Следуя донесениям

Скорее он выживет, чем Анна. Как вообще от человека на войне можно требовать подобного? Разумеется, она постарается выжить и не попасть в плен. Однако, что насчёт Разумовского? Кромвель собирается отправить его назад? Как такое возможно, если всё немецкое командование знает, кто из командиров бежал, а кто не оставил солдат и сдался с ними? Совсем скоро поползут слухи по Красной армии. Штольман, устроив спектакль с разоблачением Анны, только подкинул в огонь дров. Все присутствующие поняли тогда, кто такой Райхенбах. Так как же он вернётся? – А что вы? – Она все ещё сжимала его пальцы и после вопроса стиснула сильнее. – Заявляете о том, что не вернётесь, что я останусь вдовой, вы... вы даже не желаете попытаться! Райхенбах странно посмотрел, кривая усмешка исказила губы. Он запечатлел на лбу поцелуй. Его палец скользнул вдоль её щеки вниз к подбородку. – Ты должна быть очень аккуратна, Анна. – Он сжал подбородок. – Ты должна выжить любой ценой, и мне плевать, как это будет выглядеть в глазах других. Я попрошу Кромвеля, вечером нам устроят ещё одну встречу, последнюю. Там мы все обсудим. – Последняя? На утро вас здесь уже не будет? – Не хочу злоупотреблять гостеприимством, – усмехнулся Райхенбах. – Зачем? Почему не можете остаться? К чему все эти игры? Почему просто нельзя быть рядом, плечом к плечу? Он сощурился и долго смотрел прежде, чем ответить. – Ты спрашиваешь, почему я не могу остаться? По той же причине, по которой ты отказываешься уезжать. Загнал в ловушку. Снова обыграл, и не было сил ему сопротивляться. Анна прижалась к нему и закрыла глаза. Они встретились, чтобы вновь расстаться. Двадцать четыре часа назад она думала, что никогда больше не увидит его, и вот – его руки крепко обнимают, а губы срывают с её губ поцелуй. Она надеялась, и судьба послала им встречу. Они обязательно встретятся снова, уже после войны. Он вернётся во что бы то ни стало. Разумовским или Райхенбахом – ей все равно. Анна отстранилась, разорвав поцелуй, и подняла глаза. – Ты взял с меня обещание выжить. Пообещай и ты мне. Ты должен вернуться. Он начал отстраняться, и Анна перехватила руку. – Пообещай мне. Знала ли она, как много просит? Вернуться. Уцелеть в кровавой мясорубке и неведомым образом преодолеть все препятствия на пути к ней. Анна просила слишком много, но он сам ей дал на то право. Из всех женщин именно она заставляла его жить – эта голубоглазая, несносная, всепрощающая девчонка. Слова не хотели сходить с языка, будто то была клятва, которая свяжет навеки. И все же он произнёс: – Когда закончится война, я найду тебя. Анна просияла, приподнялась на носки и поцеловала в губы. Разумовский усмехнулся. – Я и не знал, что тебе, оказывается, в плену удавалось спасать своих. – Его ранило... – Само собой. – Он отошёл и нахмурился, чем сразу же напомнил Райхенбаха. – Как видишь, не сильно-то молодчик благодарен за спасение. Анна опустила взгляд. Райхенбах тяжело вздохнул. – Вечером мы обо всем поговорим. Мне ведь предстоит отправить тебя на фронт, задачка не из легких. Дверь открылась, и вошёл Коробейников. – Время вышло. – Ей-богу, – заворчал Райхенбах, – я как будто в плену. Пусть придёт Кромвель. Глаза лейтенанта округлились от распоряжения человека в немецкой форме. Коробейников давно потерял нить происходящего и сердился на недосказанность Штольмана. Англичане, эсэсовский генерал с идеальным знанием русского, медсестра с фальшивыми документами. Голова кругом! Второй раз Анна увидела Кромвеля, когда выходила от Разумовского. Столкнувшись в узком коридоре, мужчина посторонился, пропуская вперёд и наградив холодным, оценивающим взглядом. Выйдя на улицу, Анна сообразила, что в коридоре находился ещё один иностранец. Он сопровождал Кромвеля и тоже был одет в штатское, но остался за дверью дожидаться. Между тем Кромвель прикрыл наглухо дверь и повернулся к Райхенбаху. Небольшую часть их сделки он уже выполнил – организовал встречу. Пришёл же с другой целью – переубедить. Разумовский обернулся на звук открывшейся двери и смерил взглядом. Убрав руки в карманы брюк, он отвернулся и продолжил смотреть в окно. – Не буду спрашивать, как тебя, Кирилл Владимирович, угораздило, – начал англичанин. – Она не поедет, – перебил князь. Шестеренки заработали в голове, и Кромвелю пришла блестящая мысль, которую он отказался озвучить, побоявшись оскорбить своего шпиона. В любом случае, он был крайне рад такому исходу – не придётся подделывать документы и тайно, рискуя жизнью, вывозить девчонку, а потом оправдываться в Лондоне. – Не буду притворяться, как опечален. Кромвель отодвинул стул и сел. Райхенбах продолжал стоять спиной. Если бы у него имелся на примете другой агент, не пришлось бы сейчас заискивать перед заносчивым князем. – Итак? – Итак? – переспросил Райхенбах. В последние годы князь стал совсем невозможен. – Что ты с ней решил? – Просится на фронт. – Чепуха! – воскликнул Кромвель. – Ей светит, дай бог, конечно, чтоб так, лагерь. Ты объяснил? – Да. По односложному ответу и тому, как напряглась спина, Кромвель почувствовал подвох. – Если ты что-то решил, я должен быть введён в курс дела. – Пока я ничего не решил. – Самое правильное в данной ситуации, не лезть нам в их дела. Пусть разбираются сами. После некоторого молчания Райхенбах задумчиво ответил: – Как всегда ты прав, Джеймс. Кромвель приподнял бровь, удивленный соглашательской политикой своего агента. – Какие у тебя отношения с полковником Штольманом? Райхенбах на секунду оглянулся и снова устремил взгляд в окно. – Никакие. – Он знает тебя. – Я командир Второй танковой дивизии СС. Разумеется, он знает меня. – Он вёл допрос. – В следующий раз, будь добр, не стой так долго за дверью. – Я спрашиваю, потому что вечером встреча с Коневым, и он тоже будет присутствовать. Он выдвигает серьёзные обвинения. Разумовский почувствовал почти облегчение. Последние двадцать минут его мысли только и занимало данное Анне обещание. Хорошо, что Кромвель устроил встречу и ему не придётся изворачиваться, ища благовидный предлог для переговоров. – Обвинения? Разумовский повернулся, наконец, оторвавшись от наблюдения из окна за русскими солдатами. Сложив за спиной руки, спросил: – Он обвиняет Анну Викторовну в предательстве, верно? – Да он бы и тебя вздернул, хватай у него на то полномочий, – пробурчал Кромвель. – Как самочувствие, кстати? – Голова болит. – Это ничего. Голова у всех болит, время такое. На вот, – генерал достал флягу и протянул, – выпей. Райхенбах сделал два глотка бренди. – Когда ты раскроешь детали операции? Задание «Устранить фюрера» звучит расплывчато. – Ты получишь инструкции на рассвете, перед отправкой. – Кромвель понизил голос. – Переворот. – Военный переворот? – усмехнулся Райхенбах. – Безуспешные попытки принимались и раньше. Относительно недавно гестапо арестовало графа фон Мольтке. – Он посмотрел в глаза англичанина. – Они не готовы. – Готовы. Они – готовы. Ты не знаешь о... – Я знаю достаточно о группе Сопротивления, – резко оборвал Райхенбах. – Тресков, Ольбрихт, Бек, Герсдорф и прочие. С кем именно ты поддерживаешь связь и кому ты пообещал мое участие? – Тресков. Райхенбах отошёл и спрятал руки в карманы брюк. – Он не знает, что это ты. Ради всего святого, конечно, рассекречивание такой информации недопустимо. Ты вполне мог успеть умереть, – добавил Кромвель. – Тресков начальник штаба 2-й армии. Каким образом я буду с ним взаимодействовать? Мысль о предстоящем допросе Райхенбах старательно отгонял. Идеальный послужной список и биография не должны остаться незамеченными. – Поговорим о том после. Что касается твоего возвращения, Кирилл Владимирович, не беспокойся. Как только вернёшься, Трескову доложат, он будет знать, что это ты, и примет живое участие в расследовании. Райхенбах скептически приподнял бровь. – Ну, что за чепуха! Трескову самому скоро понадобится помощь. Кромвель, отведя взгляд от Рыцарского креста на груди Райхенбаха, насупился и принялся жевать губу. – Что ты предлагаешь? Другого выхода нет. Райхенбах смерил холодным взглядом и провёл рукой по лицу. – Иными словами, плана нет. – План – устранить фюрера и закончить войну. Ему захотелось рассмеяться. – Ты понимаешь, что я не вернусь. – Это никому неизвестно. – Либо я сгину в одной из камер, либо буду расстрелян после переворота. В любом случае, мы не увидимся. Кромвель покачал головой и сказал: – Я приказал Жану принести тебе чистую одежду. – Жану? – переспросил Райхенбах, сбитый с толку. – Да. Лассаль меня сопровождает в поездке. Жан Лассаль. Кое-какая информация об этом агенте долетала до Германии. Например, Лассаль работал в Нидерландах и во Франции, но по неизвестной причине был отослан назад. – Во что ты планируешь меня нарядить: в форму полковника британской разведки, маловероятно, или в то же самое, во что одет сам? – Если бы у нас было больше времени, то распорядился бы пошить тебе парадный мундир офицера Российской империи. Кромвель увидел, как лицо его агента приняло решительное выражение. – Как генерал немецкой армии и командующий Второй танковой дивизией, я буду в форме СС. Англичанин возвёл глаза к потолку и поднялся. – Как скажешь.

***

Деловая встреча, организованная в кратчайшие сроки, проходила весьма напряжённо. Пять мужчин сидели за столом и с подозрением оценивали друг друга. Говорил Кромвель, с удивительной настойчивостью стараясь растопить лёд, который сковал всех присутствующих. Штольман не сводил глаз с Райхенбаха, а тот в свою очередь, казалось, не замечал, ибо единственный, кто занимал сейчас мысли немецкого генерала, был Конев. Он должен суметь договориться. Капля пота сползла за ворот рубашки, и Райхенбах слегка сдвинул брови от дискомфорта. В конце концов, и не в таких передрягах бывал. Он сделал небольшой глоток, пробуя на вкус коньяк и заодно проверяя, нет ли там яда. Штольман, наблюдавший неотлучно, заметил: – Мы не убиваем за столом. Кромвель, потративший последние десять минут на налаживание контакта с Коневым, запнулся на полуслове и повернул голову. Конев перевёл взгляд. – Разумеется, – бесцветным тоном отвечал Райхенбах и, сделав второй глоток, продолжил: – Насыщенный вкус. Он хотел ответить совсем другое, но решил, что в подобной ситуации дерзость как минимум неуместна. – Товарищ Райхенбах, – долетел голос Конева, – стало быть, все это время вы были нашим союзником? С ожиданием приговора Кромвель посмотрел на князя. – Я и сейчас остаюсь вашим союзником. Штольман скрипнул зубами. По какой-то великой случайности он попал на встречу, разве что Варфоломеев замолвил словечко. По губам Конева скользнула еле заметная улыбка. – В шесть утра мои люди под командованием товарища Штольмана сопроводят вас к линии фронта. Дальше все будет зависеть от вас. Штольман метнул взгляд в сторону Райхенбаха. Солдаты будут рисковать жизнью ради мерзавца! Он не верил ни единому слову, понятно же, что перед ними настоящий предатель. Опасно и опрометчиво отпускать его к немцам, он им все расскажет. Кромвель за него ручается, неужели настолько слеп? – Этого более, чем достаточно. Благодарю, – ответил Райхенбах. – А теперь мне нужно вернуться к делам, – закончил Конев. Остальные начали подниматься, тогда как Райхенбах продолжил сидеть, чем вызвал удивленный взгляд Конева и взволнованный Кромвеля. – Вы что-то хотели? – Да, это не займёт много времени. Конев кивнул головой Варфоломееву, похожему на тень, и тот вышел вместе с другими. Они остались одни. – Слушаю вас. Дверь закрылась с неприятным скрежетом. Разумовский решил действовать на свой страх и риск. Конечно, вздумал выторговать жизнь девчонки. Вот только взамен на что? Ему нечего предложить. Или есть?.. Кромвель перевёл взгляд. Варфоломеев и Штольман стояли рядом, как стервятники. Голосов не услышать, как не напрягай слух. – Пошло не по сценарию? – спросил Варфоломеев. – Не о чем беспокоиться. – Если его сломают на допросе, полетят головы, – неторопливо сказал генерал. – Вы многим рискуете. Кромвель окинул того взглядом. Сомнений в своих людях он не потерпит. – Агентов британской разведки трудности лишь закаляют и делают сильнее. Им не страшно войти в огонь. – Буду рад ошибиться. В этот момент в коридор вышел Райхенбах, и Варфоломеев скользнул в открытую дверь. Лицо Райхенбаха оставалось непроницаемым. Он кивнул Кромвелю и пропустил вперёд. Англичанин развернулся и успел пройти совсем немного, как услышал: – О чем вы говорили? – зашипел Штольман. – Обещали собачью преданность взамен на жизнь? Я вижу вас насквозь. – Вот как? – глянув сверху вниз, с любопытством спросил Райхенбах. – И что вы видите? Штольман подошёл недопустимо близко, отчего бригадефюрер вскинул бровь. – Я вижу подонка и предателя, который ради собственной выгоды втопчет в грязь любого. – Ах, вот оно что! – Сейчас же прекратить! – прогремел Кромвель, втискиваясь между ними. – Отставить! Вы ещё на дуэль друг друга вызовите. – Это можно, – зарычал Штольман, меняясь в лице. – Я сказал, отставить! Отойдите немедленно, иначе я доложу об инциденте. Штольман ещё несколько секунд прожигал взглядом Райхенбаха, а потом, не глядя на Кромвеля, круто развернулся и зашагал прочь. Райхенбах хмыкнул и заложил руки за спину. – Спасибо, старина Джеймс, без тебя бы не справился с ним. Изо рта Кромвеля вырвались ругательства, на что Разумовский рассмеялся и похлопал по плечу. Он пошёл на улицу, тихо посвистывая, и англичанин, нахмурившись, отметил, что у его агента прекрасное настроение.