***
Проснулся Питер, как по часам, в девять утра с поразительно ясной головой. Умывшись и приведя себя в порядок, он прошел на кухню, где уже не спеша пил чай маг, одетый в простые льняные брюки и рубашку, и листал какую-то газету с абсолютно нейтральным выражением лица. «Только трубки не хватает», — со смешком подумал парень и радостно поздоровался: — Доброе утро, доктор! — Доброе, Питер, — отозвался тот, внимательно оглядел подростка и с усмешкой прокомментировал: — Судя по твоему настроению, вопрос о самочувствии я могу смело пропустить, — на что паучок лишь еще шире улыбнулся и, налив себе чай и положив на тарелку яичницу, сел за стол напротив. Завтрак прошел в уютной тишине: Питер с интересом рассматривал помещение, Стрэндж же делал вид, что читал, исподтишка наблюдая за ним. «Словно в музее оказался», — ухмыльнулся он, видя по-детски неприкрытое любопытство в глазах подростка. Поев и помыв посуду, парень поймал взгляд Стивена и вопросительно выгнул бровь, безмолвно спрашивая о дальнейших действиях, — на что тот встал, отложив газету, и направился к выходу, бросив на ходу: — Идем, — и паучок последовал за ним. Вскоре они оказались перед относительно новой по сравнению с остальными дверью, покрытой мерцающим экраном, похожим на мыльную пленку, — маг щелкнул пальцами, снимая барьер, и пропустил подростка вперед. Шагнув за порог, Питер удивленно присвистнул: учитывая уровень защиты, он ожидал увидеть как минимум хранилище редких артефактов или камеру пыток — в действительности же он оказался в большой комнате, напоминающей некий гибрид гостиной и смотровой: диван у стены, больничная кушетка посередине, стол и раковина в углу и повсюду — застекленные полки с многочисленными приборами, склянками и коробочками явно медицинского назначения. Правильно истолковав взгляд паренька, Стрэндж хмыкнул и пояснил: — Знаешь, некоторые препараты в опытных руках поопаснее любого артефакта будут, — и, кивнув на кушетку, коротко велел: — Садись. Паучок тут же выполнил указания и выжидающе посмотрел на Стивена — тот подошел ближе и встал перед ним, нависая этакой громадой, и уже мягче попросил: — Закрой глаза, — и, дождавшись реакции, вновь взялся за «сканирование». Питер, прекрасно помня об обещании, благоразумно молчал, не желая ему мешать. Особенно сейчас, когда оказался на его территории. Закончив, маг отошел на пару шагов, пристально оглядел подростка и, кивнув своим мыслям, закрыл глаза, сосредотачиваясь. Сначала парень не заметил никаких изменений — но тут по его рукам пробежали яркие всполохи, пальцы последний раз дрогнули и замерли неподвижно. Стрэндж выдохнул и, открыв глаза, усмехнулся, наткнувшись на абсолютно ошарашенный взгляд паучка, — и направился к раковине. — Как видишь, я могу время от времени ненадолго восстанавливать работоспособность пальцев, направляя туда поток энергии, — но обычно этого хватает только на час-полтора, не больше, — пояснил он, пока мыл руки, и отошел к столу. Питер с интересом наблюдал за действиями Стивена, подмечая мельчайшие детали. Его скупые четкие движения привели парня в восторг: вот он с тихим щелчком вскрыл ампулу, быстро наполнил шприц — в каждом его жесте невооруженным глазом был заметен профессионализм и огромный опыт. Рядом с ним подросток не испытывал ни малейшего страха: он ни секунды не сомневался, когда, не отвлекаясь от работы, маг приказал ему закатать рукав; когда, надавив на поршень, выпуская воздух, он отложил шприц в сторону и аккуратно затянул жгут на плече; не сомневался даже тогда, когда, крепко зафиксировав его руку в своей, одним точным движением ввел иглу в вену — Питер просто доверился целиком и полностью, не задавая вопросов, — как и обещал. Стрэндж же при внешней сосредоточенности внутренне наслаждался редкой возможностью — пусть даже это обычный укол. Но из таких незначительных мелочей и складывалась его жизнь: как ни крути хирургия для него — не просто профессия, а состояние души и образ мысли. Только в такие моменты он чувствовал себя по-настоящему цельным, а струны его души звенели от приятного напряжения — он просто был собой на все сто процентов. Закончив, Стивен зажал ранку проспиртованной салфеткой. — Иди полежи на диване, пока препарат не подействует. Несмотря на ценные данные, я не до конца уверен в своих расчетах — так что побудь пока у меня на глазах, — его голос звучал твердо и властно, и паучок кивнул, послушно перебираясь на диван. Следующие полчаса прошли в спокойном молчании. Маг возился у стола, чем-то шурша и позвякивая, а Питер тихо лежал, задумавшись, и рассеянно оглядывал комнату. Он уже почти провалился в свои невеселые мысли — как вдруг его внимание привлекла одна деталь: почти под самым потолком на полке за стеклом притулился в сторонке маленький бумажный паучок с красным брюшком и синими лапками. Глаза паренька расширились от удивления, и он не сдержал изумленного вздоха, сразу узнав свою работу — прощальный подарок спасителю, который он оставил в палате перед самой выпиской. В памяти сразу всплыла крошечная надпись на спинке поделки, сделанная неаккуратным детским почерком: «Thank you, Guide!» — а перед глазами, как на киноленте, промелькнули кадры первой судьбоносной встречи…Ретроспектива
Тревожный антураж больничной палаты: раздражающе-белые стены, небольшое, наглухо закрытое окно, раковина и дверь в туалет в углу. На мягкой кровати, укрытый одеялом, лежит мальчик лет десяти-одиннадцати, чей болезненный вид напоминает кошмар наркомана: бледное-бледное лицо, неестественная худоба жертвы Освенцима, огромные синяки под глазами и яркие переплетения исколотых вен на тонких руках. Окруженный капельницами и склянками, он несильно морщится от боли и апатично разглядывает потолок, на котором ему уже давно знакома каждая трещинка — настолько давно, что он уже потерял счет времени и бесконечным врачам и медсестрам, снующим туда-сюда с одними и теми же шаблонными фразами. Громкие шаги и скрип двери выдернули парнишку из мрачных мыслей, и он медленно повернул голову, без особого интереса наблюдая за действиями нежданного пришельца: молодой подтянутый мужчина с весьма эффектной бородкой уверенно вошел в комнату, чуть помедлив на пороге, и, взяв с тумбочки историю болезни, мельком просмотрел данные с непроницаемым выражением лица. — Ну здравствуй, Питер, — спокойно поздоровался он, устремив на паренька пронзительный взгляд серых глаз, и, коротко оглядев палату, продолжил, не обращая внимания на его молчание: — Рано ж ты помирать собрался: тебе еще жить и жить. На этих словах парень заметно поморщился и чересчур серьезно для своих лет посмотрел на врача: — Все вы, доктор, так говорите и все ошибаетесь: мне недолго осталось, — хриплый слабый голос смирившегося человека прозвучал донельзя устало и отчужденно. Доктор прищурился, оценивающе разглядывая ребенка, явно удивленный его ответом. Он щелкнул языком и покачал головой, засунув руки в карманы белого халата, и спокойно спросил: — А если я скажу, что могу тебе помочь, — поверишь мне? Если этот вопрос и поразил паренька, то на его лице это никак не отразилось: он посмотрел на врача, как на диковинную зверушку, и, пожав плечами, хмыкнул: — Поверю — почему нет. Терять мне все равно уже нечего. — Тогда я попрошу тебя только об одном: доверься мне, по-настоящему доверься — ты можешь мне это пообещать? — он говорил мягко, но властно, четко и уверенно — и эта непоколебимая решимость повлияла и на ребенка: слабый проблеск интереса мелькнул в его глазах, и он медленно кивнул и осторожно сказал: — Я постараюсь. — Тогда готовься к операции, — после недолгого молчания предупредил его доктор и, не прощаясь, направился к выходу. — Неужели Вы действительно сможете вылечить меня? — без особой надежды тихо спросил его паренек напоследок. Но врач его услышал и уже на пороге обернулся и, покачав головой, ответил, твердо глядя ему в глаза: — Я — нет. Ты сам себя исцелишь — я лишь укажу тебе путь, — и ушел, прикрыв за собой дверь. Ребенок слабо улыбнулся и, закутавшись в одеяло, спокойно уснул, впервые ни о чем не тревожась.Конец ретроспективы
Вынырнув из воспоминаний, Питер вновь посмотрел на паучка и, тепло улыбнувшись, переключил внимание на нынешнего Стрэнджа, раздумывая о своем. «И все-таки история циклична, раз мой личный ангел-хранитель уже второй раз пытается вытащить меня с того света… И чем я заслужил такое счастье…» — светло усмехнулся он на такие мысли и, глядя куда-то сквозь мага, как-то отстраненно процитировал: — «Ты сам себя исцелишь — я лишь укажу тебе путь». Услышав до боли знакомые слова, Стивен замер на половине движения, не веря своим ушам. Осторожно положив пузырек на стол и медленно обернувшись, он пристально посмотрел на задумчивого паренька, который, уловив непривычную тишину, поднял голову и сфокусировал взгляд на нем, замершем в напряженной позе, — и грустно улыбнулся. В глазах подростка, даже в самых безвыходных ситуациях горящих живым огнем неунывающей надежды, сейчас плескались робость и совершенно иррациональная вина — и Стрэндж нахмурился, не понимая, что вызвало такую реакцию. Он вопросительно выгнул бровь, безмолвно требуя объяснений, — на что Питер невесело хмыкнул и покачал головой: — Вы ведь выполнили тогда свое обещание, доктор, — а я свое так и не смог… — заметив все еще недоумевающий взгляд мага, он пояснил: — Я тогда не смог сделать то единственное, о чем Вы просили, — не смог просто довериться Вам… — и замолчал, смешавшись. Стивен, прищурившись, рассматривал паучка. Он понял: все это время парень испытывал чувство вины перед ним за то, о чем Стрэндж даже не подозревал, — а сейчас ко всему прочему схожесть ситуации вызвала у него эмоциональный резонанс, многократно усилив ощущения. «Э нет, так дело не пойдет», — с неодобрением подумал маг, твердо настроившись разрешить все раз и навсегда, пока Питер еще не потонул окончательно в пучине самобичевания. Он обошел кушетку и сел, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, и тихо, но твердо спросил: — Почему? — на что парень еле заметно вздрогнул и, пожевав губу, неуверенно ответил: — Просто на следующий день после того разговора я случайно подслушал, как несколько каких-то санитаров, которые, видимо, Вас сильно недолюбливали, делали ставки на исход операции — причем расклад был явно не в Вашу пользу, — услышав такое, Стивен цокнул и нахмурился, а подросток, вздохнув, продолжил: — И я… Не знаю, почему, но на меня после этого такая апатия нахлынула, я… Я просто один раз усомнился — и уже не смог больше поверить. А то, что Вы видели… я просто смирился и уже ни о чем не думал… — под конец он окончательно смешался и отвел взгляд, не в силах смотреть магу в глаза. Стрэндж медлил с ответом. Такого поворота он точно не ожидал, но тем не менее, узнав подоплеку, совершенно не винил Питера за его недоверие, прекрасно понимая его тогдашнее отчаянное состояние. Он покачал головой. Сейчас объяснять пареньку ситуацию и взывать к его рассудку явно бесполезно — он все равно не услышит, а даже услышав, не примет. «Нужно его самого подтолкнуть к осознанию и прощению», — решил Стивен после недолгих раздумий и подался вперед, опершись на колени. — А сейчас? — задал он наводящий вопрос, хотя прекрасно знал на него ответ: видел благодарность в глазах подростка и чувствовал его полную самоотдачу. Паучок взлохматил волосы и, глубоко вздохнув, уверенно посмотрел на мага: — А сейчас этот вопрос даже близко не стоит. Manus mea est tua, — и в этот момент его голос звучал как никогда твердо и решительно, ни тени сомнений не отразилось во взгляде. — Manus tua mea est, — спокойно ответил Стрэндж после секундного молчания и тепло улыбнулся Питеру, принимая невысказанные извинения. И древняя магия, заключенная в этих нехитрых, но бесконечно искренних словах, стала безмолвным свидетелем негласного договора. Парень добровольно передал ответственность Стивену, доверился ему целиком и полностью — и тот принял бесценный дар, прощая прошлое и обещая будущее. Тоненькая ниточка протянулась между ними много лет назад — сейчас красная нить Судьбы связала их души крепче самых прочных оков. Это не романтическая страсть, не родительская любовь, не дружеская привязанность, а что-то куда более сложное, глубокое, многогранное — такого рода узам еще не придумали название, ибо на настолько высоком уровне они встречаются дай Бог один раз на миллион. И маг, и паучок — оба это понимали. Услышав лаконичный, но столь значимый ответ, Питер в неверии уставился на Стрэнджа, не в силах выразить всю бурю эмоций, бушующую в его душе: удивление, радость, благодарность, восторг волной нахлынули на него, напрочь сметая остатки вины и сомнений. Все забыто и прощено. Он откинулся назад, прикрыл лицо рукой и тихо, искренне рассмеялся, выплескивая то, что терзало его изнутри вот уже очень давно. А Стивен все так же сидел на кушетке и молча наблюдал с понимающей улыбкой — и еле заметное облегчение плескалось на дне его глаз. Прошлое — прошлому, настоящее — настоящему. Этот этап пройден.