Vivat, Veronica!

Она мертва; бледный призрак прошлого лежит у него на руках, и он пальцами перебирает шёлк её волос; и боится посмотреть вниз, на живот, на кровавый след. Его трясёт; но он не отпускает её, шёпотом напевая их песню, отправляя колыбельной в последний путь. - Вы забрали у меня самое дорогое, - блестят дорожки слёз на впалых щеках; он не смотрит на них - убийц, - но размазывает кровь по её лицу. – Она единственная, кто была всегда рядом со мной. Моя сестра, прекрасная Алексия… Клэр молчит, сжимая кулаки; Крис стоит рядом, кладя руку на её плечо; они просто наблюдают за проделанной работой, за тем, как разбивается горем чьё-то сердце. Эшфорд не винит их в произошедшем: что-то в нём сломалось со смертью идеального клона Вероники, но он продолжает цепляться за прошлое; в настоящем – за её руку, все ещё надеясь прощупать пульс. Мертва. Отпусти. Альфред вываливает наружу заточённые годами слёзы; лбом касается щеки спящий - вечно - Алексии, не в силах принять действительное; ему плевать, что скоро комплекс рухнет, плевать, что в глаза режет мигающий красный свет, а собственные голоса в голове перекрикивает сирена; он просто хочет остаться здесь и принять настоящее, вернуться к своей сестре, которая – единственная – была настоящим другом. В мысли забивается гвоздь: ложь, то всего лишь оправдание; он один, всегда один. В висках стучит её противный смех. А перед глазами мелькают отрывки из детства: фотоплёнка из воспоминаний, где он – жертва, не видящая, кто есть настоящий убийца. Всегда на поводке, а она тянет за цепь, заставляя его прогибаться: ниже и ниже, почти сравнявшись с землёй, почти втаптывая в грязь. Он боится признаться самому себе: с её смертью с шеи спала удавка. Крис предупреждает: время на исходе – им нужно спешить. А Клэр двинуться с места не может: просто смотрит, возможно, мысленно меняясь с ним ролью. Эшфорд думает: они брат и сестра, но их отношения… иные; они всецело друг другу доверяют, любят и никогда не бросают. Настоящая семья. Альфред шмыгает носом, продолжая терзать себя сомнениями: он что-то под нос себе говорит, но то лишь ветер, и слова адресованы не его сестре. Крик наблюдает: умей он читать по губам, сказал бы Эшфорду: пожалуйста. Клэр выдаёт тихое: - Мне жаль. Эшфорд не слышит их; его рубашка напитывается чужой кровью, медали блестят алыми каплями; и совершенно не ожидает, что та - из-за кого он остался один - протягивает ему руку. Альфред отворачивается: нет, не надо. Но Редфилд непоколебима в своём решении; где-то за спиной Крис хмыкает, мысленно отсчитывая последние минуты до взрыва. Выбор есть всегда. Даже если всю жизнь его отнимали. Даже если всю жизнь внушали единственное. Теперь всё по-другому. Теперь можно дышать полной грудью. Лети, стрекоза, к свободе. Клэр отворачивается, опуская руку. Её брат убегает первым из лаборатории. Но она почему-то ещё пару секунд даёт ему на размышление. Альфред не хочет замечать её, и она вздыхает. И почти делает шаг вперёд, как неожиданно её ладонь хватают чужие кровавые пальцы. «Я иду с тобой».