Следующая станция...

ᅠᅠᅠЮнги плавится. Тает, словно мороженое, забытое под полуденным летним солнцем. Горячие руки Чонгука и накалившийся, кажется, до предела воздух в небольшом помещении подводят жалкие попытки мозга работать к отметке равной нулю. Жарко. Капли пота скользят по бледной глянцевой коже, оставляют влажные терпко-солёные дорожки и теряются где-то в складках собравшейся на локтях рубашки, чтобы скатиться ещё ниже, к такой же влажной заднице, скользящей по деревянной поверхности столешницы. ᅠᅠᅠЮнги всхлипывает несвязно и толкается бёдрами в сжатый на основании его члена кулак, от чего по нервам проносится болезненный разряд тока, и пальцы сильнее впиваются в загорелую кожу на чужих плечах. Чонгук на это лишь усмехается, заглядывает в чужие глаза, которые заволокло густой дымкой желания и, склонившись над хрупкой, дрожащей фигурой, впивается жадным поцелуем в раскрасневшиеся накусанные губы. Податливость Мина поджигает его изнутри, словно наркотик, и Чонгук совершенно не уверен в законность существования этого парня, что так открыто извивается и стонет под его руками. Он – раскрытый и чувствительный. Скулит на каждое прикосновение, дрожит, жмётся ближе, чуть ли не умоляя оттрахать его, не произнося при этом ни единого слова. И Чонгук сопротивляться этому не может совершенно: хочется целовать, вылизывать с ног до головы, ставить яркие метки засосов и кусать. Втереться, чёрт возьми, ему под кожу, чтобы стать одним целым. ᅠᅠᅠЮнги снова хнычет обрывисто, когда грубая ткань чужих джинс врезается в молочную нежную кожу его бёдер, а пальцы Чонгука, не щадя, проходятся по всей длине члена. Оторвавшись от чужих плеч, что всё это время служили ему мнимой опорой, он тянется вниз, пытаясь непослушными руками расстегнуть пуговицу на чужих штанах. ᅠᅠᅠ– Чёрт... Просто сними их, – шипит Юнги. – Хочу тебя в себе. ᅠᅠᅠ– Разве ты не должен попросить меня об этом правильно, детка? – на губах Чонгука играет лёгкая усмешка, пока он наблюдает за таким разбитым, нуждающимся парнем, что хнычет, скулит и проситпроситпросит. ᅠᅠᅠЮнги снова издаёт приглушённый жалобный звук и откидывает голову, когда горячие губы прижигают кожу на шее, метят, пятнают несдержанными укусами. Чонгук прихватывает тонкую кожу, следом – скользит к ключицам языком и прикусывает хрупкую косточку, дурея совершенно от хриплых стонов, слетающих с чужих губ. ᅠᅠᅠ– Давай же, – хрипит он в чужую шею и неуклюже приспускает собственные джинсы до середины бедра. – Попроси меня. ᅠᅠᅠЧонгук слышит очередной обречённый скулёж и тихое надломленное «Пожалуйста» и этого в полной мере хватает, чтобы сорвать тормоза, на которые он из последних сил давил всё это время. ᅠᅠᅠЧон распрямляется и смотрит на Юнги. Глаза в глаза, буквально гипнотизируя чёрными расширенными зрачками точно такие же напротив. И Мин едва не пропускает момент, когда тот достаёт из заднего кармана узких джинс, теперь уже собранных гармошкой на натренированных бёдрах, два маленьких шуршащих пакетика. ᅠᅠᅠ– Ты всегда носишь презервативы и смазку в кармане? – хрипит Юнги, почти безуспешно пытаясь контролировать собственное дыхание. ᅠᅠᅠЕго взгляд расфокусирован и туманен, но даже так Чонгук видит, как чужие глаза сузились в подозрительном прищуре и опасно сверкнули. ᅠᅠᅠ– С тех самых пор, как увидел тебя в вагоне метро, – Чон кривит губы в усмешке и максимально демонстративно раскатывает латекс по напряжённом члену, а после, выдавив прозрачную вязкую жидкость, распределяет её по всей длине. – Надеюсь, моих пальцев и языка было достаточно, потому что я не собираюсь быть нежным с тобой. ᅠᅠᅠИ Юнги задыхается, потому что пальцев и языка было недостаточно определённо. Он давится собственным болезненным стоном, когда чужой член медленно проникает в него, но отстраниться даже не пытается, напротив, – цепляется за чужие плечи ещё крепче, тянет на себя и вгрызается в полные губы зубами. Чувство наполненности, которое Юнги не испытывал уже давно, лишь подливает масла в полыхающий внутри него огонь, и эта минутная вспышка боли не способна этот пожар потушить. ᅠᅠᅠ– Всё нормально? – хрипло шепчет Чонгук и мажет языком по солёной коже. ᅠᅠᅠСдерживать себя, когда он находится внутри горячей узости этого парня – просто нереально. Юнги на это не отвечает, лишь вновь перехватывает чужие губы и несдержанно скулит в них, когда качает бёдрами вперёд, молчаливо призывая к действиям. ᅠᅠᅠЧонгук едва не кусает его. В тонком, хрупком податливом теле тесно, будто он у него первый и только поэтому Чонгук всеми силами сдерживает себя, не смотря на явную и отчаянную провокацию. ᅠᅠᅠ– Давай же, Гук-и... – выдыхает Юнги. - Я не сломаюсь. А ты говорил, что не будешь нежным... ᅠᅠᅠ– Блять, – рычит тот на чужие слова и делает пробное движение бёдрами. ᅠᅠᅠГосподи, он просто надеется, что смазки и растяжки достаточно, потому что сил держаться у него больше нет. Потому что тонкие стоны, что срываются с алых истерзанных губ, срывают все тормоза. Потому что он этого парня хотел так давно, до болезненных стояков по утрам и мокрых, абсолютно развратных снов по ночам. ᅠᅠᅠ– Блять, – повторяет и, сжав зубы на чужом плече, начинает трахать парня не жалея ни собственных сил, ни его зад тоже. Он, блять, просто надеется, что не порвет его и не сделает больно. ᅠᅠᅠЮнги натурально скулит и цепляется за края столешницы. Ему больно, потому что Чонгука слишком много, но вместе с тем, ему слишком хорошо, потому что тот же Чонгук держит его крепко и вбивается именно так, как надо – грубо и сильно, до звонких ударов кожи о кожу. Юнги – не мазохист, но то, что он чувствует сейчас, растянутый вокруг чужого крупного члена – не сравнимо ни с чем. ᅠᅠᅠ– Глубже, Гук-и, – хрипит он и задыхается, когда парень перехватывает его ноги, разводит их шире, закидывает одну из них на своё плечо и входит под новым углом, задевая комок нервов, что ощущается слишком остро, до сверкающих звёзд перед глазами. ᅠᅠᅠ– Боже, – хрипит Юнги. ᅠᅠᅠЕго пальцы скользят по дереву в тщетной попытке зацепиться хоть за что-то, но очередной грубый толчок оставляет после себя лишь влажный шлепок и скрип кожи о дерево. ᅠᅠᅠЮнги умирает, сгорает заживо, как лист бумаги, поглощаемый пламенем зажигалки, и тлеющим пеплом оседает на чужой бронзовой коже. Ему хорошо. Ему хорошо на столько, что оргазм подступает совершенно неожиданно и накрывает будто волной. Разливается по телу электрическими разрядами и оседает на алебастровом полотне кожи белёсыми каплями. Чонгук за это зрелище цепляется, улавливает чужое тяжёлое дыхание взглядом, умирает от того, как сильно сжимаются горячие стеночки вокруг его члена. ᅠᅠᅠ– Блять, – рычит он в который раз и буквально натягивает на себя обмякшее тело. - Блятьблятьблять. ᅠᅠᅠЧонгук кончает, уткнувшись губами в сгиб колена Юнги и оперевшись руками о столешницу. Сердце долбит в ушах, как сумасшедшее, а собственное дыхание слышится словно из-под толщи воды. ᅠᅠᅠДаже через долгие минуты он едва может сосредоточиться на осипшем бархатном голосе, внезапно раздавшемся в наступившей тишине: ᅠᅠᅠ– А вот теперь... ᅠᅠᅠЮнги облизывает опухшие губы и немного приподнимается, опираясь на локти. Его туманный взгляд расфокусированно блуждает по чужому телу и лицу. ᅠᅠᅠ– Теперь я бы не отказался от кофе. ᅠᅠᅠ– Я даже не вышел из тебя, а ты говоришь о кофе? – Чонгук переводит свой взгляд и всматривается в чужие глаза. ᅠᅠᅠ– Именно, – выдыхает Юнги, а затем шипит тихо и болезненно, когда Чон медленно выходит из него. – И, судя по тому, как болит мой зад, у меня есть вечный абонемент на бесплатный кофе в этом заведении. ᅠᅠᅠЧонгук не знает почему, но он взрывается смехом, отдалённо напоминающим счастливо-дебильный. И снова с жадностью впивается в чужие податливые губы.