данными воспользоваться не смог. Что ж, оставалось надеяться, что он хотя бы поднял Кате зарплату и всё это было не зря. Телефон замолк и через минуту зазвонил снова. Очнувшись, он подхватил его и осторожно приложил к уху. Марк слегка нервничал: последний раз столь ранний звонок не принес ничего хорошего. Ему сообщили о смерти отца. Его любимого отца… Перед глазами у Марка до сих пор стояла ужасная картина похорон. Отец, чье лицо потеряло краски жизни и мать, в безумных рыданиях кидающаяся на гроб. Насти на похоронах не было — не смогла. Утирая слезы, она извинялась перед матерью и оправдывалась, что хочет запомнить отца живым. «Я прощу, — жестко отчеканила Ирина, — а отец — нет. Неужели ты не отдашь ему последнюю дань уважения? После всего, что он сделал для вас, своих детей?» Марк бы остался дома, ему тоже было нелегко. Но мать нуждалась в нем.  — Алло? — тихо произнес он, морально готовясь ко всему, но даже не предполагая, что на этот раз новости будут хорошими.  — Марк! — радостно выпалила сестра. Парень не смог не улыбнуться: Настя давно не была в хорошем настроении и то, что принесло радость ей, непременно порадует и его.  — Что? — подтолкнул он её, но девушка была чем-то так впечатлена, что все её слова сливались в одно нечленораздельное.  — Малыш родился! — наконец смогла выпалить она. Марк не сразу понял, о чем говорит Настя. А когда до него наконец дошло, его улыбка стала ещё шире. Его брат стал отцом.  — Мальчик? — зачем-то уточнил он, хотя это было известно давно.  — Мальчик, — подтвердила сестра, — крупненький, 3800. И задал своим родителям жару, в пять утра родился.  — Пускай привыкают.  — Марк… — тон сестры вдруг изменился на более аккуратный. — На самом деле я знаю кое-что ещё, но не знаю, нужно ли…  — Только не говори мне, что ребёнок такой же вредный, как и его папаша. Я не хочу няньчить второго Лешу, — хотел было отшутиться парень, но внутри него натянулись струны напряжения.  — И это тоже, — её голос потеплел, — но я о другом. Варя… Она не звонила тебе? Ничего не рассказывала? Марк кинул взгляд на календарь. Периодически они созванивались с женой, примерно раз-два в неделю. Но все их разговоры сводились к упрашиванию Варей мужа вернуться обратно. «Тут твой дом, твоя работа, твоя семья, — пыталась она, — если я тебя напрягаю, я выкуплю у тебя квартиру и ты возьмешь другую. Но возвращайся, пожалуйста. Мы скучаем.» Марк ухмыльнулся. Его напрягала не жена — чувства к ней поутихли, хотя их остатки плескались где-то на дне его души. Его напрягала Катя и пересечься с ней даже случайно парень не хотел. Деньги Вари ему тоже были не нужны. При желании он мог позволить себе десяток квартир без её вложений.  — На прошлой неделе, — наконец ответил Марк после недолгого молчания, — из новостей только то, что она отказала соседу в бесплатном доступе к галерее и теперь боится ездить с ним в лифте. Думаю, надо решить этот вопрос, когда я приеду. Нехорошо это, девушке угрожать…  — А ты приедешь? — Настя преисполнилась надеждой.  — Надеюсь, — пробормотал он так тихо, чтобы сестра не услышала. Нужно было найти в себе мужество на это. — Да. Ненадолго. Хочу посмотреть на племянника. Так, Настя, не темни. Что с Варей?  — Она родила. Повисло молчание. Марк глупо и часто заморгал, уставившись в стену и ничего не понимая. Срок Вари был в мае.  — То есть как?  — Вот так. Её положили на акушерское кресло и появился ребёнок. Она рожала в том же роддоме, что и Камилла.  — Но… Она же должна была родить в мае…  — Я не знаю, Марк. С ней жил ты, а не я. Но девочка у неё, должно быть, хорошенькая получилась… И до чего же маленькая, Боже.  — Ты видела её?  — Да, когда везли в кювезе по коридору. Марк пробормотал что-то неразборчивое, попрощался с сестрой и, сомневаясь в том, что делает, набрал Варе. Разговор вышел скомканным. Ошарашенный тем, что она стала матерью так рано, Марк не узнал того, что хотел. Но зато ляпнул одну ненужную вещь — предложил приехать на выписку — и едва не откусил себе язык. Но Варя согласилась с неожиданным рвением и желанием. Марк едва удержался от хмыканья и свернул разговор. Совсем не верилось в то, что она хочет его видеть, что он нужен там кому-то кроме матери и сестры. Но от юбки матери он оторвался давно, а Настя была большой девочкой и вполне способна смириться с мыслью о том, что не всегда братья и сестры живут бок о бок. К тому же у неё был Лёша. Парень зажмурился. Теперь ему не давало покоя то, что Катю он всё же увидит. *** Дверь рассекла воздух. Бас не видел этого, зато прекрасно слышал. Открывать глаза ему очень не хотелось. Он не знал, как проворонил момент засыпания, но знал, что сейчас ему очень-очень хорошо. За окном щебетали птицы, не напрягая слух, чья-то нежная рука поглаживала его по плечам, а сердце замирало от счастья, как не замирало уже давно.  — Старшенький твой? — послышался ироничный вопрос от Кати. Она что-то поставила на пол и, судя по звукам, обошла кровать, чтобы подойти к люльке и посмотреть на крестницу.  — Ага, — с теплотой отозвалась Варя. Её рука переместилась к голове и она убрала несколько прядок, попадавших ему на глаза. Бас только сейчас ощутил, что его собственная рука лежала на её талии.  — Развалился тут на всю кровать, — беззлобно заворчала Катя и присела на стул.  — Кровать широкая, тут ещё третьего положи и всё равно место останется. Пускай спит.  — А он что, устал? Мешки, поди, всю ночь таскал? — фыркнула девушка и, приподнявшись со стула, на секунду склонилась над ним. — Ох, а что это он красивый такой? Вся рожа почти в синяках. Ты била его? Рожать настолько больно? Варя аккуратно провела пальцем по его скуле, стараясь не задеть свежие ссадины и синяки, но в то же время немного приласкать его. Рома, кажется, забыл вдохнуть. Это именно то, чего ему не хватало столько лет — её ласка.  — Нет, это не я, — наконец ответила она подруге, — он упал.  — Откуда? С крыши?  — Как ты поняла? — удивилась Варя. Катя поперхнулась воздухом и уронила крышку от бутылки с водой, которой хотела смочить горло.  — Чего? Да я наобум ляпнула! С крыши, серьёзно?  — Да… И не только. Ещё и с печки. Мы наткнулись на небольшую деревню и одна из женщин разрешила нам переночевать у неё.  — И ты решила что это подходящее место для того, чтобы начать рожать? И, кстати, больно? — Катя повторила вопрос, забыв, что уже задавала его. Но ей было действительно интересно. Девушка могла представить каково это, рожать ребёнка, частичку себя и любимого мужчины, только от подруги. Самой ей не родить никогда.  — Очень, — призналась Варя, — это было ужасно. Самое ужасное, что происходило со мной в жизни. Если честно, мне казалось, что я умираю. Мне хотелось выть и кидаться на пол, лишь бы эта чудовищная боль прекратилась. И если бы не Бас… — она поджала губы и покачала головой. — Он очень помог мне. Он был рядом в такой кошмарный момент. Но потом… Все это вдруг стало чудом, когда мне положили её на живот, — голос девушки наполнился безграничной любовью и нежностью, — я потерялась. Я потерялась в этом мире, потому что я вся растворилась в этом маленьком комочке. Чувство эйфории снова стало знакомо мне. И пусть мое тело до сих пор болит, я с трудом и по стеночке хожу, но она стоила всех моих мучений. Моя Мирославушка… Молчание заполнило комнату. Но оно было не тяжелым, наоборот, оно словно заняло свое место. Бас не видел лица Кати, но был уверен, что она улыбается.  — Варя, отстань! — вдруг возмутилась она. — Убери свои руки! Ты с ней ещё дома насидишься, дай подержать маленькую. Очень маленькую, кстати. Влад сказал, что Мира не добрала и до двух с половиной кило.  — Всего сто грамм. Недоношенные детки часто рождаются с плохим весом, но у моей довольно-таки неплохой. Кать… Марк приедет, — резко сменила тему Варя. — Он обещал. Он будет на выписке. На этот раз тишина была гнетущей, её нарушало только тяжелое сопение Кати.  — Думаю, что он не захочет останавливаться у матери или стеснять брата с сестрой и останется дома. У нас дома, квартира пока общая, я не выкупила его долю. Ты… Ты сможешь приходить и помогать мне с Мирославой. Я ведь не знаю ничего, не умею. Катя все ещё молчала.  — Кать, что ты молчишь?  — Красивая она у тебя вырастет, — говорить по теме Марка девушка не желала, — Рома может запасаться патронами уже сейчас, женихов только так отгонять. — Ой, такая она лохматенькая и темноволосая для новорожденной.  — В Рому, — Варя насупилась, недовольная тем, что она делала хоть какие-то попытки к сближение Марка и Кати, а эти два упрямых барана — нет. — У неё не мои волосы, у меня светлее.  — А глаза?  — Серые, — слегка сонно отозвался Бас, поднимая на кровати корпус и сгоняя остатки дремоты. — Но, думаю, они потемнеют. Катя фыркнула и отвернулась, всем видом давая понять, что с ним никто не разговаривал. Мирослава в её руках недовольно закряхтела, почувствовав раздражение будущей крестной и девушка стала слегка покачивать её. Рома оперся на кровать руками и потянулся к Варе. Окинув девушку скорым взглядом, он заметил, что из больничной одежды Варя переоделась в более привычный ей шелковый халат и успела помыть голову. Она подалась вперед, намереваясь тоже поцеловать её, но в последний момент вдруг приложила ладонь к его губам и со смехом откинулась обратно.  — Выспался? — вкрадчиво спросила она.  — Вполне. Рома не оставлял своих попыток и стал снова приставать к Варе. В какой-то момент она сдалась и позволила их губам соединиться, но всего лишь на пару секунд.  — У тебя болит… Что-нибудь? — спросила Варя, критически всматриваясь в его разбитое лицо.  — Совесть, например, — не удержалась от язвительного комментария Катя и тут же снова склонилась над малышкой.  — Нет, — соврал Бас. Но на самом деле у него болело все, даже то, что он не успел отбить.  — Конечно, как может болеть то, чего нет, — не унималась девушка. Рома встал и подошёл к противоположной стене, туда, где висело зеркало. Он знал, что отражение его не порадует, но не ожидал, что вызовет неожиданный прилив столь сильного раздражения. Лоб был изуродован мелкими припухшими ссадинами, по щекам наливались синевой следы от ударов о пол и землю. На правой скуле кожа разошлась особенно сильно и это очень выделялось. Мелкая отросшая щетина также не украшала все ещё примятое после сна лица.  — Да, красавец писаный, — наконец заключил Бас, — мужчина хоть куда, где ещё такого найдёшь? Ох, Варька, сладкая, как тебе повезло. За его спиной раздался заливистый смех, радостью отозвавшийся в его сердце. Парень вдруг понял, что очень-очень давно не слышал её смеха, такого живого и искреннего. Обернувшись, он наткнулся на её внимательный и изучающий взгляд. Карие глаза лучились.  — Что? — улыбнулся Рома. — Любуешься, да? Нравлюсь я тебе?  — Очень, — с тем же смехом призналась Варя и, аккуратно потянувшись, протянула к нему руки. Бас отвлекся от критического созерцания себя, вернулся к ней на кровать, но не лег, а навис сверху. Варя коснулась его лица ладонями, слегка поглаживая.  — Нравлюсь, говоришь? — усмехаясь, спросил он.  — Да, — прошептала девушка, закусив губу. Рома опять потянулся к ней, уверенный, что в этот раз Варя не будет играться и разрешит поцеловать себя сразу, но был перебит грубоватым Катиным возгласом:  — Эй, ну мы с Мирой как бы тут ещё! Совесть поимейте! Сеют разврат тут, да, Мирослава? Ух, блин! Бас со вздохом пронесся мимо лица благоверной и рухнул, уткнувшись носом ей в плечо. Но пролежал он так недолго: через секунду развернулся по-другому, чтобы лучше видеть Варю и смотреть на неё бесконечно влюбленными глазами. Он обожал её. Он боготворил. Он был готов молиться на неё и расколоть землю до самого недра, но только никогда больше не разлучаться с ней. Третья разлука будет куда мучительнее, чем две предыдущих.  — Ничего не хочешь мне сказать? — Варя не переставала улыбаться.  — Многое. Но у меня не такой богатый словарный запас. И обличить в слова я могу только то, что не понимаю, как жил без тебя эти долгие семь лет… Она приложила палец к его губам.  — Пусть эти семь лет останутся там, где им и место. В прошлом.  — А он и не жил, — Катя фыркнула, снова отвлекшись от малышки, которой что-то ласково мурлыкала. Девушка не хотела вступать в дискуссию, но злость на Рому была сильнее её самой.  — Рассказать тебе, чем он занимался? Не отвечай, я все равно расскажу. Он творил такую херню, какая тебе и в самом кошмарном сне не приснится, первый год не было ни дня, чтобы он что-то не сломал в приступе ярости. И это при том, что эту кашу он заварил сам, а виноват ему кто-то другой. Занятно, правда? А когда он узнал о твоей помолвке, мы вообще кухни лишились, — Катя истерично расхохоталась и положила малышку обратно, чтобы не напугать её. — Я, дура, пожалела его, домой всеми правдами и неправдами вернула. И чем мне это обернулось?! Какой ценой я заплатила, это твоя благодарность, Рома?! Да чтоб твой чёртов Глобал провалился! Девушка в несколько широких шагов оказалась около двери и кое-как сдержалась, чтобы не хлопнуть ею.  — Мне лучше к ней пока не лезть, да? — Бас отвел глаза.  — Да. Что произошло между вами?  — Марк, — он нахмурился. — Между мной и дорогими мне девушками всегда происходит Марк. Но если он позарится ещё и на мою единственную сестру, то, клянусь, я сделаю то, что обещал восемь лет назад. Я откручу ему башку.  — Постой… — Варя приподнялась на подушках. — Ты хочешь сказать, что это ты рассорил их?  — Ненамеренно. И, если быть точнее, не я. Глобал.  — Но Глобал — это ты, — припомнила ему девушка брошенную когда-то меткую фразу. — Бас, ты одурел? Что ты за скотина такая, а? Плохо мне, сделаю плохо и другим, этим ты руководствовался? За каким чертом ты полез к ним?  — Да я и не собирался, — парень фыркнул, — но, раз уж так случилось, то к лучшему. Бесит меня твой Марк и его показательная правильность.  — Не показательный он, он на самом деле такой! — Варя принялась с пылом защищать мужа, специально игнорируя то, как закипает Рома. — Не всем быть такими отбитыми придурками, как ты!  — Ну-ну… Он ещё покажет свое лицо. В тихом омуте, как известно… Варя снова открыла рот, но Бас шикнул на неё.  — Чш. Не хочу давать ход этому глупому спору и ссориться с тобой. К тому же не все так плохо. Быть может, она наконец обратит внимание на то, как Егор пускает на неё слюни. Или пусть твой брат страдает дальше? Варя прикусила язык. Во рту стало кисло, к горлу подступил горький ком. И Марка было жалко, и Катю, и не было сил смотреть на то, как мается Егор. После своего признания о чувствах к Кате он перестал контролировать свои эмоции и стоило девушке появиться рядом с ним, лицо Егора тут же начинало сиять. Но Катя только кидала на него короткие грустные взгляды и не могла ответить тем же. Но парень и не просил этого, ему было достаточно хотя бы видеть объект своего обожания. А что-то большее… Он и не мечтал об этом. А вот вернуться в Питер — вполне. Ему надоело быть кабалой на шее сестры.  — Я воспользуюсь твоим душем? — раздался голос Баса. Он кивнул на дверь, ведущую в ванную.  — Да-да, конечно. Папа с утра привозил полотенца, в шкафчике все чистые. И щетки тоже новые, там две штуки. Рома хмыкнул. Слово «папа» повисло в воздухе. На протяжении многих месяцев он хотел, чтобы это наконец относилось и к нему, но когда это случилось… Рома вдруг понял, что никак не может поверить в это, он не отождествлял себя с отцом. Существование Мирославы стало для него как само собой разумеющимся, любовь к ней тоже, но к статусу папы ещё надо было привыкнуть. На пороге ванной парень замер. До него дошёл смысл сказанного.  — Что? Тут был твой отец?  — Ну да, — Варя пожала плечами, — на внучку смотрел, а что?  — А кто-то ещё приезжал?  — Да. С утра были Влад, Егор и мама с крестным.  — Черт, и все они видели меня в таком дурацком положении? И как я только не проснулся?  — А то они никогда спящих людей не видели, — развела руками в воздухе девушка и потянулась к люльке, подкатывая её к себе поближе. Она отвлеклась от разговора с Ромой и, поглаживая дочку по щеке, стала приговаривать ей что-то ласковое. Бас ушёл. Варя не могла наглядеться на Мирославу, но тревожить её сон не хотела. Девушка вспомнила, как восторженно смотрела на малышку Яна и не могла не улыбаться. Она смотрела на мать и у неё не поворачивался язык назвать её бабушкой. Она была довольно молода, некоторые в её возрасте только-только становились матерями. Встреча с Яной была для Вари самой важной, важнее любой другой. Она стала ценить, уважать и любить её ещё больше, хотя, казалось, и до этого была на пределе. Частенько Влад говорил ей о том, что складывается четкое впечатление того, что отца Варя любит больше матери, но это было не так. Девушка уделяла ему больше внимания лишь потому, что у матери были и Олег, и Егор с Полиной, а у Артема — только Варя. Но любить Яну меньше она не могла. Как? Мама — это самое важное, что есть у неё в жизни. Мама была её первой любовью, в её глаза она посмотрела в первый раз. Её голос был желаннее всего, её руки успокаивали после очередного ночного кошмара. Рома вышел из ванной, тряхнув мокрыми волосами. Несколько капель попали на Варю, выводя её из задумчивости.  — У тебя, кажется, телефон звонил, — рассеянно проговорила она, всё ещё витая в облаках.  — Да? — он взял телефон и равнодушно посмотрел на экран, листая пропущенные. — Фил. Ладно, я разберусь с ним позже.  — А если что-то горит? Что ты так смотришь на меня? Не все ж тебе офисы Марка поджигать, вандал чертов.  — У меня гореть нечему, все филиалы офисов в Америке. А в России у меня нет даже своего головного, арендовать приходится.  — Почему бы тебе не выкупить его? Мороки меньше. Бас посмотрел на неё как на душевнобольную и разве что пальцем у виска не покрутил. Но потом понял, что все время забывает о том, что за счет денег родителей и Варя, и Влад могут не заботиться о цифрах и подсчетах. Что бы ни натворили дитятки, отцы всё равно всё покроют.  — Ага, выкупить. Ты не представляешь сколько хочет хозяин, мне строительство нового встало дешевле. К тому же в арендованном меньше пространства и неудобное расположение. Телефон зазвонил снова. Рома замолчал и, закусив губу, отложил его в сторону. Он заранее знал, что если ответит — придется окунуться в работу, а единственное, во что ему сейчас хотелось окунуться — Варя и дочь. Парень с улыбкой посмотрел на жмурившуюся во сне Мирославу. Поморщится ещё немного и проснется. Бас провел с ней всего одно утро, но уже успел изучить её повадки.  — Скот ты, Рома. Ответь. Человек зашивается там ради твоего, — Варя выделила голосом это слово, — дела, хотя что он поимеет с этого?  — Деньги, — Бас нахмурился, — я хорошо ему плачу. Ни один мой зам в России не получает столько, сколько он. А их у меня трое. И один в Америке. Парень со вздохом опустился на кресло. Совесть и не думала точить его по поводу Феликса, она мирно дремала в уголке. Но чувство того, что Бас занял чужое место, место Фила, не покидало его. До появления Ромы в Глобале все знали, что владельцем рано или поздно станет Феликс. Харизматичный и амбициозный, он просто выжидал своего часа. Он был влюблен в свое дело и был замом предыдущего владельца уже тогда, когда Рома работал простым бухгалтером. Но Фил и подумать не мог, что бухгалтер окажется куда амбициознее и, что немаловажно, наглее него. Бас ждать не желал, он двигал компанию здесь и сейчас, потому и был замечен управляющим. Никто и не заметил, как он спихнул Фила с пьедестала и занял его место, а через год и вовсе загреб компанию себе. Фил не возражал. Для него важнее был результат его деятельности, а не положение в обществе. Этот человек работал для удовольствия. Но Рома не сразу стал доверять Феликсу. Зная о том, что занял его место и опасаясь бунта, Бас сразу же выгнал Фила и нанял на его место другого парня. Не менее энергичного, как казалось сначала, но на деле совершенно дуболомного. Через недолгое время он узнал, что Феликсу предложили место в Ланграсте. Место довольно перспективное и прибыльное, от такого откажется только дурак. Фил дураком не был и Рома, сцепив зубы, думал, как защитить данные Глобала. Но это было нереально: зам знал всю подноготную компании. Бас уже мысленно представлял как будет выбираться из той ямы, из которой с таким трудом вытащил Глобал, как вдруг ему пришла новость о том, что… Феликс отказался и страну не покидал. Ошарашенный, Рома послал бывшему работнику приглашение на своего рода собеседование. Парень явился незамедлительно: тем же вечером.  — Почему же ты не стал работать на Ланграст? — с подозрением прищурившись, спросил новый глава компании. — Денег маловато? Но, несмотря на то, что там платят в рублях, от курса не отступают и получается не меньше доллара.  — Дело не в деньгах, Роман Александрович, — бедный Фил, тогда ещё не знавший русский, полностью исковеркал имя и отчество начальника.  — А в чем?  — В том, что я не один год служил Глобалу и буду служить ему дальше даже вне этих стен. Это не просто работа — это мой второй дом. И Бас восстановил его обратно. Они с Филом вдвоем прекрасно работали за десятерых, а имея на подхвате Катю дело так и вовсе не шло — бежало в гору. Но теперь штаб стал распадаться. Первым сдал позиции Рома, увлекшись своей первой любовью и все чаще и чаще позволяя себе отодвигать работу в дальний ящик. Второй не выдержала Катя, питая слабость к владельцу Ланграста и Феликс остался один. Но кто знает, сколько он так продержится? С неудовольствием посмотрев на все ещё звонящий телефон, Бас все-таки соизволил ответить. Ровно минуту у него было самое серьёзное лицо, а затем он вдруг неожиданно воскликнул:  — Я еду, Фил! Я еду! — и откинул телефон в сторону. Сказанное Феликсом настолько поразило его, что Рома, забыв попрощаться с Варей, пулей выскочил из палаты. Варя недоуменно заморгала. В люльке закряхтела проснувшаяся Мирослава и также, как мать, непонимающе захлопала ресничками и подняла на неё взгляд серых глаз.  — И что это было? — спросила девушка у малышки. Мира высунула язычок. Вот и весь ответ.  — Как думаешь, как скоро наш чокнутый папуля заметит, что забыл телефон?