Следуя донесениям

– Что у вас было по химии, Анна Викторовна? – По химии? Они впервые нормально говорили после поцелуя, без отрывочных, ненужных фраз, поэтому вопрос, прозвучавший обыденно, ввёл Анну в ступор. Райхенбах держался просто, тогда как Анна сидела как на иголках и, стараясь скрыть волнение, смотрела куда угодно, только не на него. – Да, по химии, – ответил он, ухмыляясь, – или в СССР химию юным леди не преподают? Наука о веществах, слышали? Изучает состав, строение вещест, химические реакции... – Поняла, – перебила его Анна. – Четверка. – А опыты вам нравятся? – Опыты? – Как долго будете переспрашивать каждую фразу? Анна поставила в ноги пустой термос и только потом спросила: – К чему вы клоните? Они проехали поворот, и она покосилась на Райхенбаха. – Куда мы едем? – Вновь кормили население. – Райхенбах мельком поглядел. – Мне вас к стулу перед уходом привязывать? Я оставляю столько еды не для того, чтобы вы ходили по дорогам и раздавали голодающим. Вы элементарных фраз по-немецки не знаете. А если ехал бы не я, а кто-то другой? Что предприняли? – Могли не останавливаться. Я бы и сама дошла. – Через двадцать минут должен был проехать патруль. Думаю, нет необходимость объяснять, что бы с вами стало. Машина повернула направо и набрала скорость. Они ехали в совершенно незнакомом направлении. Из-за темноты за окном ничего было не разобрать. – Так куда мы едем? – снова спросила Анна и в первый раз посмотрела на него. Поняв, что на него смотрят, Райхенбах оторвал взгляд от дороги и перевёл на Анну. Рядом с ним ей было спокойно, и как бы смешно ни звучало, она чувствовала себя в безопасности. Он улыбнулся краешком губ и вернул внимание дороге. – Недалеко отсюда находится одна лаборатория. Там разрабатывается кое-что очень интересное. Мы едем туда. – Мы? – Да. Так вы любите опыты? – От моего ответа зависит ваше решение? – Совсем нет. – Он приоткрыл окно и закурил. – Раз вам нравится своевольничать, то будьте готовы к последствиям. Лишнего времени отвезти вас обратно у меня нет, поэтому поедете со мной. – Меня пропустят? – Не беспокойтесь, – он выпустил сигаретный дым в окно. Она немного помолчала и спросила: – Как вы себя чувствуете? – Обо мне, наверное, так не пеклась бы родная жена, как вы, – усмешка исказила его губы. – Благодарю, Анна Викторовна, намного лучше. – Везёте на секретную лабораторию, но отказываетесь рассказать, что с вами произошло. – Экий я подлец! – стрельнул он смеющимися в неё глазами. – Не желаю утолить вашего любопытства! – У вас хорошее настроение, – заметила Анна. Райхенбах хмыкнул, не собираясь отрицать очевидное. – Часто вы прогуливаетесь подобным образом? – Прекрасно знаете, что эта моя первая прогулка. – Да. Времена нынче не те, – вздохнул бригадефюрер. – Раньше девицы носа не казали на улицу одни. Вдалеке показалось здание, прожекторы освещали территорию. Машина сбавила скорость и подъехала к блокпосту. – Сохраняйте спокойствие, – сказал Райхенбах тихо. – Кивните, когда к вам обратятся и держитесь меня. Ясно? К машине направился один из солдат, и Райхенбах опустил окно. Узнав командира, немец отдал честь и велел поднять шлагбаум. Автомобиль затормозил через несколько метров. Анна вышла из машины и огляделась. Двухэтажное деревянное здание, в окнах которого горел свет. Кругом солдаты. Она приехала в логово льва. Почему было не остаться в машине, а обязательно выходить? Райхенбах кивнул ей и зашагал к крыльцу. Никто не пытался с ней заговорить или преградить дорогу, только смотрели, как казалось Анне, с любопытством. Однако если здесь вправду находится лаборатория, то медсестра вполне могла приехать. Анна старалась идти вровень с Райхенбахом и не смотреть на всех и всё вокруг так, словно впервые узнала о существовании этого места. Места, где проводили эксперименты. По коридорам ходили мужчины и женщины в белых халатах, у некоторых дверей стояла охрана. Они повернули за угол. У железных дверей стояли два солдата, они синхронно отдали честь и открыли двери. Чувство страха притуплялось любопытством. Ничего подобного Анна не могла себе вообразить, хотя и знала о чудовищных опытах над заключёнными в концентрационных лагерях. Она прошла за Райхенбахом, и двери закрылись. Спустившись вниз по винтовой лестнице, Райхенбах открыл дверь, и они вдвоём вошли в лабораторию. В освещённой комнате, насквозь пропитанной запахом химии, повсюду валялись исписанные листы бумаги, колбы, пробирки, вдоль стены стояли доверху наполненные чем-то ящики. У другой стены размещалась камера, схожая по типу с газовой, в человеческий рост, рассчитанная на одного. У длинного стола, что-то записывая, стоял в белом халате полный мужчина в очках. На приход Райхенбаха он вскинул голову, широко улыбнулся, как старому знакомому, и зашагал навстречу. – А-а, господин генерал, – заговорил мужчина на английском, чем немало удивил Анну, – вы решили приехать сегодня? Мужчина пожал правую руку Райхенбаха, не подозревая, каких усилий тому стоило не сморщиться от боли. Затем учёный перевёл взгляд на Анну и, отрекомендовавшись, обратил все внимание на бригадефюрера. – Доктор Браун, мне поручено доложить Манштейну о ваших успехах. Генералитет хочет иметь представление о завтрашней презентации. – Разумеется! Понимаю. – Доктор Браун стёр платком пот со лба. – Проверка. Господин Манштейн и остальные приедут завтра в одиннадцать? – Да, но сперва отчёт. У вас же все готово? – Конечно-конечно! – Прекрасно. Я хотел бы взглянуть. Браун заметался по лаборатории. Несуразный, полный, он боялся лишнего промедления и, нервничая, что-нибудь забывал или делал не так. Наконец, он подготовил камеру и, обернувшись, улыбнулся во весь рот. – Раз отчёт для Манштейна, сделаем по высшему разряду! Все, как полагается. Он убежал в смежную комнату. Анна во все глаза рассматривала лабораторию. Исписанные листы, склянки, пробирки, провода. Затхлый запах. Она услышала шаги, открылась дверь. Браун помогал передвигаться пленному. Молодой окровавленный мужчина. Англичанин зафиксировал на нем противогаз и отправил в камеру. Анна сглотнула и бросила испуганный взгляд на Райхенбаха. Тот никак не изменился в лице. – Приготовьтесь! – чуть ли не пропел Браун и нажал на рычаг. В камеру пустили яд, похожий на белый, плотный туман. Мужчина в противогазе вжался в дальний угол. Медленно, как змея, туман подбирался, обвивался вокруг ног, крадясь все выше, заполняя камеру. Пленный попытался отмахнуться, но тумана было слишком много, и он не переставал расти. Он дошёл до руки, и мужчина закричал. На руке образовался химический ожог, кожа пошла пятнами. Тело свело судорогами. Мужчина упал, хватаясь за горло, захрипел. Туман полностью окутал. В последний раз тело дёрнулось в предсмертной агонии. Анна смотрела с ужасом на знакомые ожоги и судороги. Она оторвала взгляд от камеры и посмотрела на Райхенбаха, но он, сложив руки за спиной, не замечал ее. Удовлетворённый Браун опустил рычаг. Туман начал рассеиваться. Бездыханное тело. Мужчину не спас даже противогаз. Он умер меньше, чем за минуту. – Прекрасно, – отозвался Райхенбах, – вы хорошо потрудились. Германия отблагодарит вас. – К операции необходимое количество баллонов будет подготовлено. Германия выиграет войну за месяц. Обещаю! – Вы превзошли сами себя, – медленно отвечал бригадефюрер, доставая пистолет и надевая глушитель. – Я могу отдать должное вашим заслугам. – Райхенбах навел пистолет на Брауна. – Мне нужна информация об исследовании. Формулы, эксперименты, списки тех, кто помогал. Живо. Браун вытаращил глаза и выставил вперёд руки. – Послушайте, господин генерал. Зачем Германии от меня избавляться? Вам не понравился результат? – Он подошёл ближе. – Так я изобрету намного лучше! Поверьте. Нужно немного времени! Райхенбах ударил в челюсть, и Браун упал. – Где бумаги? Англичан приподнялся на локтях и устремил умоляющий взгляд сквозь разбитые очки в сторону Анны. – Предпочитаете отвечать под пытками? – Это... приказ Манштейна? Чем я заслужил... – Браун замолчал, сплёвывая кровь. – Бумаги. Он указал дрожащими пальцами на стол, переключив внимание Райхенбаха, и побежал к двери, но был сразу остановлен выстрелом в ногу. Вскрикнув, Браун распластался на полу. – Вы знаете, как высоки ставки, – спокойным голосом заговорил Райхенбах. – Неужели вы думаете, что достаточно вот так вот всплакнуть, и все вас забудут? Он выстрелил в замок на ящике стола и достал стопку бумаг. Его брови сдвинулись к переносице. – Вы не поняли, доктор Браун. Бригадефюрер бросил листы на пол и направился к отползающему Брауну, который перевернулся на спину и, защищаясь, закрыл лицо от возможного удара. Он был жалок. Разработав химическое оружие, против которого не существовало защиты, отдавая отчёт в своих действиях, он боялся того, что мог с ним сейчас сделать генерал СС. Райхенбах, словно тигр, загонял в угол жертву, и когда та уперлась спиной в стену, направил пистолет. Щелкнул предохранитель. – Кто вас послал? Манштейн не отдавал приказа, так? – Доктор Браун, – медленно заговорил Райхенбах, – наказание за предательство у нас одно. Глаза Брауна расширились, будто он только сейчас понял, кто перед ним. Схватившись руками за голову, как последний грешник перед покаянием, учёный запричитал: – Я все отдам, все, что попросите. Только не убивайте. У меня дети... – У вас нет детей. Все его тело пробивала крупная дрожь, под ногой образовалась лужа крови. – Исследования в кабинете, вы быстро найдёте. Райхенбах смерил взглядом и зашагал в кабинет. Он пробыл недолго, по всей видимости, то, что сильно интересовало, лежало на видном месте. – Вы передадите разработки Советскому Союзу? Бригадефюрер промолчал, остановился посередине лаборатории и начал изучать документы. Трясущийся от страха, забывший о боли в ноге от избытка адреналина, Браун аккуратно разглядывал своего палача. – Вы были здесь, – сглотнув, заговорил он, – вы были здесь три дня назад. Я... мне показалось... я видел... – Браун запнулся и обвёл пристальным взглядом командира дивизии. – Вы умираете. Да-да... – в такт своим мыслям подтвердил он, с жадностью рассматривая Райхенбаха, как нового подопытного. – Яд в вашей крови. Как отец всегда узнает своего ребёнка, так и я распознаю собственное творение. От него нет противоядия, я все рассчитал. Дыхательные пути повреждены. Достаточно вдохнуть яд один раз. Резкие движения причиняют вам боль, как бритвой по кровоточащей ране. Вы покойник. Вам не дожить до окончания войны. – А вам до утра. – Почему вы совершили ошибку? – подождав и не получив ответа, Браун поправил сломанные очки и задал другой вопрос, мучивший его куда больше: – Чем вы купировали симптомы? – Вашим изобретением, – не отрываясь от чтения, сказал Райхенбах. – 1938 год был самым удачливым в вашей карьере. Глаза англичанина загорелись. – Правда? Мне следовало догадаться. Должен признаться, изобретение всей моей жизни здесь, – он указал рукой на камеру. – Лучшее химическое оружие. А что до той безделицы, то это не лекарство, оно не лечит. Рано или поздно, организм привыкнет, и начнётся синдром отмены. Вас ждёт долгая, мучительная смерть. Вы утонете в собственной крови. Все то, что пережил мой подопытный в течение сорока секунд, растянется в вашем случае на недели. О чем говорит этот сумасшедший? Она же вылечила его, и собственными глазами видела, как ему постепенно становится лучше. Он уже перестал кашлять кровью, появился аппетит. – Вы – чудовище, – с презрением заговорил Райхенбах. – Ради своих амбиций готовы уничтожить полмира. – Фюрер дал мне все, что я попросил, он не пожалел сил и денег. Он единственный верил в меня. – Браун помолчал. – Думаете, вы лучше меня? Вы убиваете людей тысячами. Участь ваша незавидна. Вас предадут суду и осудят за преступления против человечества. Всем плевать, какие на самом деле вы преследуете цели. Никто не станет разбираться. Райхенбах молчал какое-то время и не сводил глаз. – Какая ужасная участь, слава богу, я умру раньше, – усмехнулся он. – Не будьте дураком, Райхенбах. Я изготовлю противоядие взамен на жизнь. Пока есть возможность предупредить смерть, не отталкивайте протянутую руку. – Мои идеалы не продаются. – Вы предали свою страну, о каких идеалах идёт речь? – Страны, – подчеркнул Райхенбах и закрыл папку, – которой я присягал, давно нет. Раздался выстрел. Браун с пулей в голове упал на пол. У Анны перед глазами все поплыло, и в дальнем углу материализовалась девочка с игрушечным солдатиком в руках. – Скажите... – заговорила девочка, – скажите ему... В висках запульсировало, девочка раздвоилась, и Анна зажмурилась. – Он должен найти... В ушах зазвенело, и конец фразы слился с шумом. Закружилась голова. Сегодня слишком много духов. – Скажите ему! Накатила тошнота, в глазах потемнело. Анна пошатнулась. – Анна Викторовна? Райхенбах подхватил её и притянул к себе. Анна медленно сфокусировала на нем взгляд. – Присядьте, – сказал он и подвёл к стулу. – Я скоро закончу, потерпите. Он говорил так, словно они пришли на встречу, и пока он вёл обычную беседу, ей вдруг сделалось дурно. Ещё бы стакан воды предложил. Она глянула туда, где стояла девочка, но дух давно исчез. Что она просила сказать Райхенбаху? Нужно будет завтра попытаться вызвать её. – Ничего здесь не трогайте. – Конечно, – отозвалась Анна. – Вы, как никто другой, знаете, что тут лучше ни к чему не прикасаться. Он оставил выпад без ответа, но она увидела улыбку в уголках его рта. – Вы не хотите мне объяснить? – Нет. – Тогда для чего привезли сюда? Зачем? Райхенбах исследовал рабочий кабинет Брауна, находящийся за второй дверью. – Вы хотели знать, кто меня отравил, – ответил он из кабинета. Боже, да она сойдёт с ума с этим мужчиной! – А менее безопасной возможности вам, конечно, не представилось. – Уж как получилось. – То, что сказал этот человек... правда? – И, понизив голос, Анна добавила: – Вы умираете? – Пустое, ma chère. Анна услышала хлопок двери наверху. – Сюда кто-то идёт. Райхенбах вскинул голову, прислушался. – Один. Отвлеките его. – Что-о? – Я не закончил, отвлеките его. – Как? Бригадефюрер возвёл глаза к потолку, взял со стола пистолет и вышел из кабинета. Как только по лестнице спустились, дверь открылась. Не успела Анна и пискнуть, как Райхенбах выстрелил солдату в голову. – Ч-что вы...я не понимаю... – Я сказал, что не закончил. Райхенбах зашагал к камере. Глаза Анны были размером с блюдца. Она смотрела на два трупа с открытым ртом. В голове не укладывалось происходящее. Ей оставалось лишь молча наблюдать, как Райхенбах устанавливал взрывчатку на камере, а после спрятал папку во внутреннем кармане куртки и убрал пистолет. – За мной. – Он обошёл её. – У нас мало времени. Анна поспешила за ним. – Скоро здесь все взлетит на воздух. Господи, во что она ввязалась? Лучше бы сидела в доме и составляла списки погибших. Как им удастся выбраться? Что тут вообще происходит? – Сохраняйте спокойствие, – напомнил он ровным голосом. Они поднялись наверх. О боже, он только что убил человека и глазом не моргнул. Она совсем забыла, каким он может быть. В их первую встречу он был тем ещё мерзавцем. Не то, что бы Анна впервые видела чью-то смерть, однако она не ожидала увидеть, как легко свой стреляет в своего. – А если тела найдут? – Не успеют. Они поднялись и остановились у железных дверей. Кинув на Анну взгляд, он улыбнулся: – Спокойно, – и постучал по двери. Двери открылись, солдат отдал честь. Райхенбах отдал приказ, после чего двери закрылись, и немец вытянулся. Они шли по уже знакомому коридору, но Анна ощущала на себе пристальные взгляды и боялась, как бы их не остановили. Она утешалась мыслью, что вряд ли здесь найдётся смельчак, решивший преградить путь командиру танковой дивизии. И всё-таки её охватил липкий, тяжёлый страх. Анна, ускорив шаг, нагнала Райхенбаха и острожно, боясь быть непонятой, коснулась пальцами внутренней стороны его ладони. Она почувствовала, как он вздрогнул, но не представляла, чего стоило ему не споткнуться на ровном месте. Он резко отдернул руку, но секундами позже, будто воевал с самим собой и проиграл, опустил руку и пальцами погладил пальцы Анны. Сквозь перчатку она не ощутила тепла его руки, но его жест вселил спокойствие, и хоть потом он убрал руку, она поняла, что не одна. В молчании они вдвоём покинули лабораторию и сели в машину. Райхенбах отъехал на приличное расстояние и остановился. – Чего мы... В этот момент прогремел оглушительный взрыв, и на их глазах полыхнула крыша здания, вылетели стекла. Через несколько секунд прогремел второй взрыв, и лаборатория рухнула, как карточный домик, похоронив под собой десятки жизней. По губам Райхенбаха скользнула улыбка. – Их похоронят со всеми почестями, – он глянул на часы. – У нас мало времени. Скоро мне доложат о происшествии. Нужно приехать раньше, иначе, – перевёл взгляд на Анну, – придётся импровизировать, раз вы испортили мой план своим золотым сердцем. – А если узнают и выйдут на вас? Вы только что взорвали лабораторию! Честное слово, безопаснее было быть сейчас с Рихтером, чем с вами. Райхенбах издал тихий смешок. – Вы беспокоитесь за меня? Анна покраснела и отвела взгляд. – Поехали уже, – буркнула она, поднимая с пола термос, – сколько можно тут стоять.