Vivat, Veronica!

Пули отскакивают гальками о скользкий металл: запугивают его, заставляют отступить, но он проигрывает в этой схватке – на самом ли деле?.. - и собственное невезение, что ходит с ним всю жизнь отражением, изменяется в иную форму; от страха теряет равновесие и цепляется рукой за плечо другой, хочет выбраться, но забирает её собой. В голове гулким эхом звучит смех-истерика: это и не победа, но и не совсем поражение – последний из них остаётся наверху размазанной точкой, муравьём, уменьшающимся с каждой секундой полёта. Голоса мешаются во что-то единое, пронизывающее поток сознания. Переигровка пишет им одну судьбу на двоих; Альфред практически совершил то, о чём грезил последние несколько длинных часов. Идефикс с Алексией становится невидимой тенью. Наверху третий кричит, возможно, что её имя, и звуки в голове превращаются в единый свист; как стереотипно, как же глупо: не спастись, не спасти. А затем всё на мгновение омывается мазками-галлюцинациями; кажется, что слышен хруст, но на лице всё равно застывает блаженная улыбка. Тело не слушается, тело сковывает болью, но он ослеплён жаждой мести, он даже сейчас, находясь на грани жизни и смерти, хочет закончить предначертанное: снежный склон – девственно-чистый – окрашивается их кровью. И он ползёт к ней – к той, которой не повезло в последний раз вздохнуть в лёгкие морозный воздух, посмотреть в глаза личной смерти; у неё шея неестественно вывернута, глаза-стёклышки не моргают, но застывают взглядом на его лице. Висок пробит, запорошена снегом рана, и поза такая неестественная, красивая, что безумие диктует ему, что он хотел бы запечатлеть это на фотографии, но всё, что остаётся – запомнить образ в памяти. Альфред почти около неё, хватает за руку, тянет кисть на себя – холодная; обжигает сильнее непогоды. И подтягивается, садится на колени, наблюдая за трупом девушки, умершей настолько быстро и нелепо, не давшей ему желанного – покончить с ней собственными руками; и кажется, будто у Эшфорда забрали какую-то часть его самого. Снова… Он смеётся странному стечению обстоятельств, смеётся тому, что с ними происходит; и ложится рядом с той, которая пыталась убить его, разрушить все его планы и мечты, аккуратно вкладывает свои пальцы в её, сжимает-сгибает фаланги; ветер заметает их снежным одеялом, заметает остатки неудачного прошлого. Ни победителей, ни проигравших. Ему лишь жаль, что на первом месте у него встала эта девица – Клэр Редфилд, затмившая собой саму Алексию Эшфорд – будущую пробуждённую королеву. И всё равно ни о чём не жалеет. И падает рядом с другой на бок, закрывает глаза, заставляя уносить холодным потоком остаточное, несбывшиеся. Они все уже стали эпизодами истории, которую ныне стирает собой снег. Они добились своих целей. Они мертвы.