О лекарствах и методах дозировки

Спускаясь на бренную землю, Малькольм втолковывал Поттеру о профессоре Джошиме и его извечном спутнике ещё со школьной скамьи профессоре Какимото. Это была парочка весьма специфических по действиям и суждениям преподавателей, с которыми нужно было в первую очередь опускать глаза в пол и смиренно принимать свою участь, хотя они были и не самыми строгими или жёсткими. Джошима по сути своей был обыкновенным вспыльчивым раздолбаем с выборочной ответственностью, а Какимото — спокойным немного занудливым дядькой, как и большинство незаинтересованных преподавателей. Последними наставлениями перед самым выходом были «не смотри в глаза, он как животное, чесслово» и «не дай Мерлин тебе пикнуть лишний раз, ты тихий новичок, а я предпринял попытку тебя сбить с пути истинного, задурил голову, и вообще безмозглый охальник, развращающий юные умы». Малькольм буквально повторял чьи-то слова, изменяя тон голоса в попытке передразнивания. Гарри прыснул со смеху, но постарался спрятать улыбку от греха подальше, чтобы предстать под светлы очи провинившимся и раскаявшимся студентом, сбитым «с истинного пути». Быть жертвой обстоятельств для него не в первой, только в этот раз главным нарушителем был кто-то кроме него. Профессор Джошима и правда напоминал зверя — с ртом, полным острых зубов, рваным шрамом, тянущимся через переносицу от скулы до скулы, и всклоченными светлыми волосами, едва ли знающими о таких понятиях как «расчёска» и «укладка», впрочем не Поттеру с собственным гнездом на голове высказывать фи на чужие причёски. Преподаватель едва не брызжел слюной, тягая Малькольма за ухо под болезненное ойканье, заочно найдя виноватого в более старшем студенте, налетя на них, как дикий вихрь. Вероятно, Майк частенько нарывался на задержания, раз уж его считали без вины виноватым. Хотя хождение по крышам действительно было занятием не самым безопасным. Гарри, как и говорил ему его новый друг, опускал глаза в пол и искоса поглядывал на молчаливого мужчину, стоящего чуть поодаль, но внимательно наблюдающего за процессом воспитательной беседы. Высокий и худой, в очках и приталенном болотно-зелёном пиджаке и таких же брюках. Похожий наряд был и на Джошиме, только тот был расхристанным и взъерошенным, будто бродячий кот, только вышедший из мусорного бака, в отличие от своего аккуратного прилизанного коллеги. Когда отповедь о том, что гулять по крышам и втягивать в неприятности других студентов было плохо, пошла на второй круг, темноволосый профессор, как догадался Гарри, Какимото решился подойти ближе и без всякого стеснения схватил Джошиму за локоть, несильно, но твёрдо оттаскивая от несчастного МакГрегора с красным ухом, который тут же схватился за него с кислым выражением лица. — Мне кажется этого достаточно, — сказал он тихим вкрадчивым голосом, бросив в сторону молчавшего новичка короткий незаинтересованный взгляд. Малькольм кивнул, потирая пострадавшее ухо, а Джошима нехотя поджал губы и замолчал, растеряв всю охоту драть уши и отчитывать. Даже слишком быстро для человека (или не очень, учитывая все обстоятельства), с таким рвением исполняющего обязанности дежурного. — А вам, юный МакГрегор, следовало бы лучше следить… за своим окружением, — многозначительно произнёс Какимото, свободной рукой поправляя очки на переносице. Малькольм кивнул, помятуя о приближающемся полнолунии, хотя не профессору рун напоминать ему о соблюдении безопасности в этом плане. Он и сам прекрасно знал, спасибо. — Что это было? — впечатлённый, Поттер поглядел на серьёзного семикурсника. Тот вздохнул, и вся серьёзность из него вышла вместе с выдохом, сделав его расслабленным и самую малость снисходительным. — Это, приятель, — протянул Майк, — были преподы по ПМС и рунам. Не смейся! — вскинулся он, когда Гарри сначала удивлённо заморгал, а потом захихикал. — Эти аббревиатуры сводят с ума, — Малькольм застонал. — И что же это значит? — всё ещё похихикивая, спросил Поттер интереса ради. Любопытно было узнать, аббревиатуры были случайным совпадением или намеренным допущением? — Много будешь знать — состаришься, — передразнивающим тоном ответил Малькольм, прищурившись и потрясая головой из стороны в сторону, будто промокшая птица. — Практика Магических Существ. И это не самое странное сокращение. Я так думаю, директору просто нравится их выдумывать. И он — вот сто процентов, зуб даю! — каждый раз хихикает, когда это надо произнести вслух. Хотя знаешь, — МакГрегор задумчиво посмотрел вслед удаляющемуся дуэту, — Джошиме подходит. Гарри постарался не смеяться над его глупой шуткой, но смешок Малькольма был слишком заразительным. Время ещё только подходило к обеду, и Малькольм решил познакомить Поттера со своими друзьями — большей их частью, потому как (насколько он знал) Август как староста седьмого курса раньше общешкольного сбора не появится, а его дата менялась от года к году, приходясь на последнее воскресенье августа. А Кристина отписывалась, что, мол, прибудет с первачками, потому как у неё что-то там случилось с младшей сестрой, и раньше вырваться никак. Но большая часть компании уже была в академии, даже Лютик, хотя его бледнолицее пятнистое сиятельство заметить вне личных комнат и учебных классов было проблематично. Если только его дама сердца не проявляла настойчивость и не тащила его за шкирку. Вся честная компания собралась у амбара при овечьем стаде, блеющем и лениво пережёвывающем начинающую жухнуть траву. Хотя не доставало близнецов, но болгары вечно запаздывали. Малькольм потёр всё ещё красное ухо, попадая под внимательный взгляд Джо, которая ему ухмыльнулась, догадавшись, что ему свезло нарваться на Джошиму, а уши драл в прямом смысле только он. Исключительно как человек практики, привыкший подкреплять слова действиями. Прежде чем Малькольм успел даже поздороваться и представить Поттера, к ним на полной скорости подлетел Сандро, едва не сбивая новичка с ног, вцепившись мёртвой хваткой своими тонкими ручками в ошеломлённого во всех отношениях парня. Перекошенная шоком рожа знаменитого дурной славой мальчика была забавна, что со смеху фыркнул не один Майк. Хотя Джовида просто закатила глаза, в то время как Адель, всегда молчаливая и отстранённая, просто приподняла одну бровь и отвернулась, абсолютно не заинтересованная. — Знакомься, — Малькольм хлопнул Поттера по плечу. — Сандро Пэнс, он мальчик с приветом, так что не обращай на него внимания, и быстро привыкнешь. — Сам ты с приветом! Я особенный! Возмущённый возглас самого мальчика был проигнорирован, хотя многие из ребят не скрывали усмешек или закатывания глаз. Сандро было не больше двенадцати лет и он был достаточно низок, чтобы сойти за первокурсника. У него были коротко стриженные жидкие тёмно-русые волосы, бледноватая кожа и немного запавшие каре-зелёные глаза в обрамлении коротких прямых ресниц. Казалось, он не оправился до конца от затяжной болезни, испившей из него все соки, но мальчик всё равно был бодрым и более чем живеньким. У него был забавный акцент, хотя он не так уж сильно отличался от англичанина. Сандро недолго бурил раздражённым взглядом обозвавшего его МакГрегора, в тот же миг переведя свои влажно поблёскивающие глаза на Поттера. Казалось, его руки ещё сильнее вцепились в подол клетчатой рубашки, накинутой поверх застиранной футболки. — Ты же останешься здесь, правда? — он произнёс это таким жалобным тоном, что стриженная под каре темноволосая и темноглазая девушка не смогла удержать умилительные звуки. Однако её рука, уроненная на голову двенадцатилетки (или сколько там было этому мальчику?) оторвала его от Поттера одним слитным движением, и Сандро действительно отпустил его, подчинившись силе более старшей девочки, хотя до этого держался, будто изголодавшийся клещ. — Не поддавайся его чарам, приятель, — сказала она с улыбкой, протягивая другую руку, первой удерживая Пэнса от него подальше. — Джовида Санс, можно просто Джо. У неё была крепкая сухая ладонь и стройная фигура. Джовида «Джо» Санс представляла собой человека, производящего приятное впечатление, даже если её лицо было более грубым (особенно не единожды сломанный нос) и мало кто мог назвать его симпатичным с первого взгляда. Её тягучий голос, оливковая кожа и блестящие весельем карие глаза, напротив, почти очаровывали. Она была крепкого телосложения, и обтягивающая одежда более чем показывала все её изгибы. Гарри пожал её ладонь и улыбнулся, хотя Джо была больше заинтересована в удержании самого младшего в их компании от него, а сама казалась самой старшей, выглядя лет на семнадцать-восемнадцать. — Не поддавайся, — напомнила Джо, крепко вцепившись в плечи Пэнса. — Один раз дашь слабину — заползёт на шею и обернёт в упряжь. Присосётся, как виндиче, не отдерёшь. Слабое возмущённое «эй!» опять же было упущено из внимания, как и шлепок его ладоней по рукам Джо, и Гарри даже слабо усмехнулся этому. Вероятно, ему и здесь следовало опасаться маленьких преследователей, и он не знал, как к этому относиться. Следующим был представлен Паскаль «Лютик» Брауде, невысокий парень с волосами цвета жвачки, что напомнило Гарри о Нимфадоре «Просто Тонкс». Ему было интересно, был ли этот Паскаль таким же метаморфом или просто кому-то проспорил? Паскаль жать руки не спешил, держась немного особняком, Гарри решил, что ему где-то шестнадцать или около того, особенно с его тощим телом и почти болезненно бледной кожей, усеянной родинками, будто веснушками, что не добавляло роста и возраста. Паскаль лишь на доли дюйма превосходил его самого, и первыми его словами стали: — Заикнёшься о росте… — и ошпарил многозначительным взглядом стальных глаз. Его взгляд мог бы посоперничать в суровости со Снейпом. Гарри не сдержал неловкого смешка. Хотя мало кто тыкал ему самому за его рост, но Паскалю, наверное, не так повезло. — Вы с ним- фух. Вы с ним в одной лодке, Лютик. Гарри обратил внимание на запыхавшуюся круглолицую девочку, повисшую на скривившемся Паскале. Румяная, с длинными русыми косами и искрящимися сдерживаемым смехом голубыми глазами. Следом за ней появился её близнец, такой же круглолицый и русый, с раскрасневшимися от бега щеками. Они разделяли много общих черт, но едва ли их можно было сравнить с близнецами Уизли, похожими, как две капли воды, хотя у обоих были одинаковые глаза, пушистые тёмные ресницы и даже мушка под левым уголком губ. Хотя у девочки проявлялся явный грубый акцент, из-за которого её слова звучали или одинаково, или неразборчиво, а мальчик не произнёс ни слова, молча кивнув Малькольму в приветствии. Близнецам, казалось, тоже было в районе пятнадцати-шестнадцати. — О, это тот самый новичок? — бодрым громким голосом объявила девочка, широко улыбнувшись, отчего на её щеках появились ямочки. — Русана, — она указала на себя, а потом на брата, — Момчил. Когда Гарри попытался одними губами повторить их имена, далёкие от английских, Русана закатила глаза. — Не пытайся, приятель, — добродушно усмехнулась она и чмокнула Паскаля в усыпанную родинками щёку, — а ты не кукся. Наши родаки лишены фантазии, моё имя означает русая, русая, представляешь? А у него — мальчик, — её рука махнула в сторону близнеца. — Так что, — она снова показала на брата, — Мо, — а потом на себя, — Ро. Приятно познакомиться! — и подпрыгнула в довершение, едва не повалив худого, как тростинка, Лютика. — А почему Лютик? — тихо спросил Поттер у Малькольма, сложившего руки на груди. Тот приподнял брови, обдумывая ответ, при этом наблюдая за безуспешными попытками Брауде отцепить от себя Русану. — Так он вроде безобидный, а яда — змей на двадцать, не меньше. Так что, — он хлопнул новичка по плечу, от его хлопка Поттер едва не ушёл под землю, — будь начеку. Итак, дальше несравненный Чарли, — Малькольм указал на долговязого загорелого парня. — Чарльз Уиллоу младший, — уточнил тот с неприятной ухмылкой. Вытянутое, почти острое загорелое лицо, чуть раскосые светло-серые глаза и грива густых каштановых волос, достигающих ушей. Они вились не достаточно сильно, чтобы образовывать кольца, и когда дунул ветер, превратились в разворошенное гнездо, но сам Чарли едва ли обращал на это внимание. Гарри заметил, что у него было несколько косичек, торчащих тут и там, но в остальном Чарли был парнем, которого можно с лёгкостью потерять в толпе. Он также не стал жать Поттеру руку, а тот и сам не тянулся за этим. Гарри был человеком не то чтобы тактильным, и если уж ему не нужно было возвращать любезность, мог бы с лёгкостью это опустить. — Гарри, — просто ответил он, на что Чарли кивнул, и указал подбородком на девочку лет пятнадцати, стоящую чуть поодаль у забора с наплечной сумкой в руках. — Адель Кольт, она молчаливая, так что особо не лезть к ней с расспросами. — Ладно, — согласился Гарри, поглядывая на Адель с любопытством. Она была стройной, в чёрном платье и чёрных же сапогах на серебристых заклёпках, с чёрными волосами и глазами тёмными, будто мгла, подведёнными чёрными же тенями. Её образ буквально кричал — мрачность, однако выбивались радужные чулки, сползшие с одной коленки, открывая ссадины на молочно-белой коже. Бледная и тёмная в то же время, будто призрак. Даже ветер, казалось, совершенно не трогал её, не пошевелив ни единого волоска на её голове. Заметив на себе чужое внимание, Адель перевела безучастный взгляд на Поттера, безошибочно узнав в нём причину беспокойства. Она пялилась на него в молчании с минуту, прежде чем едва заметно кивнула, переведя взгляд на… куда бы она ни смотрела до этого. — Ладушки, — Малькольм повернул Поттера за плечи к остальным, — раз мы все с вами познакомились, то давайте это отпразднуем хорошим вишнёвым пирогом! Большая часть радостно загудела, тогда как Чарли закатил глаза. — Ты же знаешь, что у меня аллергия, — сквозь кривую улыбку шикнул он, будто заранее знал ответ, который не вызывал у него гнева. Майк довольно улыбнулся, словно сытый кот (несмотря на то, что по сути был волком). — Именно поэтому, мой друг, именно поэтому. Джовида безуспешно давила смех, тогда как Русана сдерживаться не стала, захохотав в голос. Гарри неловко улыбнулся, чувствуя себя не на своём месте. Это, скорее всего, была внутренняя шутка, смысл которой был ему непонятен, но объяснять что-то ему никто не спешил. Зато Сандро, вырвавшийся из рук Джо, прилип к его бедру и глядел восторженными глазами, отчего ему сделалось ещё более неловко, но он преодолел себя и растрепал мальчику волосы. Сандро довольно зажмурился и робко улыбнулся, показывая острые нечеловеческие клыки. Впрочем, Гарри легко мог примириться с мыслью, что теперь он не единственный странный студент на всю школу. Это было облегчением.

***

Чем больше времени проходило с его приезда, тем более лёгким становилось его восприятие. Если на него и пялились, то не особо долго и, вероятнее всего, из праздного интереса, а не потому, что кто-то узнал его шрам или очки (хотя и здесь было довольно много знающих, к его удивлению). Как оказалось, почти четверть из всех студентов приходилась на англичан, треть — на итальянцев, испанцев и греков, а остальные были почти со всего света — от Азии до Аляски, хотя с американских континентов и Австралии всё же студентов было намного меньше, чем из Британии и Шотландии. Гарри предполагал, что это больше из-за удалённости, чем из-за каких-то других причин, ведь большинство приходилось на Европу и Восток. Джовида, например, была из Испании, а Сандро имел австралийские корни, но всего года два назад вместе с матерью переехал в Грецию. Близнецы были болгарами, а Адель и Паскаль имели немецкие корни, хотя Русана — у которой был слишком длинный язык для её же блага — болтала без умолку про всех и каждого и поделилась с Гарри «по секрету», который таковым являлся лишь в её фантазиях, что Лютик был из довольно прославленного рода Велено (к которому принадлежала и даже во главе которого стояла Бьянки Велено, профессор зелий и ядов), но то ли у него не заладилось с роднёй, то ли у его родителей были какие-то тёрки с главной ветвью, то ли он был бастардом — в общем, слухов было много, а сам Паскаль не распространялся, и вообще был парнем не болтливым и от главы якобы своего клана держался на расстоянии. Из самых удалённых были Чарли и, пожалуй, знакомый Гарри, Ишики Мори — первый из Америки (из Вашингтона), а второй из Японии (вроде, Кайото, или как-то так, Гарри не очень был хорош в произношении иностранных городов). Хотя с главным куратором летних работ все так или иначе были знакомы, отзывались о нём по-разному. Малькольм отчего-то Мори не любил, Джо почти со всеми была в более-менее приятных отношениях, а Паскаль и Чарли говорили, мол, парень себе на уме, но до Пэнса и Кольт ему было, как пешком до луны. У близнецов Ма́рковых спрашивать было просто бесполезно (Русана заболтала бы, а её брат не даром был Тихоней Мо, о чём, конечно же, сама же Русана и растрепала), Адель была молчалива до гробовой доски, а Сандро, казалось, знал всё обо всех. Но Джо предупредила Поттера, чтобы тот не грузил мальчика лишний раз, если Пэнс захочет поделиться — он это сделает, а ставить его в неловкое положение, когда Сандро должен отказать, но слишком мягок сердцем, чтобы сделать это, было просто не по-человечески. Разумеется, пользоваться его способностями Гарри не собирался, даже если его везде преследовали восторженные каре-зелёные глаза второкурсника (Сандро всё же перешёл на второй курс, и ему исполнится тринадцать почти в середине ноября). Хотя было любопытно, мальчик был провидцем или кем-то в этом духе? С течением времени и наступлением предпоследней недели августа прибывало всё больше студентов, всё чаще Гарри слышал не английскую и даже не итальянскую речь (к которой привыкал и даже выучил несколько фраз), а самую разнообразную как по звучанию, так и по произношению, появлялось больше акцентов и больше новых лиц, глядящих на него не дольше пары секунд. С прибытием большинства студентов открыли Большой Зал, хотя Поттер по старой привычке ходил в Малый, а ребята, казалось, просто были рады быть немного дальше от общего шума, даже если сами были его причиной. К целителю Реохею Поттера вызывали ещё два раза — один на опрос, который всё-таки пришлось проходить, и второй для выдачи всех необходимых зелий и бальзамов, когда стали известны результаты. Оглашать их решили в директорском кабинете при чарах конфиденциальности и присутствии самого директора и профессора Велено (хотя зачем нужна была профессор, Гарри не понимал). Бьянки следила за ним своими жуткими зелёными глазами, будто кошка за канарейкой, и от этого Гарри постоянно ёрзал, едва ли прислушиваясь к оглашённым целителем результатам анализов, ковыряя ногтем резьбу на крышке деревянной шкатулки с зельями. Зато Тсунаёши слушал внимательно, его глаза стали почти что лимонно-жёлтыми, хотя лицо не выражало никаких эмоций, кроме напряжения — крепко стиснутые зубы были более чем заметны на его застывшем лице. Самыми безобидными были различные шрамы от царапин, укусов и игры в квиддич, хотя профессор Велено развеселились от предположения Реохея о том, что Поттера укусило какое-то существо ранга XXXX. Она внимательно осмотрела его руку и с лёту сказала, что рана похожа на змеиный укус, и ей очень интересно, где мальчик смог найти змею таких размеров и как остался жив. — Хотя это вполне могла бы быть химера, — беспечно добавила Бьянки, постукивая пальцем по бедру. Тсунаёши бросил на неё пристальный взгляд, словно просил воздержаться от такого несерьёзного настроя. — Что? Не василиск же, в самом деле. Хотя, — она осмотрела мальчика оценивающим взглядом и задумчиво промурлыкала что-то в согласии с собственными же словами. Гарри кивнул, бегая глазами от одного взрослого к другому. — Это был василиск. Если я не ошибаюсь, — уже тише добавил он, когда интенсивный взгляд жёлтых глаз директора пригвоздил его к креслу. — Василиск. Укусил, — тупо повторил Тсуна, напряжённо стискивая рукава рубашки на локтях, держа руки скрещенными на груди. Гарри вспомнил, что не рассказывал ему о таких подробностях, и шок и гнев директора можно было понять. В принципе. Но Гарри не понимал. Какое Тсуне вообще было дело до его приключений в далёком прошлом? — Прошу прощения за любопытство, — голос Тсунаёши был таким же напряжённым, как и взгляд, — но сколько вам было лет, Гарри? Мальчик ещё сильнее стушевался под его взглядом и захлопнул рот, передумав отвечать сразу, пытаясь урвать пару секунд на мысли. Бьянки дёрнула уголком губ в усмешке. Тсунаёши мог производить впечатление, когда хотел — точнее, наводить страх и ужас в определённом настроении. И сейчас в его голове сработал тумблер «защитить любой ценой», а это состояние было лишь немногим лучше «разложить мир на атомы из праведного гнева». В конце концов, такому… существу волнения противопоказаны. Особенно повеселило Бьянки (она умела наслаждаться моментом, чтобы улучить приятное в чужом раздражении), когда спустя время в ответ на вопрос директора Поттер выдавил: — Двенадцать. Фоукс тут же поплакал на рану! Всё, теперь можно было ставить памятник глупости тех придурков, которые допустили мальчика до такой опасности (а в то, что виновных было больше, чем один, Велено была уверена на все двести, и что жертв тоже было больше, чем одна, и как Хогвартс не закрыли только). — Двенадцать, — повторил Тсунаёши, пропустив мимо ушей остальную часть слов Поттера, и сделал медленный глубокий вдох. С выдохом из его ушей едва не пошёл пар, хотя изо рта всё-таки вырвалась струя раскалённого воздуха, опалившая кое-какие бумаги, оставленные на столе. Реохей тут же кинулся их тушить и с раздражением поглядел на Тсунаёши, не удержавшего свой темперамент. Тут Бьянки решила вмешаться, потому как наблюдать за благородными, но разрушительными порывами директора ей не хотелось, не из первого ряда, по крайней мере. Таким защитным был, наверное, только Примо, но тут, как говорится, яблочко от яблоньки (хоть она и не застала первого директора при жизни), и у Примо было больше сдерживающих факторов в лице заместителей, а на Тсунаёши управа была всего одна, и сейчас она была за полмира, собирая азиатских студентов к новому учебному году. — Если мальчик не свалился с пеной у рта в первую неделю, то говорить об интоксикации поздновато, — веско сказала она, не показывая ни капли страха перед гневом директора, и вместо этого повела плечами, принимая листок с соответствующими анализами от Сасагавы, смекнувшего, что тушить пожар лучше до того, как он перекинется на них. — Его тело интегрировало яд, нейтрализованный, если я понимаю, слезами феникса. А тут уже баш на баш, и вам очень повезло, юноша, — Бьянки улыбнулась короткой угрожающей улыбкой, призывая мальчика к молчанию. Поттер смекнул быстро, догадливый умный мальчик, и вставлять ремарки и свои предположения не стал. Бьянки погладила бы его по голове, так сильно он напоминал Хаято в ранние годы. Директор, казалось, сбавил обороты и дышал уже более свободно, что не создавалось впечатления, будто у него в груди разверзлась геенна огненная. — Больше внимания стоит уделить авитаминозу, недостатку питательных веществ и развивающемуся гастриту, — вставил свои два кната Реохей, важно кивая собственным словам. Хотя он и оставил свои ворчания по поводу недостатка мышц и силы, вероятно, проникнувшись подавляющей аурой директора, но сдавать позиции как защитник здоровья в принципе не собирался точно. Бьянки поджала губы, наблюдая за каждым в кабинете. Тсунаёши окончательно взял себя в руки и на очередном выдохе расслабленно опёрся бёдрами о край стола, постукивая пальцами по локтю, всё ещё не опустив руки с груди, вероятно, размышляя об этой ситуации. А вот Реохей развернулся во весь свой боевой дух, искоса поглядывая на неё, словно ища одобрения. Бьянки ему кивнула. Целительство лежало далековато от её специализации и семейных предрасположенностей, но из-за Хаято она сносно разбиралась в этом непростом деле, даже если сам Хаято называл её полным неучем и начинал верещать, стоило ей даже подышать рядом с его записями. Хотя и у него целительство было не самым главным в списке. Из всех присутствующих меньше всего могли исцелять телесные повреждения — сам пациент и директор, потому как мальчик едва получил СОВ, а Тсунаёши знал много, однако пользоваться всем этим на практике не мог в силу определённых обстоятельств. Хотя опыта у него было больше, чем у всех медиков академии разом, даже если сейчас он числился простым директором и детским психологом на полставки. Заочно похоронив всех причастных и пожелав им вместо пуха гвозди, Бьянки обратила внимание на мальчика, который с долей опаски и будто бы прозрения поглядывал украдкой на директора, пока тот на пониженных тонах объяснялся с Реохеем на японском. Из их скороговорок Бьянки и сама понимала от силы — дай то Мерлин — пару слов, а про ушедшего в открытый космос мальчика можно было и не говорить. Но держался парень молодцом, не каждый способен выдержать прямой гневный взгляд Тсунаёши. Она мягко стиснула плечо Поттера и чуть потрепала его в одобрении, пытаясь изобразить одну из своих ласковых улыбок. Мальчик смущённо опустил глаза, но больше в сторону директора не смотрел. Наверняка у него не могли сойтись концы с концами, что такой мягкий и приветливый Тсунаёши мог сжигать деревни дотла только потому, что неудачно чихнул. Ладно, может, не так утрированно, но с его гневом мало кто сталкивался. Из очевидцев и непосредственных участников были разве что личные ученики и сыновья Вихтенштайна, а из присутствующих в академии — Рокудо, Докуро, Реборн и Хибари. Впрочем, с разрывом шаблона было легко примириться, и Бьянки прекрасно знала средство. Перед глазами мальчика появился хрустальный флакон с прозрачным голубоватым зельем. Гарри посмотрел на Велено, но она не утруждала себя объяснениями, мягко приказав: — Пей. С учётом контрактов и клятв преподавателей о защите своих подопечных, его отравили бы вряд ли, хотя ребята просветили его о талантах профессора зелий и ядов более чем. Способность отравлять отвар (при условии, что там не было ничего, кроме воды и листьев крапивы) одним своим присутствием — это не шишки собирать. Хотя и очень напоминало Невилла, способного таким же мистическим образом плавить котлы, и Симуса, эти котлы на регулярной основе подрывающего. Поэтому, отринув подозрения, проникнувшись ностальгическими мыслями, Гарри проглотил мятное зелье, сковавшее его горло льдом. Через пару секунд, эффект ледяных оков на горле начал сходить, а волнения и тревоги отошли на второй план. Он пробурчал благодарности, на что профессор ласково погладила его по голове. При обычных обстоятельствах Поттер наверняка опасался Велено, как чумы, но она, вероятно, это знала и заранее дала ему умиротворяющий бальзам. — Не принимай, — сказала она, — гнев директора на свой счёт. Он никогда в своей жизни не поднял руку на ребёнка и не сделает этого, или я плохо его знаю. Ты в хороших руках, клянусь тебе. Однако не стоит укрывать от него подобные, — Бьянки остановилась, подбирая нужное слово, — нюансы. Он чувствует ложь, и это было бы верхом неблагоразумия оставлять его в неведении. Кого угодно — меня, ваших друзей, даже целителя — не его. Бьянки продолжала поглаживать мальчика по голове, высказывая неписанные истины, известные любому второкурснику. С Тсунаёши шутки были плохи, хотя он любил веселье и снисходительно относился к детским выходкам. Но обман? Мало кому ложь была приятна, и директор был не из них. Поттер молча кивнул, благодарный за предупреждение. Пальцы его правой руки сами собой нащупали шрам от кровавого пера. Он ненавидел Амбридж за все её действия и слова, но гнев не вспыхивал в его груди. Было ли дело в успокаивающем зелье или в нежной руке профессора, но он чувствовал только усталость от всего произошедшего. Ни больше, ни меньше — он просто хотел уронить голову на подушку и забыться во сне, хотя даже не пришло время обеда. Бьянки наблюдала за тем, как мальчик начал клевать носом, пока вовсе не закрыл глаза, полностью отдаваясь в объятия сна. Она придержала его тяжёлую голову и по возможности комфортно устроила в кресле, наколдовав тонкий плед. Зелья на него действовали, хотя могли быть исключения, значит, худшего можно было не опасаться. Бьянки вздохнула и прикрыла глаза от облегчения. Тем временем спор директора с целителем только набирал обороты, хотя они отвлеклись достаточно, чтобы набросить на себя купол молчания, и Бьянки была им благодарна. Она всё продолжала поглаживать Поттера по голове, не переставая сравнивать с Хаято в том же возрасте. И хотя у её брата было больше наглости и глупости, они с Поттером разделяли одну черту на двоих — для них чужие прикосновения сродни молнии среди ясного неба. И хотя у мальчика это выражено в гораздо меньшей степени и он более склонен к восприятию опасных людей и сил, чтобы просто держаться настороже, но всё же это было в нём. Плохое детство? Суровая юность? Можно только догадываться о его прошлом, но шрамы и дурное здоровье сами собой не возникнут в любом случае. Теперь этот мальчик в хороших руках, Бьянки могла это признать. Когда-то она доверила Тсунаёши своего брата, и не пожалела, а теперь под его опекой сотни детей, и одним больше, какая разница? Поттеру тут самое место, подальше от разборок с Британским Тёмным Лордом и опасностями, которые даже великий Альбус Дамблдор не смог сдержать.