Спираль истории

Сигнальные чары молчали, поэтому от Локи Стрэндж без промедления отправился к Тони, справедливо рассудив, что тот как всегда окопался в своей святая святых, — и, выйдя из портала, обнаружил весьма интересную картину: в мастерской, словно после торнадо, повсюду были разбросаны какие-то обломки, проводки, что-то шипело, искрило и потрескивало, а в задымленном воздухе витал сильный запах гари. И посреди этого хаоса у чудом уцелевшего стола стоял сам хозяин помещения и, зажимая кровоточащую рану на бедре и тихо матерясь, что-то судорожно искал в аптечке.  — Мда… Вовремя я однако ж… — слегка удивленно протянул маг, спешно пробираясь через завалы к Старку, — тот вздрогнул, не услышав его приближения, и резко обернулся, тут же зашипев от боли в пострадавшей ноге. — Идем: надо зашить рану.  — Да я и сам могу! — слабо возмутился гений — на что Стивен лишь обреченно закатил глаза и скептически ответил:  — Сделаю вид, что я этого не слышал, — и, невзирая на трепыхания друга, перекинул его руку себе через плечо и аккуратно, но настойчиво повел к порталу. Оказавшись в смотровой, он посадил Тони на кушетку и тут же направился к столу, по пути раздавая короткие указания:  — Ляг спокойно и открой мне доступ к ране, — Старк сглотнул, расслышав в знакомом голосе отчетливые стальные нотки, — и молча послушался, интуитивно понимая остатками инстинкта самосохранения, что сейчас с таким Стрэнджем априори лучше не спорить, а то за шуточки и капризы можно и огрести — слишком уж сильное впечатление производил командный тон настолько властного и уверенного мага. Так что он в кои-то веки не стал препираться, а благоразумно прислушался к здравому смыслу. Закончив с приготовлениями, Стивен занялся его ногой — гений, сжав зубы, молчал, не желая показывать свою слабость и лишний раз испытывать его отнюдь не бесконечное терпение.  — Тони, что у тебя взорвалось на этот раз? — накладывая шов, отстраненно поинтересовался Стрэндж, отвлекая невольного пациента от боли, — тот благодарно посмотрел на него и скривился, вспоминая:  — Да так, очередной эксперимент сорвался, — но, несмотря на привычную иронию и показную веселость, какой-то странный надлом послышался в его голосе — и маг нахмурился, подозревая неладное: слишком уж хорошо он его знал.  — А почему он сорвался, Тони? — твердо спросил он — и Старк слегка потерянно отвел взгляд. Вопреки своей скрытной и язвительной натуре, он никогда не умел открыто врать в лицо Стивену: тот за милю чувствовал подвох и обязательно вытягивал из него всю правду — не силой и страхом, а убеждением и уверенностью. В любой, даже самой безвыходной ситуации Стрэндж всегда сохранял ледяное спокойствие и здравый рассудок, никогда не позволяя эмоциям завладеть сознанием больше, чем на треть, — и то в редких случаях — и это постоянство пленяло и поневоле вызывало доверие. Он словно был последним оплотом разума среди безумного хаоса жизни — а это дорогого стоило. Так что нет ничего удивительного в том, что после недолгих колебаний гений уклончиво ответил:  — Возможно, я просто невовремя задумался… и не уследил… или допустил глупую ошибку в расчетах…  — И о чем же таком важном ты задумался? — мягко, но настойчиво продолжал Стивен, уже предвидя ответ.  — О Питере… — Тони по-прежнему не смотрел ему в глаза.  — И?  — И… Это я виноват в его рецидиве, Стивен, я! Если бы я все предусмотрел, если бы я оставил его на Земле, если бы я не настоял на полете на Титан, ничего бы не было! — приподнявшись на локте, не сдержавшись, отчаянно воскликнул Старк, выплескивая все то, что терзало его вот уже очень давно, — а, когда он узнал о диагнозе паучка, накал чувств и вовсе достиг своего апогея. Груз вины дамокловым мечом висел над его головой, как топор над шеей солдата в старой сказке, — и ни кофе, ни алкоголь, ни работа уже не помогали забыться. А проницательный маг всего парой точных фраз вытащил на поверхность всю застарелую горечь и боль, фактически вынуждая высказать вслух то, в чем он боялся признаться даже самому себе. Стрэндж молчал, никак не комментируя эмоциональный порыв друга, давая ему время успокоиться, а себе — собраться с мыслями. Такая реакция на сложившуюся ситуацию ни капли его не удивила, но порядком огорчила. «Надо срочно привести его в чувства, пока эта страсть к самобичеванию не свела его в могилу, — мрачно подумал Стивен, потихоньку заканчивая с работой. — Да уж, и что бы этот гений без меня делал!» — он усмехнулся на такие мысли и тут же вернул лицу привычное выражение сосредоточенности. Последние стежки, одним слитным движением затянутый узел — и лишь тогда он, убрав инструменты, щелчком пальцев привлек внимание Тони, возвращая его мысли в нужное русло:  — А теперь, Тони, смотри на меня и повторяй как мантру: «Это не моя вина. Я не мог предусмотреть все на свете». Пора уже взглянуть правде в глаза. Запомни эту простую истину, Тони, хорошенько запомни: если понадобится, я тебе ее на лбу напишу перманентным маркером, чтоб уж наверняка, — он говорил твердо, решительно и властно, словно убеждая капризного ребенка, — и все равно, как нельзя перегородить бурную реку одним камнем, так и Старк не мог просто принять его слова и быстро свернуть лавочку самобичевания. Он слишком привык брать на себя ответственность за все, прямо или косвенно связанное с его действиями; привык жить будущим, глядя в прошлое, — и такой постоянный когнитивный диссонанс медленно разрушал его душу, раздирая ее на две неравные части. И где-то на периферии сознания он даже понимал это — понимал, но не признавал, не мог, не смел признать. Гений исподлобья посмотрел на Стрэнджа и жестко отрезал:  — Может быть, я не мог предусмотреть все — но его неуемный энтузиазм и безрассудство вполне мог. Я ведь его знаю, Стивен! Знал, что он так поступит, и все равно ничего не сделал! — на что маг лишь тяжко вздохнул и ненадолго прикрыл глаза, раздумывая: «На этот раз малой кровью не отделаешься: Тони уперся рогом, и так просто с места его не сдвинешь». Он четко понимал, что сложившуюся ситуацию однозначно нельзя спускать на тормозах: если сейчас Старка не встряхнуть, не вернуть ему былую уверенность в себе, то потом может стать слишком поздно — болезнь души возьмет свое. Кроме того, задуманная Стрэнджем авантюра, определенно, требовала, чтобы гений был в здравом уме и твердой памяти — иначе все полетит в тартарары.  — Тони, здесь нет твоей вины. Питер не дитя: он сам бросился на помощь, сам остался, сам! А уж то, что он рассыпался, и вовсе случайность: никто, включая Таноса, не мог знать, что именно он окажется в числе этих пятидесяти процентов. Если кого и стоит винить, то только его и никого больше.  — И все равно, если бы он остался на Земле, все могло бы сложиться иначе! А вдруг тогда…  — Да нет никаких вдруг, Тони! — взмахом руки перебил его Стивен на полуслове. — Все развивалось по определенному сценарию: и знал его только я и то урывками. Почему ты в таком случае меня не обвиняешь? Ведь это за мной вы отправились на корабль, я отдал Таносу камень, я знал о том, что Питер рассыплется, и молчал. Так почему ты, а не я, Тони, почему?! Старк потрясенно глядел на друга — и молчал, не узнавая его. Он буквально лишился дара речи, пребывая в несвойственном ему состоянии крайней растерянности: впервые за все время общения Стрэндж настолько ему открылся, позволив той самой эмоциональной трети своего сознания выйти на первый план, — и Тони внезапно с абсолютной ясностью понял, что на самом деле почти ничего не знает об этом удивительном человеке с несгибаемой волей. Всегда спокойный, уравновешенный Стивен сейчас говорил пылко, уверенно, отчаянно, и в его срывающемся голосе был четко слышен скорбный надлом, а в глазах плескались боль и горечь. Он снял все маски — и Тони отчетливо осознал, что не он один все это время занимался самобичеванием: маг тоже винил себя, пусть и не так явно, всегда тщательно скрывая свои чувства за вечной холодностью и показным равнодушием. Но сейчас стена треснула — и рассыпалась как карточный домик, выпуская на волю древнюю безудержную стихию, что до сей поры, словно дикий зверь, дремала в оковах за семью замками, выжидая своего часа. Перед гением вдруг предстал не врач-профессионал с огромным опытом, не Верховный чародей с непомерным эго, а человек, просто человек со своими демонами. И Старк услышал его — не мог не услышать: слишком уж сюрреалистичной казалась эта картина.  — Боже, мы с тобой просто два идиота с гипертрофированным чувством вины, — он невесело усмехнулся и покачал головой. — И как же ты с этим справляешься, а, Стивен? Без алкоголя, без возможности забыться в любимой работе — как? Такое вообще возможно? — и голос его был непривычно тих и серьезен, а взгляд — тяжел и пронзителен. Маг, вздохнув, сел на диван, потер переносицу и устало и донельзя открыто посмотрел на друга:  — Тони, как думаешь, сколько пациентов умерло у меня на операционном столе за много лет работы хирургом? Я ведь не родился со скальпелем в руках, а всего добился сам: трудом, практикой, временем. Но на это ушел не год, не два и даже не десять. И в первую очередь я усвоил тот простой факт, что люди умирали, умирают и будут умирать: всех не спасти. И тому, кто с завидным упорством гробит себя после каждой смерти, после каждой неудачной операции, нет места в мире медицины. Врачи не боги — и с этим надо научиться жить, не прибегая к таким радикальным средствам, как алкоголь, наркотики и прочее. Хоть медитациями, хоть спортом, хоть молитвами — чем угодно, лишь бы запереть эмоции, лишь бы не позволить им погрести под собой рассудок. Тебе не кажется, что у супергероев несколько аналогичная ситуация?  — Кажется, но у меня нет твоего опыта, да и… — гений все еще терзался сомнениями.  — Да какой опыт, Тони! К смерти нельзя привыкнуть — можно лишь научиться с этим жить. Я тебе больше скажу: когда я только стал магом, мой учитель умер у меня на руках, а я ничего не мог поделать из-за чертовой травмы — и для меня это было как в первый раз! — Стрэндж зло тряхнул руками в подтверждение своих слов. — Но так нельзя, Тони. Ты опять пытаешься повесить на себя все грехи мира: поверь мне, все не так. Думаешь, я никогда не винил себя за принятые или не принятые решения? Винил, виню и буду винить! Но бесконечные терзания из серии «если бы да кабы» ничего уже не изменят: история не знает сослагательного наклонения! Но я не проклинаю всех и вся, не рву на себе волосы, не посыпаю голову пеплом — я живу настоящим, Тони, настоящим! А что делаешь ты? Ты варишься в этом, истязаешь себя и других. Твое чувство вины — твои вериги, которые медленно убивают тебя, подтачивая рассудок, вынуждая совершать все новые и новые ошибки, и тем самым еще глубже повергают в бездну отчаяния — и так по бесконечной спирали, ведущей в никуда. И никто не сможет тебе помочь, кроме тебя самого: Medice, cura te ipsum — слышал такую фразу?! — Стивен уже не пытался скрыться под маской равнодушия: сейчас не время и не место для пряток. — Не списывай себя со счетов, Тони: тебе еще жить и жить. Ты нужен миру, нужен Мстителям, нужен Питеру. Да и я буду весьма разочарован и опечален, узнав, что в один прекрасный день ты наложил на себя руки, — Старк горько усмехнулся, понимая, что это самые искренние и сентиментальные слова, которые ему когда-либо доводилось от него слышать. Что-то екнуло в сердце, а в груди разлилось приятное тепло. А маг, видя колебания и сомнения друга, абсолютно спокойно, даже несколько обыденно сказал, уверенно глядя ему в глаза:  — Не бросай сына, Тони: он нужен тебе, а ты сейчас как никогда нужен ему, — и эта простая, но бесконечно значимая фраза сломала последнее сопротивление терзающегося гения: он ошарашенно уставился на Стрэнджа — и тихо облегченно рассмеялся, отпуская боль и горечь. Стивен понимающе улыбнулся и в неверии покачал головой: «Боже, у них даже реакция одинаковая. Когда-нибудь я определенно проведу ДНК-тест», — добрая усмешка промелькнула на его лице и скрылась. «С возвращением, Тони!»  — Так зачем ты пришел? — спустя долгое время отстраненно спросил Старк, неожиданно вспомнив, с чего вообще начался этот разговор, — маг оценивающе посмотрел на него и коротко ответил после минутного молчания:  — Я нашел способ вернуть рукам работоспособность — и мне нужна твоя помощь, — и пояснил, увидев поднятую в немом вопросе бровь собеседника: — Способ крайне необычен, опасен и энергозатратен, но других приемлемых вариантов у меня нет — так что на два-три дня я буду абсолютно вне зоны доступа. Я могу оставить Питера на тебя? Ты сможешь позаботиться о нем в мое отсутствие? Потому как больше мне не на кого положиться, — отнюдь не праздный интерес скрывался в этом вопросе: он должен был убедиться, что в неподходящий момент Тони не возьмется за старое и не начнет вновь накручивать себя, — слишком многое сейчас поставлено на карту. Старк сглотнул, поймав пристальный взгляд прищуренных глаз друга. Все сейчас зависело от его решения, от его готовности принять на себя такую ответственность — и он совершенно не был уверен, что справится. Но с другой стороны, после всех его слов, после того, как тот ему открылся, он просто не мог своим отказом так разочаровать Стрэнджа, не мог подвести его доверие — только не здесь и не сейчас.  — Смогу, — и в глазах его плескались слабая уверенность и волнение. Получив ответ, Стивен удовлетворенно кивнул — а Тони отвел взгляд и тихо пробурчал, скрывая улыбку:  — Рад за тебя, — и, неожиданно смутившись, добавил: — И, чтоб ты знал, ты сделал больше, чем кто-либо из нас, — и секунд десять спустя совсем уж на грани слышимости искренне сказал практически на выдохе: — Спасибо. Маг легонько приподнял уголки губ в намеке на благодарную улыбку, по достоинству оценив этот жест, — и в комнате надолго повисла уютная тишина. Теперь все будет хорошо.

***

Питер очнулся только под вечер в более-менее адекватном состоянии: благодаря своевременной помощи доктора, его мозг уже не пытались взорвать изнутри — и ему заметно полегчало. Он осторожно повернул голову — и наткнулся на пронзительный взгляд спокойного Стрэнджа, вольготно расположившегося в мягком кресле, закинув ногу на ногу, с открытой книгой на коленях.  — Проснулся, — коротко прокомментировал он, сложив пальцы домиком. — Как себя чувствуешь?  — Словно по мне Халк прошелся. Но уже хотя бы просто прошелся, а не побил головой об стенку, — парень поморщился от раздражающей ноющей боли — прощального подарка недавнего приступа — и устало потер виски. — Вот же ж чертово дежавю! Отложив книгу и поднявшись, маг пересек комнату и, остановившись у кровати, взял паучка за запястье, отмечая время на старых наручных часах. Питер молчал, потерянно глядя куда-то сквозь него: поразительное сходство и в то же время кардинальное различие ситуаций горечью отозвалось в сердце, вызывая странное ощущение диссонанса, — словно вселенная решила подшутить над ним, совершенно диким образом смешав прошлое, настоящее и черт знает что еще в жуткий винегрет. Перед глазами пронеслись яркие картинки судьбоносного знакомства и последующих встреч, которые тут же переплелись с воспоминаниями последних дней. «А ведь внешне он почти не изменился. Но вот внутренне…» — как-то отстраненно подумал паучок — и еле заметно вздрогнул, возвращаясь в реальность, и внимательно оглядел серьезного Стивена:  — Ей богу, только белого халата не хватает! — невесело хмыкнул он — на что Стрэндж слегка улыбнулся, отпуская его запястье и, передвинув кресло поближе к кровати, сел, сцепив руки в замок.  — Скоро, надеюсь, тебе представится такая возможность. Как только до паренька дошла вся суть сказанного, его глаза расширились в изумлении, и он прошептал с неверием и надеждой:  — Это то, о чем я думаю?.. — чародей лишь понимающе усмехнулся и иронично заметил:  — Вынужден тебя разочаровать, Питер, но слова «маг» и тем более «нейрохирург» отнюдь не синонимичны понятию «телепат».  — Вы ведь прекрасно поняли, что я имел в виду, доктор! — обиженно проворчал паучок и, немного приподнявшись на локтях, уже серьезно спросил: — Вы нашли способ восстановить руки? — тот лишь молча кивнул, ожидая его дальнейших действий. Питер колебался, не решаясь продолжить, боясь влезть не в свое дело, — и все-таки любопытство и волнение взяли свое — после недолгих терзаний он максимально аккуратно поинтересовался:  — Если я спрошу, как Вы собираетесь это сделать, — Вы мне ответите? — и в его пока еще слабом голосе отчетливо звучали настороженность и неуверенность. Стивен прищурился, оценивающе рассматривая ребенка, и задумался. С одной стороны, тот действительно имел право знать, но с другой… С другой стороны, рассказывать категорически не хотелось, если даже ему самому задуманная Локи авантюра теперь казалась довольно абсурдной — что уж говорить о других людях. Разумеется, он прекрасно понимал, что вопрос паренька ни к чему его не обязывает: более того, стоит ему отказаться, и паучок смирится, согласится и примет без лишних слов — потому что верит. Однако доверие должно быть обоюдным, иначе на любого рода отношениях можно сразу смело ставить крест — так что маг решил рискнуть, положившись на здравомыслие паренька, — а в том, что оно у него действительно есть, Стрэндж уже не раз успел убедиться.  — Тони — ни слова. Знаю я, что он мне скажет, — прямо предостерег он паучка и, получив согласный кивок, продолжил: — У этого способа есть имя, Питер. И зовут его Локи, — и напряженно замер, подмечая его реакцию. Питер удивленно выгнул бровь, никак не комментируя столь провокационное заявление. Он доверял ему, доверял больше, чем кому бы то ни было, и потому у него не возникло ни малейших сомнений в том, что решение обратиться за помощью к такому ненадежному и переменчивому созданию, как трикстер, далось магу, мягко говоря, нелегко. Поэтому он даже не думал возмущаться или, упаси Бог, обвинять или читать нотации на тему осторожности, безопасности и прочего. Стивен и так сделал для него слишком много, и раз потребовалось срочное вмешательство аса — значит, альтернативы действительно нет, значит, так надо. «В-третьих и в основных, ты полностью доверяешься мне и ни о чем не споришь». Fides dura est, sed valde fragilis. Но один вопрос все-таки не давал ему покоя… Парень тяжело вздохнул, обреченно глядя ему в глаза:  — У меня все совсем паршиво, да?  — На самом деле — нет. Лучше, чем тогда. В тот раз с операцией тянули до последнего — в этот же ты вовремя заподозрил неладное и обратился ко мне, — ответил тот после секундного промедления и спокойно пояснил: — Я сам не нашел ни одного приемлемого варианта. А у Локи передо мной Долг жизни после одного инцидента, и он, пожалуй, единственный сможет помочь.  — Я рад за Вас, — тихо проговорил парень пару секунд спустя, и слабая улыбка озарила его измученное лицо. Стрэндж лишь легонько приподнял уголки губ и, тут же посерьезнев, четко, размеренно сказал:  — Но есть одно «но», — он выдержал небольшую паузу, акцентируя внимание на еще не озвученных словах, и продолжил: — На два-три дня я в прямом смысле этого слова выпаду из реальности, пока мой организм будет перестраиваться, — так что это время тебе придется провести в Башне под присмотром Тони. Надеюсь, мне не нужно тебе объяснять, чтобы ты с ним не спорил и ни в коем случае ничего от него не скрывал? Иначе в нужный момент он просто не сможет тебе помочь: меня-то рядом не будет, — маг не приказывал, не угрожал, не убеждал — в том не было совершенно никакой необходимости — просто твердым властным голосом констатировал известный факт, лишний раз напоминая об их договоренности.  — Разумеется, доктор. Я все понимаю, — не разрывая зрительный контакт, заверил его Питер, кивком подтверждая обещание, — и тот кивнул в ответ и поднялся из кресла:  — Я буду здесь еще двое суток, а потом, когда твое состояние стабилизируется, Тони заберет тебя в Башню. А сейчас отдыхай: я принесу тебе чего-нибудь поесть. Подхватив книгу со столика, Стивен направился к выходу из комнаты.  — Доктор, с Вами же все будет в порядке? — тихо и слегка неуверенно спросил его паучок напоследок — он обернулся на пороге и, пристально оглядев паренька, понимающе усмехнулся:  — Не волнуйся, Питер. Все будет нормально, — и тут же удалился, скрывая теплую улыбку: ему, определенно, была приятна столь ненавязчиво трогательная забота этого светлого ребенка, к которому за все время он уже изрядно привязался. Оставшись в одиночестве, Питер долго всматривался в опустевший дверной проем — и в следующий момент нервно рассмеялся, откинувшись на подушку и прикрыв лицо рукой, — радость, удивление и бесконечная благодарность всецело завладели им, вытесняя остатки страха и сомнений. «Боже, чем я заслужил этого удивительного человека… Да я ж на него молиться должен, поклоняться ему, как чертовому языческому идолу, за все, что он для меня сделал!» — он неверяще покачал головой, вздрагивая время от времени от избытка эмоций. Теперь изначально абстрактная надежда обрела для него очертания — кто бы мог подумать! — одного конкретного бога. Парень в очередной раз поразился богатой фантазии и своеобразному чувству юмора вездесущей Судьбы: «Да если Локи реально поможет… Тогда долг жизни уже у меня перед ним будет». Но что толку гадать? Жизнь все расставит по своим местам.