After the Rain (После дождя)

Хисану переполняет странное чувство. Она не знает, как охарактеризовать это тепло и восторг, которые неконтролируемым потоком разливаются внутри неё. Ей так хорошо. Хочется смеяться, потому что её переполняет веселье. И она смеётся. Рядом сидит тот самый Кучики Бьякуя в странных тёмных одеждах, которые она изображала на своих картинах. Как странно. Такие вещи в XXI – ом веке давно никто не носит, она не понимает, в чём его проблема и почему он не может носить джинсы, как все нормальные люди, или брюки или любые другие современные штаны… Такое чувство, будто они в феодальной Японии. Хисане странно осознавать себя в прошлом, в эпохе, мировоззрение которой не отвечает современным стандартам и требованиям реальной жизни. Откуда это у неё в голове? Она смеётся, глядя на какие-то цветные пятна на холсте, похожие на каракули человека, далёкого от искусства как Плутон от Меркурия. Странная ассоциация. Хисана откуда-то уверена, что она не должна знать о Солнечной системе в этот момент. Но почему, ведь это знания из школьного курса общеобразовательной программы, ей непонятно. Бьякуя улыбается, на его лице написано смущение, и это настолько очевидно, будто Хисана читает неоновую вывеску над баром или клубом, а не его эмоции. Это снова странно. И тот факт, что ей откуда-то известны и понятны эмоции этого человека, и то, что о неоновых вывесках ей знать неоткуда в этот период времени. Бьякуя просит её не смеяться. У него невероятно красивый голос, Хисана не получала образование в музыкальной сфере, она не может описать это подходящими словами, но голос красивый. Он будто бархатный, приятный и завораживающий, она погружается в этот тембр и чувствует восхищение. Кожа лица этого человека бледная, но не болезненно-бледная – этот оттенок близок к молочному, вероятно, у него от природы такая кожа. Хисана любуется им как статуей. Он очень красивый. Его бледная кожа не тронута загаром, а в обрамлении тёмных волос она кажется дорогим и хрупким фарфором. Его длинные тонкие пальцы заляпаны краской – Хисана сразу понимает, что это акварель, уж в чём, а в красках она понимает – они сжимают кисть. Бьякуя держит её неправильно, его кисть неестественно изогнута, будто он впервые держит кисть, с которой не имеет понятия как обращаться. Понятно, почему на холсте такие разводы, похожие на бесформенную мазню. Хотя… Хисану посещает мысль, что в трактовке современного искусства можно назвать это красивыми словами «многогранность человеческой натуры»… или вселенной. Вселенной – звучит лучше. Многогранность вселенной. Переменчивая и неординарная натура бытия. Ещё краше. На деле просто мазня красок. Что он пытался нарисовать? Пожалуйста, пусть он скажет, что это не её портрет. Художница внутри Хисаны получает психологическую травму и не понимает, откуда берётся этот восторг, переполняющий её естество. Её вдруг посещает мысль, что восторг, тепло и это чувство привязанности к этому странному мужчине – дауну по части искусства – не её, они принадлежат кому-то другому. А вот разочарование от увиденного испорченного холста – как раз таки её чувства, вместе с удивлением, граничащим даже с шоком, от того, что она вообще здесь делает, и где это – здесь. Бьякуя откладывает кисть и просит прощения за то, что испортил холст. Хисана говорит ему не переживать из-за этого, протягивает ладонь к его руке, правильно фиксирует кисть в его правой руке и направляет её к холсту. Затем она ещё пару минут его рукой водит по холсту, исправляя бесформенные яркие пятна, которые, при размывании краски водой в некоторых местах и добавлении других оттенков, превращаются в очертания ярких цветов, которые растут вокруг них. Хисана не понимает, зачем вообще учит его живописи, ведь совершенно очевидно, что таланта к этому ремеслу у него нет. Да даже обычный интерес и тот отсутствует. Он здесь не ради живописи, он здесь ради неё (это удивляет ещё больше, откуда он вообще её знает?!), поэтому он и позволяет ей направлять его руку с кистью по холсту. Он искренне восхищается результатом, потому что веры в то, что из его мазни получится хоть что-то, у него изначально не было. Хисана честно обескуражена, за каким чёртом она вообще тратит на него своё время. Она учит его рисовать, но зачем? Он ей за это платит? Да сколько бы не платил, Кучики Бьякуя – бездарность в отношении живописи, во всяком случае, в отношении акварели, сколько бы он ей не заплатил, она не сможет научить его рисовать, если он не хочет этого – а ему, судя по его реакции и манере поведения, это не надо. Он словно делает ей одолжение. Значит, это не урок живописи. Тогда, зачем ещё она тратит на него своё время? Может, она учит его бесплатно? Но зачем? Хисана удивляется ещё больше. В бытность студенткой, она подрабатывала учителем рисования и преподавала живопись и графику детям и подросткам, чьи родители ей за это платили - но тут виден интерес со стороны учеников и учениц, у каждого из них был талант или хотя бы способность, да просто даже интерес и искренне желание научиться. Кучики Бьякуя учиться рисовать не хочет, ни способностей ни, тем более, талантов к этому у него нет, так зачем она вообще с ним сидит, тем более, за бесплатно? - Ты говорила, что научиться рисовать может каждый, но я, похоже, безнадёжен, - произносит он с улыбкой на лице. - Научить академическому рисунку можно кого угодно, но человек никогда не научится, если не хочет этого, - говорит она. Или кто-то её голосом, потому что настоящая Хисана впадает в шоковое состояние и не понимает, что вообще происходит вокруг неё. – Извини, мне не стоило тебя заставлять. Тебе это неинтересно. - Я… может… может, мне нанять для тебя художника, чтобы вы… ну, не знаю, говорили об искусстве? Я не понимаю в этом абсолютно ничего, но мне нравится слушать, когда ты рассказываешь мне что-то или объясняешь, как рисовать. - Не нужно никого для меня нанимать. Мне нравится говорить об искусстве с тобой. К тому же, литература и поэзия, которая тебе так нравится, тоже в каком-то смысле искусство, так что, если ты хочешь, мы можем говорить об этом. - Извини, что тебе со мной скучно говорить об искусстве. - Тебе не за что извиняться, мне не скучно. К тому же, ты не так уж и безнадёжен, в конце концов, понравилась же тебе та ваза… - Ваза, выполненная старинной венецианской техникой выдувания стекла, великолепна. Хисана понятия не имеет, о какой вазе они сейчас говорят. В её голове вдруг всплывают смутные картинки, где она одета в какую-то дешёвую, некачественную и в некоторых местах рваную старую одежду из средневековья (ну кто в современной Японии сейчас носит кимоно, ну если только на праздник, и то, они, Хисана, не носит) и стоит в каком-то магазине, перепачканная краской. Кучики Бьякуя разбил мистера Фикуса – горшок с растением – извинился, предложил заплатить, а она отказалась. А потом она представила ему муранское стекло и ту самую цветную вазу, и на его лице отразилось восхищение. Он ничего такого раньше не видел. Бьякуя поднимается, помогает ей собрать вещи и идут по этому красивому и большому саду куда-то. Как выясняется чуть позже – к старинному традиционному японскому особняку. Хисана восхищена этой красотой, но всё это кажется такой эфемерной иллюзией, несоразмерной с реальной жизнь, что ей страшно лишний раз вздохнуть – вдруг всё исчезнет. Бьякуя хочет что-то ей сказать, но не успевает – Хисана чувствует резкую боль где-то в районе лёгких, она хватается за грудь инстинктивно и падает на колени. Бьякуя успевает подхватить её. Странно чувствовать боль в своих совершенно точно здоровых лёгких. Хисана вдруг понимает, что всё это – один большой сон. И как только это осознание в полной мере охватывает её сознание, картинка лопается, как мыльный пузырь в ванной. Хисана открыла глаза и ещё долгое время смотрела в потолок, пока не поняла, что всё, что она сейчас видела, было одним большим сном, до боли реалистичным. Опять Бьякуя Кучики. Почему именно он? Что её с ним связывает, да и кто он вообще такой? Сора не побоялась поговорить с Тоширо, может и ей, Хисане, следует пообщаться с этим Кучики? Именно эту идею подбросила Сора, когда услышала рассказ подруги про странный сон. - И что я ему скажу? – усмехнулась Хисана, наливая кофе в кружку. – Привет, ты мне снишься уже долгое время, и я не имею понятия, откуда вообще мне знакомо твоё лицо, давай, может, познакомимся, меня Хисана зовут, - кривляясь, сказала она тонким голосом. – Интересно, как далеко он меня пошлёт, - усмехнулась она. - Тоширо сказал, что этот Бьякуя вроде как воспитанный, - Сора пожала плечами. - Что бы ты сказала, если бы какой-то мужик с улицы, которого ты в глаза не видела раньше, подошёл бы к тебе и сказал «привет, ты мне снишься, хотя я тебя впервые вижу, у меня есть твои портреты, ты красивая, познакомимся»? - Что не ведусь на дешёвые подкаты, - фыркнула Сора. - Вот именно, - Хисана развела руками. - Но, послушай, у тебя ведь реально есть его портреты, их хренова куча, так может, он и не сочтёт это дешёвым подкатом? - Да, - Хисана кивнула. – Он решит, что я конченная извращенка и сталкерша. - Ну, решит и чёрт бы с ним, какая разница? Просто попробуй поговорить с ним. Уж в разговоре он тебе не откажет. - Да с чего это он должен говорить со мной? - Может, он захочет поговорить со мной? – нахмурилась Сора. – Сейчас, позвоню Тоширо и договорюсь с ним о встречи с этим Кучики, а вместо на меня на встречу пойдёшь ты. - Класс, - фыркнула Хисана. – Начать знакомство со лжи, это круто. - Ну хочешь, я пойду с тобой, а там как-нибудь аккуратно сольюсь, и вы останетесь вдвоем. - Сора, я не знаю этого человека, вдруг он какой-нибудь насильник и Кетрин права? – Хисана покачала головой. – Лучше, ты будешь с нами. - Ну как хочешь. Тогда я звоню Тоширо, - Сора достала телефон и начала набирать известный номер. - Стой! Нет, стой, я… не думаю, что это… - Глупости. Это ведь не свидание, вы просто поговорите. Может, ты его позовёшь в галерею, где работаешь, покажешь современное искусство, ну и скажешь между делом, что у тебя есть его портреты. - Боюсь, он не любит искусство, - вздохнула Хисана, - особенно современное, - она усмехнулась. – Чёрт, и почему мне вообще это известно. И к психотерапевту с таким не пойдёшь, решат ещё, что ненормальная. Потому что это ненормально, видеть во снах человека, которого ты не знаешь и никогда прежде не встречала в жизни, а я точно уверена, что не встречала, и проблем с памятью, как у тебя, у меня нет. - Может, он тебя знает? Тоже откуда-то, - улыбнулась Сора и позвонила Тоширо. Раздались гудки, и спустя пару секунд он взял трубку. - Мацумото… то есть Сора, привет, рад тебя слышать, что-то случилось? - Ну… вообще-то я тут кое-что вспомнила, - уклончиво начала Сора. - Что? - Это связано с господином Кучики, - импровизировала она, не имея никакой легенды в качестве оправдания. – Могу я увидеться с ним сегодня во второй половине дня и обсудить это? Если, конечно, для него это не будет проблемой. - Ну… нет, думаю, он против не будет. Если что, я вам позвоню,- задумчиво произнес Тоширо. – А во сколько? - Ориентировочно часа в два около выставочного центра современного искусства, рядом стоит торговый комплекс, на втором этаже хорошая кофейня. - Ладно. Мне… мне нужно прийти? - Я бы хотела поговорить только с ним, это… личное. - Хорошо, - чуть помедлив, сказал Тоширо. – Я позвоню тебе, если он вдруг не сможет или задержится… или лучше, наверное, он сам позвонит. До связи, в таком случае. - Да. До связи. – Сора отключилась и взглянула на Хисану. Она выглядела напряженной. – Боже, да расслабься ты уже. Ничего страшного ведь не случилось. Бьякуя Кучики будет ждать тебя сегодня в торговом центре рядом с выставочным центром современного искусства в два часа, у тебя как раз обед в это время. - Даже не знаю, что и сказать, - вздохнула Хисана. - Спасибо? - За что? За то, что он будет ждать там тебя? - Ну… он будет ждать нас, а там уж я аккуратно сольюсь под предлогом, что мне на работу надо. Или ты скажешь, что я не смогла прийти, потому что меня на работе задержали. - Нет, ты пойдешь со мной. - Да как хочешь, - пожала плечами Сора. - И что ты скажешь? Что такого «личного» ты вспомнила? – полюбопытствовала Хисана, глядя, как лицо её подруги стремительно бледнеет и на нем вырисовывается выражение потерянности. – Ты не придумала, конечно же. - Я… я могу сказать… - Сора задумалась. Что такого личного её может связывать с этим Кучики? Секс? Ещё б она об этом помнила. К тому же, если верить Тоширо, и они просто знакомые, причём, не самые близкие, то между ними вряд ли что-то было. Да и потом, Тоширо говорил, что Кучики Бьякуя к ней не прикасался. Но, быть может, он не обо всём знает? Но, если у них действительно ничего не было, то Бьякуя сразу же догадается, что эта встреча подстроена. – Даже не знаю, если честно, фонарики вместе запускали при свечах в небо. Ну, а когда он скажет, что этого не было, потому что он такого не помнит, и вообще, он со мной не общался, я скажу, что это у меня в голове всё перепуталось, и фонарики я с кем-то другим в небо запускала. - Сора, ты прирождённая лгунья, - вздохнула Хисана. – Может, ты работала в политике раньше? – усмехнулась она. Сора засмеялась. На этом их разговор был окончен и обе они принялись собираться на работу.

***

- Что хотела Рангику? – поинтересовалась Йоруичи, как только капитан десятого отряда закончил разговаривать со своей бывшей подчиненной по телефону. Тоширо прикусил нижнюю губу и задумался, подбирая правильные слова. - Она хотела встретиться с кем-то? – опираясь на услышанный контекст, сделал предположение Урахара. - Ну… Мацумото хочет встретиться с капитаном Кучики, - наконец, выдохнул Тоширо. - Со мной? – недоверчиво уточнил Бьякуя, под взгляды всеобщего удивления в его сторону. – Почему со мной? - Мацумото сказала, что она вспомнила что-то, что связано с вами. Я спросил, нужно ли мне присутствовать на этой встрече и она отказала. Объяснила, что воспоминание… личного характера. Именно по этой причине она хочет поговорить с вами сегодня в торговом центре, неподалёку от своей работы, на втором этаже в кафе. - Личное? – удивилась Йоруичи. – Малыш Бьякуя, а ты не говорил, что имел с Рангику дела личного характера. - Я не имел. Я имею в виду… ничего не было, мы даже не говорили наедине. Вообще не говорили. Даже по работе, наверное, всего два или три раза, и то, это общение сводилось к стандартным «добрый день – до свидания» в присутствии моего лейтенанта. Лейтенанту Мацумото было куда проще обращаться к Абараи даже по рабочим вопросам, а не ко мне. Понятия не имею, что у неё могут быть за воспоминания личного характера, связанные со мной, - задумчиво произнёс он. - Она соврала? – нахмурилась Рукия. – Но зачем? - Возможно, у неё просто перепутались воспоминания, - предположил Киске. – Такое бывает, когда воспоминания путаются или их части замещают друг друга при амнезии. Любой… эм… любое слово, знак, упоминание, человек, похожий на вас, вызвал в её сознании ваш образ вместе с другим каким-то воспоминанием, и картинка получилась скомбинированной. Допустим, Мацумото-сан гуляла по городу и столкнулась с темноволосым мужчиной, похожим на вас, Кучики-тайчо. В её голове всплыл ваш образ, а параллельно с ним появилось и другое воспоминание, где она… ну, допустим, выпивала с вашим, к примеру, лейтенантом, или говорила на какую-то личную тему с вами, Хицугая-тайчо, и произошло наложение одного на другое. Таким образом, она как будто выпивала с вами, Кучики-тайчо, хотя на самом деле нет. По этой же аналогии она могла вспомнить что угодно, а ваш образ просто заместил собой какого-то другого человека. - Или она на самом деле солгала, - вздохнул Тоширо. – Я слишком давно её знаю, чтобы по голосу определять, когда она врёт. - Как можно обвинять её во лжи, если она ничего не помнит? – подал голос Гин. – Я к тому, что воспоминания, по сути, формируют наши личности. Без них мы просто чистые листы, которые учатся жить заново. Она могла быть вполне искренней. - В её случае амнезии это не совсем точное утверждение, Ичимару- сан, - сказал Урахара. – У неё скорее всего форма диссоциативной амнезии, поскольку при ретроградной какое-то количество воспоминаний, всё же, сохраняется. Мацумото-сан забыла напрочь всё своё прошлое, но социальные навыки и универсальные знания о картине мира у неё остались, она ведь вам об этом сказала, Хицугая-тайчо. Характер при таком случае сохраняется, возможно, не полностью, но сохраняется, ведь человек уже социализирован, он просто не помнит, как он прошел через социализацию. Да и какие-то мелкие привычки и повадки всё равно сохраняются. Хотя вопрос действительно спорный, особенно, если мы говорим о диссоциативной амнезии, которая, при осложнения, может привести к проблемам с личностной идентичностью. - Она солгала, я в этом абсолютно уверен, - покачал головой Тоширо. – Только зачем она это сделала? Мацумото действительно не общалась с капитаном Кучики и не имела с ним никаких отношений, кроме рабочих, так зачем? - Может, она это не для себя? – вдруг выдвинула версию Йоруичи. - Имеешь в виду… - задумался Урахара. - Что, если Хисана начинает вспоминать своё прошлое? – предположила бывшая глава второго отряда. - Но это невозможно. - Киске, ты же видел её картины собственными глазами, там изображены все капитаны и лейтенанты, которых она видела. Откуда у неё в таком случае взялись эти образы в голове? Нельзя нарисовать людей, которых ты никогда не видела, можно придумать их внешность, но, при этом, угадать со стопроцентным совпадением, что это те самые люди, которых она когда-то видела в прошлой жизни? - Возможно, Хисана начала что-то вспоминать, когда встретила Мацумото Рангику, - согласился с мнением подруги детства Киске. - Или даже раньше. В конце концов, она непросто отвезла Рангику в больницу в другом городе, своей жизнью рискуя, она взяла незнакомку с амнезией к себе домой, спрашивается, с какого перепугу? Я думаю, картины, которые были проданы на выставке, Хисана нарисовала задолго до встречи с Рангику, а когда увидела, что эта она похожа на девушку с её картины, решила ей помочь, чтобы узнать, откуда у неё в голове образы незнакомых ей людей, - выдвинула теорию Йоруичи. - Похоже на правду, - Гин перевёл взгляд на Урахару, - но разве это возможно, чтобы душа, прошедшая через перерождение, сохранила воспоминания? Она даже имя получила такое же. Как это возможно? - Вы так смотрите на меня, Ичимару-сан, - Киске усмехнулся, - ещё бы я знал ответ. Самому интересно. Насколько я знаю, такого раньше никогда не случалось. А я много чего читал в архивах двенадцатого отряда, когда там работал, да и в центральном архиве Сейрейтея. - Кстати о Сейрейтее, - вклинился в разговор капитан восьмого отряда, чьё изображение вдруг появилось на компьютере, как только Урахара принял звонок. – Не знаю, что там в центральном архиве Сейрейтея вы обсуждали, но у вас тут проблемы возникли, - сказал капитан Кьёраку. – Точнее, не у всех вас, а у капитана Кучики, - он перевёл взгляд на капитана шестого отряда. – Ваш уважаемый дедушка только что прислал мне сообщение, что ваше присутствие, Кучики-тайчо, срочно требуется в клане Кучики. Так что поспешите вернуться в Сейрейтей. И… крепитесь, что ли, потому что я вам, откровенно говоря, не завидую… - Кьёраку-тайчо, перестаньте! – прервала его Нанао. – - Нанао-чан, я же предупредить пытаюсь… - Он сам всё узнает, предупредим, когда вернётся лично. Всё таки, это вопрос личного характера, который касается сугубо лично капитана Кучики. Не думаю, что ему будет приятно, если вы всем расскажете. - Ох, ладно, ладно, извини, Нанао-чан, - улыбнулся Кьёраку Шунсуй. – Ну, ждём вас, капитан Кучики, загляните сперва к нам, а потом уже домой к себе, - и на этом он повесил трубку. - Что ж… - подытожил Урахара, - это интересно. - Малыш Бьякуя, что ты там успел натворить, колись давай! – воскликнула Йоруичи. Бьякуя еле удержался, чтобы не закатить глаза. - Пусть на встречу с лейтенантом Мацумото идёт кто-то из вас, если она сказала правду и действительно что-то вспомнила, а её воспоминания могут быть ошибочными, я думаю, смысла в моём присутствии всё равно нет никакого. Лучше будет пойти вам, капитан Хицугая, или вам, капитан Ичимару. Мне пора, - сказал он, полностью игнорируя свою бывшую наставницу. Впрочем, Йоруичи это только ещё больше развеселило. - Так… что теперь? – спросила Рукия, когда её брат скрылся за дверьми сенкаймона. – Может, будет уместнее позвонить Рангику-сан? - Да, - кивнул Тоширо и достал телефон. Он провозился с попытками дозвониться до бывшей подчинённой минут двадцать, пока не понял, что это бесполезно. – Она не берёт… может, забыла где-то телефон, с ней это часто случалось, или ещё что-то… - Не прийти на встречу тоже будет неправильно, - заметил Урахара. – Ичимару-сан, может, вам стоит пойти? - Я… я не думаю, что это хорошая идея, - честно признал Гин, чем вызвал удивление со стороны Тоширо и Рукии, и заинтересованные взгляды со стороны Киске и Йоруичи. – Что вы на меня так смотрите, - он усмехнулся. – Она думает, я… воспользовался ей, а потом унизил… вдруг она считает так же, как и совет сорока шести, что я её вообще… - он покачал головой, не в силах произнести этого отвратительного слова. – Что я применял к ней насильственные действия сексуального характера, - сказал он, наконец. – Если она действительно так интерпретировала свои воспоминания, то… я не думаю, что это хорошая идея. Она и видеть-то меня не захочет… - Гин пожал плечами. – Я бы не захотел, будучи на её месте. - Всё равно когда-нибудь тебе придётся с ней поговорить, - вздохнула Йоруичи. – Лучше сделать это сейчас, спокойно объяснишь, что её интерпретация неверна, и что на самом деле всё было по-другому. Возможно, это благотворно скажется на её психике и она что-то даже вспомнит. Стоит попробовать. - Я тоже так считаю, - кивнул Киске. - Самому не верится, что я говорю это, но я, пожалуй, соглашусь, - сказал Тоширо. - Вам всё равно когда-то придётся с ней поговорить, - осторожно начала Рукия, чем вызвала долю удивления у Ичимару Гина, от кого, но от неё он слов поддержки точно не ждал. – Я имею в виду, Рангику-сан здесь не останется, так или иначе, мы будем обязаны вернуть её в Сейрейтей. Поговорить с ней вам придётся, и лучше сейчас подобрать какие-то слова. - Ух ты, - выдавил из себя Гин, - как много слов поддержки, - усилиями воли, он вернул своему голосу привычный играющий, с нотками иронии, тон. – Прям даже приятно. - Ой, вали уже отсюда, пока мы не передумали, - фыркнул Тоширо. - Как грубо, малыши недолжны себя так вести. - Вот ещё великовозрастный детина мне нотации читать будет. - Какое неуважение, тебе должно быть стыдно. - Поражён, что ты вообще знаешь это слово «стыдно», - прокомментировал капитан десятого отряда. – Иди к чёрту. - Тааааак, закончили ругаться, - Урахара хлопнул в ладони, - и разошлись по разным углам. Вернее, Ичимару-сан пойдёт на вокзал и поедет в Токио, а Хицугая-кун останется здесь. - И встанет в угол? – поинтересовался Гин своим привычным тоном. Киске расплылся в улыбке, которую тут же спрятал за веером. - Ой, да пошёл ты, - Тоширо поднялся и вышел из комнаты. - Обязательно, - пообещал Киске, глядя на капитана третьего отряда. – Кучики-сан, - он взглянул вдруг на Рукию, - думаю, вам будет полезно прогуляться и съездить в Токио, составите компанию капитану Ичимару, а то он один, наверное, заскучает. - Ну… я… эм… - Рукия, глотая воздух как рыба, так и не сумела возразить. - О, заодно купите нам вот этот кофе и этот чай в торговом центре на третьем этаже, там есть специальный отдел, не пропустите, - заявила Йоруичи, всучив бумажку с названиями в руки Рукии. – Деньги могу перевести на карту кому-то из вас. - А… но… - Мой номер счёта привязан к телефону, - сказал Гин. – Кофе в зёрнах или молотый? - В зёрнах, - уточнил Урахара. – А номер мы знаем. - Я напишу кому-то из вас СМС с указанием стоимости покупки в таком случае, и переведёте потом. Идём, Рукия-чан. - Но… - Удачи! – Йоруичи махнула им обоим рукой на прощание. - Ох, как бы он её не съел по дороге, - усмехнулся Киске, когда за капитаном третьего и лейтенантом тринадцатого отрядов захлопнулась входная дверь. - Это будет проблематично, - согласилась с ним его подруга детства. – Тем более, если учесть, что именно ей я дала листочек с названиями кофе и чая…