Следуя донесениям

Хватка Штольмана не ослабевала, будто железные тиски сдавили руку. Он шёл быстро, из последних сил сдерживая бурлящую ярость, словно вулкан, который вот-вот мог взорваться. Злость клокотала в нем, обволакивала, и когда Миронова споткнулась о корягу и упала, Штольман разразился такой бранью, какой медсестра раньше от него никогда не слышала. Так, поди, и Райхенбах не ругался, хотя Анна сразу себя поправила – тот всегда ругался на немецком, поэтому нельзя утверждать, кто из них превзошёл другого в искусстве сквернословия. – А я говорила идти в ту сторону! – сердито воскликнула Анна и поднялась, отряхивая колени. – Но вам как всегда лучше знать. Руки были в грязи и в соку от раздавленных ягод, столь кропотливо собранных. Проклятый Штольман! Все труды насмарку. Анна нашла взглядом также перевёрнутую плошку с грибами и сурово посмотрела на мужчину. – Если бы вы не пытались сбежать... – Ха! С грибами да ягодами далеко убежишь. Приказав себе больше не обращать на него внимания, Анна начала подбирать уцелевшие лисички. Штольман осмотрелся. Они заплутали – пора было признать. Он плохо ориентировался в лесу, был уверен, что идёт правильно и совершенно отказывался слушать возражения Мироновой. Он здесь из-за неё. Они заблудились. Они неизвестно где. Немцы могут быть повсюду, притаиться хоть вон в тех кустах слева. Черт бы ее побрал. – Думаете, я поверю в историю «Я всего-то пошла грибов пособирать»? Признавайтесь, с кем вы должны были встретиться, кому вы передаёте информацию? – Да пропадите вы пропадом со своими заговорами! – выкрикнула выведенная из себя бесконечными попреками Анна и запустила в Штольмана плошкой, а та, как на милость, угодила прямо в грудь. Лицо полковника вытянулось от изумления, а затем начало стремительно багроветь, на скулах заходили желваки, руки сжались в кулаки. Он не успел сделать и шага, рта открыть, как Анна бросилась наутёк. Она бежала в саму гущу леса что есть мочи, перепрыгивая через черничники, поваленные деревья, молясь, как бы не споткнуться и не дать себя поймать, ведь Штольман убьёт ее. В его свирепых глазах читался приговор. Он мог пристрелить, а лучше прирезать, как поросёнка, а затем сообщить о пропаже Мироновой, о её побеге или соучастии в преступлении против армии, да что угодно. Ему поверят. В ушах свистел ветер, в лёгких жгло, ноги гудели. Бег на длительные дистанции никогда не давался легко, со времён школы задача «пробежать и не умереть» преодолевалась с препятствиями. Впереди – валежник, а за ним настоящий бурьян, где можно легко затеряться. Анна сиганула под дерево, содрав кожу под боком. Оглянулась. Штольман бежал за ней, на удивление, без оружия. Миронова только сейчас осознала, что он давно мог выстрелить в спину или ранить в ногу, и дело с концом. Но он просто бежал. Преследовал. Не кричал, не просил остановиться. И это пугало. Она припустила, быстро перелезая через деревья, сдирая кожу с ладоней, ломая ногти, пару раз поскальзываясь на траве и падая на колени, и снова вставала и бежала, как в последний раз, будто за ней гонится Бес из преисподней. Анна кинулась в бурьян, словно там спасение, побежала, запуталась в траве, оступилась и упала, скатилась в обрыв, который был спрятан за длинной травой. В ушах заложило от боли, на глаза набежали слёзы. Тело саднило. Вдохнув, Анна медленно перевернулась на спину и тихо охнула. Грудь сдавила тупая боль. Аккуратно пошевелила пальцами рук. Руки целы, ноги тоже. Села. Голова кружилась и отяжелела, будто опилками набили. Девушка осмотрелась: обрыв высотой в два-три метра, вокруг длинная трава и высокие деревья. Анна сжала переносицу, собираясь с мыслями, делая осторожные вдохи, как вдруг за спиной неожиданно хрустнула ветка. Она резко обернулась, отчего посыпались искры из глаз, сжав зубы, девушка не издала ни звука. Штольман никак не мог оказаться по ту сторону леса, он пока до обрыва-то не добрался. Перевернувшись снова на грудь, Анна подползла к большой коряге, раздвинула куст и начала всматриваться в темноту вечера. Сумерки давно сгустились, возможно, успокаивала девушка себя, животные вышли на охоту? Но где-то слева в метрах пятнадцати раздалась тихая немецкая речь. Да, животные, самые настоящие. Анна похолодела. Мурашки побежали по спине. Первой мыслью было вскочить и рвануть назад, но Анна, закусив щеку, мужественно продолжала лежать. Только бы Штольман не скатился кубарем сверху. Господи, как немцев занесло сюда? Неужели они так далеко ушли от своих? Если ее поймают, то это точно конец. Трое. Их трое. Без собак – уже хорошо. Идут и переговариваются, иногда посмеиваясь. Не выглядят напряженными, значит, не ждут засады или гостей. Анна моргнула, обдумывая, как незаметно уползти, а в идеале – вернуться к полковнику и рассказать об увиденном, и он, конечно же, сразу обвинит в сотрудничестве. Пока в голове вырисовывался план, откуда-то из зарослей раздался оклик Штольмана – негромкий, но достаточно, чтобы быть услышанным всеми. Немецкие солдаты обескураженно замерли. Огляделись. Проклятье. Анна так сильно хлопнула себя по лбу, что испугалась, не услышат ли немцы. – Выходите! Я не трону вас! – снова раздался голос Штольмана. Миронова едва не зарычала. Оружия у неё нет, у неё вообще с собой ничего нет, одна ложка в сапоге. Лежать и смотреть, как немцы подкрадываются к Штольману и убивают – кощунство. Какой-никакой, а Штольман свой, пусть и действует на нервы. Анна выдохнула и поняла, что все это время не дышала. Немцы меж тем дали условный знак и медленно направились к Штольману. Страх пробрался под кожу. Сердце бешено стучало. Девушка схватила ветку и бросила в противоположную сторону. Немцы резко обернулись, один от неожиданности выстрелил. Анна выскочила из травы и со всех ног побежала обратно, минуя обрыв. Солдаты дёрнулись, развернулись и увидели убегающую медсестру. Двое выстрелили, но промахнулись. Анна лавировала меж деревьев, радуясь, что стемнело. Штольман услышал ещё первый выстрел и сразу напрягся, остановился, прислушиваясь. Он уловил топот ног и выкрики. Выхватил оружие, и в ту же секунду из длинной травы на него выскочила Миронова, как черт из табакерки. – Бежим! – Что вы... Она на бегу рванула Штольмана за рукав, разворачивая на сто восемьдесят градусов, и потащила за собой. То ли от неожиданности, то ли потому что увидел погоню, полковник побежал следом. Крики, треск, выстрелы слились в жуткую какофонию. В ушах грохотало, пули свистели рядом. Спасало одно – дремучий лес и опустившаяся темнота. Анна нырнула под корягу, утягивая за собой Штольмана, не дав и секунды на передышку, побежала дальше. Краем глаза уловила движение и обернулась – полковник выхватил оружие и начал отстреливаться. Им необходимо где-то укрыться, пока пули не нашли их спины. Благо, Штольман не задавал вопросов, а молча следовал за ней. Большое поваленное дерево с вывороченным корнем, за которым можно было легко укрыться, приглянулось Анне. Она бросилась наискосок, не выпуская из хватки руку полковника. Сиганула в длинную траву и вскрикнула, упала и откатилась к дереву. Штольман присел рядом и продолжил отстреливаться. Его напряжённое лицо было белым, глаза сосредоточенно высматривали в темноте немцев. – Вставайте, вставайте, – прохрипел он, не оборачиваясь, как только выстрелы прекратились. – Нет, – выдохнула Анна, и он повернул голову. – Не могу. Она кинула взгляд на вывихнутую лодыжку, и лишь сейчас полковник заметил неестественную позу Мироновой, то, как медсестра привалилась спиной и вытянула правую ногу. Дело дрянь. – Что, задели? – Нет. Перелом или вывих. Штольман зарычал и стукнул кулаком по дереву. Анна смотрела на него и заставляла себя успокоиться – ну, подумаешь, оставит. Он столько раз хотел избавиться от неё, что сейчас не упустит выпавшего шанса или вовсе убьёт, дабы «не мучалась», заодно и совесть чиста. Ее глаза удивленно распахнулись, когда Штольман вместо того, чтобы бежать, опустился рядом, вытер ладонью пот со лба и сквозь зубы сказал: – Стрелять умеете? Должны уметь. Он не смотрел на неё. Щурился и старался различить вражеские фигуры. – Предлагаете самой пулю в лоб пустить? – Умеете или нет? – раздраженно переспросил и поджал губы. – Умею, но плохо. – Как, вас не обучил ваш немец? – Идите к черту! – прошипела Анна. Штольман пропустил мимо ушей колкости. Бесцеремонно разжал пальцы девушки и вложил пистолет. – Не попадёте – ничего страшного. Выстрелы притормозят их. – У нас даже гранат нет. – У них, по всей видимости, тоже. Вспомнив, как немцы вразвалочку прогуливались, они вообще не ожидали кого-то встретить. С немецкой стороны раздалась череда выстрелов. – Одного я ранил, – приглядываясь, проговорил полковник. Анна прикрыла на секунду глаза. Один из троих ранен – не густо. Патроны рано или поздно закончатся, подкрепления ждать не приходится. С повреждённой ногой ей далеко не уйти. – Идите, – тихо сказала Миронова и повернула к нему голову. – Я потяну время, как смогу. Штольман колебался недолго. – Падете смертью храбрых? – У вас выжить больше шансов. И потом, у вас появилась хорошая возможность избавиться от меня. Разве не этого вы добивались? Да, ее слова не были лишены смысла, и другой бы на места Штольмана так и поступил. Она – бракованный товар, лишний пазл, из-за которого не собирается прекрасная картина. Без неё было бы проще. Но он не мог так поступить. Совесть и чувство долга изрезали грудь своими острыми клинками. Он никогда не бросал на поле боя своих солдат, никогда не предавал, да и не забыл полковник, кому обязан жизнью, хоть это знание и отравляло ему существование. – Вы поняли, что делать? – сквозь зубы спросил Штольман, и Анна удивленно посмотрела, как если бы он не слушал ее последние несколько минут. Она не успела ответить, как началась хаотичная стрельба. Видя, что уходить Штольман никуда не собирается, Анна кое-как переместилась в другой угол, давая тем самым ему больший обзор. Штольман был метким стрелком и обладал хорошим зрением, как смогла быстро убедиться Анна. Она же целилась и не попадала, правда, один раз пуля пролетела совсем рядом с головой немца. Полковник поймал на мушку одного и выстрелил, тот выронил автомат и упал. Точным выстрелом он снял второго. На время повисла тишина. – Последний, – шепнул Штольман, продолжая высматривать неприятеля. – Сколько у вас патронов? – Последний, – не дыша, ответила Анна. Он зажмурился и закусил губу. У него осталось два. Сильнее, чем обычно, заныли полученные год назад раны. Неужели для этого был спасён под Кривым Рогом, чтобы сгинуть в чужеземных лесах? – Значит, в рукопашную, – скрипнул зубами и поднял голову. – Что? Да вы с ума сошли! – запротестовала Анна и ухватила его за гимнастёрку. – Вы погибнете. Он вырвал руку. – Лучше посмотрите и скажите, где он. У вас обзор получше. Анна не считала, что с ее стороны «обзор получше», наоборот, за спиной и сбоку широкие, выкорчеванные корни деревьев, но спорить не стала и вытянула шею. Гнетущая тишина била по нервам. Казалось, они вдвоём тут одни, но нет, сделай неосторожный шаг, и откуда-нибудь выскочит немец. Ждать пришлось недолго – через минуту затишья шевельнулась ветка в метрах десяти, через какое-то время ещё раз. Анна постучала по плечу, подзывая Штольмана, и прошептала, кивнув головой: – За тем деревом. – Уверены? – Как в том, что мы за этим. Он сосредоточенно смотрел на неё и, все обдумав, кивнул. – Что мне делать? – Ждать. Штольман вытащил нож и пополз. Другого выхода нет – либо пан, либо пропал. Он подполз со спины и уже было решил выстрелить, как немец резко обернулся, будто почувствовав неладное, и выстрелил. На счастье, мимо. Они с ненавистью бросились друг на друга, сцепились, каждый желая смерти другому. Немец оказался крупнее и ловчее, в начале он пропустил пару ударов, но быстро перенял инициативу – выбил из руки нож, повалил наземь Штольмана. Его огромные руки, будто клешни, сомкнулись на шее полковника, и хоть тот продолжал яростно бороться, в лёгких стремительно заканчивался воздух. Разгоряченное лицо немца стояло перед глазами, а потом... Прогремел выстрел. Оба мужчины замерли, и Анна испугалась, что случайно убила не того. Ее окатило холодом, когда немец зашевелился, но через секунду его тело было отброшено сильной рукой. Анна целилась в голову, однако попала в шею, кровь брызнула на одежду и лицо полковника. Штольман сел, брезгливо стёр со щеки кровь, одернул форму, глянул на тело и посмотрел на девушку. Миронова стояла в метрах двух и сжимала пистолет. Ее взгляд остекленел, губы сжались в тонкую нить. Она, пробыв на войне два года, впервые убила человека – навела дуло и спустила курок. Так просто. Пуля врезалась в шею и вот – все закончилось. Анна вздрогнула от прикосновения пальцев к своей руке и перевела уже осознанный взгляд на полковника. Она не заметила, как он подошёл и аккуратно забрал пистолет. Штольман внимательно смотрел, наверное, он не ожидал подобного от медсестры, и хоть быстро взял себя в руки, говоря себе, что то вынужденный поступок с ее стороны, в душе поселилось сомнение. Анна пошатнулась и облокотилась спиной о дерево, а потом и вовсе сползла на землю. Боль в ноге усиливалась. – Нужно идти, – тихо сказал он, убирая оружие. Анна подняла взгляд и покачала головой. – Не могу. Даже если идти с его помощью – это только трата времени. Немцы скоро хватятся своих, и начнутся поиски. Далеко им не уйти. Штольман думал не долго. Уже дважды она спасла ему жизнь и хоть раз, но долг вернуть нужно. Пресекая попытки сопротивления, он сгрёб ее в охапку. – Обхватите руками, – проворчал полковник, держа Анну на руках. Она оказалась лёгкой – совсем ничего. – Зачем? – За тем, что по-другому никак. Ну же, товарищ Миронова, или я страшнее эсесовца? Могу говорить на немецком, если так вам будет спокойнее. – Надо было дать вас убить, – пробурчала Анна. – Если мы будем тут и дальше копаться, то такой шанс представится. Обхватите руками, черт возьми, хватит строить из себя недотрогу. Анна, закусив губу, повиновалась: обняла за шею и отвернула голову, только бы не пересекаться взглядом. Включила фонарик. – И куда идти? – Я точно уверен, что не в ту сторону, откуда прибежали. Анна улыбнулась. Он подхватил девушку поудобнее и двинулся в обратном направлении. – Идите прямо. Вон, к тому дереву, – сказала Миронова и указала пальцем. – Думаете? – Да. Я его пробегала. На этот раз Штольман не стал спорить. – Почему убежали от меня? Анна помолчала, с одной стороны, чего таиться, когда человек, не переносящий ее на дух, сейчас несёт на руках? Однако, нёс ее Штольман, а ничего хорошего ждать от него не следовало. – Испугались? – допытывался полковник. – Вот ещё. Ходила на разведку. – Хорошо разведали. Доложу командованию и попрошу впредь отправлять вас во вражеский тыл для сбора сведений. – О случившемся нужно доложить. – Обязательно. Вот только вернёмся и сразу доложу. Ну, куда дальше? – спросил полковник, дойдя до указанного дерева. Анна присмотрелась. В темноте лес выглядел совсем иначе, чем днём. Она внимательно огляделась вокруг, взгляд зацепился за поваленное дерево вдалеке. Анна могла поклясться, что и его пробегала тоже. – Туда. – Воля ваша. – А звери тут водятся? – Вас не съедят, товарищ Миронова.