Спираль истории

Стрэндж ушел, не прощаясь: просто исчез в портале, бросив напоследок благодарный взгляд и получив понимающий кивок в ответ. Слова им были ни к чему — сам факт заключенного договора говорил о многом, если не сказать — обо всем. Столь неожиданный союз любому здравомыслящему человеку, хоть мало-мальски знакомому с ними обоими, показался бы самоубийственным и потенциально опасным безумием — но ни мага, ни бога это не волновало. Они оба приняли решение — и собирались следовать ему до конца: с ритуалами на крови не шутят и от нечего делать их не проводят. Кто знает, чем обернется их выбор?

***

Стивен вышел из портала в комнате Питера в Башне Мстителей — и бесшумно встал в сторонке, прислонившись к дверному косяку, с интересом наблюдая за действиями Старка: тот самозабвенно ругался с Пятницей, размахивая пустым шприцем, чересчур крепко зажатым в руке. «И как еще не лопнул?» — с меланхоличным интересом подумал Стрэндж и перевел взгляд на паренька, который с обреченным видом полулежал на кровати, поминутно закатывая глаза на особенно красноречивые пассажи наставника. Заметив визитера, он тут же радостно расплылся в широкой улыбке, ничем не выдав своего удивления, и хитро прищурился, мельком взглянув на Старка, — маг тихо хмыкнул и с доброй улыбкой покачал головой. Закончив перебранку с ИИ, гений раздраженно махнул рукой, развернулся, собираясь выйти… И замер на месте, схватившись за сердце:  — Мать твою, Стивен! Ты решил все-таки завершить работу моих многочисленных врагов и добить меня окончательно?! Какая ирония, Железный человек, одолевший читаури и Таноса, скоропостижно скончался от сердечного приступа!  — То есть ты хочешь сказать, что мой вид испугал тебя сильнее, чем Танос? Что ж, почту за комплимент: значит, я еще не растерял сноровку и все еще способен повергать людей в ужас одним лишь своим появлением, как когда-то нерадивых интернов, — голос Стрэнджа был просто пропитан иронией — Питер же тихонько посмеивался в кулак, не желая прерывать столь впечатляющее зрелище.  — Бедная молодежь, — Тони нарочито печально покачал головой. — Такого наставника — врагу не пожелаешь. Выживать в настолько спартанских условиях… — Стивен фыркнул и скрестил руки на груди, скептически выгнув бровь:  — Зато бездари отсеялись в первый же день и остались только мастера своего дела. Тяжело в учении, Тони, легко в бою. Теперь пришел черед Старка фыркать. Такая шутливая перебранка уже давно стала для них традицией, превратившись в своеобразный ритуал приветствия, и приносила им обоим огромное удовольствие: хоть что-то в этой жизни остается неизменным. И сейчас, отдав дань обычаям, пора вернуться к насущным проблемам. Он резко посерьезнел и внимательно посмотрел на друга уже без тени насмешки:  — Как все прошло? — маг лишь молча поднял руки, более не испещренные неровными узелками шрамов, — взгляд гения потеплел и смягчился, он неуклюже похлопал его по плечу свободной рукой:  — Я рад за тебя. Ты это заслужил. Больше, чем кто-либо.  — Хочется верить, — Стивен легонько приподнял уголки губ в намеке на улыбку и обернулся к молчащему Питеру: — Ты готов вернуться в храм? — парень кивнул и аккуратно встал с кровати, поднимая давно собранный рюкзак. — Тогда идем. Маг изящным движением кисти открыл портал, махнул рукой, пропуская его вперед, и сам последовал за ним.  — Спасибо, Тони, — он обернулся ненадолго и тут же скрылся в кольце света вслед за паучком. Гений пару секунд наблюдал за падающими искрами — и, усмехнувшись своим мыслям, вышел из комнаты. Оказавшись в храме, Стрэндж сразу провел Питера в его комнату и остался стоять у двери, пристально оглядывая своего подопечного. Правильно истолковав его взгляд и вопросительно приподнятую бровь, подросток лишь покачал головой и с теплой улыбкой ответил:  — Все в порядке, доктор. Все прошло хорошо, — и уже тише добавил: — Рад за Вас. И снова — осторожный интерес в глазах, ни к чему не обязывающее любопытство. Стивен прищурился, вновь столкнувшись с той же проблемой, что и прежде: сколько он может и, главное, хочет рассказать паучку? Стоит ли упоминать наставническую связь? Или безопаснее отделаться общими фразами? Но в этот раз он колебался недолго: уже не раз успел убедиться в редкой для его возраста сознательности подростка. «Питер заслужил того, чтобы знать правду. Плюс, надежный тыл не повредит. Учитывая темперамент Локи…» Так что после кратких раздумий Стрэндж подошел поближе и закатал рукав рубашки, обнажая запястье, на котором слабо переливалась изумрудно-золотистая Кеназ.  — Руна? Ммм… Кеназ? — паренек нахмурился, вспоминая. — Неужели это… Вы серьезно… Настолько ошарашенным маг не видел его уже давно: потерявшим дар речи, с широко открытыми глазами — он насмешливо выгнул бровь, удивленный и позабавленный столь бурной реакцией:  — И откуда же, позволь спросить, ты настолько хорошо знаком со скандинавскими рунами?  — Интересовался в детстве мифами, — Питер смутился ненадолго, но тут же снова устремил на него пронзительный взгляд. — Но… Вы серьезно? Наставничество? Стрэндж прищурился, пытаясь разгадать его отношение к неожиданному известию. Недоумение? Определенно. Изумление? Куда же без него. Порицание? Страх? Недоверие? Ни капли. Тихой радостью, благодарностью горели его лучистые глаза — радостью не за себя, а за него, за Стивена — его персонального ангела-хранителя. Он в очередной раз поразился безграничной силе доверия этого нескладного подростка: там, где Тони уже давно покрутил бы пальцем у виска и вежливо осведомился о его психическом состоянии, Стив прочитал длинную лекцию о важности здравого смысла, а Фьюри немедля открыл огонь на поражение (и еще неизвестно, чье), паучок просто верил без оглядки — и все. А такой дар поистине бесценен. Маг молчал — но из его позы исчезла напряженность, мышцы расслабились, черты лица смягчились, и он сел на стул у кровати.  — Более чем. Особенно если учесть, что инициатором этой идеи выступил не я, — он усмехнулся, видя, как Питер аккуратно щиплет себя за руку, будучи совсем не уверенным в реальности происходящего, — слишком уж абсурдно прозвучали последние слова Стрэнджа. — Но никому ни слова, — уже серьезнее предостерег он паренька. — Я не хочу начинать вторую гражданскую войну, если Мстители захотят закидать меня камнями за такое решение — а они непременно захотят, если узнают. Паучок, более-менее придя в себя от шока, хмыкнул, представив себе столь впечатляющую своими масштабами картину.  — Разумеется, доктор, — легко согласился он, тепло улыбнувшись.  — Верю, — тот улыбнулся в ответ.  — Две недели, — неожиданная реплика мага, разорвав уютную тишину, буквально выдернула Питера из раздумий. — Если все будет нормально, операцию можно будет провести через две недели, — пояснил он, видя отрешенность и непонимание собеседника, буквально написанные у него на лице. Подросток вздрогнул, осознав сказанное, и потерянно опустил взгляд на красочное покрывало. На него внезапно обрушилось понимание событий последних дней: час настал. Скоро все решится. Стрэндж прищурился, видя реакцию ребенка, — и она ему ой как не понравилась, хоть и не стала для него неожиданностью. «Началось», — мрачно подумал он, вспоминая относительно недавний разговор в смотровой. Тяжело вздохнул, устало потер переносицу и подался вперед, опершись на колени и сцепив пальцы в замок:  — Питер, посмотри на меня, — и голос его звучал мягко и уверенно. Паучок осторожно поднял голову: робкая надежда, страх, вина — столь, казалось бы, несовместимые друг с другом чувства плескались в его глазах.  — Чего ты боишься? — четко и размеренно, почти по слогам произнес маг. Питер сжался и весь как-то поник под его пронзительным взглядом, больше всего на свете желая скрыться от него куда угодно — под землю, на северный полюс, на луну — лишь бы подальше. Стивен читал его, как раскрытую книгу, как анатомический атлас или пособие по медитации, — читал и понимал, понимал лучше, чем он сам. И эта его почти сверхъестественная проницательность пугала и пленяла одновременно, поднимая в душе бурю противоречивых эмоций.  — Сам не знаю, — честно признался паренек, упорно не смотря ему в глаза. — Я верю Вам, но… Просто еще несколько дней назад, когда ничего еще не было известно точно, когда моя жизнь висела на волоске, я как-то смирился и… — он замолчал ненадолго, подбирая слова. — И жил сегодняшним днем. Не думал о будущем. И это меня спасало. Но сейчас, сейчас, когда шансы как никогда велики, я… Я боюсь по-настоящему… — Питер снова опустил голову и еле слышно добавил: — И я все еще виню себя за то, что не смог Вам довериться тогда. И я будто… не заслужил Вашей помощи? Я… Простите, я сам уже ничего не знаю, — он в отчаянии закрыл лицо руками. Стрэндж был не удивлен: несмотря на почти идиллическую картинку их совместного существования под одной крышей, когда ничто вроде бы не предвещало беды, тревожные знаки он заметил еще давно. Вскользь брошенные опасливо-виноватые взгляды, чрезмерная благодарность за любую мало-мальски значимую фразу или действие, некая зажатость в жестах и речи, словно он постоянно боялся обидеть мага неосторожным словом, подать повод… Было бы глупо предполагать, что один-единственный короткий откровенный разговор и пара обещаний вдруг сразу расставят все точки над «i» и вернут уверенность и присутствие духа тому, кто годами лелеял свое чувство вины, — здесь нужно нечто большее. Определенный толчок, встряска. Он должен оказаться перед окончательным выбором, должен наконец решить для себя: что сильнее — страх или доверие. Стивен за все это время ничем не выдал своего знания — делал вид, что все в порядке, выжидая подходящего момента, но неизменно держал руку на пульсе. Тогда было рано — сейчас в самый раз, сейчас, когда Питер весь — как оголенный фитиль, когда его эмоциональный фон накален до предела. Пора. Стивен щелкнул пальцами, привлекая его внимание, — и этот неожиданно громкий звук выстрелом пронзил напряженную тишину.  — Питер, ты хочешь жить? — тот вздрогнул от столь резкого перехода и тут же рьяно воскликнул:  — Разумеется, доктор, я… — маг тут же поднял руку, оборвав его на полуслове.  — Не продолжай — достаточно. Я тоже этого хочу — иначе не согласился бы заняться твоим лечением. Запомни: никто не может принудить меня к тому, чего я не хочу или не считаю действительно необходимым. Но все мои попытки что-либо изменить, как-либо повлиять на ситуацию без твоего доверия обречены на провал. Именно в нем и только в нем — залог нашего успеха. И я сейчас говорю не о том его уровне, который уже установился между нами, — это прекрасно, но этого, определенно, мало. Я говорю об абсолютном доверии, без оглядки, без вопросов, без страха и вины. И без надежды: если есть вера, надежда не нужна, ведь тогда она сама становится надеждой в наивысшем ее воплощении. Это и только это — мое единственное условие. Оставь прошлое в прошлом, предоставь его самому себе и живи настоящим. И реши для себя: чего ты хочешь и готов ли ты. Готов ли доверить мне всего себя. Не пожалеешь ли, доверившись. Все в твоих руках. Я же приму любое твое решение. И стремительно вышел из комнаты, оставив ошарашенного подростка одного посреди хаоса мыслей и эмоций. Сказать, что Питер был растерян, — ничего не сказать. Но больше всего его потрясло даже не совершенно нечитаемое выражение лица Стрэнджа, не жесткий властный тон, не резкие слова, как удары хлыста, бьющие точно в цель, — а сожаление и разочарование в его глазах. На паренька будто вылили ушат холодной воды и следом сразу вытолкнули на мороз. Он чувствовал себя потерявшимся в огромном городе ребенком или одиноким туристом, отставшим от отряда в джунглях Амазонки. Все это время Стивен был его вожатым, его проводником; он не давил, не указывал, но, единожды взяв на себя ответственность, направлял, вел за собой властью своего авторитета, не позволяя отступить на полпути, не позволяя пустить по ветру все их старания. И вдруг оставил его одного на тонком шатком мостике посреди бездны, дав пищу для размышлений и предоставив самому себе, — и только. «Что делать? Что делать?» — судорожно метались мысли в голове, несмотря на кажущуюся простоту и ясность ответа. Да и растерянность отнюдь не располагала к трезвому и холодному анализу. Питер не смотрел на часы: сколько он так просидел, с искаженным от отчаяния лицом уставившись в пустоту горящими глазами, — минуту, полчаса, час? А сколько еще просидит?.. «Я тоже этого хочу… Запомни: никто не может принудить меня к тому, чего я не хочу… Я приму любое твое решение». Молнией промелькнуло в голове недавнее воспоминание, и на Питера резко снизошло осознание: «Еще ничего не потеряно. Все еще можно вернуть». Он дорог магу, действительно дорог — в противном случае тот не стал бы с ним так возиться. «Я просто идиот, раз думал иначе! Я ведь верю ему, по-настоящему верю — так откуда этот чертов страх, откуда?! Он вытащил меня тогда — вытащит и сейчас. И он ведь простил меня — хотя о чем это я, он и не винил меня никогда, — так откуда до сих пор это чувство вины?!» Встряска помогла: впервые за последние дни парень окончательно пришел в себя и начал мыслить здраво. И как только это произошло, исчезли последние сомнения, рассеявшись, как дым, в свете действительности. Да и не было их никогда на самом деле — были только смятение и страх неизвестности. Но сейчас исчезли и они. Он устало потер виски и вышел из помещения. Подойдя к комнате Стрэнджа, Питер тяжело вздохнул и, слегка помедлив, аккуратно постучал.  — Заходи, — раздался с той стороны спокойный голос, и он толкнул дверь. В комнате царил полумрак: лишь на столе горел старый светильник, отбрасывая на раскрытую книгу, полупустую чашку и самого хозяина помещения причудливые тени. При виде столь зловещей картины паучок заметно поежился, и Стивен щелкнул пальцами, включая основной свет. Невзирая на робость, подросток уверенно встретил пронзительный взгляд льдисто-серых глаз и вопросительно поднятую бровь и слегка неуверенно начал:  — Простите меня, я… Вы полностью правы. Я верю Вам — по-настоящему верю. И прошу Вас о помощи. Пожалуйста, доктор, помогите мне! — голос сорвался на последней фразе, прозвучав резко, надрывно и оттого еще более искренне. Маг никак не отреагировал на этот эмоциональный порыв — все так же цепко и при этом несколько отстраненно смотрел на паренька, не меняя позы.  — Ты действительно уверен в своем решении? Уверен, что не пожалеешь после и история не повторится? Я не собираюсь больше возвращаться к этой теме, — он говорил негромко, но властно и четко, стремясь раз и навсегда прояснить опасную ситуацию.  — Уверен, — раздался тихий ответ. Он с полминуты пристально вглядывался в Питера, выискивая малейшие следы сомнений, хотя бы намек на них, — и, не найдя ничего губительнее волнения, вдруг довольно усмехнулся:  — Да будет так. Вдребезги разлетелась маска отстраненного равнодушия — и подросток в очередной раз поразился своей наивности. «Да он же это специально! Специально, чтобы мне мозги вправить!» — внезапно с абсолютной ясностью осознал он. Ошарашенно уставился на по-прежнему спокойного Стрэнджа, на лукавую гордость в его глазах… И, не выдержав наплыва эмоций, нервно рассмеялся, прикрыв лицо рукой, и медленно сполз по стене на пол. Стивен же, сидя за столом, смотрел на него с по-доброму печальной полуулыбкой, сцепив пальцы в замок: «Ребенок, какой же он ребенок. Слишком рано повзрослевший ребенок, умный не по годам, — он покачал головой. — Настрадавшийся ребенок, лишенный нормального детства. Что ж, Питер, пора вернуть тебя к жизни». И в его мыслях это прозвучало как обещание.