Vivat, Veronica!

До миски с похлёбкой не дотрагивается снова; Кассандра вздыхает, подтягивая к себе плошку под зазором прутьев – голод не поможет ему в беде, не спасёт его дочь, словно всё, что ему остаётся – смириться со своей ролью пленника. Целыми днями сидит в углу да чиркает что-то в своём дневнике, коротая время, дожидаясь собственной смерти; девушка приходит к нему с каждым заходом солнце и сидит до рассвета, потому что ей интересно наблюдать за ним – существом извне, так похожим на них, но другим, пахнущим так пряно-сладко, что свербит в носу. Так, что хочется оставаться в темнице рядом с ним подольше, однако Матушке не стоит волноваться; Кассандра мечется между своим обещанием культу и трагичностью Итана Уинтерса, который просто хочет найти свою дочь и вернуться домой. Его самоотверженность… покоряет; манит магнитом, и Кассандра кусает губы, борясь с желанием выкрасть из шкатулки матери ключ и выпустить его на свободу. Но догадывается, что в благодарность он вонзит ей нож в спину. Она сидит, согнув колени, с любопытством наблюдает за ним, пока Итан продолжает сидеть в углу, грязный и уставший, чиркает что-то в своём блокноте поломанным карандашом, и любопытство девушки начинает жужжать роем насекомых; из-под рукава вылетает мушка, и теперь Кассандра смотрит её глазами. Насекомое лениво летит к пленнику, и тот не отмахивается, когда мушка садится на его руку, переползает крохотными лапками на пожелтевшую страницу старого блокнота, и девушка замирает, наблюдая, как Итан творит углём историю: он рисует себя, так, будто смотрит в зеркало собственной души, рисует с улыбкой, а в руках у него – дочь, улыбающаяся так, что видны ямочки на щеках. Кассандра находит это милым, и расправляет подол платья, пока Итан, будто чувствуя, что за ним наблюдают, листает блокнот, показывая мушке свои зарисовки. На листах место находится многому: и оборотням, бродящим в лесной чаще деревни, и силуэты жителей их маленького уголка в Карпатах, Итан даже рисует матушку, но в основном – чёрно-белые мазки принадлежат его малышке; и изредка там находится место супруге. Кассандра морщится; даже в его работах она уродлива. Итан быстро перелистывает блокнот и возвращается к рисунку, продолжая поломанным карандашом наносить штрихи, вырисовывая свет и тень в личике дочери – над ней он особенно старается, и Кассандра глазами насекомого замечает, как он улыбается, забываясь в творчестве, в грёзах; девушка сжимает кулаки, и мушка, взмахнув полупрозрачными лепестками крыльев, возвращается в рукав хозяйки. Кассандра увидела всё; следующим днём она принесёт ему новую порцию похлёбки и карандаши – попробует отыскать их в деревне. Ослушаться матушку – непозволительно; однако ей хочется сделать Итану приятное, просто… потому что. Непонятное чувство, но оно очень нравится Кассандре. Она придвигается ближе и хватается за прутья решётки; и внимательно смотрит на Итана, мысленно обдумывая план кражи и побега; ключа и из замка. Вместе с ним. - Нарисуй меня, - просит Кассандра, сжимая пальцы на металле; она щурится в сторону Итана, - и я позволю тебе увидеться с дочерью. От усталости он даже не видит в её словах подвоха; переворачивает лист и начинает рисовать, и Кассандра догадывается, что он согласен. Она не сомневается, что её портрет получится лучше остальных, и девушка, рассыпаясь в стайку мух, подлетает к пленнику и садится рядом, чтобы попозировать ему. Кассандра выпрямляется, садится боком, и одна из мушек садится на уголок листа блокнота, чтобы проконтролировать работу Итана. Девушка будет хранить этот рисунок как самое дорогое на свете сокровище. А потом попросит нарисовать Итана её вместе с Розой. Но тогда, когда они уже будут совсем далеко отсюда.