Следуя донесениям

Рихтер был энергичным мужчиной сорока пяти лет и обладал, по его скромному мнению, всеми необходимыми качествами для командования армией. Он замечательно справлялся со своими обязанностями и считал себя недооценённым. После смерти группенфюрера надежда получить повышение и должность командира дивизии не оправдалась – назначили Райхенбаха, находящегося в то время в Италии. До начала Сицилийской операции того командировали в СССР. Именно при нем танковая дивизия СС «Дас Райх» была отведена из-под Харькова, и именно он руководил боями за Миус-фронт. Райхенбах прибыл из Италии за месяц до появления Брауна и других специалистов. Несколько месяцев Браун находился под чужой защитой, но как только дивизия Райхенбаха расположилась под Кривым Рогом, доктор Браун перешёл под их охрану. Теперь Браун мертв, исследования уничтожены. Райхенбах проводил расследование и обещал Манштейну лично наказать виновных. Ни свидетелей, ни выживших. Идеальное преступление. Во всей истории оставалось много странного. Тактика выжженной земли, проводимая покойным группенфюрером, находила искренний отклик у верхушки командования. Со сменой руководства карательные операции продолжились, но с меньшим пылом. Количество наград также уменьшилось. Все это вполне объяснялось отступлением по всем фронтам и победами советских войск, но Рихтер считал по-другому. Он бы и дальше не обращал внимания, если бы не странная, позорная связь генерала с советской военнопленной. Никто не безгрешен – оберфюрер сам любил молоденьких, но чтобы взять одну к себе... Никогда! Рихтер хорошо помнил, как Райхенбах вступился за девчонку. Он таскал её за собой повсюду. Затребовать личное дело Райхенбаха напрямую и не вызвать подозрений, Рихтер не мог. Подключить Лемана в таком щепетильном вопросе – тоже. Оставалось действовать на свой страх и риск – провести собственное расследование и выяснить, кто стоит за случившемся в лаборатории. Рихтер вышел из машины и хлопнул дверью. Бригадефюрер должен был уже вернуться, нужно отчитаться за прошедший день. Он зашагал в направлении дома. Анна сидела за столом и шила. На звук подъехавшей машины она подняла голову. Без четверти полночь. Они не виделись сутки. Вернувшись тем вечером, он узнал от Лемана о взрыве на лаборатории и уехал. Ночь Анна провела одна, прислушиваясь к звукам на улице. Днём в душе поселилось беспокойство – что, если его раскрыли? Стал бы он действовать с неприкрытым тылом? То, что она увидела вчера, заставило полностью пересмотреть своё отношение. Уничтожив лабораторию, Райхенбах спас тысячи жизней и поставил под удар немецкую армию. Чего он добивался? Какой дурой она была все эти месяцы! Принимала за чистую монету все, что он говорил, верила в то, во что хотела и отказывалась посмотреть другими глазами. Ну, посмотрела она и что? Ещё больше вопросов. Анна поднялась навстречу, но не сделала и шага, когда в дверях показался Рихтер. Кровь отлила от щёк. Они узнали, схватили его? В свою очередь Рихтер тоже остановился. На его лице застыло брезгливое выражение. Он глянул на стол – еда была накрыта салфеткой, от чашки шёл пар. Губы вытянулись в тонкую нить. Пока солдаты сражаются, эта... эта... он не мог подобрать верного, точного слова для Анны... в общем, ЭТА сидела в тепле и спокойно попивала чай. То особое положение, на котором находилась Анна, ещё больше убеждало Рихтера в своих подозрениях. Он смотрел на пышущую здоровьем пленную, и бессилие злило. Она не опустила глаза, не отвела взгляд. Он не мог ничего ей сделать. Как Райхенбах может вести в бой своих солдат, когда у него в доме хозяйничает русская?! Чувствуя себя последним идиотом и не желая покидать дом, дабы не приняли за бегство, Рихтер прошёл к столу и сел на второй стул. Анна тоже села, верно растолковав появление оберфюрера. В гробовой тишине она вернулась к шитью. Время тянулось невыносимо медленно. Сначала она хотела уйти в другую комнату, но решила, что тогда Рихтер получит возможность проверить личные вещи Райхенбаха. Анна сама не знала, куда тот спрятал папку. Наконец, дверь открылась, и вошёл Райхенбах. Анна посмотрела, убедилась в его невредимости и в молчании скрылась в комнате. Минут через пятнадцать Райхенбах пришёл к ней. Он расстегнул первые пуговицы кителя и устало сел на кровать. – Никто не знает? – тихо спросила Анна. Он покачал головой, и она перевела взгляд на руки. Рука отекла, повязка стала серой от грязи и мокрой, после того, как Райхенбах умылся. – Руки хотите лишиться, с культёй ходить? Очень мужественно! – взвилась Анна, ставя перед собой аптечку. – Шрамы украшают мужчин, – с улыбкой заметил Райхенбах. – А ампутация уродует. Почему не попросили медсестру сделать перевязку? – она разрезала бинт. – Рана опять загноилась. Так мы никогда не вылечим. С таким отношением к здоровью мог начаться сепсис. Очистив рану, Анна нанесла мазь и стала перебинтовывать. – Почему бы вам на время не поносить варежки? Руки, конечно, в них не столь изящны. Райхенбах неожиданно расхохотался. Анна нахмурилась, но быстро сменила гнев на милость, так как его редкий смех всегда вызывал в ней самой улыбку. – Находите мои руки изящными? – подтрунил он. – Не увлекались в детстве игрой на пианино? – Нет, у меня нет к этому таланта. – У меня тоже. Зато вы отлично взрываете лаборатории. Анна посмотрела на свою работу и довольно кивнула. – А также легко находите общий язык с учеными. Он смерил её внимательным взглядом и спросил: – Вам жаль его? Анна села с ним рядом и посмотрела в лицо. – Дело не в том, жаль мне его или нет, дело в том, что он разрабатывал оружие для вашей страны, и вы убили его. – Да. Скажите, – медленно заговорил Райхенбах, – о чем вы думаете? – Я думаю, – и с этими словами Анна положила руку ему на плечо, – вы ведете игру, правила которой известны лишь вам. Браун – пешка. Он сощурился и убрал её руку, взял в свою. – Боитесь меня? – Во мне нет задатков химика, поэтому нет. – Раньше называли меня чудовищем, – уточнил Райхенбах. Он продолжал держать её руку в своей. Анна чувствовала исходящее от него спокойствие, и тепло разливалось в груди. Она улыбнулась, сжала его пальцы. – Тогда я не видела настоящих чудовищ. Райхенбах высвободил руку и погладил Анну по щеке. – Вы и сейчас с ними не знакомы, надеюсь, никогда не познакомитесь. Он наклонился и поцеловал в лоб. – Скажите честно, вы состоите в какой-то тайной организации? Бригадефюрер вскинул брови и рассмеялся. – Союз благоденствия. – Опять вы за старое! Анна отстранилась, помолчала, посмотрела исподлобья. – Ужинать будете или с Рихтером поели? – Кстати, об этом. Он что-то вам говорил? – Я не говорю по-немецки, а он по-английски. Райхенбах снисходительно улыбнулся и лёг на кровать, сложив за голову руки. – Рихтер знает несколько языков, среди них английский. По-видимому, не считает нужным с вами разговаривать. Анна усмехнулась. – Какая жалость! А я-то хотела обсудить с ним живопись. Райхенбах принялся расстёгивать оставшиеся пуговицы кителя. – Думаю, он застрелил бы вас в первую минуту спора. Последнее слово должно оставаться за ним – таково его правило. – Ваше тоже? Он приподнялся и снял китель, скинул сапоги и расстегнул рубашку. – Я уже говорил. Я не воюю с женщинами. Погасите свет. Через несколько часов мне вставать. Анна встала и взяла лампу, пошла к двери. – Можете остаться, если хотите. – Она в удивлении обернулась. – Устал слушать каждую ночь, как вы ворочаетесь, того гляди, кровать развалится. – Потому что она до невозможности жесткая и узкая! – Да, поэтому я на ней не сплю. Райхенбах лёг на левую сторону постели и сразу накрылся одеялом. – Либо тушите свет и оставайтесь, либо закройте дверь с обратной стороны. Анна закатила глаза. Спать на походной кровати надоело, она не высыпалась, тело ныло. Райхенбах не из тех мужчин, которые действуют обманом, чтобы затащить женщину в постель. Хотел бы – давно воспользовался властью. Анна потушила свет и легла, оставшись в платье. Она не чувствовала тепла его тела, но ей казалось, что в комнате повисло напряжение. Анна тихо вытянула затёкшие ноги. – Разбудите перед уходом, я сделаю перевязку, – сказала она. – Спите, Анна Викторовна, – устало пробурчал Райхенбах в подушку. Анна улыбнулась и закрыла глаза. Во сне она увидела ту девочку. Наяву вызвать дух не получалось – тот попросту отказывался приходить. Сейчас же девочка сидела за письменным столом, рядом с ней стоял незнакомый мужчина в штатском. Девочка под диктовку записывала в тетрадь. – Умница, Элис. Ты хорошо запомнила? – Да, папа. Мужчина забрал синюю тетрадь, пробежался глазами по написанному и погладил дочь по голове. Затем отодвинул пианино у стены, поднял половицу и спрятал под пол записи. Вернул на место музыкальный инструмент. Элис посмотрела в глаза Анне. Картина сменилась. Девочка ехала с отцом по безлюдной дороге. Кругом деревья. Весна. Вдруг на встречную полосу выехала машина, поравнялась и толкнула в бок, тесня к обочине. Сзади вторая ударила в бампер. – Папочка! Мужчина вдавил педаль газа в пол. – Все хорошо, зайчик. Раздались выстрелы – стреляли по колёсам. – Мне страшно, папа! Девочка заплакала, вжимаясь в сидение. – Мы почти приехали. Впереди, в нескольких километрах находилась пограничная зона. Новый удар сзади, и автомобиль подбросило. Открылось окно, мелькнула немецкая форма, пистолет. В ушах зазвенело от выстрелов, и Элис закрыла глаза руками. Две пули попали в голову, остальные изрешетили тело её отца. Элис закричала. Автомобиль потерял управление, съехал с дороги и на всей скорости врезался в дерево. Ребёнок вылетел через лобовое стекло без малейшего шанса выжить. Машина взорвалась. Картинка исчезла. Анна проснулась и сразу проверила рукой, здесь ли Райхенбах. Ушёл и не разбудил. Прислушалась – в доме тишина. Она открыла глаза и увидела Элис у подножия кровати. Анна приподнялась на локтях. – Откуда ты знаешь Райхенбаха? Вы были знакомы? Девочка крутила в руках солдатика и упрямо молчала. Духи отвечают только на вопросы, которые волнуют конкретно их. Правильно заданный вопрос – залог успеха. Это Нина болтает без умолку. – Что ты хочешь, чтобы я передала ему? Элис сжала игрушку. – Стрелки на 19:44. Король в положении пата. Белый ферзь на e8, чёрный слон на c6. Стрелки на 19:44. – Шахматная комбинация? – Не дождавшись ответа, Анна сказала: – Я передам ему. Элис исчезла. Анна откинулась на подушку и запустила пальцы в волосы. Как рассказать Райхенбаху? Он сочтёт её сумасшедшей.