.gravity smiled

—***— 8.

wings wouldn't help you wings wouldn't help you © bon iver Пегги соглашается не сразу. На его СМС она отзывается лишь на следующий день. Они договариваются встретиться в небольшой кофейне в Квинсе, в пятницу, шесть вечера. Два дня до встречи Баки плохо спит и мало ест, и Стив даже спрашивает его, все ли в порядке, а Баки врет, что да, разумеется. Он не сообщает Стиву о его встрече с Пегги, да и сама она настояла, чтобы Стив не знал. У Баки нехорошее, скребущее предчувствие. Стив не обрадовался бы его новости, и это слишком очевидно — Баки помнит, как Стив напрягся, когда они с Пегги познакомились в участке. В этом что-то есть, он чувствует. В том, как плечи Стива превращались в прямую линию, как он сжимал губы, хмурил брови, когда Баки говорил по телефону с Рамлоу. Причем вообще в этой истории Рамлоу? Баки кажется, он читает книгу, в которой не хватает страниц. В которой зачеркнуты целые предложения и переписаны сверху неровным, спешным почерком. Кто вырвал страницы? И где они теперь хранятся? Пегги ждет его в кофейне, за столиком в углу зала. Ее руки, сцепленные в замок, покоятся на лакированной красной столешнице под цвет ее помады. Когда Пегги поднимает взгляд на Баки, в ее глазах что-то очень тяжелое и усталое. — Привет, — говорит Баки, садясь. Пегги кивает. — Здравствуй, Джеймс, — и на этот раз она не изображает никакой пластиковой улыбки. Баки не знает, как правильно начать. Но он видит что-то в ее глазах. Может, ему и не нужно ничего придумывать. — Ты знаешь, зачем я позвал тебя? — догадывается он. Пегги молчит некоторое время, вертит в пальцах чашку горького черного американо. — Думаю, да, — признается она. В ее голосе что-то горькое, но смиренное. Баки чувствует, как начинают дрожать руки, как неприятно стягивает глотку, как пересыхает в горле. Почему-то он ощущает иррациональную щекотку слез в носу — будто кто-то дразнит его пером. Будто это русые, короткие волосы, темные у корней и светлые на кончиках, лезущие в нос, пока Баки целует его в макушку. Будто — Расскажи мне, — просит он. Может, назад не будет никакой дороги. Он очень хочет покончить со всем этим. — Пожалуйста. Пегги не отвечает. В тишине, не смотря друг на друга, они сидят около трех минут, и Баки, без шуток, это время кажется тягуче-долгим, страшным и бесконечным. — Я не могу, — наконец говорит она. Ее глаза устремлены вниз, так что Баки не может увидеть, как они блестят влагой. Ее голос абсолютно непоколебим. — Не могу. Прости, Джеймс. — Она молниеносно стирает две черные слезы, пробежавшие по щекам. — Я не могу вмешаться. Я дала слово. — Кому? — подхватывает Баки. Он тянет руку и касается ею ладони Пегги. — Прости, — только и отвечает она. Поднимает голову — и на лице ни следа, ни намека, что она плакала. Скупое, холодное выражение. — Зря я пришла. Прости. Не могу. Она встает и берет сумочку со спинки стула. Оставляет десятку на столе и уходит не оборачиваясь. У Баки появляется больше вопросов. ~ Ему тяжело смотреть на Стива. На то, как он кладет свою голову ему на колени, пока они смотрят телевизор. Как он обнимает, когда они спят на диване. Как он целует и смеется. И помогает с бинтами. И с готовкой. И широко улыбается, пока держит зубную щетку, чтобы Баки смог выдавить на нее пасту. Все это кажется очень хорошо спроектированной иллюзией, и Баки иррационально страшно. Будто этого не должно было быть. Не могло быть. Спустя три дня после разговора с Пегги Баки снится, что он стреляет себе в голову из револьвера. ~ — Да что такое, Бак? Стив стоит у дивана, напуганный. Его лицо бледное, в глазах страх и беспокойство. Баки ничего не может ему сказать. Слез не остается, и грудь лишь сжимают сухие, неприятные спазмы. — Я не знаю! И он, правда, не знает. Ему плохо и тошно, и он чувствует себя таким невозможно, невообразимо несчастным. Будто ничего хорошего больше не будет, и кислое, ледяное подозрение никак не уходит. Он чует ложь, ее неприятные, слизкие объятия, но где он ошибся? Чего он, черт подери, не знает? Что ему не хочет рассказывать Пегги? Он ведь ей даже не нравится — это очевидно хотя бы по языку ее тела! — так почему она молчит? Кому она обещала? Голова болит, и он не хочет больше плакать. Он не плакал со времен войны. Стив подходит и садится рядом на корточки, и оттого Баки еще хуже. Что-то очень горькое оседает на языке. — Я просыпаюсь посреди ночи, а ты сидишь и плачешь! — говорит Стив, стараясь не повышать голос. — Господи, Бак, я волнуюсь, поговори со мной! Что с тобой творится? Что с тобой стало? Если бы он знал. Баки убирает руку от лица. Качает головой. Лицо уже сухое, только глаза красные. Он идет в ванную и вытирает лицо мокрой рукой. Вода кажется очень холодной. Из зеркала на него смотрит его серая копия с темными тенями под глазами и заметно впалыми щеками. Что с ним стало? Он не знаетнезнаетнезнает — Пойдем спать, — говорит Баки тихим голосом. — Все хорошо. — Ничего хорошего! — кричит Стив. — Ничего, черт возьми, хорошего! Баки ложится на диван и не отвечает. ~ Стив предлагает: — Давай передвинем кровать? Они сидят на диване, и Баки молча смотрит в потолок. Он не ел уже два дня, но врет Стиву, что ест, пока тот на работе. Стив — очень уставший. Он сидит рядом, но не касается. Стив этого не заслуживает. Баки чувствует себя мерзко, ведь Стив тут не при чем. Слова «мне не нравится эта кровать» до сих пор звучат у Баки в голове глупо даже на его непривередливый вкус, но Стив почему-то не крутит пальцем у виска. Хотя это ведь Стив. Его Стив. Добрый и понимающий, и очень красивый. — Что скажешь? — снова пробует Стив. Баки пожимает плечами. — Давай, — бесцветно соглашается он. Они передвигают кровать, меняя ее местами со шкафом для белья. Баки спит в спальне одну ночь, но потом все равно уходит на диван. Ничего не помогает. Он сходит с ума. ~ Пегги появляется перед их домом через две недели. Она снова стоит, привалившись к капоту «Тойоты», и курит сигарету. Баки видит ее, когда утром идет из небольшого магазинчика, где покупает таблетки, прописанные доком Беннером. Пегги замечает его и отталкивается от капота легким движением. — Привет, — успевает сказать Баки, прежде чем она пихает ему в руку телефон. Это обычный смартфон с треснувшим экраном и, видимо, разряженной батареей. Баки хмурит брови, смотря на него, вопрос вертится на языке, но он не спрашивает. Пегги никак это не объясняет. У нее решительный, отстраненный взгляд. Она выкидывает сигарету. — Мне жаль, Джеймс. Может, так будет лучше. Для нас всех, — говорит, прежде чем сесть в машину и уехать. Баки остается с телефоном посреди улицы, и в голове у него — каша. ~ Он прячет смартфон в ванной, под отошедшую плитку. ~ Ему снимают гипс еще через неделю. Рука еще неприятно ноет временами, но это уже не боль, лишь ее фантомные отголоски. Доктор Беннер улыбается и интересуется, все ли хорошо, потому что Баки похудел на десять килограммов. Баки говорит, что да, конечно. Улыбка получается очень сухой даже для такого тактичного человека, как Беннер. ~ Оказывается так тяжело просто взять — и включить его. Он смутно знает этот смартфон. Тот знакомо ложится в руку, когда Баки ставит его на подзарядку, пока Стива нет дома. И ему кажется, это — перелом. Все изменится, если он включит его. Все станет другим, и назад пути не будет. Но у Баки так много вопросов, и он так, так устал. Ему снится Пегги, которая плачет в их спальне, сидя в ворохе синего одеяла. Ему снится незнакомая квартира, в которой он стреляет себе в висок из револьвера. Баки просто очень сильно устал, вот и все. Он не успевает даже разблокировать смартфон, как только на нем набегает хотя бы пятнадцать процентов, когда вдруг на дисплее высвечивается входящий вызов и незнакомое имя. Ванда. Баки чувствует, как останавливается его сердце, когда берет трубку. — Джим? — неверяще спрашивает его женский голос. В голове что-то щелкает.