О лекарствах и методах дозировки

Гарри успел выскочить на улицу, передать Флёр, что он тут задержится надолго и ждать его — дело гиблое. Делакур покачала головой, поплакалась на «непонятное чувство т’гевоги, будь осто’гожен, 'Арри» и всё же отчалила, тут же затерявшись в толпе. Гарри показалось, что с облегчением. Он потом ещё подметил, что вокруг этой лавки с «кольцами, посохами, палочками» и прочим народа намного меньше, да и те ходили и ёжились, будто место проклято. Сам Гарри ничего особого, кроме неловкости и усталости, не чувствовал. Даже пресловутой тревоги, которую ощущала Флёр. Даже тот факт, что у него взяли кровь, чем обычно волшебники не разбазариваются перед незнакомцами, не особо беспокоил. Контракт он и правда с запозданием прочёл, когда уже наполовину свою подпись нацарапал, и подвоха не увидел, всё чин по чину: вы нам — кровь на исследование, мы вам — товар и обет молчания. И никакого «мы знавали вашу матушку, у неё палочка состоит из», это уже говорило в пользу Мастера Велларе и его работников, не разглашающих чужие тайны и не лезущих не в своё дело со своими ностальгическими настроениями. Гарри помотал головой и вернулся в лавку, поглядев ещё немного на снующий народ. Это было странно, что это место обходили немного поодаль, но, вероятно, репутация Мастера Велларе действительно бежала далеко впереди него с рупором и яркими флагами. Пока Мастер и Закуро Тасса (он какой-то целитель?) не прибыли, он успел послоняться без дела, сунул нос в футляры. Точнее, попытался — те были закрыты наглухо и не открывались, будто цельные брусочки из тёмного отшлифованного дерева с золотистыми и серебряными вензелями. Основное помещение Поттер изучил вдоль и поперёк, с удивлением подметил, что прилавка нет — лишь полки и тумбочки, забитые товаром, всё было не очень высокое. При желании он достал бы любой футляр не прилагая усилий, а выдающимся ростом Гарри не отличался никогда. Фран прочно окопался в мастерской и, когда Гарри было сунулся к нему, буквально вытурил его наружу, в основное помещение, а у двери пропала ручка. Была — раз — и нет её. А по краям двери выступил едва заметный узор из сложных вензелей и каких-то рун, будто выжженных в дереве. На его счастье здесь отыскались низенькие диванчики и пуфики, а также стеллажик с журналами, книжками и отсеком с прохладной водой и крепкими напитками, вероятно, чтобы скрашивать время немногочисленных — Гарри со скепсисом фыркнул — посетителей. Придя к выводу, что вряд ли бы этим пользовался сам мастер или его помощница, Поттер долго мялся и оглядывался, прежде чем прихватил бутылку тонкого стекла с негазированной водой и присел на край синего диванчика. В любом случае, у него были деньги, чтобы заплатить за воду, если с него спросят. В ожидании прошёл час или около того, а потом в лавку вошёл невысокий худой юноша с восточными чертами лица, длинными тёмно-рыжими, почти каштановыми волосами, собранными в низкий хвост на затылке, и длинной чёлкой, спадающей на узкое лицо (он чем-то походил на Чанг и Патил одновременно раскосыми глазами и смугловатой кожей). Он зорко осмотрел помещение своими светлыми — с расстояния не разобрать точно — будто бы золотистыми глазами и двинулся в сторону диванчиков. На плечи была накинута иссиня-чёрная мантия (или скорее дорожный плащ с капюшоном), а под ней был брючный костюм и жилет в серую тонкую полоску. Внимание привлекал пышный чёрный бант на шее и подвязанный этим бантом аксессуар — гротескная соска из прозрачного оранжевого стекла или какого-то камня. — Прошу прощения, синьор… — заговорил он тихим мелодичным голосом. — Поттер, сэр, — предельно вежливо, с долей осторожности подсказал Гарри, подскакивая с места. Парень ему улыбнулся, Гарри только сейчас рассмотрел, насколько он молод — едва ли старше его самого, может, на пару лет, или даже младше. Но смотрел он серьёзно и цепко, хоть и казался мягким и вежливым. Теперь он напоминал Дамблдора. — Мистер Поттер, — парень кивнул самому себе. — Зовите меня Тсунаёши; если сложно, можно просто — Тсуна. Это просто, верно? — он снова улыбнулся, чуть поклонился, как та помощница; вдруг Гарри подумалось, что у них могли быть общие корни на другом краю света, далеко от Франции и Англии. — Пойдёмте, Фран наверняка уже успел похоронить себя заживо под своими завалами. Поттер растерянно крякнул, едва не рухнул обратно, только-только успев понять правильно. Осипшим голосом глухо спросил: — Вы Мастер? Тсуна ему снисходительно улыбнулся через плечо, прищурился с лукавством. — Можно сказать… и так, — загадочно протянул он с паузой, в это время проницательно глядя на посетителя. Дамблдор, он держал себя так похоже на него, что… Почему-то сделалось жутко. Гарри сглотнул, на деревянных ногах проследовал за Мастером к знакомой уже двери, наглухо запечатанной. Однако, стоило только Тсунаёши коснуться места, где была ручка, и огладить её контур кончиками тонких пальцев, как она тут же появилась, будто и не исчезала никуда. Тсуна удовлетворённо улыбнулся — он вообще казался человеком улыбчивым и жизнерадостным — и потянул дверь на себя. — Заканчивай, дорогуша, скоро прибудет Закуро, тебе будет не до этого, — он немного повысил голос, чтобы Фран уж точно услышал. Он по-прежнему говорил с ноткой весёлости в голосе, будто бы всё на свете заставляло его радоваться и улыбаться. Из мастерской послышалось шипение и какое-то оживленное шебуршание. Поттер вдруг подхватился, неловко брякнул невпопад: — Мсье Франсуа взял у меня кровь. — Кто? — удивлённо переспросил Тсунаёши, оборачиваясь к нему. Его брови были приподняты, а губы сложились в гримасе недоумения. Гарри тут же вспыхнул, стыдливо потупил взгляд. — Франсуа. Фран, в смысле, — пояснил он. И замер, услышав тихий переливчатый смех. Гарри ошарашенно поглядел на парня пред собой, испытывая странный трепет, будто Тсуна и не был младше, чем он сам. Дамблдор. И не он совершенно. Это был такой контраст, отчего хотелось забиться в тёмный угол и не вылезать, пока этот человек не уйдёт, но в то же время притиснуться поближе и держаться его плеча. — Ох, милый, — Тсуна покачал головой, его вьющаяся чёлка подпрыгнула, щекоча кончик носа. — Фран такой застенчивый и скромный, что вряд ли сказал своё настоящее имя. Извини его. Скромный? Застенчивый? Он-то? Гарри нахмурился, озадаченность отразилась на его лице, что позабавило Тсунаёши ещё сильнее. Если по его расширившейся улыбке можно было об этом судить. Брякнул дверной колокольчик и громыхнули футляры на полках. — Велларе, сукин ты выблядок, Ран-Ран тебя дери, какого жмыра я должен-! — раздался грубый басовитый голос от входной двери. Гарри обернулся на ругань, Тсуна только хмыкнул, больше занятый выслеживанием Франа в узком коридорчике. В проёме, сметя дверь так, что с ближайших полок футляры с палочками попадали, встал высокий смуглый мужчина. Огненно-рыжий (его чуть вьющиеся волосы походили на кровь), с небритой пару дней щетиной, такой же огненной, как и волосы. Его можно было бы принять за аватара огня. Опять же маггловский плащ нараспашку и кипельно-белые брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги. Расхристанная рубашка не скрывала смуглой загорелой кожи груди. Тут, прервав гневную отповедь, на его локте повисла та самая помощница. Она, маленькая и хрупкая, дёрнула его, скалой возвышающегося над ней на добрых три фута, на себя с такой силой, что мужчина запнулся, поперхнулся воздухом и её наглостью, согнулся в три погибели от закрученной за спиной руки и зашипел что-то нечленораздельное. Девушка пискнула, раскраснелась, извинилась десять раз подряд на разных языках наперебой и попросила больше не выражаться, не ослабляя болезненный захват ни на миг. — Хроме, милая, — мягко заговорил Тсунаёши, с улыбкой глядя на помощницу мастера, — Закуро уже усвоил, можешь отпускать. Та пролепетала извинения ещё раза три, на сей раз перед «Тсунаёши-доно», раскланялась и отпустила успокоившегося мужчину. Тот растирал запястье и поглядывал на неё с усмешкой — не со злобой, вдруг понял Гарри. Этот факт его выбил из колеи в который уже раз за сегодняшний день. Разве он не должен был, ну, разозлиться? — Ну и? — прогудел Закуро, откинув с лица вьющуюся огненную прядь. — За каким лядом я вдруг понадобился этому х-? — Закуро, — мягко упрекнул его Тсунаёши. Хроме, всё ещё красная, прищурилась, поджала губы, упрямо вздёрнула подбородок. Мукуро-сама, конечно, выражался и не так, но с особой изысканностью — слушать можно вечно, как и господина Джессо. А этот… этот обалдуй невоспитанный портовыми словечками бросался, будто запятыми. В присутствии дамы, ребёнка и Тсунаёши-доно! — Идёмте, мистер Поттер, — вдруг обратился к Гарри Тсунаёши, — представимся несколько позже, это терпит. В мастерской было всё также мало места и много всего остального, впятером было не то что не продохнуть — яблоку упасть негде. Хроме, как понял Гарри, вздохнула, взмахнула рукой — порядок снова начал хозяйничать в мастерской, хотя всего пару часов назад он царствовал здесь по её воле. Неужели мастер настолько небрежен? Фран неодобрительно поджал губы, с сожалением проследил за вырванными прямо у него из-под руки исписанными листами. Вздохнул, поднялся, отвесил Мастеру глубокий поклон. — Ну-ну, — Тсунаёши похлопал его легонько по плечам, буквально вынудил выпрямиться. — Теперь, мистер Поттер, с Вами. Это, — он указал головой на Франа, — Франческо де Велларе, очень одарённый молодой человек, но скромный и застенчивый. Потому тянуть из него слова надо клещами и подзатыльниками. На этих словах огненный Закуро громко фыркнул, буквально излучая скепсис всем своим видом. — Какого, однако, Вы обо мне мне-е-ения, — протянул оскорблённый Фран. — Это, — кивок в сторону переминающейся девушки, теребящей пышный чёрный бант на шее. Та глубоко поклонилась, задержавшись в таком положении на несколько секунд. — Докуро Хроме, Докуро — фамилия, — пояснил Тсунаёши, не отрывая внимательного взгляда от клиента. Мистер Поттер, видимо, поплыл от одного только имени их затворника Франа, слава которого мчалась впереди него. — А этот грубиян — Закуро Тасса. Также отзывается на ублюдка, — с особой ноткой протянул Тсунаёши. Едва не пропел. Гарри с удивлением понял, что это была попытка уязвить. Закуро оскалился, показывая нечеловеческие клыки. — Скажете тоже, Вашество, — с мрачным весельем протянул он в ответ. Они обменялись понимающими взглядами и почти одинаковыми улыбками, разве что клыки у Тсунаёши были более человеческими, пусть великоватыми и более тонкими, походящими отдалённо иглы. Гарри внутренне взвыл, вцепившись в рукав дадлиной рубашки. А ведь он всего лишь пришёл за новой палочкой! Почему он всегда, всегда влипает в какие-то истории?