Следуя донесениям

Кровь окропила замёрзшую землю – упал, сражённый выстрелом, мужчина. Собственное сердце больно ударилось о рёбра. Крик застыл в горле. Лица не разглядеть, но разве может женское сердце ошибиться? Окружённый, он стоял на одном колене и руку прижимал к животу; сквозь пальцы сочилась кровь, багряное пятно разрасталось на куртке. Покачиваясь, с трудом удерживая равновесие, мужчина тяжело поднялся. Звенящая тишина, будто сам лес хранил её. Впервые за годы войны было так тихо. Вдруг скрипнул снег под ногами. Взметнулась вверх рука. Прогремел второй выстрел – громкий, последний. Пуля пробила грудь навылет. Анна подскочила на кровати. Дрожь сотрясала тело. Она оглянулась в поисках Разумовского, желая убедиться, что это лишь сон, но не нашла его. Ушёл. Покинул её, не попрощавшись. Не захотел видеть женских слез и обещать то, что от него не зависело. За окном начинался рассвет, а значит, время ещё есть. Соскочив со смятой постели и подхватив с пола одежду, Анна быстро оделась и наскоро умылась. Торопливо собрав волосы в косу, она выскочила на улицу. Куда бежать? За проведённые здесь сутки на улицу она выходила только в сопровождении и, естественно, случая изучить местность попросту не представилось. Анна оглянулась. Не мог же он уйти так далеко! От дома в противоположные стороны вело две дороги – по одной она пришла ночью, а вторая... окинув взглядом горизонт, за которым исчезала проложенная дорога, Анна, не колеблясь, побежала. Ноги вели её, сердце подсказывало путь. Ужасный, кошмарный сон. Штольман убил его. Застрелил на глазах у Коробейникова, Ульяшина и Евграшина, и ни один из них не попытался вмешаться. Картина до сих пор стояла перед глазами, настолько реальным выглядело все произошедшее. От выстрела звенело в ушах и ей казалось, будто вот-вот она услышит его наяву. Анна старалась себя успокоить – он британский агент, в дела замешаны союзники СССР. Разумовского нельзя устранить. Стал виден контрольно-пропускной пункт, а возле него – машина. Теперь Анна поняла, почему вокруг так тихо, и почему она беспрепятственно добралась – ни к чему лишние свидетели. Она увидела возле грузовика Штольмана и топтавшегося рядом Коробейникова. А потом она услышала голос Разумовского и повернула голову. Он стоял вполоборота к Кромвелю. Они оба выделялись: один в генеральских погонах СС, другой – в штатском, длинном темно-коричневом пальто. Анна замерла, весь мир для неё словно остановился – она смотрела на Разумовского, запоминая мельчайшие детали. В последний раз она видела его. Кто знает, когда их дороги снова пересекутся? Выставив вперёд одну ногу и убрав руки за спину, он разговаривал с англичанином. Сказав что-то напоследок, Разумовский крутанулся на каблуках и зашагал в направлении грузовика. Анна набрала побольше воздуха в легкие и решила окликнуть его, как ее неожиданно схватили за руку и потянули на себя. Она лицом врезалось кому-то в грудь. Анна подняла голову и увидела того человека, который всегда ходил с Кромвелем. Его пальцы с силой сжимали руку, он угрожающе качнул головой. – Нет. Анна повернула голову в надежде, что Разумовский почувствует её присутствие, но напрасно она надеялась – он уже садился в машину, так ни разу и не обернувшись. – Пустите! Она дёрнула руку, но мужчина лишь крепче сжал пальцы, отчего впоследствии могли остаться синяки. Да что же он делает?! Зачем лишает возможности проститься? В ярости Анна замахнулась второй рукой, но человек отклонился, и она ударила в пустоту. – Пусть он идёт, – сказал на русском незнакомец. – Не мешайте. – Да кто вы такой? – воскликнула Анна, и обернулся Кромвель. – Друг. – Уберите от меня руки. Мужчина, поколебавшись, отступил. Анна оглянулась – машина отъезжала. Неужели они расстанутся вот так? Таков конец их истории? Обрести, чтобы потерять. Он обещал вернуться, и она верила. Ей нужно только дождаться. Анна сморгнула слёзы. Ещё каких-то двадцать минут назад они были вместе, она спала в его объятиях. О, эта проклятая война, толкнувшая их друг к другу и жестоко разлучившая! – Ну-ну, юная мисс, – раздался голос Кромвеля, – незачем волноваться. По тому, как у девушки дрогнули брови, мужчина понял, что его появление оказалось неожиданным, и добродушно улыбнулся, взял за руку. – Вы не должны беспокоиться. Такая заварушка – сущий пустяк для Райхенбаха. Анна высвободила руку. Она хорошо помнила предупреждение Разумовского. – Вы послали его на верную смерть. Вы так сильно его ненавидите? – Я так сильно ненавижу Гитлера, Анна Викторовна, – холодно возразил Кромвель, – что поручил задание именно Райхенбаху. Не волнуйтесь, он вернётся. Теперь ему есть ради чего возвращаться. А пока вас будет оберегать мой человек. Я уеду, как только получу сведения о Франце. Жан позаботится о вашей безопасности. Тот самый мужчина, минуту назад схвативший её, коротко кивнул в знак приветствия. Примерно одного роста с Разумовским, он выглядел его ровесником. Для Анны была полная неожиданность узнать ещё об одном надзирателе. По-видимому, об этом не знал и сам князь, иначе предупредил. Значит, Кромвель что-то задумал. Он ведь не подозревает о папке? Анна похолодела. – Зачем вы это делаете? Мужчина поджал губы и посмотрел на удалявшийся грузовик. Райхенбах не уничтожил исследования, а отдал их девчонке, либо назвал место, где те спрятаны и в самое ближайшее время она заберёт их, и отдаст коммунистам взамен на жизнь. Бумаги, принадлежащие Короне. Райхенбах предал его. – Я дал слово позаботиться о вас, – мягко ответил он. Анна кивнула. Незачем предоставлять лишний повод для подозрений. У неё нет союзников. За ней будут следить и малейший проступок выльется в допрос. – Франц объяснил вам, – Кромвель говорил тихо по-английски, – на каких условиях вы вернётесь на фронт? Пока вы находились полгода в плену, связь с ним служила защитой от немецких посягательств. Сейчас же вы вернулись, и завязавшиеся отношения с эсэсовцем в любой момент могут послужить предлогом для расстрела. Вы будете находиться под постоянным надзором, к вам приставили Штольмана. Анна на мгновение зажмурилась. Только не Штольман! Из всех выбрать его. Как же она сумеет забрать папку и не навлечь на себя подозрений? Заметив беспокойство на лице девушки, Кромвель поспешил утешить: – Не волнуйтесь, Жан присмотрит за вами. О Боже, она так и почувствовала, как на шею закинули петлю. Разумовский отдал ей папку, договорился о ее будущем с Коневым, в конце-то концов, разве так сложно достать документы, разозлилась на саму себя. Намереваясь усыпить бдительность Кромвеля, Анна с волнением произнесла: – Сэр, пожалуйста, у меня к вам просьба. Если Кромвель и озадачился, то виду не подал. Он терпеливо дожидался, когда Анна снова заговорит: – Пожалуйста, не могли бы вы сообщить мне... Я... я хочу знать, как он. – Разумеется. Жан передаст вам пустой конверт, таким образом, вы будете знать, что он жив. – Благодарю вас, сэр. – Идемте, не хватало вам замерзнуть. Анна в последний раз посмотрела на дорогу. Машина уехала. Сердце болезненно сжалось. Впереди ждала неизвестность. С тяжелыми мыслями Разумовский покидал Анну. Он не привык уповать на волю случая, а с Анной все было именно так. Перед отъездом Кромвель сообщил, кто будет «шпионить». Конечно, Штольман. Князь нисколько не удивился. Наверное, полковник добровольно вызвался для столь важной миссии. Анна осталась один на один со Штольманом, Кромвелем и всеми, кто видел в ней предательницу. Скоро, если не уже, Джеймс догадается о документах и захочет их заполучить, для этого и оставляет Жана. В свою очередь Штольману наверняка изложили суть дела и теперь ему предстоит не только докладывать о каждом шаге Мироновой, но охранять, ведь если она погибнет, никаких бумаг СССР не получит. Анна оказалась меж двух огней. – Дальше пешком, – резко сказал Штольман, чем вывел из задумчивости Разумовского. Он вышел из машины и осмотрелся. Повсюду лес. Идти придётся около часа, а компания вовсе не радует, тем более, ему до сих пор не вернули оружие, отчего Разумовский чувствовал себя не в своей тарелке. Следуя за Штольманом, они уходили все дальше от дороги. За ним шли двое солдат. Молодой лейтенантик на шаг отставал от полковника. Коробейников изрядно вымочил ноги и, глядя на неуклюжие попытки избежать очередной глубокой ямки с растаявшим снегом, Разумовский думал, что вымочить ноги в сравнении с предстоящим допросом детский пустяк. Штольман передвигался аккуратно, просчитывая каждый шаг. Он молчал всю дорогу и постоянно находился в напряжении. В этом они были похожи. Оба ждали подвоха друг от друга, но если у князя имелись на то все основания (он один был безоружен), то Штольман скорее действовал по привычке. – Как вы находите, а? – вдруг сказал Штольман и повернулся к Райхенбаху. – Я не умею читать мысли, потрудитесь объяснить. – Вас следовало убить, а не помогать бежать. Все остановились. Райхенбах перевёл взгляд на голубое небо. Как спокойно. Если умереть, то глядя на ясное синее небо, жаль, не видно птиц и белого раскалённого солнца. – У вас интересная фамилия, товарищ Штольман, – с тонкой улыбкой заметил Райхенбах, переведя взгляд, и увидел, как перекосило побледневшее лицо полковника, будто хлыстом прошлись по щеке. Они застыли в паре метров друг от друга. Чуть наклонив голову в бок, Райхенбах разглядывал сосредоточенного, пышущего злобой мужчину. Слабое место, в которое метко ударил, кровоточило. Человек с немецкой фамилией в такое время находится под бдительным надзором. Можно побиться об заклад, Штольману пришлось через многое пройти, стойко выдержать лишения, и даже сейчас он должен постоянно быть начеку и доказывать свою преданность руководству. Одно неверное слово – и finita la commedia! Забавно, он, русский князь, играет на немецкой стороне, а Штольман... Райхенбах отмахнулся от мыслей и прошёл мимо полковника. Они продолжили путь. Пожалуй, из всех передряг, в которые доводилось попадать, эта не идёт ни в какое сравнение. Разыграть перед немецким командованием возвращение и невиновность, наладить связь с заговорщиками и устроить военный переворот, и обязательно вернуться живым. Последнее представляется невыполнимым и сложнейшим из заданий. Ничего удивительного, что это задание дала Анна. – Пришли, – произнёс Штольман и развернулся. Он наставил пистолет и головой дал знак Коробейникову отойти в сторону. Вот оно как. Интересно, приказ свыше или самоуправство? – Мы собрались стреляться, или то будет ваш самосуд? По испуганному выражению лица Коробейникова стало ясно, полковник действует на свой страх и риск. Какой дурак! – Такой, как вы, не имеет права на второй шанс. – Если собирались убить меня, могли бы не идти так далеко. – Для правдоподобности, – отрезал полковник. – А что вы скажете командованию? Или заставите молчать свидетелей? – Не беспокойтесь. – Вы глупец. В Лондон доложат о моем исчезновении. Вы первым попадёте под подозрение. – Вы могли подорваться на мине, заблудиться, да мало ли что могло с вами случиться в дороге. – Не де... Штольман спустил курок. Фраза застыла на губах. Кровь пролилась на холодную землю. Закружился лес. Накренилось солнце. Синее небо застыло в глазах.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.