All was well.

Тэхен всматривается в Волшебный потолок и немного расслабляется. Небо над Хогвартсом ясное, можно выдохнуть и перестать бояться каждого шороха. У Чимина такое задумчиво-напряжённое лицо, он даже не замечает подошедшего друга, и Тэхен подсаживается на скамейку рядом, боясь его потревожить. Парочка младших со Слизерина, демонстративно вскакивают и отходят к другому краю стола. Тэхену плевать, но встрепенувшийся Чимин следит за ними, прищурившись, с затаённой мстительностью. — Скоро каникулы, а я так и не решил, что сказать родителям, — говорит он. — Все приходящие на ум отмазки звучат неубедительно. В последнем письме они весьма недвусмысленно дают понять, что моё присутствие дома на праздниках обязательно. Тэхен, не сомневаясь, умер бы за Чимина, давно считает его родителей и своими тоже, и паскудное чувство, что он создаёт им массу проблем, отравляет ему кровь. — Поезжай домой, я останусь. Мы же обещали помочь. — Чонгук стоит за их спинами, спокойный, собранный, кивает Тэхену и совершенно невозмутимо выдерживает оценивающий и почти возмущённый взгляд Пака. Тэ мысленно уповает лишь на то, что не пялится на него слишком уж откровенно невежливо. — Тебе заняться нечем? — Честное слово, Тэхен искренне благодарен лучшему другу за заботу, но в желании уберечь Чимин иногда все же перегибает. — Родители собираются на побережье, а я не очень это люблю, поэтому они даже не удивятся моему желанию остаться в школе, — несмотря на воинственный чиминов тон, Чонгука не так уж легко вывести из себя. Но слизеринцы любят все просчитывать наверняка. — А ты уверен, что справишься? — Чимин только сильнее хмурится, понижает голос, чтобы лишние уши не услышали. — Тэхен не тронет меня, но другим я такой гарантии дать не могу. Ему снова неуместно стыдно и капельку досадно, что друг так рьяно отговаривает Чона. Он сто раз прав, конечно, и разумный, следующий голосу здравого смысла Чонгук наверняка передумает, но хотя бы минуточку можно повоображать, что… — Я знаю чего ждать, так что, думаю, справлюсь, — отвечает тот совершенно ровно, буднично. Если бы Тэхен не сидел, он бы, наверное, упал. — Мои родители ни за что не поверят, что я бросил Тэхена в школе на каникулах одного, — все ещё сомневался Чимин. — Скажи, что он остался отмечать со своим парнем. — Проходивший мимо Юнги быстро разобрался к чему разговор. — Предков обычно смущают подобные разговоры, а если им захочется подробностей, Чонгук и подтвердить сможет. Тэхен почувствовал как у него горят щеки, а уши вообще, наверное, заполыхали сигнальными огнями, хорошо, что под волосами не видать. У Мин Юнги явно было своеобразное чувство юмора. Он уже ждал, как Чонгук скажет протестующее: «это уж слишком», или Чимин красноречиво поднимет брови и бросит в ответ что-нибудь язвительное. Но Чонгук только хмыкнул и кивнул утвердительно, отчего наивное тэхенье сердце забилось учащенно. А лучший друг, все хмурясь в сомнениях, выдал: — Это может и сработать. Ты не против? Пару долгих мгновений до Тэхена доходило, что обращаются уже к нему, и теперь все участники разговора смотрят на него в ожидании. — Нет… В смысле, да… Может сработать, — едва вымолвил он, панически боясь сталкиваться с Чонгуком глазами. В первый день каникул во внутреннем дворе школы суетились отправляющиеся по домам ученики. — В случае чего — сразу дай мне знать, — напутствовал ему Чимин, поудобнее перехватывая спортивную сумку с которой собирался домой. — Могу писать тебе каждый день, — улыбаясь, отозвался Тэхен. — Не выебывайся, — ласково попросил его Пак и направился к вышедшему во двор Чонгуку. Протянул ему руку, затем коснулся их рукопожатия волшебной палочкой. Тонкий браслет шустрой змейкой переполз с одного запястья на другое. — Что это? — Спросил Чон с любопытством. — Красная нить, — нехотя отозвался Чимин. — Второй такой же у него. Тэхен сдвинул рукав в подтверждении. — Теперь ты без труда сможешь его найти. Радиус у заклинания небольшой, если Тэхен достигнет опушки леса, то сразу узнаешь. — У маглов много легенд связано с подобными вещами, — оценил Чонгук. — Значит, маглы не так уж и безнадёжны, — хмыкнул Чимин и снова повернулся к Тэхену. — Я пошёл. Постарайся этого, — кивок в сторону Чонгука, — не убить. И не ясно даже, пошутил ли. Чон кисло кривится в ответ, но Тэхен все равно улыбается на прощание с признательностью, начиная скучать заранее. Чимин теряется в толпе покидающих школу, а они с Чонгуком остаются стоять на ступенях. — Пойдем, я уже замёрз, — говорит тот, поворачиваясь к дверям в замок. — Я, наверное, тоже, — отзывается Тэхен и поясняет, замечая удивлённый взгляд: — Совершенно не чувствую холода, очень неудобно бывает подобрать одежду, да и простудиться как нефиг делать. Чонгук ничего не говорит в ответ, едва кивает, мол, принял к сведению, и Тэхен замолкает. Вообще на него непохоже. Ему таких подробностей про себя особо и рассказать некому было, Чимин его и так как облупленного знает, а с другими, по понятным причинам, не поделишься. Хоть поговорить он всегда любил и за словом в карман, при случае, не лез, и Хоупа бывает переговорит и неугомонных Уизли уболтает. А с Чонгуком теперь вот каждое слово взвешивает и бесконечно стесняется-стесняется-стесняется. Ужас какой. Это он-то? Кто во всеуслышание объявил, что собирается на Луну ловить кроликов? Кто на спор бегал голышом мимо преподавательских окон? Кого каждый второй считает если не сумасшедшим, то с причудами уж наверняка. Тэхен и не спорил. Какой уж есть. Был. А теперь Чон Чонгук остался на каникулах с ним — ради него, и он боится лишний раз рот раскрыть. Когда это началось? Почему он не заметил? Может ещё в тот раз, после нелепой потасовки, когда однокурсник безвозмездно отдал ему свою трубку и смотрел с интересом, разглядывал. На Тэхена, в общем-то, многие пялятся, он же странный, но когда Чонгук смотрит, это как-то по-особенному. Это приятно, нравится. Почему Тэхена никто не предупредил, что это так бывает? Что он первый раз в жизни будет искренне рад всей той херне, что с ним творится, потому что, благодаря ей, он оказался в компании Чонгука, и тот совсем не против и даже сам вызвался помочь? Милота-то какая. У Тэхена в голове каша из счастливых восторженных мыслей, сладких, как сахарная вата образов и панических всплесков, как бы случайно не опозориться и все не запороть. Тэхен и раньше на него посматривал украдкой, потому что взросление и все такое. Взгляд сам собой цеплялся и на общих уроках, и при встрече в школьных коридорах. На мышцы красивой шеи, когда голову от письма подымает, на рисунок вен, прячущийся под закатанными до локтя рукавами рубашки, на упрямый профиль, на падающую на глаза челку. Чонгук весь из себя классный — умный, способный, дружит с крутыми старшекурсниками, о таком помечтать совсем не зазорно, но Тэхен от себя такие фантазии гнал, потому что, ну куда ему такие мечты, он лишь болтливое дополнение к очаровашке Чимину, все равно не светит. Но Чонгук удивляет его. Сначала отдаёт телефон, потом идёт с ними в Хогсмид (Тэхен истерил часа три перед тем как набрался смелости и его позвал), а теперь и вовсе взялся его нянчить, несмотря на очевидную опасность. Тэхен стоически удерживает себя на месте, чтобы не повиснуть у него на шее, вопя придурочно что-то вроде: «Мамочки, ты вообще настоящий, блять?!». Чонгук вполне себе настоящий, никуда исчезать не планирует, вместо этого предлагает ещё раз проверить библиотеку на предмет описаний схожих с тэхеновым случаев. — Мы несколько раз все пересматривали, — вздыхает Тэхен. — И в закрытых секциях и в запретных… — Лишним не будет, — настаивает Чон. — Все равно заняться особо нечем. Тэхен не согласен. Он бы придумал им массу развлечений от совершенно невинных до…хм, совсем наоборот, но решил не напирать и послушно потащился в библиотеку. Хотя, учитывая, что Чонгук уже видел его «во всей красе» и после этого все равно не стал избегать его общества, Тэхен, вполне возможно, мог бы смело демонстрировать и другие свои стороны. Понимая, что мысли начинают принимать неприличный оборот, хаффл улыбнулся как можно незаметнее и свято пообещал себе не мешать Чонгуку, не шуметь и, по возможности, даже быть полезным. С Чонгуком не так, как с Чимином. С ним вообще не так как с кем-либо ещё. Думается, ощущается. Даже дышится. У Тэхена тут, по ходу, первая подростковая в самый разгар его очередного, а-ля биполярного, рецидива, и, если его не разорвёт на лоскуты на этом эмоциональном аттракционе, он даже удивится. Оставшихся на праздники в школе совсем мало, поэтому уже по традиции едят все за одним столом, учителя сидят вперемешку со студентами. Тэхен с удивлением отмечает, что среди ребят немало парочек, которые решили воспользоваться каникулами, чтобы побыть наедине, и понимает их решение как никогда. Им с Чимином в прошлые года тоже скучать не приходилось, но сейчас, словив на них с Гуком понимающий взгляд от знакомой девчонки с Гриффиндора, Тэхен ощутил странное удовольствие: со стороны все действительно выглядело так, будто он остался встречать Рождество со своим бойфрендом. Уловка Мин Юнги даже звучала смущающе, но кто сказал, что Тэхен не мог воображать, будто это взаправду? Рождественское утро, сонное и звенящее, было спокойным. Шёл снег, но Тэхену было хорошо и радостно. Он разбирал появившиеся подарки с радостным предвкушением, а потом распотрошил все заначки из «Всевозможных волшебных вредилок», свалил все в здоровенных размеров цветастый подарочный пакет и вручил его Чонгуку. — А я не приготовил тебе подарка, — смутился тот. — Даже не подумал. — Это неважно, — искрящаяся радость рвалась из Тэхена счастливыми улыбками. — Ты и так много делаешь для меня. Чон нахмурился, но спорить не стал. Нарядный душистый Хогвартс, засыпаемый снегом, стоял торжественный, но тихий, показывая свою иную сторону. Словно из-под суровых кустистых бровей старика с озорством поблескивали вечно молодые глаза. Мягкий свет праздничных гирлянд завораживал и манил. Тэхен, уже не стесняясь, хватался за Чонгука, с восхищением разглядывая украшенные ели, и нёс всякую забавную чушь, не фильтруя. На праздничном обеде та же девчонка доверительно сообщила, что так как их немного и компания собралась душевная, было решено в львиной гостиной устроить небольшую секретную вечеринку. Пароль по торжественному случаю был снят. Тэхен с восторгом принял предложение. — Ты уверен, что для тебя это не будет слишком волнительно? — Спросил Чонгук тихонько, наклоняясь для этого почти вплотную. Тэ может и пояснил бы, что для него последние дни волнительнее всего были вот такие внезапные вторжения в его личное пространство, но вдруг ещё Чонгук тогда прекратить вздумает, а ему это очень нравится. Поэтому он лишь легкомысленно тряхнул головой и с аппетитом принялся за десерт. Объевшись, набаловавшись с волшебными хлопушками, обстреляв друг друга снежками и помогая застенчивым первогодкам слепить кособокого снеговика, они так устали, что без сил рухнули во дворе в свежевыпавший пушистый снег. Тэхен повозил руками-ногами, изображая рождественского ангела, а Гук, приподнявшись на локтях, просто за ним наблюдал. Тэ щурился от яркого снега и от приятного внимания. — Идём, — сказал, наконец, Чон, поднимаясь. — Не хочу, — изобразил Тэхен печальную гримасу. — У тебя губы синие, — настаивал Чонгук, вытягивая его наверх из сугроба. «Так отогрей», — почти сорвалось с упомянутых синих губ, но Тэхен вовремя прикусил язык и очень-очень засмущался. Он даже не спросил Чонгука, придёт ли тот в гриффиндорскую гостиную вечером, просто не нашёл подходящего момента, побоявшись выдать свою заинтересованность, но, по правде говоря, все, чего бы ему хотелось, это проводить с Чонгуком каждую возможную минуту. Но его опасения оказались напрасными, и тот был среди остальных. Ни разговоров про уроки, ни школьной формы, приглушённый свет и мягкий треск поленьев в камине, ненавязчивым фоном чувственная музыка. Вокруг все почти — старшекурсники, лишь пара любопытных малолеток наблюдает за происходящим, сидя на ступеньках. Все расслабленные, влюблённые. Болтают о пустяках, перешучиваются. Кто-то танцует. Тэхен сидит с ногами в кресле и пялится на Чонгука во все глаза, даже уже не пытаясь что-то там скрывать. Если у него через все лицо неоном не горит ещё алое сердце, то собственное в груди совсем дурное: то замирает сладко, то бьется о рёбра гулко и сильно. Чонгук тоже танцует. Наверное, это можно так назвать. На самом деле, он скорее просто стоит, держит стакан с пуншем, но едва заметно двигается в такт музыке, плечами, бёдрами, не присмотришься и не заметишь. Но Тэхен смотрит, замечает и кажется едет крышей. Потому что стекает на пол и подходит к Чонгуку вплотную, как не решался еще никогда прежде. Тот не сразу замечает, действительно был погружён в музыку, даже глаза прикрыл, так хорошо ему было. Тэхену плохо от этого всего, ему этого слишком. Он забирает у него стакан и пьёт, не чувствуя вкуса. — Научи меня танцевать также, — просит он тихо, кидая пустой стаканчик куда-то на диван. — Разве это танец? — Хмыкает Чонгук, но голоса не повышает, подстраивается под тэхенов почти шёпот, а главное, не отстраняется, хотя между ними жалкие сантиметры, даже пикси не проскочит. — Я и так не сумею, — сознается Тэхен. — Я никогда не пробовал всерьёз, только дурачился под музыку. Не так. — Не расстраивайся. Намджун вообще никак не умеет. Но его это никогда не останавливает, к сожалению, — фыркает Чонгук. — Просто слушай музыку. Тэхен не смотрит ему в глаза, но слушает дыхание. Внутри странная смесь из растерянности и ожидания, он мелодии почти не слышит - так стучит в ушах. Свет мягкий, пунш крепкий, парень мечты слишком близко, как тут не поплыть. Ему в это Рождество судьба подарков отвалила с процентами за все те нервные предыдущие. Он голову чуть отпустил и видит, как Чонгук берет его руки в свои, касается его пальцев, гладит осторожно. Такая ненавязчивая простая ласка, но Тэхена ломает от нежности. Теперь они оба двигаются, едва заметно, но синхронно, и дышат тоже в унисон. Вечер завершился под утро, а Тэхен так и не смог посмотреть Чонгуку в глаза, испугавшись, что, если они столкнутся взглядами, он не выдержит и чего-нибудь натворит. Догадываясь о том, что конкретно он может натворить, он тормозил и сомневался, но, засыпая, все равно чувствовал себя безмерно счастливым. Они ходили в Хогсмид и пили на морозе горячий шоколад. Они бродили у Запретного леса и оставались у Хагрида на чай. Совместно разгребали почту и подписывали друзьям открытки. Напивались с немногочисленными соседями тайно пронесённым в школу алкоголем. Катались на коньках по созданному с помощью волшебства катку посреди никогда не замерзающего Черного озера. Хохотали и валялись на льду, маскируя случайными падениями объятия. Падали часто. Ощущение бескрайней свободы перетекало из одного дня в другой, ослабляя тиски тревоги, которые тяжелым предчувствием сжимали его грудную клетку. Тэхена так размазало от этого ощущения бесконтрольного счастья, что он даже удивлялся, почему его еще не стошнило радугой. — Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла, С Днём Рождения, милые шестнадцать*, — повторял он мотивчик прилипчивой песенки с самого утра, пока Чонгука это, видимо, не достало и он потребовал объяснений. — Прости, — повинился Тэ. — Это из-за моего Дня Рождения, никак не может отвязаться. — Сегодня? — Уточнил Чон. — Спасибо, что предупредил. — Не злись, — примирительно сказал Тэхен. — Я сам частенько забываю, сам понимаешь, для меня это не самый весёлый праздник, но Чимини поздравил рано утром, разбудил козел, а теперь ещё и песня привязалась. — А у меня снова нет для тебя подарка. Это становится невежливым, — проворчал Чонгук. Тэхену оставалось только умиляться. Они эти дни не расставались почти, он каждую чонгучью микроэмоцию уже изучил, потому что хватал жадно, каждую новую, каждый жест и движение, не говоря уже о словах. Запасался воспоминаниями впрок. Но сейчас что-то щелкнуло внутри, подстегнуло смелость, и он произнёс пугливо и восторженно одновременно.  — Если хочешь обязательно сделать мне подарок, пожалуй, у меня есть идея. Чонгук смотрел на него серьёзно, слушал внимательно. Тэхен не удержался, прыснул в кулак, но продолжил, теряя уверенность с каждым новым словом. — Понимаешь, выходит, что Чимин уже целовался. С твоим Мин Юнги. А мне шестнадцать, это значит, он меня сделал. У нас с ним соперничество, доброе, такое, братское, с самого детства, не хочу ему уступать. Поэтому, если ты не против, можно я тебя поцелую? Отличная попытка, Ким Тэхен. Он видит, как Чонгук в удивлении поднимает брови, и мечтает оказаться от него подальше, где-нибудь на Луне. Чон говорит после паузы: — Ты странный. Тэхен убито кивает. — Дурацкая идея, — добавляет задумчиво. Тэхен совсем грустнеет и злится на себя. — Я не против, — резюмирует Чонгук и смотрит на него выжидающе. Тэхен неверяще захлёбывается счастливым воплем. Они смотрят друг на друга, Чонгук, очевидно, ждёт, но Тэхена сковывает внезапная робость. Он улыбается неловко и, отвернувшись, прячет лицо, пытаясь скрыть румянец, а когда снова поворачивается, Чонгук целует его сам. В груди пережимает. Чонгук придерживает его за шею и явно знает, что делает. Эта острая мысль добавляет пряности в весь букет разномастных ощущений. Тэхен жмурится, перестаёт дышать, но отвечает старательно, задыхаясь от нехватки воздуха и восторга. Когда тот отпускает его, он почти тянется следом, так ему хочется продолжения, но вовремя берет себя в руки. Губы горят, и целоваться хочется до кругов перед глазами. — В первый раз это обычно волнительно, поэтому я решил, что будет лучше, если это сделаю я, — пояснил Чонгук, отступая. Тэхен и хочет и не хочет спросить, откуда он все это знает, но он все ещё оглушён случившимся. У Чонгука блестят губы и глаза тоже, и он невозмутимый как обычно, но заметно, что тоже доволен происходящем, поэтому Тэхен говорит поспешно, пока не передумал: — Знаешь, будет замечательно, если у меня будет фора перед Чимином в количестве поцелуев. Чонгук смеётся. — Я не против. Тэхен тянется к нему на этот раз уже сам и целует, счастливый до полусмерти.