Vivat, Veronica!

В последнее время их встречи чрезвычайно редки: тренировки, задания, тренировки, и так по бесконечности. Иногда оно разбавляется короткими передышками, и им, кажется, не хватает общения, сводящемуся к колким фразам и острому языку: будто их первостепенная цель – задеть кого-то сильнее, но они уже давно не подростки, но вот за взрослыми, ведущими себя именно подобным сравнением, присматривают. Они сидят в столовой, друг напротив друга, в гомоне толпы, но сосредоточены на каждом: Люпо делает вид, что собеседник ей неинтересен – отводит взгляд и макает палочку жареной картошки в зелёный соус, который на вкус кажется кисловатым, а он лишь ухмыляется, потирает большим пальцем шрам над верхней губой, но к еде не притрагивается. Карина думает, что у него просто пропал аппетит и делиться со своей добычей не собирается: волк лисе не товарищ - кажется, его слова. Однако Николай улыбается, скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула, будто хочет собственным молчанием выудить по ниточке информацию, но… какую? Леспрокс кашляет в кулак – не давится крошками тостов, - но желает привлечь внимание наёмника, который, наклоняясь, заговорщицки тянет: - Ты теряешь контроль над своими солдатами, дорогая. Карина хмурит брови, оставляет от себя холодное и невкусное блюдо; будь они на тренировочной площадке, она бы показала ему, что тот неправ с помощью оружия – любого, - но ей интересно, какой Зиновьев выложит компромат. - Твои щенки не соблюдают субординацию. Это кажется Люпо интересным; она улыбается, прищурившись, сложив ладони под подбородком. - Вот как? – издевается над ним, и ему это нравится. – И кто же виновники? - Берта и Вектор. - А-а-а, - тянет Карина так, будто ей действительно есть дело до этого. – И что они сделали? Нарушили пункты устава? Украли что-то из твоих трофеев? Берта не обработала рану? - Они ебутся, - бросает он, и Леспрокс смаргивает: что же, к его огорчению, это для неё не новость. – Личные отношения, знаешь ли, в нашей работе не положены. - И кто сказал? - Договор и твоя подпись внизу, - женщина завидует задору Николая. – Знаешь, для скрытого охотника за головами и сумасшедшей немецкой докторши они совершенно не умеют прятаться. Что там у Вектора? Камуфляж-невидимка? Или он фетишист, а, не знаешь? - А тебя так интересуют пристрастия моего лучшего солдата? – Люпо не собирается ему уступать. - Скорее интересует, почему их командир не занимается воспитанием дворняжек, - мужчина хватает из стаканчика зубочистку и зажимает ту в зубах. – Я огорчён, весьма. Ты ведь в курсе, что мне придётся доложить об этом? В рапорте я напишу самое интересное. - И что же? - Что им нравится ебаться у меня под носом. - Ага, - кивает Леспрокс, будто действительно ведётся на его блеф, - и когда мне ждать рапорт? - Вечером. - Где именно? - У тебя в комнате, - зубочистка перекатывается из одной краешки губ к другой. – И попрошу не опаздывать на личные разбирательства, Люпо. - Непременно. Женщина выходит из-за стола, хватает поднос и готова уже оставить Зиновьева в покое, но стоит ей повернуться к нему спиной, как мужчина звонко шлёпает её ладонью по ягодице. Леспрокс ничего ему не говорит, но чувствует, как по щекам разливается жар, а смешок готов выпорхнуть бабочкой из груди. Лисы и волки могут и потесниться в одной клетке. Иногда. Они хоть и взрослые, но любят вести себя, как подростки.