Vivat, Veronica!

Время замедляется; движется дробным дождём, дав возможность принять окончательное решение. Карты в рукаве, их столько, что неизвестно, какую судьбу разыграешь, вытащи одну из них из колоды сложившихся фактов; неизвестно, что будет после, когда официально они отдадут приказ о выполнении миссии. Но… что-то останавливает их от финального нажатия на спусковой крючок, от последней пролитой капли крови; они держат на прицеле их – выживших, - но те ответом упиваются взглядом, шевелят губами, шепчут немое, но единственно-верное: отпустите нас. Мать-Волчица сглатывает, но не убирает винтовку; в голове щёлкает переключателем выбор: убить или спасти. Хуже всего то, что оба варианта неминуемо ведут в пропасть за закрытой дверью; она выдыхает, и маска запотевает, чтобы скрыть её взора на собственных щенят: солдаты стоят, ждут её слова, а она из себя ничего вытащить не может, словно язык пришпорили невидимой иголкой. А жертвы под прицелом просто ждут, даже не ищут никаких попыток спастись: они не в капкане и не в клетке – они просто устали; раненные и беспомощные, у них даже нет сил послать своих врагов в далёкое пешее; особенно ребёнок – объект-один, - и Лупо вздрагивает от одной неправильной мысли, что ломает её гордость, крошит в порошок амбиции. Девочка, укутавшись в красный жилет, обнимает другой объект, пытаясь ото всех скрыть свои слёзы. Солдат вздрагивает; у неё тоже есть… были дети, но в виду сложившихся обстоятельств, ей пришлось их оставить. Возможно, что временно – в это хотелось верить, но женщина понимает, что «Umbrella» так просто не порвёт с ней контракт: за такое место нужно платить сполна, чаще всего – жизнями других. Лупо переваривает в голове столько событий, впивающихся в сознание острыми стёклышками, что не может понять, где во всей этой чепухе истина. Она опускает оружие, смотрит на своих щенят: она никого из них не знает – откровенно, - но не сомневается в их преданности. Лупо поднимает руку, и остальные синхронно повинуются, заставив жертв вздрогнуть: дождь барабанит по крышам – сердце барабанит в груди. Цели силятся встать, но наёмники окружают их, заставляя сидеть тихо и не делать резких движений – сейчас решится самое главное, сейчас у всех у них разом перечеркнётся судьба. Смерть или жизнь – неважно. Последнее слово всегда за командиром Волчьей Стаи. Вой в голове заглушает страх. Рука тянется к микрофону; она говорит на латинском, чтобы никто, кроме её щенков, не догадывался, о чём она передаёт сообщение. Выжившие смотрят на них, затаив дыхание; раненные и измученные событиями проклятого города, где-то в глубине души они смеют надеяться на благоприятный исход событий. Секунды тянутся минутами, тянутся неимоверно долго, а мурашки по коже снуют у всех: не только у объектов ликвидации, но и у их убийц. Окончательное решение чёркает кровью их дальнейшую жизнь. Почему-то, замолчав, Люпо верит, что впервые в жизни делает правильный выбор. И оглашает его в присутствии других: - Живите. Наконец, они все убирают оружие. Ставки высоки: доказательства, что они нашли, пока искали свои цели, оказались слишком ценны – «Umbrella» не то, чем кажется. Как в зазеркалье: стоило ударить по отражению, чтобы сквозь трещины увидеть истинный их мотив. Люпо отдаёт себе отчёт, что их будут искать, они сами станут жертвами в этой войне, пусть их роли перевернутся, но по-другому она не может поступить. Мать-волчица не бросит щенят: ни чужих, ни своих. Вертолёт скоро прибудет. И они уберутся из этого чёртового места, позабыв его, как страшный сон: как Хиросима и Нагасаки, о которых предпочли забыть в период Второй мировой войны. Отряд помогает раненным добраться до крыши. Люпо замыкает их, мысленно ставя жирную точку в этой миссии. Конец операции «Раккун-Сити». Конец всему, за что они боролись.