.gravity smiled

—***— 6.

someway babe it's part of me apart from me © bon iver Все становится страннее, когда Баки впервые снится мама. Это происходит спустя еще четыре дня. Она снится ему такой, какой была перед самой своей смертью — измученной, опустошенной и нечеловечески уставшей. Во сне Баки сидит в углу ее темной спальни, шторы занавешены, и из-за них не видно улицы. Баки чувствует себя десятилеткой, смотря, как она пьет коньяк из пузатой кружки с надписью «Добро пожаловать в Индиану!». Это была кружка отца — он был родом из Индианы, небольшого городка под Колумбусом, — и потом, после его ухода, мама не выпускала ее из рук, даже мыть не давала. Во сне ничего не происходит. Мама просто сидит в ворохе синих одеял, подушек, простыней, уже дурно пахнущих застарелым потом, и время от времени плачет. Баки немного удивлен, потому что не помнит у нее синего постельного комплекта, но это ведь только сон, верно? Какая разница. У нее лицо все вспухло от слез, кожу стянуло, глаза блестят. Баки сидит и смотрит, как она пьет и рыдает, а потом молча пялится в выключенный телек. Кажется, сон длится вечность, но когда Баки просыпается, вздрогнув, на часах только два ночи. Все тело еще расслаблено после недавнего оргазма. Стив спит рядом, прижавшись к его правой руке. Баки долго пялится в потолок, прежде чем нахождение в спальне становится просто невозможным, и идет в кухню. На нем, кроме просторных шорт, ничего нет, даже белья — после душа было лень искать боксеры, — и он стоит около раковины в темноте и молчании, а по коже бегают мурашки от прохладного ветра из приподнятого окна. Это странно, что ему снится мама. Она перестала терзать его сны еще лет десять назад. После ее смерти его долго преследовали кошмары — в конце концов, это он нашел ее. Он видел то, что никакому подростку видеть не положено. Ее серое лицо, синие губы. Открытые выцветшие глаза. Вздутая шея. Она умирала долго и очень целенаправленно — привязала отцовский ремень к ручке двери ванной комнаты и душила себя, пока не испустила дух. Ужасающая картина. Баки был один. Некому было даже вынуть ее из петли, так что ему самому пришлось. Он вызвал скорую, парамедики зафиксировали смерть. Потом он не подпускал Бекку к гробу на прощальной церемонии, организованной близкой подругой мамы, чтобы она не видела этого зрелища. И — да, первые пару месяцев в приюте он постоянно вскакивал от кошмаров. Ему снилось, что он заходит в спальню, а мама висит в петле — уже серая, — смотрит на него белыми глазами и плачет, прося ее вынуть. Но потом боль ушла — он заглушил ее гневом. Обидой. Непониманием. Неужели она любила отца больше, чем их, своих собственных детей? Как она вообще могла просто бросить их? Она знала, что кто-то из них найдет ее труп, и это не оставит никого из них двоих прежним. Она знала, что их выкинут в приют, ведь других родственников у них не осталось, а отец не взял бы их к себе, потому что у него была своя семья с молодой красоткой из Колумбии. Может, это было эгоистично, но они ведь были ее детьми. И она просто бросила их, уйдя. Так что Баки научился ненавидеть и позднее Бекку тоже научил. Так было проще, и кошмары его больше не мучили. А теперь... Он не понимает, почему она вернулась. Он ведь даже не думает о ней. Свет вдруг включается. — Бак? — слышится голос сзади. Баки оборачивается и смотрит поверх плеча на Стива, сонно щурящегося. — Ты чего тут? Баки пожимает плечами. Стив подходит, чтобы обнять его со спины, мягко прижимается грудью к его лопаткам. Баки расслабляется. — Да... — отмахивается он. — Приснилась какая-то ерунда. Стив кладет подбородок ему на правое плечо. — Что? Баки молчит недолго, прежде чем сказать: — Мама. Стив хмурится. — Мама? — Ага. И это абсолютно, полностью не имеет смысла. Это он и говорит вслух. — Почему? — не понимает Стив. — Она мне не снилась лет с семнадцати. Стив прижимается щекой к задней стороне его шеи и мягко дышит, словно ждет, чтобы Баки продолжил. Его руки скрещены у Баки на животе, и большой палец осторожно гладит кожу. Синяки почти сошли, многие пожелтели, но Баки все еще выглядит, как жертва автокатастрофы. — Я же рассказывал тебе о ней? — спрашивает Баки. Он, наверное, все рассказал Стиву о себе. В конце концов, Стив столько значил для него с самого начала. — Да, — соглашается Стив. Баки кивает, но зачем-то все равно говорит: — Она умерла, когда мне было пятнадцать. Повесилась. Папаша ушел из семьи, изменил ей. Она долго подозревала, пока он ей прямо не сказал. Собрал вещи и ушел. Ну и она... Не смогла этого перенести. — Его голос сухой, будто он читает рапорт перед Филлипсом. Стив прижимается к нему сильнее, так, что начинают болеть в левом боку потревоженные ребра. — Сначала она запила. Ходила по психиатрам, пила всякие антидепрессанты. Перед смертью вообще спятила. Только сидела в своей постели, в его рубашке, и пила. Чокнутая. Злость все еще жива в нем, он это чувствует. Он еще обижен. Может, когда-нибудь он и поймет ее. Впрочем, он надеется, что у него не будет такой возможности. — Помню, она все время твердила это. Мы, Барнсы, такие однолю... Эта фраза вдруг что-то шевелит в нем. Тук-тук-тук. В самой глубине его черепной коробки. Давит на ее стенки и просится наружу. Он замолкает, хватаясь за эту мысль. «Мы, Барнсы, такие однолюбы». Он уже говорил это? Когда? Он пытается и пытается, но остается только послевкусие. Иллюзия, как неприятный фантомный зуд. Нет, он ничего не вспомнил. — Это просто сон, Бак, — шепчет Стив. — Пойдем спать, ладно? Баки жмурится и кивает. Наливает стакан воды, быстро осушает его залпом и поворачивается, чтобы тоже обнять Стива. — Ты-то чего встал? Стив пожимает плечами. — Не знаю, — и что-то в его голосе, будто он соврал. Или как минимум увиливает. Но Баки списывает это на усталость и решает закрыть глаза. Они возвращаются в спальню, и Баки до утра беспокойно дремлет без снов. ~ В четверг поутру, когда Стив уже на дежурстве, Баки находит странную колбочку таблеток, наполовину пустую. Горстка пилюль лежит на самом дне. Баки вытаскивает эту колбочку из шкафчика в ванной. Та спрятана за аптечкой, коробкой ватных палочек и двух пачек бинтов. Покрытая пылью, она кажется забытой. Баки хмурится, когда читает название на латыни — «Sertraline» на имя Стивена Г. Роджерса, дата приобретения — 10.04.2019. И он бы, наверное, плюнул, не обратил внимания, если бы не знал. Но Баки заботился о маме довольно долго, уговаривал ее пить таблетки, покупал для нее в аптеках по рецепту новые пилюли. Так что Баки прекрасно осведомлен, что это за лекарства такие, и это открытие ему категорически не нравится. Ему абсолютно неясно, зачем Стив принимал — судя по тому, что баночка спрятана и покрыта пылью, ее ближайшее время никто не доставал — антидепрессанты, и знал ли Баки об этом, прежде чем... Он демонстративно ставит колбочку на кофейный столик. В эту секунду он ненавидит свое положение впервые так остро — какого черта он умудрился навернуться так, что ни черта не помнит? От волнения у него начинает болеть голова, и тошнота горчит на языке. Весь день Баки старается как-то отвлечься от неприятных навязчивых мыслей, пялясь в смартфон и играя в приставку, но получается все равно неважно. Он любит Стива. И поэтому омерзительное, колкое волнение режет его без ножа. Сотня неприятных догадок, одна другой краше. Он вспоминает маму, и оттого ему еще хуже. В депрессии нет ничего хорошего и быть не может. Ничего романтического. Ничего красивого. Это ужасающее состояние, способное убить даже самого сильного человека, и Баки страшно от мысли, что Стив вынужден был проходить через это. Почему? Что такого должно было произойти, чтобы Стив, мать его, Роджерс начал принимать антидепрессанты? Он едва дожидается вечера. Старается выглядеть не очень взволнованным, когда Стив заходит и, не заметив колбочки, целует Баки в макушку, и проходит на кухню, чтобы положить на стол пакеты с едой на вынос. Когда Стив возвращается в гостиную, все еще в форме, Баки сразу объявляет: — Надо поговорить, Стиви, — и в эту секунду Стив замечает колбочку, сиротливо стоящую на столе. Баки чувствует это кожей, даже не видя его лица. Стив замирает, стоит так пару секунд, прежде чем вздохнуть и присоединиться к Баки на диване. Он тянется вперед, берет колбочку в руки и крутит молча. — Нашел? — скорее констатирует Стив. — Откуда это? — спрашивает Баки максимально мягким тоном. Стив пожимает плечами. — Я... Я знал об этом? Стив ничего не отвечает. Они оба сидят в тишине какое-то время, прежде чем Стив говорит: — Нет, не знал. — Почему? — Баки поджимает губы. — Что случилось, Стиви? Стив сжимает зубы. Видно, как его челюсть напрягается. Он выглядит понурым и уставшим. Баки хочет помочь, но не знает как. Он даже не знает в чем причина. Стив смотрит перед собой, и мысли в его голове явно недобрые. Что-то его тяготит, что-то очень болезненное и мучительное — Баки видит это по его лицу. — Это ничего, — наконец врет Стив. — Просто на работе были проблемы. Это ложь, и очень жирная. Стив никогда толком врать не умел. Баки его читал, как раскрытую книгу. Но теперь он не понимает, зачем Стив пытается врать? Что он хочет скрыть? — Ты уверен? — спрашивает Баки. Дает Стиву возможность взять слова обратно и выдать что-нибудь поубедительнее. Но Стив только кивает. — Да. Знаешь, мы с Сэмом не так давно нашли... ммм... Труп младенца в мусорном баке. Так что после этого всего... — он пожимает плечами. Баки чувствует тошноту сочувствия, но — нет, не верит. Стив стойкий человек. Конечно, труп маленького ребенка потрясет кого угодно, но Стива... Стив ведь никогда не признавал всю эту муть с психотропными препаратами. Мог сходить к психологу, но не к психиатру. Так какого черта он врет? Но Баки решает разобраться в этом сам. Так что он делает вид, что поверил, и они идут ужинать. Всю ночь Баки снится мама, плачущая в синюю простынь. ~ Спустя неделю Баки знакомится с ней. На тот момент он еще не знает, но — реакция запущена. Ее зовут Маргарет Картер. Баки видит ее впервые вместе со Стивом в участке, когда идет туда, чтобы поздороваться со старыми друзьями, просто прогуляться и заодно отнести Стиву ланч. Она красивая и очень изящная. Красные губы. Широкие, аккуратные черные стрелки на глазах. Крупные, золотисто-каштановые пряди волос смешно пружинятся, когда она жестикулирует, что-то отчаянно-яростно шепча Стиву в лицо. Баки не слышит их диалога. Он вообще находит их только благодаря Наташе — Наташа говорит, что Стив в третьем отделе, разбирается с документацией. Баки не успевает известить о своем присутствии, когда подходит к приоткрытой двери. В небольшом кабинете они только вдвоем. Баки стоит недолго в дверном проеме, смотря, как Стив ссорится с незнакомой ему девушкой в черном строгом костюме. А когда она Баки замечает, резко сжимает алые губы. Стив, повернувшись, отчего-то напрягается, как струна, и на самом дне его зрачков вспыхивает паника. Баки лишь улыбается, не зная, что происходит. — Такое сложное дело? — подает он голос. Стив сглатывает, зачем-то отступая от девушки на целый метр. Баки проходит внутрь помещения, сжимая лямку черного рюкзака. — Вроде того, — соглашается Стив. Баки кивает. — Что ты здесь делаешь? Баки пожимает плечами. — Да решил прогуляться, заодно ланч занести, — говорит он старательно беззаботно. В груди что-то ворочается. Ему не нравится это чувство. Оно похоже на писк в ушах. Баки смотрит на девушку с красными губами. — Не представишь нас? — интересуется он у Стива. — Конечно, — говорит Стив. Девушка смотрит Баки прямо в глаза своими, карими. Что-то есть в ее лице. Что-то, чего Баки не понимает. Она кажется странно знакомой, но это и понятно — очевидно, Баки знал ее. До падения. — Это детектив Маргарет Картер. Пегги. Мы. Мы коллеги. Работаем над одним делом. Пегги протягивает узкую, красивую ладонь с аккуратным золотым колечком на среднем пальце. — Приятно познакомиться, — улыбается она. Ее улыбка какая-то странно натянутая, чересчур вежливая, но Баки не знает почему. Однако ему и самому по какой-то причине не хочется искренне улыбаться. — Взаимно, — соглашается Баки. Протягивает руку, чтобы пожать ее ладонь. Кожа у нее холодная и сухая. — Наверное, мы уже виделись? Извини, мозги немного набекрень. Пегги странно смотрит на него. — Эм... Да, — кивает она. — Мы виделись. Баки смотрит ей в глаза. Он совсем не замечает напрягшегося донельзя Стива, наблюдающего за ними, как за двумя львами в одном вольере. Пегги смотрит в ответ, и на миг у Баки в мозгу что-то коротит, как проводка. Словно контакты ненадолго встают на место. Всего на секунду перед его глазами почему-то появляется синее постельное белье, в которое плакала мама в его последнем сне. Он не понимает, к чему эти ассоциации. Во рту резко становится сухо. — Пегги, тебе, кажется, пора, — вдруг говорит Стив. Пегги отводит взгляд. Баки заторможенно поворачивает к Стиву голову. Казалось, заминка эта длилась около вечности, но на деле — лишь пару секунд. Пегги сжимает губы. — Да. Конечно. — Она поворачивается к столу, чтобы забрать какую-то папку. — Была рада познакомиться, Баки. Снова. Баки кивает. — Да, я тоже. Он оборачивается, провожает ее взглядом. Что-то зудит в его голове, в самом мозгу, глубоко-глубоко. Он очень старается вспомнить, но — нет. Все так же пусто. Стив дотрагивается до его плеча. — Бак? Все в порядке? — осторожно спрашивает он. Баки отмирает. — Да. Конечно, Стиви, — чуть сипло говорит он. Стив почему-то болезненно улыбается и тянется, чтобы коротко поцеловать его в губы. — Что ты там про ланч говорил?