Make job not love

      Праул пролистнул данные с камер наблюдения. Наконец-то все вернулось в норму.       Трепан обкатывал новый имитатор: ему пришлось широко раздвинуть бедра, трансформировать тазовую секцию, но… только так он достигал удовольствия после перестройки корпуса. В подпольном цехе Трепана насиловал его владелец, Оверлорд — многорежимник и бывший гладиатор. Несовместимость размеров его не беспокоила, он перекраивал работников под себя и наслаждался оргиями больше, чем заботился о качестве продукта. Праул накрыл его производство, когда еще служил. А когда основал собственный цех, Трепан пришел сам. Сказал, что лил на мнение Праула насчет того, должен он или не должен себя продавать, и потребовал игрушки неохватных диаметров. Праул и не высказывал никакого мнения. Он вмешивался в личную жизнь работников в одном случае: если им взбредало в проц сконнектиться на стороне или вне сборочных процедур. А Трепан никого к себе не подпускал, так что в его чистоте Праул был уверен.       Брейнсторм снова свернулся в ванночке. Праул предупреждал, что на его территории приемлема только одна поза для слива, но кого слушает Брейнсторм? Он навострился сливать и в таком положении почти без потерь, однако Праул все равно нажал на кнопку, предупреждая коротким звуковым сигналом, что все видит. Брейнсторм заахал громче, показал в камеру неприличный жест, перевалился на колени и запрокинул голову. Он всегда совал себе игрушки в рот, чем сильнее вибрация, тем охотнее. Челюсти у него были необычные, красивые, как сказал бы тот, кому есть дело до эстетики. Брейнсторм явно наслаждался своими губами и гладил ребристые щеки, пока прыгал над воронкой, заталкивая имитаторы сразу в оба отверстия. И еще что-нибудь в шлюз. Из-за последнего фетиша у его трансфлюида был душок авиатоплива. За что клиенты и платили.       Здесь Брейнсторм оказался из-за мании собирать опасные штуки. У него были проблемы с работой, и Хромдом привел его сюда.       Хромдом… еще один пригревшийся в этом цехе политзаключенный. Старый напарник. Друг, с которым давно не о чем говорить. Когда Праул убеждал Оптимуса Прайма и Мегатрона отменить репрессии против мехов, совершавших преступления по приказу Сентинела и Зеты, все считали, что он делает это ради Хромдома. Мегатрон открыто ему это высказал. Кажется, Праул тогда считал, что у каждого преступления есть свой срок. Сегодня он бы, наверное, не полез ссориться с Мегатроном из-за идеалов. Зато благодаря его настойчивости десятки сотрудников «институтов» получили свободу.       Некоторые до сих пор иногда приходили.       Хромдом все время кого-нибудь приводил. Ревайнд — далеко не первый и наверняка не последний его «conjunx endura». Иногда Хромдом брал паузу, снимал со счета все, что заработал, исчезал квинт знает куда, а потом возвращался с новым спутником, натрахавшийся на ворны вперед, и дальше они только держались за руки и сливали друг дружке в ладони. Ужасное расточительство. Но трансфлюид «парочек» охотно разбирали другие влюбленные, обычно — чтобы привлечь избранника, поэтому Праул дал им право на «свою фишку». Почему-то Хромдом считал такой образ жизни очень романтичным.       Ред Алерт облазил всю кабину, убедился, что в ней по-прежнему одна камера, и лишь тогда приступил к работе. Вот кто реально воспринимал сцеживание как работу. Ред Алерт всегда садился спиной к камере, но не потому, что стеснялся. Просто Праулу не обязательно знать слишком много, так? Захочет — придет и узнает. Так можно. Это в правилах оговорено. А в какую сторону фейсплейтом сидеть — не оговорено. Вот и нечего придираться… Праул не придирался. Ред Алерт ведь даже не покидал цех: все контакты с внешним миром — через сети, любой новичок — травма и паника. И обязательные проверки всего на свете: энергона, оборудования… Для возбуждения — только собственные пальцы. Праул не мог решить, он самый проблемный работник или наоборот. Предсказуемость спасает от эксцессов, как-никак.       Он остановил взгляд на Блюстрике. Тот снова мешкал, но давить на него после случившегося Праул не хотел. Не из сочувствия — он и так проявил больше, чем от себя ожидал. Однако если надавить, он может сорваться. Недостачи, впрочем, тоже не дело.       Праул сузил оптики. Он должен создавать условия для комфортной работы. Для каждого меха в цехе они свои, и на самом деле он знает, что нужно Блюстрику. При каких обстоятельствах Блюстрик готов захлебнуться в трансфлюиде.       Он, наверное, думает, что один такой. Что Праулу в новинку, когда работники подтекают от того, что он говорит с ними или трогает их, пока они себя перезагружают. Нет. Праулу за время работы приходилось даже поддерживать грязные разговоры — о том, чего он сам никогда не делал, в том числе. Еще один был, изливался, только если Праул смотрел ему в оптику. Скромный мех по имени Амбулон, пробывший совсем недолго, просил бить его плеткой, сдирающей краску. Потом грунами у себя в комнате подкрашивался. Да, так сложилось, что основной костяк справляется сам, но Праул спокойно относился к контактам с сотрудниками.       Пожалуй, ему больше нравилось, когда контактировать не приходится, но контракт есть контракт. Поддерживать и реализовывать фетиши — в интересах обоих участников договора.       Он вышел из кабинета и направился к камерам.              

*

      Отлынивать Блюстрику было стыдно. Касаться себя — боязно. Он не мог избавиться от воспоминаний, стоило более-менее настроиться, как ему будто снова выкручивали дверцы. Праул его на сцеживание не гнал, сказал, чтобы Блюстрик приходил сам. Но как было не прийти?       И раз явился — нужно работать!       Блюстрик поерзал коленями по полу. Зажал ладонью порт, разогревая внешние датчики. Он казался самому себе жалким идиотом: и хочется, и колется.       Праул предупредил, что войдет. Блюстрик повесил руки вдоль корпуса, обмяк и приготовился извиняться снова.       — Я рад, что ты здесь, — услышал он.       — Я не знаю, почему…       «…ничего не получается». Он не договорил.       — Я хочу, чтобы ты собрался, Блюстрик, — Праул приблизился. — Я могу остаться и помочь.       Блюстрик исподлобья взглянул на него.       — Вы… понимаете, да?       Тот невозмутимо кивнул:       — То, что происходит здесь, Блюстрик, касается только меня и тебя. Не заблуждайся: для меня это работа. Для тебя может быть чем угодно. Меня это не смущает.       От его слов стало еще более горько. Он сидит перед Праулом с открытым портом, в нелепой позе, и… и Праулу приходится уговаривать! То, что он все понял, делает ситуацию еще ужаснее.       — Глупо, да?.. Я знаю, что глупо. Простите, пожалуйста, это… неправильно, я пытаюсь вас использовать, я… Праул, я…       — Обращайся ко мне «сэр».       — Что?       — «Сэр», — повторил Праул. Равнодушный взгляд сверху вниз. Поджатые губы. Праул выглядит точно как на кафедре. Блюстрик отполз немного назад, не решаясь отвести оптику. — Мы не обманываем друг друга. Я знаю, что ты в меня влюблен. Ты знаешь, что я не заинтересован. Важно то, что я пробуду здесь до конца, если ты хочешь. Ты хочешь?       Вортекс… Вортекс хорошо имитировал его. Говорил что-то похожее. Блюстрик помнил подробности смутно, но улавливал интонации… и боялся отвернуться. Вдруг Праул исчезнет? Превратится в кого-то другого?       Он нерешительно кивнул.       — Да, сэр.       Обращение прозвучало как-то особенно приятно, когда Праул его… одобрил.       Праул подал ему вибратор, округлый, как подушечка, перестраивающийся и вытягивающийся, если нажать на края. Псевдоинтеллектуальные игрушки — дорогие девайсы. Не просто имитатор. Принимает любую форму…       Праул не будет… ласкать, конечно. Его губы не получится поцеловать. Но он смотрел, и Блюстрику становилось от этого взгляда пугающе тягостно и в то же время сладко. Прижавшись к вибратору внешними датчиками окантовке порта, Блюстрик поерзал, и Праул коснулся пальцами его шлема. Задумчиво провел туда-сюда по шеврону.       — Тебе нравится сильно или нежно? — спросил он.       Праймас! Надо ответить? Блюстрик приоткрыл рот, шумно вентилируя. Праул смотрел так, будто вопрос совсем не праздный, и он внесет ответ в анкету.       — Н-не… нежно.       — Круговыми движениями. Помню, — Праул аккуратно переступил через ванночку и оказался напротив Блюстрика. Наклонился. Теперь его капот был перед самым носом. — Ты зачастил, — предупредил он. — Медленней.       — П-п…       Он знает, как! Ему не нужны настолько подробные советы! Но воспротивиться не вышло. Наоборот. «Медленней» впилось в рассудок, сервоприводы в бедрах свело приятной судорогой.       — «Сэр», — напомнил Праул. — Медленней, Блюстрик, — его ладонь спустилась по щеке.       Блюстрик хлопнул губами, но не решился потянуться к пальцам. Он уже не хотел медленней! Он передумал! Ох, Праймас, почему это… так работает? Его коннект-протоколы с ума сходят только от того, что он — гипотетически — может уткнуться Праулу лбом в бедро.       — Н-не могу, — застонал он. — Я хо… можно мне… пожалуйста…       И сжал пальцы, проталкивая вибратор глубже. Ему же никто не мешает! Первое кольцо уже искрит в ожидании контакта.       Короткое острое воспоминание — как коннектор бьется в заглушки. Блюстрик вздрогнул, отпрянул было… Праул поймал его, не позволив сдвинуться.       — Вынь, — Праул был неумолим. — Круговыми. Ты торопишься.       Масло стекало по бедрам. Вибратор хлюпнул, выходя, Блюстрик почувствовал пальцами жар. Неуверенно зажал датчики, потер их и застонал снова. Выгнулся, надеясь хоть немного ощутить давление стенками порта, пока Праул требует, чтобы он не спешил со стимуляцией. Завертелся на своей руке.       — Я ценю твои старания, — послышалось сверху. — Это профессиональное поведение, Блюстрик. В любом деле важен профессионализм.       Прайма-ас… немного трения… немного…       — Я надеюсь, что ты останешься, — добил Праул. Блюстрик протяжно застонал, растягивая стенки пальцами, размазывая трансфлюид. — Не позволяй себе огорчаться из-за неудачной влюбленности. Иногда удовлетворение можно найти и в работе.              

*

      Ступив на порог своего кабинета, Праул услышал медленные, гулкие аплодисменты. Свет вспыхнул. Джазз расселся на столе перед консолью и переключал каналы. Сейчас на экране как раз висело изображение с камеры в кабинке Блюстрика. Тот лежал вниз фейсплейтом в ванночке и, судя по тому, как ходил туда-сюда бампер, всаживал коннектор в руку. Ничего себе, какие протоколы в нем пробудились; раньше он до этой стадии не доходил. Неплохо. Хотя наивной нулевкой он все равно остается…       — «Иногда удовлетворение можно найти и в работе», Праул, ты себя слышал, беспринципный ты мудила? — рассмеялся Джазз. — Бедняга в тебя втрескался, а ты его на проводки раздербанил!       — Он не первый, — отозвался Праул. — Переболеет.       — Да ты разрушитель искр!       — Хочешь сказать, что свел с ним знакомство не по той единственной причине, что это весело — когда кто-то настолько доверчивый и не приспособленный к жизни похож на меня? — уточнил Праул сухо. — Он считает тебя другом.       — Уел, — Джазз поднял ладони. — Но я его и не обижаю. Он милый. Как видишь, я даже сводником для него поработал. Или ты ревнуешь? — воодушевился он. — Ты хоть когда-нибудь был на него похож?       Иногда это надоедает — намеки, что все праксианцы одинаковые. В Праксусе формируются их корпуса, но не привычки и характеры. Праул подошел, устроился в кресле и, глядя на Джазза снизу вверх, выразительно поднял палец:       — Тебе нельзя взламывать мой кабинет. И тем более — смотреть на моих сотрудников.       Джазз проигнорировал замечание, перехватил его руку, поднял к фейсплейту и нарочито шумно принюхался.       — От тебя всегда пахнет всеми сразу.       Он раздвинул колени, подцепил ногами кресло Праула и подтащил поближе, не слезая со столешницы.       — Ты слышал, что я сказал? — невозмутимо переспросил тот. — Не вла…       Джазз закусил его пальцы, склонил голову набок и понизил голос, пропуская по металлу приятную вибрацию:       — Ты пробуешь их трансфлюид на вкус?       — Нет, — последовал короткий ответ.       — Не верю. Мой ты всегда хочешь, — Джазз глубже забрал в рот пальцы, масляно облизывая глоссой. — Даже сейчас, я вижу…       — Чем ты заправлялся? — перебил Праул.       — Да квинт его знает, — Джазз причмокнул губами.       — С тобой было бы больше проблем, чем с Вортексом, — второй рукой Праул провел по его бедру и поймал ладонью выскочивший прямо ему в фейсплейт коннектор. Погладил по всей длине, задевая мелкие пластинки, под которыми пульсировали шланги.       — Я бы не дал посадить себя на привязь, — возразил Джазз, взял его за шеврон и дернул вперед. — Даже тебе.       — Ой да ладно, — неожиданно развязно откликнулся Праул, приоткрыл губы и медленно-медленно обхватил кончик коннектора. Джазз поерзал по столу перед его фейсплейтом, пытаясь отодвинуться, чтобы не упасть, но тут Праул протолкнул кисть к самому его горловому шлюзу и зажал щеку большим пальцем. Грубо и бескомпромиссно: не вздумай дергаться. То, что его рука вздернута и до сих пор чувствует чужую вентиляцию, нисколько ему не мешало.       Джазз сдавленно засмеялся и вошел в его рот.