***
Реохей не потерял ни живости, ни громкости за то время, прошедшее с их последней встречи. Хотя прошло не так уж много, но Гарри казалось, что настроение этого человека (вейлы, как он помнил) должно было измениться. Реохей снова размахивал над ним палочкой, составлял списки в различных гросбухах и блокнотах, а также что-то черкал в толстых книгах, приманенных его магией. Целитель что-то отмечал, измерял, просил дышать по определённому ритму, разминал мышцы рук и ног (Гарри не мог понять, с какой целью он это делал), но опрос, который был главной причиной беспокойства Поттера, всё никак не начинался. Реохей хоть и оставался всё таким же жизнерадостным и вставлял между делом короткие истории из своей жизни, нахваливал жену и двух дочек, поступивших в Шармбаттон на второй курс, но взгляд его временами становился необъяснимо тяжёлым, что никак не сказывалось ни на его улыбке, ни на тоне голоса. — Попрошу лечь и расслабиться, боец, — покончив с бумагами, Реохей указал на постель, на которой Гарри сидел. Тот послушно проследовал его инструкциям и попытался расслабиться настолько, насколько мог. Помогало не очень, потому что даже зная, что Реохей был целителем, Гарри не мог просто взять и закрыть глаза, махнув рукой, мол, пусть творит, что ему вздумается. С Тсунаёши, например такого- Гарри, ошеломлённый своей внезапной догадкой, распахнул глаза и уставился в потолок. А ведь с Тсунаёши и правда было несколько… легче. Он одним своим прикосновением мог успокоить и вернуть силы стиснуть зубы и терпеть, один только его ободряющий взгляд, казалось, мог вывернуть наизнанку все потаённые части души. Это не вызывало отвращения или подозрения, не заставляло даже задумываться лишний раз, но сейчас, когда Гарри осознал это так чётко, казалось жутковатым. Он… так легко доверился ему. Реохей, казалось, совершенно не обращал внимания на отвлечённое состояние своего пациента, слишком сосредоточенный на сканировании ауры. Всё имело свою ауру, но как правило только те существа, которые управляли магией, могли это ощутить. Также редким было наличие разнящихся показаний от одного и того же объекта. Такое случалось, например, с проклятыми вещами, когда аура предмета отторгала проклятие, тем самым проявляя «тёмные эманации», вызывающие плохое самочувствие, дурные предчуствия, а порой желание бежать от проклятой вещи без оглядки, но никак больше на предмет не влияла. Отторгая проклятие, вещи передавали его тем, кто входил с ними в тесный контакт. Обычно в таких случаях тёмные эманации почти полностью охватывают предмет и перекрывают излучаемую им ауру. Но живые существа, подверженные проклятию, не отторгали его, наоборот, они его впитывали, и потому изменения проявлялись, скорее, физически — язвы, сыпь, покраснения или окаменение. Главным образом это объяснялось подвижностью ауры живых объектов, так как вмешаться в движущийся строй частиц без существенной силы было проще, нежели в уплотнённый и неподвижный слой. Это как с окрепшим настом: если не прикладывать усилий (следовательно не воздействовать большим весом), то проломить наст будет затруднительно, нежели если это будет свежий снег. Реохей нахмурился, повторно пытаясь разглядеть эту аномалию. Проклятия сливаются с аурой живого существа, поэтому их достаточно сложно распознать на ранних стадиях (если речь о проклятиях пролонгированного действия). И тогда надо знать, что искать и куда смотреть. И этот случай был странным. Как будто два разных человека- Реохей поджал губы. Нет, это было бы слишком невероятным, чтобы оказаться правдой. Конечно, он мог бы убеждать себя хоть до скончания времён, но рядом с директором простых людей не водилось, а ситуации, с ним происходящие, могли быть до смешного абсурдными. И знаменитый британский мальчик, вероятно, с ним разделял это везение на особые случаи. Везучие парни, не мог не усмехнуться Реохей. Он взял в руки планшет с набросанными результатами и потёр подбородок, вспоминая зелья специального назначения, которые могли бы помочь в долгосрочной и краткосрочной перспективе. Он был целителем несколько иного профиля, нежели ЖКТ и ухо-горло-нос (и ему редко попадались жертвы домашнего… насилия — слишком громко сказано, но в общем и целом случай был не первым в той или иной мере). Перелом, вывих, растяжение, судороги — это к нему (специалисты более узкого профиля, как правило, лучше разбираются в своей сфере, чем специалисты широкого, а для прочих случаев были Лусс, Трайдент и Дейзи). К слову, было любопытно, где малец успел нарваться на круциатус, если верить состоянию его нервной системы. Хотя ходили тревожные слухи из Британии, вполне оправдывающие использование непростительных средь бела дня, но мало кто действительно брал это на веру. Соединённое Королевство было достаточно закрытым, поэтому если там и начнётся какой-то шум, то в остальной Европе об этом узнают только тогда, когда это доберётся до берегов континента. А ещё очень любопытными были шрамы Поттера, в особенности — достаточно большой от прокола на правом предплечье и надпись на левой кисти. Кровавые перья не были редкостью при составлении серьёзных контрактов, но шрамы? Только если было многократное использование. Одной и той же фразы, в достаточной мере пугающей, чтобы подумать лишний раз о методах воспитания молодёжи. И чем был сделан прокол? Не палочкой же. Хотя он был достаточно старым и хорошо заживлённым, что можно было заподозрить или немедленное вмешательство сильнодействующих зелий и снадобий (что было редкостью, так как даже чтобы добраться и разобраться, в чём дело, медику требуется время), или укус какого-то существа, в слюне которого был набор определённых ферментов, откладывающих естественную регенерацию, и об этом тоже было думать весьма тревожно. В самом деле, вряд ли кто-то додумался бы подпускать необученного подростка к акромантулам. Или к ещё более опасным существам. Реохей просмотрел наскоро остальные данные и по-другому взглянул на мальчишку, сбитого с толку его спокойствием. Его рост, телосложение, поведение — всё это говорило само за себя, даже если не брать в расчёт шрамы и, чёрт возьми, эту аномалию в ауре. А ведь ещё даже не было проведено общих анализов крови, слюны и прочего. Хотя с этим подсказки ему давал Фран (который, к слову, под шумок стряс с Закуро саламандровой чешуи и секрета, часть из которых отдал Реохею и настоятельно рекомендовал приберечь для особого случая). Вероятно, случай настанет вот-вот. Потому что нейтрализатор ядов и токсинов, а также заживляющая мазь на основе ингредиентов огненной саламандры, по свойствам уступающая слёзам феникса лишь в невозможности мгновенного исцеления, на дороге не валяются и для абы чего не требуются. А Реохей расточительным не был и знал цену средствам и их эффективности, чтобы не разбазаривать ценные ресурсы на пустяковые дела. В отличие от того же Франа, готового рисковать даже собственной шеей. Но стоило признать, этот парень знал своё дело и редко ошибался в подобных вещах. Его чудо-камень нашёл в этом ребёнке что-то странное, что-то дикое, чего буквально не должно было быть, а в другом случае он не стал бы бить в колокола и вызывать своего Мастера. Но его догадки были настолько невероятными, что проще было поверить, что произошёл какой-то сбой или Фран просто намудрил с показаниями, действительно проще. К слову, о мгновенном исцелении. Слёзы феникса, это вполне могло быть рабочей версией — поговаривали, мол, в Хогвартсе живёт одна особь под крылом у директора, но его почти никто не видел. Реохей покивал своим мыслям. Вполне могло статься. Фламелей, в принципе, тоже почти никто не видел, но жили себе старички где-то под мощными скрывающими чарами. Так что- — Что-то серьёзное? — обеспокоенно спросил Поттер, взволнованный переменой в поведении целителя. На его памяти Реохей впервые был таким мрачным и задумчивым. Тот растерянно моргнул, не сразу настроившись на разговор, но потом широко улыбнулся мальцу, снова становясь добродушным доктором-громилой. Улыбка на Поттера подействовала мало, и этого можно было бы ожидать, если бы Реохей был менее благодушен и не ждал благодушия от других. — Интересный случай, — он не хотел запугивать мальца своими домыслами и невероятными теориями Франа. Хотя с этим мог бы помочь Рокудо, если бы также счёл это «интересным случаем». Но таким образом к делу Поттера будут причастны практически все преподаватели и помощники Академии, даже Хару и Леви, которые что в медицине, что в зельеварении, что в психологии были ни в зуб ногой. Так что пока можно было обойтись им самим, директором, вероятно, Хаято как сведущим специалистом в зельеварении, а также Хибари, Реборном и Рокудо. И может быть, консультацией с Бьянки. Потому что Реохей всё никак не мог взять в толк, на кой ляд Фран так настойчиво вручал ему ингредиенты с Закуро, а противоядие и всё, что было связано с отравой, было по части их местного дуэта зельеваров. Реохей вздохнул, собирая все полученные на сегодня результаты в отдельную стопку и пытаясь выудить из головы подходящие сценарии развития событий. Хорошо бы было опросить мальчика, но тот и без того был обеспокоен. Директор обмолвился, что причин спешить не было, но Реохей всегда был приверженцем идеи «чем раньше, тем лучше» — и поэтому решил начать сегодня, а не с завтрашнего утра. — Когда был последний приём пищи? — не особо надеясь на ответ «часов десять назад», он получил отведённый в сторону взгляд и смущённый вид. Реохей вздохнул. Ну, это было неожиданно, но вполне ему на руку. — Закатывай рукав, боец, будем брать кровь. Я дам тебе список с инструкциями, и завтра донесёшь остальное. Гарри поёрзал на месте и поджал губы, но кивнул. Это должно было его смутить, но он настолько привык к присутствию мадам Помфри в своём личном пространстве, что знакомые анализы, приём зелий и почти безропотное следование командам целителя не вызывали ни смущения, ни неловкости. Хотя всё равно оставалось чувство отчуждения из-за незнакомой обстановки. Сдав кровь, слюну и некоторые другие возможные анализы, а также коротко ответив на вопросы, касаемые его здоровья до всего этого, Гарри собирался было улизнуть, но целитель успел ухватить его за локоть и проводить до Малого зала, не слушая ни протестов, ни заверений, что Поттер совершенно не хотел есть, хотя намедни его желудок издавал жалобные призывные звуки. — Там, наверное, уже никого нет, — в очередной раз пытался вывернуться он, но целитель не слушал. — Ерунда, Малый зал всегда открыт. В академии много кто не привык питаться в определённые промежутки времени, выделенные под завтрак, обед или ужин, поэтому — в отличие от Большого зала — там всегда можно перекусить, если не успел сделать этого раньше. Тем более, нельзя постоянно заливаться кроветворным, это вызывает расстройство желудка и головокружения. А тебе надо пополнить запас питательных веществ в организме, а то сквозняком сдует. Я целитель, не спорь, — с нажимом произнёс Реохей, подталкивая упирающегося подростка к дверям. Поттер скорчил несчастное выражение лица, но такое на Сасагаву действовало только в исполнении Киоко (и возможно, Ханы, но та была слишком горда, чтобы строить глазки). Ладно-ладно, и Бьянки, чёрт с ней. — Жду завтра после завтрака со всем необходимым, — напомнил Реохей, в последний раз, подтолкнув Поттера вперёд. Гарри вздохнул, но сдался, входя в Малый зал, к своему удивлению, и правда находя там с десяток припозднившихся студентов и аж пятеро взрослых. Среди подростков он нашёл взглядом Юни. Та тоже быстро его заметила и помахала рукой, подзывая сесть рядом. Реохей только подтолкнул его в спину, одобрительного кивнув в сторону девочки. Гарри хотел было сказать, что не голоден и, вообще, у него были дела, но ему и правда следовало хотя бы немного поесть. — Ещё раз здравствуй, Гарри, — Юни ему тепло улыбнулась и показала на женщину, сидящую справа от себя. — Это моя мама. — Приятно познакомиться, мистер Поттер, — мягко сказала женщина, кивая ему. — Ария Джиглио Неро. Надеюсь, моя дочь не сильно вас утомила. — Н-нет, — Гарри мотнул головой, не отводя взгляда от неё. Она была очень красива, хотя было видно, что с Юни у них было мало общих черт (нет, Юни тоже не была обделена красотой! Просто они отличались, и Гарри просто не мог выразить это правильно даже в своей голове). — Юни была очень мила, и я- я очень благодарен ей. Ария ему тепло улыбнулась, и Гарри показалось, что это тепло передалось ему. Он захлопнул рот и уткнулся в пустую тарелку, стараясь не казаться идиотом и не краснеть. Обе Джиглио Неро тихо рассмеялась, и он не мог не отметить, что даже смех у них был разным. А ведь Ария, должно быть, была сестрой директора. Но они вообще не были похожи, раз уж на то пошло. Или Тсуна был братом её мужа? Гарри не стал задумываться и просто потянулся к самому ближайшему блюду, на котором были разложены куриные ножки. Рядом было несколько гарниров на выбор: жаренный круглый картофель, рис, тушёная брюссельская капуста и варёные бобы. Как раз, когда он откладывал немного картофеля, в зал с тихими протестами прибыло двое человек. Гарри подавился бы от неожиданности, если бы набрал чего в рот. Высокий темноволосый мужчина (смутно знакомый) нёс перед собой директора подмышки. Тот слабо пинался и пытался вывернуться. Это было забавное зрелище, особенно учитывая их разницу в росте — Тсуна не особо отличался в этом плане от Гарри и едва ли превышал отметку в пять с половиной футов, тогда как другой мужчина, казалось, был под шесть с половиной. Но все, казалось, не обращали на это внимания. Только несколько студентов зубоскалили и посмеивались над этим зрелищем да пара из персонала академии. Гарри понял, что, наверное, это было частым явлением. — Кёя, — тем же мягким голосом поздоровалась Ария, кивнув высокому мужчине. Тот молчаливо кивнул в ответ, устраивая директора рядом, будто непослушного ребёнка. Тсунаёши с ворчанием устроился на стуле с королевским достоинством и бросил короткий недовольный взгляд себе за плечо. — Я бы пришёл позже, не было необходимости меня тащить, — прошипел он. Однако в его голосе не было злости, скорее, досада и раздражение от унизительной ситуации. Кёя дёрнул уголками губ, но так ни слова не произнёс. — О, не делай такое лицо, — Тсуна ткнул в него вилкой (в прямом смысле, он буквально пырнул его в живот), однако Кёя не дрогнул, даже бровью не повёл, — я тебя насквозь вижу. Сейчас ты загадочно помолчишь, а потом уйдёшь и будешь ждать, пока я попробую улизнуть. Кёя состроил невинное выражение лица и уже собирался уходить, но Тсуна в последний момент успел ухватить его за длинный широкий рукав мантии и усадить рядом с собой, хотя тот явно поддавался и позволял собой помыкать. — Нет уж! Ты будешь сидеть здесь. Не мне одному отдуваться, — проворчал директор в сторону. Многие улыбались этой сцене, и даже Гарри не смог удержать лица, хотя это было странное зрелище. Кёя вздохнул, но перечить не стал. — Как скажешь, — тихо сказал он, и Гарри впервые услышал его голос. Он украдкой смотрел на него весь оставшийся ужин, но мужчина не притронулся к еде. Кёя был довольно худым и бледным, сидел почти неподвижно, бросая скучающие взгляды поверх стола и иногда хмурился, пристально вглядываясь в начинающих шуметь студентов, и те тут же замолкали. У него были светлые глаза, вероятно, серые, Гарри не очень хорошо видел, чтобы говорить об этом. Молчаливый мужчина, производящий впечатление загадочного человека. Он и на Гарри задержал любопытный взгляд, но ничего говорить не стал. — Как устроились? — вдруг оживлённо спросил Тсунаёши, совершенно забыв про свою обиду и ворчливость. Гарри моргнул, проглатывая всё, что успел переживать, и кивнул. — Хорошо. Только Хедвиг ещё не прилетела, — с волнением добавил он. Директор ему снисходительно улыбнулся и похлопал по колену. И Кёя, и Ария, как Гарри успел заметить, бросили на него за это предупреждающие взгляды. — Всё будет хорошо, вот увидишь. Хотелось бы верить. — О, — вдруг воскликнул Тсунаёши, бесцеремонно дёргая Кёю за рукав, будто пытался вытащить его на всеобщее обозрение. Тот закатил глаза, но промолчал. Он вообще был чрезмерно молчалив. — Это Хибари Кёя, он преподаёт Защиту, так что вы будете часто пересекаться, — представил его директор и широко улыбнулся. — Он жуткий молчун. И бесцеремонный ребёнок в теле взрослого, — сквозь зубы, удерживая на лице улыбку, процедил Тсуна, недовольно кося на Кёю через плечо. В этот раз Хибари фыркнул и показательно отвернулся. Ну, Гарри готов был признать, всё и правда выглядело так, будто профессор на директора обиделся. И хотя он выглядел серьёзно, это показное ребячество казалось Гарри несколько… ну, неуместным. Нет, нет-нет-нет, профессора в своём праве развлекаться и быть эмоциональными, но в его представлении они должны были держать себя в руках. Хотя бы перед студентами. Но опять же, возможно, в Италии так было принято. К слову, Хибари Кёя не очень-то походил на выходца этой страны.***
Пожелав доброй ночи директору, профессорам и Юни, Гарри направился к выходу. Он смотрел под потолок, разглядывая светлячков (зачарованные шарики замороженного света, как рассказала младшая Джиглио Неро), едва не наткнувшись на кого-то, зашипевшего: — [С-смотри под ног-хи!] Гарри отпрыгнул назад, в который раз пожалев, что не имеет при себе палочки. На него, свернув кольца, пристально смотрела золотистая змея в десять футов длинной. Она потрогала воздух раздвоенным языком и, немного приподнявшись, шикнула: — [Чуж-шак.] — [Я здесь недавно], — словно оправдываясь, Гарри сделал ещё один шаг назад. Он не знал, кому принадлежала змея и приползла ли она из лабораторий или из чьих-нибудь рук. Услышав его, змея заметно оживилась, почти теряя враждебность. Она заинтересованно подалась вперёд, расплетая кольца и с бо́льшим любопытством пробуя воздух, запоминая его запах. Её движения были осторожными, но почти не несущими угрозы — скорее, любопытство. — [Неч-щасто з-сдесь вс-стреч-щаютс-ся з-смееус-сты.] Гарри отчётливо слышал её и мог сказать, что это была самка. Почти инстинктивное знание, нежели догадка или осознанное предположение. Гарри не счёл нужным отвечать, поэтому постарался просто не двигаться. Змея была заинтересована им, она подобралась к нему вплотную, открыто потираясь головой о ноги. Он и хотел бы отступить, но змея сделала рывок позади его ног, заключая в кольцо, и снова показалась перед лицом, заглядывая в глаза. — [Нет с-страха], — задумчиво протянула она, изгибаясь. — [Нет отвращ-щения. Ты вес-сьма… З-САБАВЕН, юный ч-щеловек.] Она много времени проводила рядом с людьми, перенимая привычки склонять голову, делать паузы и растягивать слова. Гарри будто говорил с её хозяином, а не с простым животным. — [Я… должен быть польщён?] — несколько сконфуженно отозвался Поттер, не уверенный в том, требовалось ли отвечать вообще. Змея тихо рассмеялась, и мерлиновы яйца, это был чертовски странный звук. — [Ты интерес-сен, юный ч-щеловек], — она очень нежным движением скользнула телом вокруг его ног, расслабленно разглядывая снизу вверх. — [Как твоё имя?] — [Гарри], — коротко представился он. — [А твоё?] — [Авре́лия, душа моя, не пугай мальчика.] Гарри резко вскинул голову, глядя на приближающегося мужчину. Высокий и худощавый, в плотном кожаном плаще нараспашку, белых обтягивающих брюках, тёмной рубашке и высоких сапогах, он шёл ни быстро, ни медленно, но в каждом его движении была какая-то… грация, какая-то опасность. Он будто был змеёй — с худым острым лицом и холодной улыбкой, не касающейся гетерохромных глаз. Мужчина оглядел Поттера с ног до головы быстрым взглядом и едва заметно поморщился. Гарри нахмурился. Чем-то он походил на смесь Малфоев — всех разом — и Снейпа. Не очень… приятное сравнение. Гарри взглянул краем глаза на змею — Аврелию — и заметил, как она чуть повела мордочкой, будто хотела закатить глаза. Очень человеческий жест. По первому впечатлению она казалась намного приятней своего хозяина — Гарри знал, о чём говорил: Нагайна, к примеру, была такой же пугающей, как Волдеморт. — Потерялись? — нейтральным тоном спросил мужчина, опуская руку к змее, позволяя ей оплести себя, взобравшись на плечи. Аврелия казалась достаточно тяжёлой, но её хозяин никак этого не показал. — Нет, сэр, — коротко и почти так же нейтрально ответил Гарри. Он старался не судить о книге по обложке, но образ манерного Малфоя стоял перед глазами, и от него никак не получалось избавиться. — Славно, — мужчина чуть прищурился, в очередной раз оглядывая его, и улыбнулся совсем немного, но в этот раз более добродушно, будто действительно был доволен, что его помощь не требуется. — Доброй ночи, — бросил он, проходя мимо Поттера и Малого зала. Гарри смотрел ему вслед. Аврелия всё это время продолжала поглядывать на нового человека и, наконец, произнесла: — [Удач-щи, Харри.] Гарри ей кивнул. Её хозяин отчётливо хмыкнул, но не обернулся, продолжая свой путь. Насколько Гарри помнил, в той стороне были лестницы в подземелья. Образ слизеринца окончательно закрепился за этим мужчиной, так и не назвавшим своего имени, хотя на нём не было ни серебристых, ни зелёных цветов. Разве что только серебряные серьги с синими и сиреневыми камнями.