Vivat, Veronica!

Ей интересно наблюдать за ним, сравнивать, изучать: для неё он – образец, научный объект, пусть и живой человек. И как тонко подмечает изменения, стоит только дать ему сильное, чтобы испытывал слабину: Аннет между ног стоит, зажата его коленями, член посасывает как леденец, пристально смотрит: Леон держится, кулаки сжимает да бёдрами подмахивает, жмурится от удовольствия, закусывая губы до крови. Юный полицейский, характером – ребёнок; наивен до невозможности, не способный ни на что, кроме как пошло толкаться ей в горло. Миссис Биркин он даже нравится: не такой, как Уильям, но Кеннеди её забавляет. Особенно тем, что он изменяет своей любимой с женщиной старше его на много лет. Из горла вырывается хриплый смешок; Аннет не отпускает, языком проводит по всей длине, пока Леон пытается делать вид, что ему всё равно на её попытки. Каков глупец! Каков спектакль! Женщина спускает тёмно-синие брюки до самых щиколоток, короткими ногтями щекочет-царапает молочную кожу ног, и Кеннеди стонет, сквозь зубы свистяще дышит, хочет до неё дотронуться, но словно боится, словно считает это предательством. И в попытках переубедить себя называет её Адой Вонг. Но она ведь лучше неё – рассуждает Аннет – и чертит влажную дорожку на мошонке, поднимаясь вверх; она не раздета – ей ещё предстоит работать, но в глубине души она затаивает обиду на девушку в красном, которая может похвастаться разве что откровенными нарядами и умением манипулировать смазливыми мордашками. Леон, верно, думает, что Биркин не знает их маленькую тайну: если с полицейским действует на выгоду простой поцелуй, то что сделает минет… или большее? Женщина встаёт, снимает с себя халат и джинсы – остаётся лишь в футболке и красных лодочках, и Леон, словно грудничок, тянущейся к своей матери, хочет к ней. Аннет кивает, языком проводит по губам и берёт его за член, несколько раз водит по длине рукой, а затем тянет, насаживается, с выдохом принимает его в себя. И пристально смотрит на Кеннеди: взъерошенные волосы, сбитое дыхание, покрасневшее лицо, а глазами бегает от неё, будто боится, будто не хочет мириться с настоящим. Она и так знает, что он желает видеть на её месте Аду Вонг, но Биркин может дать ему намного больше: не просто образ, за которым он гонится в фантазиях, а то, ради чего он к ней приходит раз за разом. Аннет утыкается носом в шею, пальцами зарывается в волосы, начинает двигаться: сначала медленно, раззадоривая, но спустя минуту не выдерживает – скачет так, словно пытается обогнать противника в выдуманной гонке. Леон держится за стул, хочет – за неё, но слабость перед другой лишь забавляет Биркин, которая собственнически лижет солоноватую кожу. Ада Вонг ей не соперница; Аннет лучше знает, как перетянуть мальчишку на свою сторону, и красные тряпки ей не нужны. Бычки не реагируют на цвет; Кеннеди просто нуждается в любви. В такой сладкой, выразительной, от которой сердце начинает бешено стучать. Биркин коротко смеётся, продолжая насаживаться: член у Леона не такой, как у её мужа, меньше и тоньше, но ей это только по вкусу. Билл под ней так не сходит с ума, Билл не просит добавки. А Леон… он кое-как сдерживается, чтобы не закричать чужое, другое имя. И Аннет целует его за ушко; бояться не стоит – она знает его демонов. - А-а-а… - мальчишка запрокидывает голову, - А-а-а!.. Биркин пророчит: он зовёт Вонг. Но сейчас реальность подкидывает игральными костями ей приятный сюрприз: - Аннет! Биркин это смешит; Кеннеди поддаётся ей, толкается несколько раз прежде, чем кончает – она позволяет сделать это в себя. Он обмякает, на стуле расслабленно разваливается, и Аннет, не вставая, тянется за сигаретами, что прячутся в кармане кофты, поджигает зажигалкой и закуривает, дымит прямо на лицо Леона, который прибывает в замешательстве, смотрит в потолок, будто с изменой весь мир переворачивается наизнанку. Аннет целует его в губы; по ногам стекает влажное и тёплое. Образец показал себя прекрасно. Эксперимент обязательно нужно повторить.