***
Поттер почти не притронулся к своей порции. Он вяло ковырялся в пироге, терзая тесто и мясную начинку, но едва ли хотя бы четверть этой мешанины попала к нему в рот. Тсунаёши наблюдал за ним за столом, стараясь не задерживаться взглядом надолго, по себе зная, насколько ощутимы могут быть чужие взгляды. Казалось, мальчик был подавлен. Вероятно, его депрессивный настрой вернулся, стоило вспомнить о том, что даже здесь его будут преследовать призраки прошлого. Тсунаёши многое мог бы сделать для него, многое — но не всё. Чужая душа была потёмками даже для него, а он видел людей насквозь. Но Гарри был загадкой, аномалией, не-нормальным. Сама эта мысль, одно только это слово ложилось камнем на сутулую подростковую спину, хотя ничего из этого не было сказано вслух. Тсунаёши жалел, жалел о многом из сказанного и сделанного, жалел о людях, которым помогал и не смог помочь, жалел самих людей — и Гарри он тоже жалел, хотя ему жалость была не нужна совершенно. Жалостью здесь ничего не сделаешь. Мальчик был замкнутым, скрытным. Он много молчал и боялся (чего и опасался Тсунаёши) задавать вопросы. Не все, но многие, совершенно обыденные и вполне логичные, которые он мог задать в обычной обстановке, без давления и несдержанности. Гарри был в отчаянии, почти лез на стены из желания излить свою боль, но не мог обличить её в слова и обрушить на чужие головы. Он был человеком, который привык переживать боль в себе, который привык прятать всё — от радости до слёз. И Тсунаёши удалось застать этого мальчика в редкий момент слабости и ухватить за руки, когда он тонул в своём горе. И теперь этот несчастный ребёнок цеплялся за него, оставался в поле зрения, по какой-то неясной причине доверял, но всё равно косился с подспудным ожиданием. Тсунаёши было почти физически больно от этого. На своём веку он видел многих сломленных людей, некоторых он вытаскивал, даже если приходилось тянуть за уши и волосы, но он тянул и оплакивал тех, кому не смог помочь. В конце концов, он не был наделён божественными силами и волшебником был весьма посредственным. Урезанный преподавательский состав, пришедший на ужин, был несколько удивлён ещё одним новым лицом за столом, если не считать будущих первокурсников. Гарри чувствовал неловкость и постоянно ёрзал на месте не в силах сосредоточиться на еде. Предложение поужинать пришло неожиданно (для самого Гарри, который думал о еде если не в самую последнюю очередь, то не в первую точно), и он не стал отказываться. Он не был знаком с блюдами итальянской кухни, кроме пасты и пиццы, но это было единственным, что он действительно знал. Ему пришлось удивлённо хлопать глазами, когда Тсунаёши привёл его в просто огромную залу. Гарри тут же отметил, что потолки были ниже, чем в Большом зале Хогвартса, примерно такими же, как и везде в академии, но всё же выше, чем в обычном коридоре или около того. Потолок был самым обычным, и Гарри вдруг осознал, насколько привык иметь над головой небо. Это сильно ударило по нему, и Тсунаёши наверняка отметил его зажатость, но поднимать эту тему не стал, а чуть подтолкнул в сторону стола. Огромного, очень широкого и длинного стола, занимающего главенствующее место в столовой (?). Прямо над ним висела длинная люстра, больше похожая на хрустальное дерево, растущее вниз. Только при ближайшем рассмотрении оказалось, что она была зачарована (не было ни креплений, ни чего бы то ни было подобного), а свет источали не свечи или лампы, а множество светящихся кристаллов, окружённых другими, более мелкими и разноцветными (на самом деле кристаллы по периметру были очень бледными и их цвет можно было узнать только тогда, когда разглядываешь их очень внимательно). В основном Гарри заметил только четыре цвета — жёлтый, голубой, розовый и зелёный. И, глядя только на люстру и стол, заваленный в прямом смысле самыми различными блюдами, Гарри растерянно остановился. Тсунаёши заглянул ему в лицо и с улыбкой приобнял за плечи, подводя к стульям. Гарри продолжал таращиться. Он не мог прекратить глазеть, слишком потрясённый таким разнообразием и всей обстановкой, чтобы самостоятельно передвигаться — это до боли напоминало Хогвартс, но в то же время отличалось так сильно, что резало глаза. Но в итоге Тсунаёши усадил его за первое попавшееся место где-то в центре, а сам сел рядом. Он наложил ему в тарелку какой-то мясной пирог, какие-то овощи (или что это было вообще? Гарри этого раньше ни разу не видел, но пахло странно), а потом подложил какие-то листья и ягодки. Гарри продолжал таращиться, пока Тсуна насильно не впихнул ему в руки вилку и стакан с соком (как выяснилось — гранатовым, он вязал рот и немного горчил, но в целом ему понравилось). Только после этого Гарри отмер, но всё ещё настороженно отнёсся к всему, что было перед ним. Он заметил рядом со своей тарелкой блюдо с квадратными рулетиками (?) с рисом, рыбой (?) и белым наполнителем. Тсунаёши, проследив за его пристальным взглядом, подсказал, что это роллы. Гарри покосился на него и уткнулся взглядом в тарелку. Он снова чувствовал себя максимально неловко, но лишь потом понял, что ошибался. Когда вошли другие люди, тогда и наступил тот самый момент прозрения. Гарри в очередной раз оказался под прицелами десятков глаз: кто-то смотрел с любопытством, кто-то был настроен несколько агрессивно (и их жалящие взгляды особенно нервировали), а кто-то не удостоил его повторным взглядом, сосредоточившись на еде. Гарри, краем глаза поглядывающий вокруг, также заметил, что люди были действительно многонациональными, даже преподавательский состав. В целом, в зале собралось почти две дюжины взрослых и очень много студентов, но по малым прикидкам около сотни. Гарри наверняка ошибался, но в тот момент он так нервничал, что не мог собраться и нормально ткнуть вилкой в пирог. Они все разговаривали на разных языках, но хоть все и говорили вполголоса, но гул в его ушах стал перебивать стук бешено колотящегося сердца. Гарри сглотнул и попытался успокоиться, только чтобы обнаружить, что вдруг стало душно и он не может нормально дышать. Стараясь не привлекать к себе ещё больше внимания, он потянулся к соку и осушил его остатки одним глотком. Сок был прохладным, он остудил горло, позволил глотнуть воздуха. Гарри дышал, вцепившись в стакан одной рукой и в джинсы на колене другой, ведя мысленный счёт — раз, два, три, четыре. Казалось, это помогало. Или помогало то, что все принялись за еду, и болтовня почти сошла на нет. Или то, что Тсунаёши в очередной раз решил бесцеремонно нарушить границы его личного пространства, положив свою ладонь на его кулак, в котором Гарри стискивал ткань штанов. От стыда и неловкости хотелось уйти под землю. Но бежать ему было некуда. Гарри стиснул ткань джинс в кулаке ещё сильнее, тогда как ладонь Тсунаёши сместилась, он вынудил Гарри разжать кулак и переплести с ним пальцы. Гарри буквально сгорал со стыда, он чувствовал слабость и неловкость, он сутулился всё сильнее, отчаянно сжимая чужие пальцы, но потом вспомнил, что они не одни, и попытался отпрянуть, но Тсуна не дал ему ни единой возможности. Гарри опустил голову и через силу отставил стакан. Тсунаёши, отвлекаясь от своего обеда, положил вторую руку на их переплетённые пальцы и чуть покачал ими. — Всё в порядке, Гарри, на нас никто не смотрит. Гарри кивнул, опять же через силу, и не смог поднять взгляда. Он не понимал до конца, за что именно ему было стыдно. Ему казалось, что все продолжают пялиться на него, будто он был здесь диковинной зверушкой. Тсунаёши наклонился к нему и тихо шепнул, едва ли сосредотачиваясь на нём, безмятежно бродя взглядом по студентам и преподавателям: — Если вы закончили, мы можем уйти. Гарри снова молча кивнул. Он не чувствовал голода, напротив, ему казалось, что его вот-вот стошнит, и он был бы счастлив исчезнуть отсюда, и побыстрее. Тсуна что-то сказал сидящему по правую от себя руку высокому темноволосому мужчине и поднялся, увлекая за собой и Поттера. — Идём.***
Гарри в очередной раз неловко ёрзал, сидя на том же самом диване в директорском кабинете. Он не понимал, почему Тсуна снова притащил его сюда. В голову пришла запоздалая мысль о том, что все его вещи (помимо того, что было непосредственно на нём) остались здесь, аккурат около дивана. Гарри посмотрел на потрёпанный саквояж и поджал губы, вспоминая о том, как Гермиона настаивала на его покупке перед четвёртым курсом, а потом потащила их с Роном в книжный, где больше часа восторгалась над талмудами по сложным многоуровневым чарам и в итоге умудрилась напихать в этот бедный саквояж столько вещей, что Рон зарёкся ходить с ней по магазинам. Пока Поттер в очередной раз окунался в свои воспоминания, Тсунаёши массировал виски, пытаясь отвлечься и вытеснить зарождающуюся мигрень. Последний раз такое было… он даже не помнил, когда последний раз у него была мигрень. Тсуна точно помнил, что в последнее время он был так измотан, что даже не заметил бы, как у него отвалилась рука, пока ей не понадобилось бы воспользоваться. Так что, вероятно, если и надо было отвлекаться, то только на крепкий здоровый сон, а не ночи за чтением лекций и бумажек на подпись. Вздохнув в последний раз над своими погибшими нервными клетками и лопнувшими капилярами в глазах, Тсунаёши опустился в кресло и подвинул стопку, оставленную Бьянки, на самый край стола, даже не посмотрев на неё лишний раз. Это и правда могло подождать. — Мистер Поттер. Гарри, — тут же исправился он. Гарри поднял глаза и тут же их опустил на собственные ботинки. Рассмотрев, насколько они потёрты, он попытался сунуть ноги под себя, но у дивана были невысокие ножки, и Гарри просто упёрся пятками. Он часто чувствовал себя неловко, когда его называли мистером или когда узнавали совершенно незнакомые люди, и сейчас Гарри пытался не одёргивать Тсуну со своим «просто Гарри», потому что тот часто перепрыгивал от фамильярности к дальним дистанциям и уважительным дополнениям. Поэтому он опустил голову и решил промолчать, этот человек уже сделал для него столько всего, что благодарность перевешивала все неудобства. Тсуна, наблюдая за мальчиком, не знал — улыбаться ему или хмуриться. В итоге он просто внимательно посмотрел на него и сложил руки перед собой на столе, сцепив пальцы в замок. — Давайте поговорим начистоту, — Тсунаёши дождался от мальчика кивка и продолжил. — Я не ожидаю, что вы вдруг захотите оседлать дракона или поболтать с тентакулой, но всё же попрошу соблюдать несколько строгих правил. Не подумайте, каждый студент волен увлекаться всем, чем пожелает (за исключением запрещённых или вредящих ему и окружающим занятий). Однако необходимо понимать, что запрещено, а главное — почему это запрещено. Я уже упоминал о тропе, и мы с вами всё прояснили. Гарри снова кивнул, больше так и не посмотрев на директора. Сейчас он чувствовал огромную разницу в восприятии простого незнакомца, мягкого Тсуны и холодного и равнодушного главы академии. Будто совершенно разные люди, момент подмены которых Гарри не удалось застать. — Хорошо, — подвёл Тсунаёши и опёрся на локти, глядя только на Поттера, отчего мальчик неосознанно втянул голову в плечи — не сильно, но достаточно, чтобы это было заметно. Тсуна нахмурился, но говорить по этому поводу ничего не стал, постаравшись смягчиться. В конце концов, этот мальчик не получал от него выговора и ничего не сделал (Тсуна искренне верил, что с ним проблем не будет, но даже Кёя говорил о его простоверности и недальновидности. Эй, как-то же он не развалил академию, которая пережила военные времена и Восьмую директрису!), поэтому не стоило давить на него. — Запомни ещё несколько правил. Из общежития после десяти выходить нельзя. Это формальность, так как студенты всё равно ускользают, находя всё новые и новые лазейки, поэтому скажу так: за территорию внутреннего двора — ни-ни. Это просто, верно? Одному бродить вне территорий тоже нежелательно, это только на первое время, пока не освоишься. И если ты потеряешься, это будет меньшей из твоих проблем. Всё, что ниже четвёртого уровня, — Тсуна указал вниз, — закрыто от посещения. Хотя я сомневаюсь, что Верде пустит тебя хотя бы на второй. Далее, я надеюсь, вы проходили курсы по обращению с магическими животными? — с сомнением протянул он, больше спрашивая, нежели утверждая. Гарри кивнул более живо, на что Тсунаёши ответил кивком. — Хорошо, но тактика применима ко всем видам — держаться подальше. Вы незнакомец в настоящий момент и воспринимаетесь как чужой, захватчик, агрессор и тому подобное, вам надо побыть здесь хотя бы пару недель, чтобы они могли заниматься своими делами в вашем присутствии. Гарри был согласен, наученный горьким опытом от общения с Хагридом и его опасными питомцами, что даже самая безобидная пушистая штучка может отяпать руку по локоть и не подавиться. Помимо обычных животных, таких как коровы и куры, здесь было много того, чего он не знал — не успел пройти в школьной программе или просто не мог узнать, потому что в Англии этого не было. Например, здесь нельзя было найти домовых эльфов, но вместо них были свои домовые существа, несколько их разновидностей, как обмолвился Тсунаёши. Были более лояльные к девушкам или животным, а были те, кого привлекала уверенность, но всех их объединяла склонность к озорству. Ещё одним негласным правилом было не оставлять свои вещи без присмотра, то есть класть всё на свои места и поддерживать порядок, иначе домовые утащат к себе, и вернуть потерянную вещь будет крайне трудно. В академии очень многое строилось на территориях и принадлежности, были свои места, которые были под руководством определённых существ или людей, а остальным можно было либо не задерживаться в таких местах, либо держаться от них подальше. Например, рядом с высокими теплицами, предназначенными для студентов, были маленькие, в которые свободно проходить могли лишь первокурсники, а всем остальным пришлось бы скрючиваться в три погибели: там хозяйствовали домовые, отвечающие за урожай некоторых опасных растений, не терпящих присутствия посторонних, но приветствующих тщательный уход, который преподаватели обеспечить были не в состоянии. Но домовые справлялись, Гарри видел издалека их маленькие фигурки, облачённые в красные остроконечные шляпы и накидки. — Что ж, а теперь пора познакомиться поближе с общежитиями. День был долгим, поэтому если захочешь, то можешь подойти ко мне или Ишики-куну завтра, мы с радостью покажем тебе Академию полностью. А теперь следуй за мной, не думаю, что портал сейчас был бы уместен. Гарри подхватил свой саквояж и направился к двери за директором.***
Общежития академии располагались напротив основного учебного здания и соединялись с ним и Чёрной Башней (что было чёрного в строении из белого камня и где там они нашли башню, Гарри даже догадываться не брался) длинными крытыми галереями по всему второму этажу, первый же представлял собой монолитную кирпичную стену или её подобие с внутренними коридорами, Гарри просто не знал. Но на втором этаже были окна и хорошо просматривался проход. Общежития представляли собой здание в четыре этажа с двумя входами, смещёнными почти к самому центру, к каждому входу вела широкая округлая лестница без перил с мелкими ступеньками. Они с Тсуной поднялись к правым двустворчатым дверям и прошли внутрь. — Справа вход, слева выход. Хотя можно пользоваться ими обоими в любом случае, но когда слишком много людей хочет пройти, то нужно следовать этому правилу, — объяснял директор, не глядя вокруг, тогда как Гарри прилагал усилия, чтобы не крутить головой. Пол был выложен чёрным мрамором, полированным и блестящим от чистоты, отражая светлые сводчатые потолки, колонны и редкие картины и скульптуры. У самого входа, между двумя дверьми была длинная стойка, похожая на ресепшн. На краю светлой столешницы сидело существо, напоминающее маленького мальчика, и грызло большое по сравнению с ним печенье. У него были совершенно не уложенные светлые волосы и большие светло-голубые глаза, почти как у домового эльфа. Мальчик носил светлую рубашку, тёмно-красный жилет из плотной ткани и шорты по колено, но его ноги оставались босыми. Он едва ли был ростом в два фута, что Гарри очень смутило. Как только мальчик заметил их, то подорвался с места, отбросив погрызенное печенье, и принялся записывать что-то в большом гроссбухе, который на его фоне выглядел до смешного огромным. А потом замер и уставился на них пристальным взглядом. Так его глаза делались ещё больше и ещё светлее. — О, это Лю́чи, он серван, — спохватившись, произнёс Тсунаёши, неловко улыбнувшись. — Он смотритель общежития. Гарри Джеймс Поттер, — отчётливо произнёс директор замершему сервану. Тот кивнул и продолжил писать, выводя новое имя. — Этаж? — тонким голосом спросил Лючи. Гарри с любопытством за ним наблюдал. — Третий, — ответил Тсунаёши, на что серван кивнул и продолжил писать. Тем временем Тсуна потянул Гарри дальше. — Не переживай, информацию из этой книги видит лишь он, я и мои заместители, — он улыбнулся, через плечо глядя на Поттера, — На втором и третьем этаже есть несколько общих комнат, но, по сути, общежития разделены на сектора — для девочек, мальчиков, преподавателей и, — тут он ненадолго замолчал, вероятно, выбирая подходящее слово, — особых студентов. В общежитии также можно найти библиотеки — здесь, на первом этаже, а также на четвёртом. Первый этаж, смотри, — Тсуна указал на коридор, ведущий куда-то влево, — весь предназначен для книг и развлекательных, скажем так, моментов. Чуть дальше, в правом крыле, параллельно этому коридору есть тренировочный зал со свободным посещением. Если вдруг у тебя появится желание, например, побегать — вперёд. Также там есть мишени и манекены для практики заклинаний или различных средств борьбы, начиная с бокса и заканчивая метанием бумерангов — не смейся. Однако комната с оружием опечатана, ключ есть только у куратора, они меняются каждые две недели. Сейчас, если я правильно помню, ключ должен быть у Марцио, я познакомлю вас позже. Возможно, ты видел его за столом, он сидел напротив нас. Такой высокий детина в защитных цветах. Блондин, — уточнил Тсунаёши, руками показывая насколько Марцио был высок и насколько широк в плечах. Гарри покачал головой, он не особо-то смотрел по сторонам, когда начал паниковать и не смог сосредоточиться даже на собственной тарелке, что уж говорить о знакомстве с другими людьми. Тсунаёши пожал плечами, это не было трагедией, у этого мальчика впереди много времени, чтобы лично узнать поближе каждого из преподавателей. Вероятно, думал он, Гарри поладит с Юни и Арией, также в список миролюбивых приятных личностей входили Фуута, Чикуса, Хроме, Киоко и Базиль. Вероятно, Марцио тоже мог бы сойти за приятную личность, если бы не его похабные шуточки и рот, который он не мог держать на замке. Лар его, конечно, тормозила, но не всегда успевала, к тому же не была его нянькой, не на постоянной основе, по крайней мере. Тсунаёши снова вздохнул. Разлада в коллективе, как такового, не было, просто иногда отношения становились самую малость натянутыми или просто разгорались ссоры. Последние несколько доходили до полноценных драк из-за Реохея в качестве главного зачинщика, что было странно для него, проповедующего любовь и здоровье. Но там вся суть была скрыта в любовных делах его сестры, поэтому Тсуна просто постарался свести к минимуму присутствие Киоко в стенах академии, даже если ей приходилось пользоваться порталом — в конце концов, её занятия приходились лишь на три дня в неделю и не пользовались популярностью, а всё остальное время она проводила на своё усмотрение. Хотя Верде вполне смог бы потянуть биологию в добавок к остальным своим предметам… Нет, Джианни обдерёт его, как липку. На него и так уходит большая часть расходов за вычетом зарплат. Тсунаёши искренне надеялся, что всех неудачных химер успеют отловить до сентября. А Киоко работала задаром, объясняя это своей любовью к детям. Как и любой управленец, Тсуна к её тяге к альтруистическим настроениям был настроен положительно — она работала хорошо, не требовала затрат (только самые минимальные — для образовательного процесса), а также была из немногих открытых личностей, располагающих младших студентов к дружелюбию. Потому что Хану и Гамму назвать дружелюбными можно было с натяжкой, Хару многие новички шарахались, а Хроме разорваться не могла. Тсуна привёл Поттера к лестницам (обычным широким лестницам, никакого движения, никакой магии, кроме стандартных чар и рун, вроде увеличения прочности и подобного) и указал на три коридора — справа в девичий блок, слева в мужской, прямо — в общую комнату. — Студенты занимают комнаты по одному, по двое или по трое (бывало и по шестеро), кому как удобнее, чем старше — тем меньше людей на одну комнату, как правило. Конечно, места для всех хватит, и свободные комнаты просто отпечатываются, а двери исчезают — с этим прошу быть внимательным, Гарри. Блуждающие двери могут сбить с толку, ориентироваться по ним — плохая затея, но дверь не покидает пределов стен комнаты, в которую ведёт. Гарри кивнул, да, в Хогвартсе было что-то похожее, поэтому он мог легко это принять. — Замечательно, — Тсунаёши ослепительно улыбнулся и бодро поскакал на третий этаж, перепрыгивая через ступеньку, а то и две. — Идём, комнаты более старших курсов находятся выше — им требуется больше свободного места и личного пространства. На третьем этаже было такое же разделение по коридорам, и директор отвёл Поттера в левую часть, ударив по стене костяшкой указательного пальца трижды быстро и коротко, а потом, после небольшой паузы, ещё раз. К удивлению Гарри, из стены, будто из фруктового пюре, выплыла дверь из насыщенного тёмного цвета дерева. Прямо посередине на медной табличке был номер «3/674» с инициалами Г.Дж. Поттер. — Если хотите, то имя можно скрыть. Гарри замялся, он бы хотел остаться анонимным, но постоянно бегать от всех, кто случайно заметил его шрам, было глупой идеей. Тем более, он сомневался, что здесь его много кто знает. — Нет, всё в порядке, — Гарри мотнул головой, на что Тсунаёши просто кивнул. — Хорошо. Тогда, — Тсунаёши аккуратным движением открыл дверь и шагнул внутрь комнаты — комнат, исправился Гарри, оглядевшись, когда проследовал за ним. Тем временем директор вынул ключ с металлической биркой из замочной скважины. Глазам Поттера открылась небольшая гостиная с маленьким диванчиком, камином и широким окном во всю стену, зашторенным приятного кофейного цвета портьерами и светло-кремовым тюлем. Ещё в комнате было несколько шкафчиков и комодов, служащих подставками для растений, глобуса и большой чёрной вазы с кривыми высушенными ветками, покрытыми лаком. Это была странная композиция, но вполне приятная, чтобы оставить её. Также в его распоряжении был письменный стол, несколько полок над ним и даже на вид удобное кресло, а ещё насест в самом углу, рядом с дверью. Слева от входа находились уборная и ванная, что удивило Поттера — всё это принадлежало ему, а не ещё полусотне парней разных возрастов. Он даже уточнил, чтобы не питать ложных надежд, но Тсунаёши рассмеялся. Конечно, к каждой комнате был подключен индивидуальный санузел, и именно поэтому студенты редко меняли свои комнаты в течение обучения, только в случае, если переходили на шестой курс или хотели жить с кем-то (в рамках приличий). Спальня располагалась по правую от входа сторону. Там было такое же окно, ещё один письменный стол, шкаф для одежды с полками для книг и писчих принадлежностей, а также кровать, заправленная тёмно-бордовым покрывалом. Конечно, непривычно было видеть кровать без балдахина, но к этому также можно было легко привыкнуть, потому что уединения было более чем достаточно. Это была целая квартира, небольшая, даже крохотная, но всё же. Полноценное жильё, в котором с лёгкостью могли поместиться, минимум, два человека. Гарри и мечтать о таком не смел, всё казалось слишком уж хорошим, чтобы быть правдой. И хотя в гриффиндорской башне было весело и никогда не бывало скучно, там он не чувствовал стеснения из-за очень ограниченного личного пространства, в которое входили его кровать и сундук. И этого ему хватало, потому что он знал, что бывает хуже. Теперь же ему буквально на блюдечке поднесли это, и Гарри не знал, должен ли он радоваться или искать подвох. — Но, — тихо возразил он, сжимая ручки саквояжа, — я же не студент. Я не имею права занимать- Тсунаёши отмахнулся, перебивая его. — Не мели чепухи, Гарри. Я уже говорил, академия имеет роль учебного заведения лишь во вторую очередь. Перво-наперво это убежище. Конечно, мы помогаем нуждающимся, но и здесь, пойми меня правильно, есть свои правила — ты можешь помогать в занятиях, обучаться или переждать какое-то время. Так это работает. Например, мы принимаем сбежавших из дома детей — они пребывают у нас, получают психологическую и медицинскую помощь, а потом или поступают на обучение и живут здесь дальше, или возвращаются к семье, если всё разрешается мирно. — А если нет? — осторожно поинтересовался Гарри. Тсунаёши снисходительно посмотрел на него и чуть качнул головой. — Не задавайте вопросов, ответы на которые вам могут не понравиться, Гарри. Он понимал, что директор уходил от вопроса, но просто кивнул. Вероятно, в таком случае проходили разбирательства и задействовались органы опеки, власти или даже министерство. Гарри плохо знал об устройстве подобных мероприятий, а здесь была другая страна и другие нравы. Поэтому он просто тихо спросил, не особо надеясь на ответ: — Магглорожденные? Тсуна печально улыбнулся. — По большей части. Гарри кивнул и опустил взгляд, разглядывая дощатый пол и ковёр с коротким ворсом у дивана. Ему говорили, да и сам он видел, что магглорожденных притесняют чистокровные, но они всё же оставались детьми из маггловского мира, и не многие задумывались: если их не принимают в магическом мире, что происходит по ту сторону барьера? Гарри не задумывался, но сейчас вдруг понял, что магглорожденным могло не повезти с семьёй, как ему с родственниками. Их могли бить и морить голодом, отдавать в приюты или в лечебницы, чтобы избавиться от их особенностей, от того, с чем они были рождены. У него ком встревал в горле от мыслей об этом. Он был не единственным, кого притесняли за магию, но если тётя Петуния и дядя Вернон знали, почему вокруг него происходили странности, то простые магглы могли быть напуганы до сердечного приступа проявлениями спонтанной магии. Не все были такими везучими, как Гермиона или Дин, чей отец был не очень-то рад волшебному наследию, но всё же принял и жену, и сына. — Ну что ж, — Тсуна кашлянуть и перекатился с пятки на носок, сложив руки за спиной. — Вот ключи. Этот жест показался Поттеру каким-то неловким, и он в очередной раз задался вопросом, сколько Тсунаёши всё-таки лет. И почему он выглядит так… молодо, грубо говоря. Гарри принял ключи, ненадолго задержавшись взглядом на брелоке, на которой был выгравирован номер апартаментов, а также необычный рисунок. Наверное, это был герб академии. — Спокойной ночи, Гарри, — директор улыбнулся и протянул руку для рукопожатия. Гарри посмотрел на неё несколько секунд, прежде чем крепко пожать. — Всё организационные вопросы обсудим завтра, на свежую голову. А пока располагайтесь, — второй рукой Тсунаёши приглашающе махнул куда-то в сторону, имея в виду эти апартаменты. — Спокойной ночи, — с заминкой добавил Поттер, — сэр. Тсунаёши закатил глаза. Ему бы хотелось сказать, что он не настолько стар, чтобы его кличели сэром, но не хотел врать. — Просто Тсуна, — не размыкая рукопожатия, произнёс он. — Просто Гарри, господин директор, — казалось, Поттер действительно чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы искренне улыбнуться. Тсунаёши нарочито эмоционально закатил глаза и всплеснул руками. — Не вынуждайте меня принимать меры, молодой человек, — пригрозил он пальцем, делая свой голос более низким и строгим, но Гарри знал, что это всё напускное — Тсунаёши не мог сдерживать улыбку слишком долго. — Доброй ночи, Гарри. — Доброй, Тсуна. Казалось, всё налаживалось, и это не могло не пугать.