Следуя донесениям

Дожить до окончания войны – не блажь ли? Мечта, к которой большинство стремится. Страшно погибнуть, когда победа уже близко, когда ощущаешь её вкус так же остро, как кровь на губах. Шефер боялся умирать, боялся смерти Рихтер и все прочие, у кого Райхенбах отнял жизнь. Райхенбах. Разумовский усмехнулся и взял оставленное Кромвелем противоядие. Они сумели разработать антидот. Двадцать пять лет назад его завербовали. Разумовский исчез, об этом человеке никто ничего больше не слышал, его теперь попросту не существовало. Вместо него появился Франц Клеменс фон Райхенбах. Кромвель тогда сказал: «Ты родился заново». То была правда. Так он сменил один мундир на другой. Райхенбах – эта выдумка, искусственно выведенный персонаж – стал вскоре частью него, Разумовского, а через ещё некоторое время полностью вытеснил, заставив жить новой жизнью, обзаводиться связями и играть роль. Роль, на которую Разумовский добровольно согласился, приняв для себя судьбоносное решение – он покинул Россию, провоевав почти два года на стороне белых в Гражданской войне. Кромвель предложил шпионаж в Германии или Франции. Разумовский выбрал первое. Он не принял новую власть, ему были чужды большевики и их политика. Он присягал на верность другой стране и ей остался верен. Уехав, Разумовский не переставал интересоваться судьбами тех, кого некогда хорошо знал и кто предпочёл остаться на родине. В живых никого не осталось. Все эти годы Разумовский снабжал Великобританию секретной информацией. С началом войны риск быть раскрытым увеличился и требования Кромвеля тоже возросли. В отличие от Лоуренса или других разведчиков он не стал обзаводиться семьёй, даже в целях прикрытия, женившись, например, на таком же агенте. Когда он вступил на родную землю и услышал родную речь, увидел солдат, ему на мгновение показалось, будто этих прожитых двадцати пяти лет вдали от родины не существовало, и снова почувствовал себя Разумовским, но потом в глазах одного пленного красноармейца, словно в зеркале, он увидел Райхенбаха, а за спиной раздалось привычное: «Герр генерал!». Все правильно. Разумовского нет. Перед ним не стояла задача выжить. Заполучить исследования, устранить Брауна – да. Из-за любого угла могла подкараулить смерть. Браун знал его лишь как Райхенбаха. Бедняге не приходило в голову, что когда-то они оба состояли в подчинении у одних людей, до того, как Брауна переманили немцы, пообещав полную свободу действий, чего Великобритания никогда бы не дала. Немцы же разрешали проводить опыты на людях, и для Брауна это явилось главным преимуществом. Он бежал в Германию. Кромвель забросал Райхенбаха истерическими посланиями, требуя срочно устранить ученого. Для этой миссии были назначены несколько агентов, среди них – Лоуренс. Именно ему предстояло выкрасть исследования, вместо этого он по нелепости раскрыл себя и остальных. Думая об исследованиях, он посмотрел на антидот. Перед смертью Брауна Райхенбах раскрыл себя – человек имеет право знать своего убийцу. Наказание за предательство у нас одно. Он провёл рукой по лицу. К черту Брауна! Откупорил пузырёк и наполнил прозрачной жидкостью шприц. Закатал рукав рубашки и ввёл противоядие. Услышав в коридоре шаги, быстро привёл себя в порядок и убрал лишнее со стола. Он просил о встрече и получил её. В лучшем случае у него в распоряжении 48 часов и кто знает, быть может, они никогда не увидятся больше. Все тот же лейтенант ввел Анну в комнату, с подозрением окинули взглядом, будто Райхенбах собирался куда-то деться, и вышел в коридор, оставив их наедине. Он оглядел с ног до головы и нашёл Анну не пострадавшей. Сейчас никто не тронет её. Разумовский слабо верил в силу фиктивного брака и в то, что Кромвель сдержит слово. Попытаться все же стоило, однако каким образом Кромвель собирался провернуть дельце, не знал. Если что, придётся прибегнуть ко второму, менее безопасному, плану. Анна смутилась от пристального внимания и отвела взгляд. Как ей вести себя с ним? Райхенбах никогда не говорил, что сражается за Германию. Он не говорил, что верит в ее победу. «Я верю в победу государства, на службе которого нахожусь», и сам признался, что стране, которой присягал, давно нет. Значит ли это, что он верил в победу Великобритании и был шпионом? Тогда убийство Рихтера и Шефера объяснимо. Она услышала щелчок зажигалки и посмотрела на Райхенбаха. Он сидел, сложив ногу на ногу, и медленно курил, выпуская клубы дыма. Интересно, Райхенбах вообще рад встрече, хоть и при таких досадных обстоятельствах? Чувство вины не давало покоя. Райхенбах раскрыл себя, спасая ей жизнь. Зачем понадобилось переходить на русский? А если бы тот странный мужчина не появился вовремя? Или, быть может, Райхенбах знал о его приезде? Анна посмотрела ему в глаза, сбитая с толку. Он молчал, не торопил, давая ей время осмыслить произошедшее и подобрать правильные вопросы. Впрочем, Анна и так давно знала, с чего начать разговор. – Кто вы такой? Впервые она говорила с ним на русском и на миг ей показалось, будто он не понял, так странно немецкий генерал взглянул. В её голубых глазах Райхенбах прочёл сомнение и тревогу. Вопрос для неё не был риторическим. – Присядь, – ответил также на русском. Понял. Так, значит, с самого начала то была игра между ними? Анна вновь отдала должное его актёрскому мастерству. Она села напротив и поджала красивые губы. Лампа отбрасывала тени на его усталое лицо, и весь его вид казался мрачнее и задумчивее. – Хочешь знать, кто я, – вкрадчиво заговорил Райхенбах и перевёл взгляд с лампы на неё. – Предупреждаю, я не имею права разглашать эту информацию. У меня будут неприятности, если ты захочешь с кем-то поделиться информацией, которую я скажу тебе. – Разве стали бы вы делиться, если бы не знали наверняка, что я сохраню вашу тайну? Он хмыкнул и улыбнулся. Она испытывала меньше неловкости, когда обращалась к нему на «вы», все случившееся за последние несколько часов словно возвело между ними стену. Он же не представлял, как рассказать ей. Как сказать то, о чем никому не говорил? О таком не пишут в пособиях для агентов. – Моя настоящая фамилия, – заговорил Райхенбах, медленно роняя слова, – Разумовский. Очень давно меня завербовала британская разведка. Он замолчал, давая время обдумать услышанное. Лучше бы сказал, что просто работает на англичан или наговорил глупостей про «Союз благоденствия». Райхенбах, наверное, проверяет её или нагло смеётся, решила Анна. Ну, какой из него русский, в самом деле? – Разумовский? – переспросила Анна, приподняв бровь. – Как князь Разумовский или граф? Райхенбах улыбнулся. – Князь, – он затушил сигарету. – В прошлом. – Ваше имя? Он чуть не сказал Франц и разозлился на самого себя, чувствуя, как из-за вопросов, которые ему никто не смел раньше задавать, и на которые сейчас приходится отвечать, раздражается. – Вы абсолютно правы, Анна Викторовна. Позвольте представиться. Кирилл Владимирович Разумовский, некогда богатый помещик, ныне – агент британской разведки. Хорошо, что она уже сидела. Анна нахмурилась и пристально посмотрела, словно видела этого мужчину впервые. Форма, погоны – немецкие. Острый взгляд и поджатые губы. Подбородок потемнел от щетины, придавая Райхенбаху опасный вид. Или Разумовскому? – Давно? – глухо спросила, подняв глаза. – Да. – А Райхенбах? – Прикрытие. Теперь наконец-то стало понятно, почему он не убил её или не отдал солдатам, или не причинил вреда, как поступил любой другой на его месте. Вот почему Райхенбах (Разумовский?) смотрел сквозь пальцы и лишь для вида ворчал, когда Анна отдавала еду населению. С самого начала он был добр к ней и оберегал не потому, что понравилась ему как женщина, а потому, что была... землячкой? Она зажмурилась, чувствуя, как земля ускользает из-под ног. Скорее всего, в начале так и было, и в его планы точно не входило сближение с ней. Разумеется, до того, как она спасла ему жизнь – потом все полетело в тартарары. Надо отдать должное, Райхенбах, черт, Разумовский, до последнего держал дистанцию, он и сейчас не подпускал к себе слишком близко. – Скоро я уеду. Его голос разрезал затянувшуюся тишину, и Анна резко открыла глаза. – Куда? – вопрос слетел с языка быстрее, чем она успела совладать с эмоциями. Нужно ответить в Берлин или в ставку Гитлера. Вместо этого Райхенбах произнес: – Обратно. – Что? – Она подскочила. – Обратно? Ведь вас убьют! Зачем же? Он улыбнулся, тронутый её беспокойством, и поднялся следом. Анна стояла от него на расстоянии вытянутой руки. – Не беспокойтесь. – На мгновение из-за острой головной боли, вызванной принятым лекарством, Разумовский сжал переносицу. – У меня не так много времени. Я должен вам сказать. – Он отнял от лица руку. – Не думайте, что вас помилуют. Здесь для вас все кончено. – Разумовский наклонился к уху и прошептал: – Великобритания предоставит политическое убежище, я женюсь на вас, не как Райхенбах, а как Разумовский. Вы получите защиту, как моя жена и уе... Анна вскинула голову. – Женитесь? – Фиктивный брак, – поспешил объяснить Разумовский. – Возможно, я не вернусь, вдовой вы... – Он прикусил язык, заметив непрошеные слезы. Анна, глядя в сторону, сморгнула слезы, наворачивающиеся на глаза. В сердце зарождалось смятение. Голос дрожал, когда девушка заговорила: – А яд? Вы умираете... – Кромвель привёз противоядие, я уже принял первую дозу. – Кромвель? – Тот человек, которого вы видели и который, – Разумовский снова наклонился, – подготовит необходимые бумаги, подтверждающие наш брак. Облегчение, вызванное новостью о противоядии, сменилось тревогой. Брак. Они должны пожениться, и тогда она сможет уехать. Покинуть родину в такое время? – Я не поеду! Нет! Анна отстранилась, но Разумовский неожиданно крепко прижал к груди. – Так будет лучше. Она уперлась ладонями в грудь и вскинула голову. – Ты хочешь, чтобы я отсиделась? – как обычно в порыве гнева или злости Анна переходила на «ты». – Да! Меня не будет рядом, я не смогу тебя защитить. Тебя расстреляют или отправят в лагерь за предательство. – Он сжал её за плечи. – Кромвель позаботится о тебе. Ты поедешь в Лондон, будешь в безопасности. – Анна протестующе замотала головой, на что князь сильнее сжал. – Надеешься вернуться на фронт? Черта с два! Штольман, тот Штольман, которого ты спасла, первым пустит пулю в твой затылок! Здесь для тебя нет будущего. Все кончено, Анна. Анна вырвалась из его рук. Сердце бешено стучало, раскраснелись щеки. Вздернув подбородок, с вызовом ответила: – Я напомню, что провела в немецком плену полгода, поэтому своих бояться я не стану. Разумовский удивлённо вскинул брови – меньше всего ожидал такой ответ. – Но это был мой плен. Анна перевела дыхание. – Я выйду. – Ее глаза сверкнули. – Выйду и останусь здесь, потому что моя страна в опасности, потому что враг на нашей земле, убивает и сжигает дома, деревни, города. Я никуда не уеду. – Останешься здесь и тебя убьют! Она подскочила к нему и выкрикнула в лицо: – Так возвращайся скорее! – Сумасшедшая! – прорычал Разумовский, стискивая Анну в объятиях. – В этой стране моя фамилия, как красная тряпка для быка. Неужели не понимаешь, чем все закончится, когда я уеду? Никто, – подчеркнул он, – не встанет на твою сторону. – Я не оставлю родину. – Родина отказывается от тебя, – прошипел Разумовский, и Анне пришла мысль, что ведь когда-то страна также отказалась от него. Правда, произошла революция, и он выбрал другую сторону. – Я не буду сидеть, сложа руки, и ждать. – Анна заглянула в чёрные глаза. – Помоги мне. – Она поймала его руку и сжала пальцы. – Пожалуйста. Пусть меня снова отправят на фронт. Он жалел, что не ослышался. Другая с радостным криком согласилась бы уехать в Лондон. Помочь ей убить себя? Где гарантии, что после его отъезда Анну не расстреляют? А фронт... с ней может случится, что угодно. Зато Кромвель вздохнёт свободно. – Хочешь умереть. – Со мной ничего не случится. Он тяжело вздохнул. Что ж, в своё время он тоже стоял перед выбором. У него есть план «б». Признаться, придётся немного переделать и уповать на волю случая. Вторая часть водевиля будет зависеть от Анны. Разумовский коснулся её щеки. – Хорошо. Я помогу. Взамен ты мне пообещаешь, – он пригладил ей волосы, – пообещаешь выжить, несмотря ни на что.