.gravity smiled

—***— 4.

dancing around folds in the gown © bon iver Он просыпается от неприятной тупой боли в затылке. Во рту сухо. Даже когда он открывает глаза, поднять голову не получается. Он оглядывается вокруг — где он, черт все на свете подери, оказался? — и видит только больничную палату: светлые стены, приглушенный свет, капельницу, тянущуюся к его правому локтю. Дерьмо, думает он. Вот дерьмо. Что опять стряслось. Баки не успевает обдумать план действий — должен ли он позвать врача или попытаться встать самому, или найти блядскую воду, потому что во рту все стянуло от жажды, — но тут дверь открывается. Он видит, как Стив заходит в палату, держа в руках дымящийся стаканчик — видимо, с кофе. Стив выглядит каким-то серым и очень, очень уставшим. Баки непонимающе хмурится. — Стиви? — зовет он, но выходит сипло. Стив резко поднимает голову, встречает его взгляд, а в следующую секунду уже бежит к нему, проливая по пути кофе прямо себе на пальцы, и, едва поставив злополучный стаканчик на тумбу, садится на койку. — Боже, Баки! — восклицает он. Его губы дрожат, когда он наклоняется и в резком порыве целует Баки в сухие губы. Баки хочет ответить, но он еще слишком слаб, плохо владеет собственным телом, да и не успевает — Стив очень быстро отодвигается. И его взгляд отчего-то виноватый. Баки старается игнорировать это — мало ли что от наркоза причудится (почему-то он уверен, что был под наркозом) — и изображает полуулыбку. — Эй, мелкий, — говорит он, стараясь разрядить слишком уж напряженную атмосферу мягким тоном. — Что еще стряслось? Стив качает головой. Баки чувствует, как его пальцы порхают над его правой ладонью, словно боясь обнять. Словно бродят вокруг, но не дотрагиваются. — В тебя стреляли, — наконец отвечает Стив. Его голос тихий, как шелест. — Ты меня прикрыл. В тебя попали, и ты... ты упал с третьего этажа. Сильно ударился головой, разгромил себе всю руку и сломал два ребра. И, кажется, ему тяжело об этом говорить — его ресницы дрожат, губы постоянно пересыхают, так что он облизывает их. Информация доходит довольно медленно. Баки не совсем понимает, с какого такого третьего этажа, да и кто стрелял? На учениях его задели? Кто-то открыл стрельбу на улице? Но это потом. Баки не хочет мучить Стива, поэтому говорит: — Не такое уж и большое дело, — усмехается он легко, как делал это в детстве. Но Стив не меняется в лице. — Мне так жаль, Бак. Если бы я только был внимательнее... — Он качает головой. — Я позову врача, — спохватывается Стив. — Погоди секунду. Баки не успевает возразить, как Стив жмет на кнопку вызова. — Попить, — вдруг вспоминает Баки. — Дашь? Стив поспешно кивает, стремглав отправляется к столику в углу, туда, где стоит небольшой стеклянный графин, и спустя пару секунд подносит стакан с водой. Баки делает два глотка — это словно благословение — как вдруг двери открываются, и к ним заходит врач. — Наконец-то, — встречает он Баки. Врач — невысокий, кучерявый мужчина с оливковой кожей. Он мягко улыбается тонкими губами. — Доброе утро, офицер Барнс. Я доктор Беннер, ваш лечащий врач. Как ваше самочувствие? Баки пожимает плечами, внимательно прислушиваясь к себе. — Все отлично. Только башка болит, — все-таки признается он. Док понимающе кивает. — Это нормально. Мы дали вам обезболивающее, но у вас была серьезная черепно-мозговая травма. Голова еще будет болеть какое-то время, — с этими словами он делает пометки в планшете. — Так... сколько я уже тут лежу? — решает поинтересоваться Баки. Беннер отвечает, не отрываясь от записей: — Четыре дня. Баки только присвистывает. — Ничего себе, — усмехается он. — Да я в Сирии в больничке так долго не прохлаждался. — Да уж, — вежливо отзывается доктор. — Но это нормально, не переживайте. Организму нужно будет время. Баки кивает. Такое он много раз слышал, что в Сирии, что в детдоме. Он скашивает глаза на Стива, надеясь увидеть его оптимистичную улыбку, но той — ни следа. Стив сидит понурый и какой-то совершенно разбитый. Наверное, это из-за травмы, думает Баки. Но Баки не хочет, чтобы Стив о нем беспокоился. Не такое уж и большое дело, верно? Он ведь жив и относительно здоров. Так что Баки сжимает его ладонь в своей, правой, — Стив почему-то вздрагивает — и ободряюще говорит: — Не кисни, Стиви. Пару дней — и вернусь в наш родной кампус как новенький. Что, старина Филлипс меня еще не выкинул вон ко всем чертям собачьим после такого больничного? Он улыбается, стараясь выглядеть максимально беззаботно — ни к чему усугублять ситуацию своей кислой миной, — но что-то во взгляде Стива вдруг меняется. Он хмурит свои прекрасные брови и непонимающе кивает. — Что? Доктор Беннер отвлекается от планшета, куда он вносил показатели Баки и его показания о самочувствии. — Что? — отвечает вопросом на вопрос Баки. Он выгибает бровь. — Все так плохо? — Филлипс? Какой еще Филлипс? — бормочет Стив. Баки хрипло посмеивается, но что-то внутри него — глубоко внутри — начинает неприятно шевелиться, как змеи на самом дне его желудка. В груди поселяется нехорошее предчувствие, но он очень старательно отгоняет его. — Наш старина Филлипс, — пробует Баки. Они со Стивом смотрят друг другу в глаза какое-то время, прежде чем доктор Беннер вмешивается в беседу: — Офицер Барнс, — да почему он продолжает звать Баки офицером? Ему до офицера еще полгода учебы и сдача экзамена. — Извините за такой вопрос. Но какой, по-вашему, сейчас год? Этот вопрос уж совсем странный. Баки ощущает медленно подступающую панику. Он думает, это какая-то шутка. Прямо как в тех тупых фильмах по телеку, которые мама любила смотреть, когда упивалась особенно сильно. — Две тысячи семнадцатый, — отзывается Баки как само собой разумеющееся. Стив сжимает губы. Доктор Беннер почему-то хмурится. — Бак... — говорит Стив. — Сейчас две тысячи девятнадцатый. Теперь очередь Баки хмуриться. Он непонимающе качает головой. — Да нет же, — бормочет он. — Ерунда какая-то. Сейчас январь две тысячи семнадцатого. Что за тупые шутки, Стиви? Стив смотрит на него с болью во взгляде. Он быстро достает свой смартфон из кармана джинсов и показывает Баки на дисплее — 10 мая 2019 года. Баки сглатывает ком в горле. — Боже... — шепчет он. — Офицер Барнс, не переживайте, ладно? — вмешивается док. — Я... — он хочет что-то сказать, но в голове — только пустота и тупая боль. Вот оно что. Вот откуда третий этаж и стрельба. Язык немеет в его рту. Так странно осознавать, что он потерял целых два года. Черт возьми, просто потерял их. На миг его ужасает мысль, что за это время у них со Стивом, возможно, могло что-то измениться. Что они могли... Он не хочет думать о таком. — Это вполне ожидаемо, — комментирует док Беннер. — Последствия ЧМТ часто предполагают амнезию. Воспоминания могут вернуться через неделю-две, а могут через год. К сожалению, это зависит от индивидуальных особенностей организма. Но не переживайте! Все поправимо. На этих словах пейджер дока пиликает, и он, прочитав сообщение, поспешно прощается и уходит, пообещав вернуться через полчаса, чтобы все обсудить еще раз. Баки невидяще смотрит перед собой. Он все еще не может поверить, что правда потерял два года. Вот почему его называют офицером Барнсом. — Бак? — зовет Стив. Баки переводит на него взгляд. Стив приподнимает уголки губ в ободряющей полуулыбке, в которую, кажется, и сам не верит. — Я... — Баки больно кусает щеку. Ему страшно спросить. На самом деле, это все, что его правда беспокоит. По крайней мере, больше, чем что-либо. — Прошло два года, — наконец выдавливает он. — Я просто... Между нами. Между нами ничего не поменялось? Он поднимает взгляд и смотрит ему прямо в глаза. На дне черных зрачков Стива он видит свое отражение. Стив долго пялится на него — кажется, проходит целая вечность. Баки становится ужасно, ужасно страшно, и он уже хочет открыть рот, чтобы спросить, что случилось, но Стив вдруг отвечает: — Конечно, нет, — слабо улыбается он. — Конечно, нет, Бак. Ничего не изменилось. Обещаю. Его длинные сильные пальцы крепче обнимают ладонь Баки, и Баки отзывается счастливой усталой улыбкой. По правде говоря, это единственное, что ему необходимо знать. По крайней мере, сейчас. Просто... Он так недавно снова почувствовал это — яркое, всепоглощающее желание жизни, которое Стив поселил в нем своим ответным поцелуем в тот день, когда они перешли черту впервые. Он не ощущал этого трепетного чувства спокойствия и счастья с тех пор, как нашел маму, одетую в рубашку отца, висящую в петле в спальне. И, признаться честно, Баки не знает, что стало бы с ним, что бы он делал, если бы Стив его покинул. Если бы все закончилось вот так, а он даже не помнил, почему. — Хорошо, — кивает Баки. — Хорошо. Он расслабляется всем телом и позволяет сонливости одолеть его. Прежде чем уснуть, все еще сжимая руку Стива, своего Стива, он чувствует, как Стив наклоняется и ласково целует его, и это все еще лучшее чувство на свете. ~ Дни в больнице тянутся медленно и как-то лениво. Они наполнены разговорами с доком Беннером, частыми визитами Нат и Клинта и, конечно, Стивом. Стив вообще не отходит от него ни на шаг — Баки даже стыдно перед его начальством за это. Уже на второй день Баки может ходить, так что гуляет по этажу, доходит до фойе, когда Стив отлучается домой — помыться, принести чего-нибудь вкусного. Баки неудобно со сломанной левой рукой — вообще, ему прострелили артерию, так что он потерял много крови, плюс ко всему, упав с такой высоты, раздробил себе плечевую и лучевую кости, сломал ключицу и заработал трещину в лопатке. Ему установили пластины, но рука все еще представляет собой довольно жалкое зрелище. Помимо этого, из-за травмы остригли его длинные волосы, так что теперь у него прическа, как в армии — короткий ежик, и это непривычно, потому что длинные волосы у Баки были еще со времени войны. Но Стиву нравится, и он всегда с такой нежной улыбкой проводит рукой по правой здоровой стороне его головы, что Баки не против смены имиджа. Вообще, конечно, это странно — такое обнуление. Клинт называет это «возвращением к заводским настройкам». Некоторые вещи просто выпали из жизни Баки, и теперь он даже не знает, многое ли поменялось, потому что его телефон не пережил падение с трехэтажной высоты — как сказал Стив, его смартфон раскололся чуть ли не надвое, так что он подарил ему новый. Первое, что правда удивляет Баки, — это то, что Клинт и Нат уже женаты. Или что Баки, оказывается, уже офицер полиции Нью-Йорка Барнс. Или что они со Стивом съехались сразу после академии и теперь живут вместе в квартирке в Бруклине. Но, в принципе, Баки не расстраивается на этот счет — в конце концов, у него куча времени, чтобы наверстать. В департаменте ему дают отпуск — на восстановление. Так что Баки не остается ничего, кроме как вернуться домой — ему нравится эта квартира, небольшая, но вполне уютная, обжитая — и прозябать там дни напролет. Баки выписывают из больницы через неделю, и уже к выходным он оказывается дома. И хоть для Баки это место кажется абсолютно незнакомым — в конце концов, он видит его впервые из-за этой чертовой амнезии, — он думает, что привыкнет. Когда он впервые пересекает порог квартиры, Стив открывает перед ним дверь и пропускает вперед, улыбаясь. Баки ощущает странное болезненное чувство на самом дне своего желудка, словно что-то скребется в глубине его души, что-то нехорошее, но он не говорит об этом вслух и предпочитает закрыть на это глаза. Наверное, это просто ерунда, какие-нибудь последствия травмы. Он и самому себе не может объяснить это чувство. Оно просто есть и все. В первый их вечер дома после больницы они лежат на диване — Баки кладет голову Стиву на колени, и тот бережно гладит его по правой стороне, там, где нет швов. Они смотрят какой-то нелепый ужастик — кажется, это очередная серия «Пятницы, 13», — жуют снэки и пьют сок, потому что Баки пока что нельзя ничего алкогольного. Они иногда болтают о чем-то, Баки порывается расспросить Стива об их совместной жизни, о друзьях — что вообще стряслось за это время? — но Стив юлит и увиливает, объясняя это тем, что Баки должен сам все вспомнить. — Док же сказал, — упрямо — в своей излюбленной манере — говорит Стив, — что ты должен сам. — Да мало ли, что док сказал, — фыркает Баки. Стив аккуратно тыкает его в ребра — здоровые, с правой стороны — и улыбается, смотря в его лицо. Баки ловит его взгляд, отчего-то любующийся, и непонимающе хмурится. — Ты чего? Стив качает головой. — Ничего, — улыбается он. — Я пойду обновлю соус. — Он берет с журнального столика блюдечко, стоящее рядом с чистой пепельницей, и Баки нехотя приподнимается, чтобы выпустить его. От этих телодвижений голова снова ноет тупой болью, но Баки держит лицо и не морщится — ни к чему еще Стива нервировать. — Тебе что-нибудь принести? — интересуется Стив. Баки пожимает плечами. — Ага, виски с колой. Стив закатывает глаза и уходит, все равно улыбаясь. И Баки тоже улыбается, смотря ему вслед. Щекотное чувство счастья греет его прямо между ребер. Они засыпают на том самом диване. ~ В среду, когда Стив на дежурстве, вдруг звонит Рамлоу. Баки даже немного удивлен — все-таки они не виделись сколько, год? — но трубку охотно берет. Рамлоу был его хорошим другом в армии и академии. Он теперь в Бостоне — работает в местном департаменте полиции. Баки чинит радиоприемник — просто потому что заняться вообще нечем — и отвечает, прижимая телефон плечом к уху. — Слушаю. — Джей? — раздается голос Рамлоу с того конца провода. Его голос окрашен странным оттенком — то ли волнения, то ли сомнения. — Привет, это... ну, Рамлоу. — Я узнал номер, — кивает Баки, хоть Рамлоу и не может его увидеть. — Привет, старик. Как твое ничего? — бодро интересуется Баки. Рамлоу, кажется, немного удивлен его голосу. Рамлоу вообще звучит довольно странно. — Да... потихоньку, — говорит он, словно сомневается. — Эм... Я слышал о том, что стряслось. Ты как? Порядок? Баки хмурится. — Слышал? Откуда? Рамлоу почему-то мнется, прежде чем сказать — так, словно только что придумал ответ. — Эээ... Ничего такого, просто твой Роджерс звонил недавно, дал твой новый номер телефона. Ну и рассказал, что стало со старым. Баки пожимает плечами. — Да, небольшой конфуз, пара синяков, — отмахивается он. — Сам ты как? А то все обо мне. Сколько мы не виделись, год? — Да уж... — бормочет Рамлоу. — Год. Баки отвлекается от приемника. — Так приезжай к нам. Посидим, попьем пива. И Уилсона бери, — предлагает Баки. Рамлоу усмехается. — Уилсона хрен вытащишь куда, — говорит он. — У него конфетно-букетный, сам знаешь. Баки приподнимает брови. — Серьезно? Кто охмурил этого ловеласа? Рамлоу молчит, прежде чем отмахнуться: — А... Долгая история. Расскажу как-нибудь. Баки хочет спросить еще что-нибудь — в конце концов, они давно не созванивались, и он уже успел соскучиться по Рамлоу, да и по Уилсону тоже, — но тут дверной замок щелкает, и в квартире появляется Стив. Ему чертовски идет полицейская форма. Баки даже любуется. Стив несет в руках шуршащие бумажные пакеты с продуктами. Увидев Баки в гостиной, он улыбается ему, по пути стягивая ботинки. Баки улыбается в ответ. Он коротко прощается с Рамлоу, почему-то замолчавшим, обещает перезвонить попозже и обсудить все, что он пропустил. Стив резко настораживается, видя телефон в его руках. Он внимательно смотрит на него, пока Баки кладет трубку. Так же настороженно тянется вниз, чтобы Баки его поцеловал. — Привет. Кто звонил? — интересуется Стив. Баки дергает плечом. — Рамлоу решил осчастливить. Стив почему-то напрягается. Баки понятия не имеет, почему. Вроде как Стив никогда особо не конфликтовал с Рамлоу. — Да? — говорит Стив, снимая куртку. — И... что говорил? Баки отводит взгляд от приемника. — Ничего особенного, — пожимает он плечами. — А что? Стив смотрит на него пару секунд, прежде чем ответить: — Нет. Нет, ничего. — Он берет пакеты и уходит на кухню. — Что насчет пасты на ужин? — спрашивает он. Баки согласно угукает.