***
С наступлением предпоследней недели августа в академии поднялась жуткая суматоха. Половина студентов окопалась в комнатах и библиотеках, до-, пере- или просто делая свою выданную на лето домашнюю работу в срочном порядке. Вторая половина разбилась на два лагеря — усердно штрудировать учебники за предстоящий курс или попытаться выслужиться перед преподавателями всеми правдами и неправдами, чтобы обеспечить себе зачёты и проходные баллы. Гарри не знал, насколько строго к оценкам и тестированию относились в академии, но глядя на сосредоточенное хмурое выражение лица и отсутствующий взгляд Малькольма, который вместо каши зачёрпывал ложкой томатный сок (и кажется, совершенно не чувствовал разницы), становилось понятно, что всё-таки строго. Отчасти ему было МакГрегора жаль, отчасти тот так сильно напоминал Рона в своём отчаянном непонимании или бессилии перед непостижимой задачей (тестами по зельям и трансфигурации), что ему становилось дурно от воспоминаний. Это были не самые приятные минуты ностальгии, и Гарри давно пора было прекратить думать о Хогвартсе, но он не мог. Его обуревали сомнения насчёт побега, насчёт собственной трусости. Хоть Дамблдор и пытался объяснить ему в начале лета, как раз после событий в Министерстве, Гарри тогда отмахнулся и просто не пожелал его слушать. Тогда он свалил всю вину на Дамблдора, хотя, по идее, следовало винить ещё и себя самого. Ну вот, теперь и он вяло ковырялся в тарелке с омлетом, который застревал у него в горле от мыслей о прошлом и от пристального взгляда Велено, следящей за ним орлиными глазами. Гарри ссутулился над своей тарелкой, попросту расковыряв кусок омлета и превратив его в кашу, которая не лезла в рот. Он залпом выпил стакан молока под обеспокоенным взглядом Джо, и пулей выскочил из Малого Зала. Ему хватило времени, чтобы освоиться в академии, и в няньке Гарри теперь не нуждался. Преподаватели в меньшем количестве всё же остались в Малом Зале, чтобы приглядывать за студентами, но почему-то Велено взяла за привычку следовать за ним попятам, и эти её порывы казались ему жуткими, хотя причин для беспокойства, в общем и целом, ребята не находили, а его паранойю обозвали влюблённостью. Один только Сандро улыбался ему и гладил по руке, приговаривая, что ему не стоит бояться перемен. Как же, не стоит, слова двенадцатилетнего провидца едва ли его успокоили, наоборот — взволновали ещё больше. Но Бьянки не делала ничего, кроме наблюдений, поэтому Гарри решил разбираться с проблемами по мере их поступления. И первым делом он закрылся в своих апартаментах, наедине с собой и Хедвиг, недовольно нахохлившейся из-за громкого хлопка дверью. Гарри тут же смягчился, выкидывая все мысли из головы. — Прости, девочка, — он потянулся к своему фамильяру, позволившему ему погладить себя. Сова закатила глаза от удовольствия и даже довольно закурлыкала, словно говоря «так и быть». Гарри ей улыбнулся, проникаясь моментом тишины и спокойствия, только потом замечая на её лапе маленький футляр для посланий. Гарри открыл его, и крохотный рулон пергамента самостоятельно увеличился прямо у него в руках, в то время как Хедвиг просто что-то проворчала на совином. Это был список предметов, рядом с которыми были пустые окошки, в которых ставят отметки, инструкция в самом верху и соколиное перо, прикреплённое белой атласной лентой к сургучной печати в низу пергамента. На печати был изображён странный зверь с множеством хвостов, завивающихся, будто клубы дыма и пламени. Зверь напоминал волка или лису, изображение было слишком мелким, чтобы говорить точно, с учётом, что вживую Гарри не видел ни того, ни другого, а в родовых гербах Италии понимал от силы ничего. Он пробежался глазами по перечню дисциплин и вздохнул, понимая, что ему дают выбор. Также Гарри ознакомился с инструкцией. Перо содержало в себе небольшой запас специальных тёмно-пурпурных чернил, которыми подписывались официальные бумаги академии (в число которых входили и контракты). Живот заворчал, оповещая о своих возмущениях. Гарри едва ли поел, но аппетита у него не было ещё со вчерашнего вечера (и сейчас ему лучше не стало), и окружающая шумиха (спасибо заглушающим чарам, изолирующим квартиры студентов от всего мира) только добавляла нервозности. Обычно обилие шума приводило к неприятностям, он выучил это ещё в раннем возрасте, когда получал за то, что был слишком шумным, или когда Дадли поднимал крик. Годы прошли, а привычка осталась, подкрепляемая каждым новым происшествием в Хогвартсе. Не думай! Не думай об этом! Список, точно, сосредоточься на нём. Гарри решительно кивнул самому себе и устроился за столом, открепляя перо от ленты и заново вчитываясь в перечень дисциплин. Первыми шли чары, трансфигурация, зелья, эквивалент ухода за магическими существами, разделённый на два предмета — теорию и практику, а также защита (без всяких сил, искусств, просто обозначенная одним словом). Дальше следовали дисциплины, не входящие в состав обязательных (как понял Гарри, или просто именно первые ему требовалось отметить галочкой в обязательном порядке): языки, гербология, история, литература, практика выживания и охоты, астрология, астрономия, яды, руны, прорицания, гадания (почему-то тоже разделённые на два предмета), артефакторика, ритуалистика, стихийные практики, менталистика, домоуправление и домоводство. А дальше отдельным списком шли дополнительные курсы или дисциплины, не обязательные к изучению: музыкальные инструменты, искусство, танцы, каллиграфия, фехтование, дуэлинг, боевые искусства, духовные практики, тактика, целительство, химерология, квиддич, шахматы и многое другое, которое Гарри мог бы охарактеризовать как мешанину из дисциплин и кружков по интересам. Взвесив все за и против, Гарри поставил галочки напротив первых шести, а также напротив менталистики и гербологии, а потом, едва не начав грызть перо от тяжести размышлений, ещё и квиддича. Хотя его Молния была в саквояже в целости и сохранности, Гарри не прикасался к ней с последнего матча по квиддичу и старался не вспоминать лишний раз, потому как за этим неизбежно следовали мысли о Сириусе. Гербология была ему привычна и отказываться от неё он не стал, а менталистика… Здраво рассудив, что защищаться от связи с Волдемортом нужно было, занятия по окклюменции лишними не будут. По крайней мере, Гарри на это надеялся. Отметив все дисциплины, которые могли бы его заинтересовать (хотя ему были любопытны дуэлинг, пусть и не связанный с лучшими воспоминаниями, тактика и целительство). А потом со скрипом поспешно поставил галочку напротив ПВО, будто бы опасаясь, что Реборн, которым его застращали (и не безосновательно) вдруг утащит его на свои занятия. Стоило поставить в конце подпись, как пергамент сам собой свернулся в рулон и исчез, оставив после себя светло-пурпурный дым. Гарри разогнал его ладонью, опасаясь вдыхать, и решил заняться делом. Чтобы не лезть в дебри воспоминаний, он принялся за свои старые книги и записи, чтобы разобрать всё по полочкам и дополнительно пробежаться по пройденному материалу. И хотя у него на руках были результаты СОВ, пришедшие ещё в середине июля, но теперь он вроде как должен был учиться снова, вероятно, на шестом курсе, хотя Тсуна ничего на этот счёт не говорил, как и о том, кто будет его куратором, в группы к каким преподавателям он попадёт и прочее. Оставалось достаточно подобного рода информации, которой директор не поделился с ним, скорее всего, не желая обрывать ему интригу и весь смак от распределения. Или просто хотел преподать ему урок об утаивании важных деталей. Конечно, Гарри не свалится с горячкой от любопытства и может подождать неделю-другую, но неизвестность всё же давила на плечи. И он гнал от себя мысли о сравнении Тсуны с Дамблдором. Джо, с которой он чувствовал себя наиболее комфортно, про преподавателей рассказывала более чем подробно и о том, что каждый из них собой представлял, кто из них уступчив, а у кого можно дождаться только фиги с маслом, что злить их (всех поголовно) не нужно — случайно или, упаси Мерлин, нарочно — и в таком духе. Также она рассказала, не дав Русане начать плести сплетни о личной жизни всех и каждого, мало-мальски связанного с темой, что кураторами были не все преподаватели, а только двадцать шесть и у каждого приблизительно по два-четыре ученика с каждого курса, хотя нет каких-либо факультетов (если только в миниатюре и кавычках), однако студенты разбиты на группы в зависимости от выбранных предметов и, на что Джо делала акцент, по определённым обстоятельствам. — Ты везунчик, — говорила она, указывая на едва ли не воющего над какой-то книжкой Малькольма, который в последние дни выглядел тенью прежнего себя — точнее, призраком — бледный, с мешками под глазами и отсутствующим взглядом в никуда, если перед его лицом не было конспектов и книжек. — Тебе ПВО не обязательно проходить, а Малькольм в группе Реборна. И похоже, — Джо с неприкрытой жалостью поглядела на несчастного друга, — что он всё лето пинал балду. И непонятно было, жалела ли она его или считала блаженным. Тогда Гарри порадовался, что у него в перечне действительно не было в обязательных предметах практики по выживанию, и надеялся, что при случае у него будет шанс отказаться. В конце концов, ему нужна была база, верно? Вот и не стоило мудрить, пытаясь постигнуть все глубины магии, он не был второй Гермионой, большое спасибо. Сандро, не отстающий от Поттера ни на шаг, задумчиво закусил губы и стрелял блестящими глазами, будто не знал, смеяться ему или плакать. Джо, сидящая от второкурсника по другую сторону, пихнула мальчика в плечо. — Колись давай, — сказала она. Если Пэнс начинал вести себя, будто вот-вот взорвётся от вестей о будущем, то сдерживать его не стоило. Вероятнее всего, у него были действительно стоящие новости, знания о которых никому бы не принесли вреда. И Пэнс не разочаровал. — Это будет бомба! Самая настоящая бомба! — восторженно просипел он слабым от эмоций голосом. Джо приподняла брови в сомнении, но раз уж провидец говорил, так и должно было случиться. По крайней мере, когда Сандро советовал ей не отдавать предпочтение тренировкам с профессором Ямамото перед лицом домашних заданий и подготовок к тестам, то в большинстве случаев его советы имели вес. Даже если она не всегда им следовала из чистого упрямства. А вот Гарри выглядел почти больным. С провидцами у него как-то не сладилось ещё до его зачатия, что говорить о настоящем, когда восторженный мальчик, едва ли проводящий грань между «забавно» и «катастрофа», говорит, что с ним произойдёт что-то «бомбическое». Это не вселяло надежд на лучшее, хотя Гарри никто не запрещал наивно верить в обратное. Сандро вцепился в его рукав (что делал довольно часто, и Гарри наполовину привык к этому) и состроил большие обеспокоенные глаза. — Только не волнуйся! Всё будет хорошо! Хорошо, понимаешь? — Да-да, мелочь, оставь его, — Санс по укоренившейся привычке положила ладонь на голову заворчавшего второкурсника и силой оторвала от несчастного Поттера. Хотя любопытство поднимало в ней голову, она не собиралась смущать или пугать его ещё сильнее. Если Поттеру нужна будет поддержка, она справится с этой ролью, а пока в их компании нужна была хоть одна светлая голова, не забитая волнениями и восторгом. Был поздний завтрак, и сонный МакГрегор явил им свой помятый лик, опустившись справа от Поттера, едва не протаранив лбом тарелку с тостами. Усердно жующий парень, сидящий справа, возмущённо подавился и выхватил тарелку не раньше, чем Малькольм неразборчиво извинился. — Я так понимаю, — Джо бросила на него нечитаемый взгляд, прежде более нормально извинившись перед светловолосым сокурсником Паскаля, — что ты закончил с заданием Реборна. — М? — Малькольм сонно моргнул и широко раззявил рот, запоздало прикрывая его ладонью. Сандро хихикнул, но уткнулся в тарелку с оладьями, густо политыми ягодным сиропом. — Почти. Осталось только пару, — он ещё раз зевнул, заразив Поттера и ещё каких-то ребят напротив, — параграфов и практическая задача. — Ну смотри, — Санс пожала плечами. Ей с ПВО повезло в разы, потому как из всех троих преподавателей, она попала в группу к самому снисходительному — к Колонелло. Он, конечно, мог разойтись и быть почти на одном уровне и с Милич, и с Реборном, но такое случалось всего раза четыре на её памяти — а Джовида, на секундочку, училась уже седьмой год. — Много теории? — наудачу спросил Поттер, пытаясь распилить кусок кекса, вполне достойный быть одним из тех, что печёт Хагрид. Малькольм что-то нечленораздельно проворчал в ответ с наполовину набитым ртом, но прозвучало, как передразнивания его слов. Джо же усмехнулась и покачала головой. — Можно сказать и так, — сказала она, заправляя волосы за уши, и посмотрела на второкурсника. — Ты доел? Сандро энергично кивнул, запихивая в рот последнюю оладью, которой ловил остатки сиропа по тарелке. Джо поднялась, намереваясь отвести мальчика к его куратору. — Я всё хотел спросить, — Гарри чуть повысил голос и тут же его понизил, — почему ты его водишь? Джо сначала поглядела на него, потом на Сандро, потом снова на него и с улыбкой пожала плечом. — Сандро не запоминает мест и не может ориентироваться сам. Обычно этим занимаются старосты или кураторы, но мне не сложно, — она пригладила жидкие тёмные волосы Пэнса и прижала его к себе за плечи, опуская слова о том, что он просто прилип к ней в первую неделю после распределения и не хотел отпускать, едва не бросаясь в слёзы. — Тем более, Юни не против. — Юни? Юни Джиглио Неро? — переспросил Поттер, совершенно отвлечённый хоть от позднего, но завтрака. Она была его старостой? Малькольм заочно махнул им вилкой, давая своё благословение на хорошую дорогу, и уткнулся в свой завтрак. — Да, не удивлена, что вы знакомы, — Джовида тряхнула волосами, откидывая их с лица. — Преподаёт прорицания. Гарри был рад, что у него во рту ничего не было, но он всё равно умудрился подавиться воздухом. Малькольм услужливо похлопал его по спине с непроницаемым выражением лица, всё ещё пережёвывая… что бы он там ни жевал, потому что на тарелке у него уже громоздилась куча всего. — Н-но я думал-! Ей же пятнадцать! Или я не знаю, — Гарри беспомощно оглянулся на МакГрегора в поисках поддержки. Тот посмотрел на него с пониманием, но промолчал. — О, я знаю! — Пэнс поднял руку, как примерный ученик перед ответом, до рези напоминая умницу-первокурсницу Грейнджер. — Если сложить возраст нас троих, — он замолчал, посмотрев на греющего уши старшекурсника за Малькольмом, и добавил, — четверых, то Юни Джиглио Неро всё равно окажется старше. Гарри, конечно, знал, что волшебники способны буквально на чудеса, но не до такой же степени. Малькольм в очередной раз хлопнул его по плечу. — Ты привыкнешь, приятель. — Хвала Небу, ты прожевал, — язвительно бросила Джо, прежде чем потащить второкурсника к его куратору. Гарри, всё ещё ошеломлённый, смотрел прямо перед собой. Малькольм, как ни в чём ни бывало, продолжал жевать сендвичи, запихивая их в рот один за другим, не беспокоясь о состоянии психического здоровья своего соседа. — Я думал, она курсе на пятом, — тихо бросил в воздух Поттер, нашаривая рукой стакан с молоком. Новость о возрасте Юни потрясла его до глубины души. Малькольм что-то промычал в согласие, но от внятных аргументов отказался. Он был парнем ленивым и даже апатичным, поэтому неудивительно, что его мало заботили чужие проблемы. Это Гарри заметил спустя несколько дней, Майк, как он попросил себя называть, хоть и казался неприветливым, на самом деле мог бы влиться в любую компанию при должном желании — он много с кем здоровался и мог остановиться, чтобы переброситься парой слов как с ребятами из выпускников, так и с первачками, коих было всего человек двадцать на всю академию до наступления сентебря. И при всех своих талантах на поприще общения, он едва ли интересовался из праздного любопытства, почти тут же забывая, о чём шёл разговор. Или дело было в том, что у него горели сроки по сдаче домашних заданий, и голова была забита мешаниной из букв и цифр. Гарри вздохнул, пытаясь впихнуть в себя хоть что-то, кроме молока. Ему нужно было привести своё тело в надлежащее состояние и избавиться от большинства болячек, чтобы Тсунаёши смог вылечить его «не совсем болезнь». Он наставительно говорил: — В здоровом теле здоровый дух. И советовал сначала освоиться как следует и поправиться хотя бы на пять-шесть фунтов. Гарри понимал это не до конца, но принял на веру, так как в целительстве он понимал только то, что когда тебе говорят не шевелиться, лучше не шевелиться. Так проходили его будни — он слонялся без дела, иногда помогая ребятам с их работой, в основном в дальних теплицах с Джо, и разгребая макулатуру, привезённую в саквояже на дельные записи, неразборчивые каракули и карикатуры на преподавателей. Под двадцать восьмое число в дверь его комнат постучали. Обычно это была либо Джо, либо Пэнс, доставленный своим куратором в целости и сохранности, либо Малькольм, изредка там можно было найти Русану с братом на буксире или кого-то другого. Но Лючи не был неожиданностью, совершенно невозмутимый, как и всегда, просматривая что-то в левитируемом перед лицом гроссбухе, он протянул Поттеру письмо. — Почта, — провозгласил он своим высоким звонким голосом, не отрывая носа от страниц. Гарри поблагодарил его и взглянул на конверт, подписанный просто «Гарри Поттеру». Это не могла быть Флёр, она всегда сбрызгивала свои письма духами, и у неё был другой почерк с обилием завитушек и изящным наклоном. Тем более, что они условились обмениваться письмами раз в месяц (или не чаще двух недель минимум), а с прошлого письма прошло не больше недели. И хотя Майк продолжал вводить его в краску, Гарри свято отрицал, что Флёр ему приходится больше, чем другом. К смешкам присоединился даже Лютик, но того довольно быстро заткнула Русана, когда сам Паскаль стал причиной подобных же насмешек. А Паскаль критики не терпел, потому поспешно умыл руки. Итак, адресант оставался загадкой, хотя от вероятных догадок Гарри почти не мог свободно дышать. Они не писали ему всё лето, это стало традицией ещё с первого курса. Но тогда было одно веское объяснение — Добби воровал их письма. После второго курса была «опасная ситуация» из-за якобы виновного Сириуса, а потом Гарри просто даже не ждал писем, потому как с ними всё равно что-то бы да случилось. Это вполне мог бы быть Рон. Возможно, Гермиона. Или Джинни. Или миссис Уизли. Или близнецы. Это мог быть кто угодно, но у него начали трястись руки от страха просто открыть письмо и прочесть его. Гарри положил конверт на стол, почти не видя, куда идёт и что делает. Это было движение, доведённое до автоматизма за пару недель пребывания в апартаментах академии. Хедвиг следила за ним внимательными глазами, хотя ещё минуту назад крепко спала, прикрыв голову крылом. Она тихо вспорхнула с насеста, опустившись ему на плечо, и заворковала, разглядывая неожиданную почту. — Я не знаю, что делать, девочка, — растерянно ответил Гарри на её воркование. Хедвиг встопорщила перья и начала приглаживать ему волосы за ухо, будто бы пытаясь придать ему презентабельный вид. Гарри встряхнулся от щекотки и хихикнул, поднимая руки, когда она начала легонько щипать его за ухо. — Ладно-ладно, я открою его! Только прекрати! Хедвиг довольно ухнула, но возвращаться на насест не стала — даже слетать на стол в ожидании ответного письма, с удобством устроившись на плече нерадивого хозяина. Гарри выдохнул, распечатывая конверт с помощью палочки, уверенный, что оно было проверено на различные чары ещё когда только попало в руки того, кто занимался почтой (если честно, он не знал, кто этим занимается, но по оговоркам директора, какой-то Му... Му-кто-то вроде как следил за птичником, Гарри не был уверен). Палочка слушалась его беспрекословно, исполняя любые заклинания и не давая ощущения, будто бы ему приходилось бороться с ней за каждую унцию магии (Гарри помнил рассказ Невилла о том, как сопротивляется чужая палочка). Она будто пыталась выслужиться, как ласковый щенок — возможно, немного неуклюже, но палочка была податлива настолько, что у него возникали противоречивые чувства. Встряхнувшись, Гарри с замиранием сердца извлёк из конверта сложенное вдвое письмо, сплошь забитое знакомым убористым почерком Гермионы. Он бы узнал его везде, даже если бы ему пришлось светить сломанным фонариком в кромешной темноте. Он боялся читать, бегая глазами от заглавных букв, составляющих его имя в восклицании, до начала «ответь, как только получишь это письмо!». Гермиона всегда была такой, даже в своих письмах. Прямолинейная, пробивная, получающая то, чего хочет. У него почти навернулись слёзы на глаза, но ему удалось унять свою сентиментальность и попытаться прочитать дальше восклицания «ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР!». Он глубоко вздохнул и всё же решился. Гермиона рассказывала в меньшей, гораздо меньшей степени, чем задавала кучу вопросов, ответы на которые он попросту не смог бы дать. Гарри как наяву слышал её высокий возмущённый голос. Она выражала беспокойство по поводу того, что он пропал и ничего никому не сказал, что в отчаянии она прибегла к маггловской почте, и что даже тогда ничего не получилось. Это было не первое письмо, понял он, и Гермиона не сорила информацией, даже не называя вещи своими именами, обозначая общими словами, которые Гарри, возможно, с трудом, но смог бы понять. Из всего нагромождения почти зашифрованного письма он понял две важные вещи: его поиски не прекратятся, пока не будут найдены факты, доказывающие бесполезность поисков, и все очень волнуются за него. Гарри понимал. Отчасти, но понимал их волнение, однако поворачивать назад не собирался. Это был трусливый поступок, бросить всех на произвол судьбы, но он уже доказал себе — там, в маленькой комнате на втором этаже, что его эгоистичный поступок, совершённый сгоряча, стоил того. Его не раз унижали и продолжали макать в грязь лицом за всё, что он пытался сделать, чтобы предупредить о воскрешении Волдеморта, об опасности, которую он представлял — и представляет сейчас. В него и его слова верило всего несколько человек, и если бы не Орден и Дамблдор, который почти с самого начала говорил, что Волдеморт не умер в ту ночь на Хеллоуин, он бы поверил во всё, что о нём писали в Пророке. Оказалось, что даже Дамблдору верить нельзя. Что даже тому человеку, которому он готов был беспрекословно доверять собственную спину, лгал ему, оставлял не у дел, хотя даже Гермионе и Рону было позволено знать больше. Опасения из-за связи между ним и Волдемортом были обоснованными, но они могли хотя бы объяснить! Просто объяснить, что у него не простые кошмары, что эта связь опасна, и что ему просто опасно знать так много, как знала та же Гермиона. Гарри сжал зубы и перевернул письмо обратной стороной, прихлопнув для надёжности сверху ладонью, будто бы письмо само выпорхнуло бы в окно и отправилось с донесением к Дамблдору. Он в Англию не вернётся, он не вернётся в Хогвартс, где даже авторитет директора оставался под большим вопросом, где министерство могло спокойно наводить свои порядки и играть в несознанку. Нет, хватит с него, хватит.…ибо ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой.
Это не значило ровным счётом ничего. Должен погибнуть от руки, не значит, что Волдеморта не может уничтожить кто-то другой. Возможно, только возможно, что Гарри захотел бы лично убедиться, что Тёмный Лорд окончательно пал, чтобы действительно «жить спокойно». Но это не значит-! Гарри опустил взгляд на свои подрагивающие пальцы. Он сжал кулаки, но дрожь всё равно ощущалась, она была внутри, она шла изнутри, рождалась где-то глубоко-глубоко в его теле, в его существе. И ему не хотелось признавать, что всё, что он сейчас ощущал, это страх.