О лекарствах и методах дозировки

Он слышал приглушённые голоса. Один узнал сразу же — Тсунаёши изъяснялся мягко, хотя и обеспокоенно, а вот второй голос, громкий и даже басовитый, немного гудящий (который его и разбудил на особо эмоциональном вскрике), принадлежал незнакомцу. Стоило только открыть глаза, Гарри тут же осознал, где находится и что предшествовало его внезапному сну. Стало стыдно. Так, что уши горят, а внутри всё разрывается от желания провалиться сквозь землю и стать маленьким и незаметным даже для мощнейших поисковых чар. Он застонал и приложил ладонь к лицу, растирая глаза и виски. Во что он вляпался на этот раз? Но не успел Гарри соскользнуть с кушетки, как послышались громкие шаги. А потом в комнатку — ту же мастерскую — вошёл высокий смуглый и светловолосый мужчина. Он едва ли не касался макушкой потолка, сложив мускулистые руки на груди. Улыбчивый, излучающий жизнерадостность каждой клеточкой тела. Волосы почти белоснежные, остриженные коротко, но не слишком, стоят торчком. На переносице что-то светлое, похожее на пластырь, а левая бровь рассечена, на щеке свежая ссадина. Он, мужчина этот, отмахивался от Тсунаёши, недовольного и поджимающего губы. Они вдвоём смотрелись на диво странно — великан и невысокий худенький парень, отчитывающий этого самого великана. — Ерунда! Это просто царапина! — заверял его незнакомец, даже не глядя в сторону Тсунаёши. Тот не верил, стоял на своём, хмурость отчётливо проступила на его лице. — Я это царапиной не считаю, — с недовольством произнёс он. — Ты вейла, Реохей, у тебя бешеная регенерация, а она до сих пор не зажила. Это- — Пустяки! Это пустяки, отставить истерику. Тсунаёши фыркнул, но придержал при себе слова о том, что истерику он даже не собирался закатывать. Но признать стоило, что порой он беспокоился совершенно излишне, а иногда на пустом месте. Ему много раз говорили, но если большинству это просто досаждало, то некоторым личностям было не в тягость посимулировать лишний раз, пользуясь его мягкостью. Тем временем Реохей прошаркал в центр комнаты, но подходить к мальчишке, замершему на кушетке, пока не стал, наблюдая издалека, пытаясь магией легонько прощупать что не так. Он за годы работой целителем поднаторел в этом и даже без вспомогательных инструментов мог вынести предварительный вердикт — вейлы были существами чувствительными во всех отношениях, а характер и темперамент сдерживать могли не всегда. Тсунаёши, заметив, что его пациент не спит (а задремал тот весьма споро и в полном обмундировании), вздохнул, присел на кушетку подле Поттера и осторожным движением коснулся локтя, привлекая к себе внимание. Мальчик явно был впечатлён громадой, которую из себя представлял Реохей, но не подавал виду, что ему страшно. Впрочем, может так и было, Поттер не казался трусливым человеком. — Послушай, Гарри. Этот настырный идиот — Реохей, он целитель. Ты не смотри, что он такой высокий, в детстве он явно перебрал с кашей. А сейчас мнит себя всемогущим дураком. «Всемогущий дурак» хмыкнул, но протестовать не стал. Вместо этого Реохей наклонил голову набок и пробежался глазами по всему Гарри, будто просканировал, а потом уставился на Тсунаёши. Тот кивнул и погладил мальчика по руке, снова привлекая внимание к себе. — Нам надо проверить твоё состояние, поэтому перво-наперво снять очки. Поверхностный осмотр. Гарри молча кивнул и стянул очки с носа, снова видя мир расплывчатой картинкой. — Не переживай, вас же в школе должны были осматривать, верно? — Да, — Гарри кивнул, сжимая старые очки в кулаке. Тсунаёши коснулся их и немного потянул на себя: — Позволишь? Гарри кивнул и нехотя разжал кулак, краем глаза пытаясь отследить приближение здоровяка, Реохея (их имена были далеко не английскими и на язык ложились как-то странно). — Я думал, вейлы утончённые и красивые. И девушки, — невпопад сказал он, запоздало подумав о том, что вероятно оскорбил человека, не удержав язык за зубами. Гарри прикусил щёку, виновато поглядев на замершего здоровяка. Тот захохотал в голос, не дойдя до кушетки пару ярдов. От его раскатистого смеха Гарри подпрыгнул. — А Реохей у нас грубый и страшный мужлан, — фыркнул Тсунаёши, передавая вейле очки-велосипеды. Тот принял их и деловито покрутил перед носом. — Мужлан всё слышит, — весело подметил он, тут же нахмурившись, разглядывая очки. Гарри, нервничая, начал заламывать себе пальцы, пытаясь хоть так отвлечься. Тсунаёши ободряюще сжимал его локоть, пододвинувшись поближе, касаясь его бедра своим. Гарри смутился и попытался отодвинуться, но Тсунаёши невозмутимо дёрнул его обратно. Он оказался очень тактильным человеком, к чему сам Гарри совершенно не привык, даже будучи на факультете Гриффиндор, где кто-нибудь обязательно похлопает по плечу, полезет обниматься и жать руки. Но то было так мимолётно, не длилось больше нескольких секунд. И не было настолько смущающим. Гарри изо всех сил старался не краснеть. Пока он занимался самобичеванием на тему того, что не стоит так остро реагировать на близость другого человека — это парень, что ты так взбеленился? (хотя, по его скромному мнению, Тсунаёши всё же стоило быть хотя бы чуточку дальше) — Реохей подошёл достаточно близко, чтобы Гарри и в него едва не уткнулся носом. — Скажи-ка, боец, — вдруг пробасил целитель, легонько — и удивительно нежно — постучал пальцем по лбу подростка, предусмотрительно не тыча в знаменитый шрам, — как ты получил эту штучку. В подробностях, если можно. Всё, что знаешь. Гарри сглотнул, опуская глаза в пол. Ему не тяжело было говорить о смерти родителей, совершенно. Было какое-то отягощающее чувство внутри, но по большей части для него Лили и Джеймс Поттеры были лишь именами в книгах по истории и «Восхождении и падении Тёмных Искусств». Не то чтобы все остальные не знали оттуда же, что и как случилось. Порой — лучше его самого. Не то чтобы Гарри это цепляло, просто удивляло и немного злило. Не к месту вспомнилась мини-речь Гермионы в их первую встречу в поезде и её реплика о том, что она всё о нём знает. Гарри сам-то про себя знал удивительно мало, что уж говорить о совершенно посторонних. Он помедлил и, заручившись поддержкой так и не отодвинувшегося от него Тсунаёши (тот только крепче вцепился в его локоть), рассказал всё, что знал: о родителях, о Волдеморте, о пророчестве, разбившемся в залах Министерства, о своей роли в качестве Избранного в сказках забулдыги Трелони. Гарри говорил сухо, по большей части пропуская огромные куски информации либо из нежелания делиться, либо попросту забывая, что за чем следует. Пришёлся кстати рассказ — Гарри впервые говорил об этом с кем-то, хоть с кем-то, кто готов был слушать и не переводить тему — о том, как он сжёг своими прикосновениями Квиррелла. На этом моменте он запнулся и с затаённым страхом ожидал отвращения или того, что Тсунаёши отодвинется, просто потому что сидеть рядом с убийцей ему станет неприятно. Тсунаёши обнял его за плечо и притянул к себе — Гарри это так потрясло, что он не сразу вспомнил, что за самоубийственными приключениями первого курса шли не менее самоубийственные приключения второго и третьего, а также четвёртого и пятого. Неожиданно навалился весь ужас от того, что каждая из этих ситуаций могла привести к катастрофе — начиная с полёта на форде Уизли и заканчивая их вылазкой в Министерство. Внезапно Гарри обнаружил себя в крепком кольце рук, покачивающих и баюкающих его в утешительный объятиях. Комок в горле не давал ему говорить, потому он просто дышал ртом и пытался найти в себе силы, чтобы просто поднять глаза и посмотреть на людей, на которых он вылил всё то, что держал в себе на протяжении всех этих опасных лет. Это было ново, это было дико — подумать только, он по доброй воле рассказал о том, о чём не решался говорить друзьям и стеснялся сказать мадам Помфри и собственному декану. О чём даже самому себе говорить не хотел, в глубине души полагая, что если он забудет об этом, то никто и не вспомнит, будто ничего не происходило. Будто они не лезли в пасть к Пушку, будто не стали причиной прописки Локхарта в Св. Мунго, будто не совершили прыжок во времени и едва не угробились об оборотня, будто Волдеморт действительно не воскресал, а над Гарри не было проведено никаких ритуалов, судов и публичных унижений — будто бы ничего не было. Но ладонь, на которой кровавым пером было выцарапано «я не должен лгать», саднило и жгло — от тёмной магии было избавиться крайне сложно, следы её навсегда отпечатывались на теле и разуме. — Я не должен лгать. Собственные слова гвоздями вбиваются в виски, Гарри растирает их с долей растерянности, словно и сам не знает, зачем сказал это. Тсунаёши замирает на мгновение, бросая в сторону Реохея быстрый взгляд, и снова принимается покачивать мальчика в своих руках. Он кладёт голову ему на плечо и тихо-тихо заверяет, что всё в порядке, что всё хорошо. Сейчас ему ничего не грозит. — Ты в надёжных руках, боец, — вдруг говорит Реохей, присаживаясь перед Поттером на корточки — даже так он кажется большим, самую малость выше сидящего гриффиндорца. — Оставь всю эту муть взрослым, тебе надо выздороветь и вырасти. Гарри не знал, от чего у него щемило под рёбрами: от осознания того, что ему есть на кого положиться, или от того факта, что ему не нужно тащить на себе, казалось, целое небо. Позорно расплакаться ему не дали сильные руки, которыми Реохей приподнял его голову, осматривая лицо. — Слышишь, боец? Гарри кивнул, не доверяя собственному голосу. — Замечательно, — прогудел целитель и сам согласно покивал, глядя мальчику в глаза. — А теперь давай-ка осмотрим тебя и пропишем лекарства, а не то такой тощий и бледный ты даже от пикси по шее получишь. — Реохей! — обвинительно шикнул Тсунаёши. Тот натурально возмутился: — Ну что? Что я не так сказал? Ему надо отъесться и нарастить мышечную массу, боевой маг не должен выглядеть, как тростинка. Я целитель, на минуточку! — будто оправдываясь, зачастил Реохей. Тсунаёши вздохнул и покачал головой, удерживая себя от желания выписать этому «на минуточку, целителю» лечебных подзатыльников. — Не слушай этого болвана, Гарри, у него на уме только мышцы и бои, — вялое и явно наигранное «эй!» было проигнорировано, Тсунаёши чуть встряхнул мальчика и улыбнулся ему. — Всё в порядке, Гарри, тебе не за что стыдиться, — он помедлили, прежде чем начать осторожно, будто издалека. — Здесь, во Франции… есть, кому о тебе беспокоиться? Родственники, друзья? Гарри замер и настороженно кивнул, поглядывая в сторону Тсунаёши и тут же отводя взгляд. Тсуна удовлетворённо кивнул. — Хорошо. Можешь связаться с ними и сообщить, что с тобой всё в порядке? Письмо, камин или сквозное зеркало — любым способом, как тебе будет удобно. Гарри нерешительно помотал головой. — Нет, сэр, у меня даже палочки н-нет, — он запнулся, запоздало осознав, насколько он беззащитен, спасаемый только условиями контракта на оказание помощи. Тсунаёши бледно улыбнулся, прижимая ещё крепче к себе и тут же отпуская и поднимаясь с кушетки. Холод обдал прежде согреваемый чужим телом бок. — Право слово, какая мелочь, Гарри. Хроме сможет передать письмо, а у Франа наверняка завалялся летучий порох. Так что, письмо или камин? Гарри согласился на письмо — изъясняться вслух было большой проблемой, учитывая его косноязычие и волнение от предстоящего лечения. — Так… Вы сможете мне помочь? — робко произнёс он, глядя то на Реохея, то на Тсунаёши. Взгляд Тсунаёши снова стал светлым и тёплым, Гарри назвал бы его отеческим. Мастер мягко коснулся его волос, погладил с робостью и улыбнулся так по-доброму, что в сердце защемило. — Разумеется, Гарри. Чувство смущения и благодарности, казалось, переполнило его, готово было вырваться наружу потоком слёз и несвязного лепета. Первый человек, взрослый и сознательный, кто предложил ему помощь, так похожую на защиту. — Как смотришь на то, чтобы перебраться на недельку-другую в Италию? — вдруг спросил Тсунаёши, аккуратно сжимая его ладонь в своих. — Чу́дная страна, тебе понравится. Реохей только хмыкнул.

***

Письмо Флёр Гарри отослал с Хроме и тут же, в сопровождении Тсунаёши, двинулся в сторону гостиницы, со стыдом понимая, что напрочь забыл адрес — отчасти из-за того, что не следил за тем, куда его вела Делакур, а потом со всеми переживаниями вылетело из головы всё остальное. Потому шёл за Мастером следом, а тот двигался более чем уверенно. Им нужно было собрать его немногочисленные пожитки и отправляться. Откуда столько доверия к почитай незнакомцам (и контракт тут был совершенно ни при чём), Гарри не знал и не хотел задумываться, по старой дурной привычке бросаясь в омут с головой. Только с одним отличием — на этот раз ради себя. — Хедвиг, — вдруг вспомнил он, что птичья клетка пустует у него в саквояже. Тсунаёши заинтересованно приподнял бровь, поглядев на него через плечо. — Моя сова, ей в Италии, как бы… не жарко будет? Она же… ну, полярная. На его изъяснения Тсуна только улыбнулся и качнул головой. — Всё в порядке, — заверил он, отворяя дверь гостиницы. Гарри с облегчением выдохнул, узнавая и дверь, и стены, и даже немолодую женщину за ресепшеном. — Если Хедвиг (я правильно запомнил?) магическая сова, то проблем не возникнет. А даже если нет, то в любом случае всё будет в порядке. — Я… Я, если- если честно, — сбивчиво протараторил Гарри, переминаясь на пороге, — не знаю, сэр. Тсунаёши резко развернулся, лицо его было серьёзным и сосредоточенным. Гарри невольно отступил на шаг, едва не поскальзываясь на ступеньках, ведущих наружу. — Ты продолжаешь, — как-то озадаченно произнёс Тсунаёши. Отступил от двери, с любопытством осмотрел знаменитого юношу. — Я- Я не понимаю, сэр, — растерянно прошептал Гарри. — Это, — с нажимом произнёс Тсунаёши, указав на Поттера пальцами, сложенными на манер пистолета. — Быть вежливым, говорить «сэр», хотя видишь, что я не старше тебя. А Вы занятный юноша, Гарри, — он улыбнулся той самой улыбкой, с которой учёный находит очередной важный компонент своего труда. Кто бы говорил о вежливости, мистер-я-забываю-когда-перехожу-на-ты. — Это простая вежливость, — всё так же растерянно отозвался Поттер, собирая смелость зайти в гостиницу следом за Мастером. Тсунаёши лишь тихо рассмеялся. — Но вещь необязательная, согласен? Вот и гадай, весело ему или он просто издевается. Быстро уложив в саквояж то немногое, что он уже успел выложить, Гарри вышел в коридор к дожидающемуся его там Мастеру. Тот, не размениваясь по мелочам, просто протянул руку. С неким сомнением в голосе Тсунаёши обронил: — Конечно, нам следовало бы сделать это на специальном месте, но… Вам приходилось аппарировать, Гарри? Поттер даже опешил от такого заявления. Замялся, отвёл взгляд, не зная, как сказать. Были у него неприятные опыты, вспоминать о которых не хотелось. Против воли перед глазами встал образ бездыханного Седрика. Это, конечно, уже не так трогало, но по-прежнему цепляло. — Только с портключом. Тсунаёши кивнул: — Значит, с последствиями более чем знакомы. Протягивая руку, Гарри подумал о том, куда именно Тсунаёши хочет его переместить? В Министерство или ещё куда? А потом перед ними из ниоткуда в воронке энергии образовался проход, из которого было видно расплывчатые очертания какой-то комнаты, залитой ярким солнечным светом. — Идём. Было ли глупо делать ещё один шаг навстречу неизвестности?