Спираль истории

Тук-тук. Локи поднял голову от книги и недоуменно нахмурился, скептически оглядывая нежданного гостя. Взмахом руки открыл окно, и паучок осторожно залез внутрь, попутно снимая маску. Вот кого-кого, а его бог ожидал увидеть в своей скромной обители в последнюю очередь: не то чтобы они были незнакомы и не то чтобы они пытались друг друга убить при каждой встрече — вовсе нет; но их равнодушное сосуществование, крайне редко переходящее в вынужденное сотрудничество — если Тор, невзирая на возмущение Фьюри, таки притаскивал братца на очередное задание, — не особенно располагало к светским визитам. Так что, увидев паренька за окном, трикстер сразу же его впустил: только крайняя необходимость могла вынудить его прийти к нему в одиночку поздним вечером, пренебрегая дверью, — а это уже любопытно. Оказавшись в просторном помещении, Питер, не обращая внимания на обстановку вокруг, все свое внимание сразу сконцентрировал на хозяине комнаты, который, скрестив руки на груди, вольготно расположился в кресле и многозначительно молчал, с вежливым интересом рассматривая гостя.  — Собственно, добрый вечер. Извините, что так поздно, — Локи лишь насмешливо выгнул бровь на такое начало разговора, и подросток неловко дернул плечом, ощущая себя лягушкой на столе Базарова. Вдох — выдох. Он ненадолго прикрыл глаза, возвращая себе присутствие духа, и уже более уверенно посмотрел на бога: — Доктор Стрэндж пропал. Вернее, его похитили.  — Это, безусловно, печально и трагично, но при чем же здесь я? — тот был все так же спокоен и расслаблен, но паучок почувствовал, как сгустилось напряжение в комнате и дымкой заволокло пространство за окном. Питер заметно поежился, но тем не менее весьма уверенно ответил, дерзко глядя ему в глаза, — сейчас ему ни в коем случае нельзя поддаваться тревоге, постепенно набирающей обороты:  — Странно, мне казалось, это обязанность наставника — вытаскивать ученика из неприятностей. Неужели я где-то ошибся? Все та же вальяжная поза, все та же насмешливая улыбка — но взгляд пронзительно-зеленых глаз, устремленных на ребенка, вдруг сразу стал цепким и оценивающим, хищно заострились черты лица, и из ниоткуда резко дохнуло цепенящим холодом. Гнетущая тишина давила на нервы, а столь пристальное внимание всегда ироничного бога откровенно пугало — так что во избежание неприятностей паренек поспешил объяснить:  — Доктор сам показал мне руну на запястье и рассказал о вашем договоре. Только мне и рассказал, взяв с меня обещание не распространяться об этом. Локи прищурился — и наконец подал голос после продолжительного молчания:  — Почему? — Питер невесело усмехнулся и, не дожидаясь приглашения, устало опустился на стоящий неподалеку стул:  — А зачем, по-Вашему, ему вообще понадобилась Ваша помощь? У меня рак, и мне необходима операция — и провести ее может только доктор Стрэндж. Однажды он уже вытянул меня с того света — не остался в стороне и в этот раз. Он доверяет мне и посчитал, что я имею право знать правду, — в противном случае он бы не рассказал, — он тревожно потер руки, отгоняя невовремя проснувшиеся страхи и сомнения. Трикстер слушал, не перебивая, — и его проницательный взгляд смотрел прямо в душу, аккуратно, но настойчиво ее препарируя, отвергая саму возможность какой бы то ни было лжи. Впрочем, парень к ней и не стремился: тот сразу бы его раскусил, а наживать себе врага в лице бога ему хотелось в последнюю очередь — сейчас куда важнее спасти доктора, которому он снова обязан жизнью. Локи медленно кивнул, принимая объяснение, и коротко велел:  — Рассказывай.  — Проще показать, — Питер вздохнул и, поколдовав над часами, спроецировал запись недавних событий. С каждой секундой просмотра трикстер мрачнел все больше и больше, а, когда под конец видео Тор, уже выходя со Стрэнджем из храма, ненадолго обернулся и стали заметны его непривычно яркие глаза цвета молодой листвы, — обреченно прикрыл лицо рукой и коротко припечатал, прошипев сквозь зубы почти по слогам:  — Идиот. Сказать, что он был раздражен, — ничего не сказать. Более того, он был в бешенстве, не ожидая от своего ученика — весьма неглупого ученика, подающего большие надежды, — такой самоубийственной наивности и доверчивости. «Как дитя малое: всему верит! Конфеткой помани — и пойдет без раздумий!» Бог рвано выдохнул и вновь обратил на взволнованного паучка горящий взгляд — и на дне его глаз затаилось коварное пламя ярости и разочарования:  — Он просто молча пошел за моим братцем, даже не обратив внимания на нехарактерное для него поведение и необычный цвет глаз? Серьезно? А где ты был в это время, раз уж только у тебя хватило ума заподозрить неладное? — подросток даже не стал обижаться на презрительно-саркастичный тон трикстера. Только беспокойно посмотрел на него и слегка снисходительно ответил:  — Я был в своей комнате и следил за происходящим через дверную щель, а после их ухода сразу помчался сюда. Я же не самоубийца, чтобы в одиночку с голыми руками бросаться на околдованного бога, еще и страдая от тяжелой болезни. Локи пристально оглядел паренька — и, придя к ему одному известным выводам, иронично усмехнулся:  — Что ж, поздравляю: в отличие от своего наставника, ты не лишен инстинкта самосохранения и умеешь думать. Редкая черта для людей. Питер лишь фыркнул на такое безапелляционное заявление, скрывающее в себе завуалированный комплимент, и вопросительно выгнул бровь, безмолвно вопрошая о дальнейших действиях. Трикстер закрыл глаза и, сконцентрировавшись, мысленно потянулся к ментальному каналу связи с бестолковым учеником — и, судя по отсутствию отклика, тот был без сознания. Бог тихо выругался, помянув недобрым словом всех предков Тора вплоть до Имира, и, быстро поднявшись из кресла, оценивающе осмотрел ребенка и как ни в чем не бывало коротко сказал:  — Мне понадобится твоя помощь: вытащишь этого идиота, пока я буду разбираться с Тором, — и то была не просьба и даже не приказ — просто констатация факта; и паучок невольно поразился той царственной властности, что постоянно присутствовала в облике трикстера: прекрасно осознавая свою силу и положение, он не считал слабостью признание того простого факта, что ему может потребоваться чья-то помощь, — ему была присуща высокомерная гордость, граничащая со снобизмом, но никак не гордыня — бич и рок многих правителей. Питер только мрачно покачал головой:  — Я бы с радостью, вот только если у меня неожиданно начнется приступ, боюсь, я буду только помехой — и Вам придется вытаскивать еще и меня. Локи смерил его задумчивым взглядом. Он, конечно, мог бы и сам справиться, но Тор — бог, а не обычный террорист, и, сражаясь с ним, он рисковал потерять драгоценное время — в то время как мага, похоже, надо было срочно спасать. Он цокнул языком и, стремительно приблизившись — паучок даже не успел отшатнуться (да и не особо хотел: как бы парадоксально это ни звучало, он верил Локи — верил, потому что Стрэндж ему верил и потому что видел, что ему не все равно на судьбу чародея), — одной рукой закрыл ему глаза, а другой парой быстрых, но точных движений обозначил у него на лбу очертания Турисаз. Изумрудным золотом вспыхнула руна и тут же погасла, не оставив и следа, — приятное тепло разлилось в груди у паренька, даруя долгожданный покой; ушел страх, что таился на периферии сознания вот уже долгое время. Он облегченно выдохнул и с любопытством уставился на трикстера — тот лишь закатил глаза и коротко пояснил:  — Я просто временно ограничил влияние болезни на твой организм: на несколько часов этого хватит, — он небрежно стянул с пальца тонкое золотое кольцо и, на несколько секунд задержав его в руке, протянул Питеру, на полуслове обрывая уже готовую сорваться с языка благодарность: — Под ногами не мешаешься, куда не просят не лезешь, во всем подчиняешься мне — без исключений. Как найдешь Стрэнджа, сожми кольцо и представь эту комнату, не выпуская мага из рук, — ты меня понял? — последние слова он произнес с явным нажимом в голосе, не оставляя сомнений в серьезности своих намерений: или так, или никак — третьего не дано. Подросток молча кивнул, смело выдержав твердый взгляд бога: сейчас не время и не место для споров и пререканий, когда надо скорее спасать доктора — человека, которому он обязан жизнью. Локи же, получив ответ, удовлетворенно хмыкнул — и, более не медля, открыл портал прямо посреди комнаты и, оглянувшись на спутника, быстро шагнул в голубой круг света. Питер последовал за ним, только сейчас позволив себе благодарную улыбку: он, определенно, обратился по адресу.

***

Стрэндж приходил в себя медленно: тело ломило, мышцы нещадно ныли, а перед глазами расплывалось мутно-блеклое марево. Однако стоило ему слабо дернуться и попытаться приподняться на локтях, как его тут же бесцеремонно уложили обратно, аккуратно, но жестко и требовательно надавив на грудь, и до еще не до конца пришедшего в себя мозга сквозь гул в ушах донеслось раздраженное шипение:  — Лежи и не двигайся! Сталь сквозила в знакомом голосе, и Стивен счел за благо не нарываться и опустился обратно, повинуясь сильным рукам. Прикрыл глаза, даже не пытаясь что-либо разглядеть сквозь туманную пелену, и сосредоточился на своих ощущениях: боль потихоньку уходила, и его наполняла чужая, но такая близкая энергия, радостно журча по венам и переплетаясь с его собственной — впрочем, сейчас весьма истощенной. Он окончательно расслабился и почти погрузился в ленивую дремоту — как вдруг исчезла приятная тяжесть с груди и лба, сбоку раздался шорох и скрип кресла, усталый вздох на грани слышимости. Маг медленно повернул голову, встречаясь взглядом с Локи. Дежавю. Та же комната, та же кровать, то же положение. Но тогда в глазах бога таились сдержанный интерес и своего рода уважение — сейчас же плескалось ничем не прикрытое разочарование — настолько явное, что Стрэндж на мгновение почувствовал укол совести, хоть и не считал себя виноватым.  — Ты — идиот! — снова припечатал трикстер — на этот раз в лицо объекту суждения — на что тот лишь скептически выгнул бровь, безмолвно приглашая продолжить. — Скажи мне, пожалуйста, чернокнижник, о чем я говорил тебе, когда мы заключали договор? — его голос, прежде полный тихой ярости, сейчас приобрел вкрадчивые нотки — и оттого устрашал еще больше: спокойный трикстер — опасный трикстер. Впрочем, Стивена это не проняло — на него любые техники запугивания в принципе оказывали прямо противоположный эффект — так что он лишь любезно напомнил Локи его же собственные слова:  — О том, что между наставником и учеником существует сильная ментальная связь.  — Надо же, помнишь, — бог нарочито печально покачал головой. — Что ж ты тогда благополучно забыл об этом, когда тебя околдованный Тор не пойми куда уволок? Мне казалось, ты еще слишком молод для Альцгеймера или склероза — неужели я ошибся? Маг, чуть приподнявшись на локте, удивленно округлил глаза, совершенно не обращая внимания на то, что его только что весьма недвусмысленно оскорбили:  — Откуда тебе знакома вся эта терминология? Локи лишь уставился на него, как на умственно отсталого, и саркастично ответил:  — А что тебя так изумляет? К твоему сведению, я не только боевой маг, но и целитель. И за несколько тысяч лет, помимо асгардской, удосужился познакомиться и с земной медициной, — и продолжил, не дав собеседнику времени на переваривание новой информации: — Но не уходи от темы. Скажи мне, пожалуйста, кто для тебя такой магический наставник? Человек, который время от времени нежданно-негаданно заглядывает на огонек, показывает пару красивых фокусов и исчезает в неизвестном направлении? Тогда ты обратился не по адресу и тебе надо к шарлатанам с местной ярмарки. Настоящий магический наставник — это, выражаясь простым языком, своего рода опекун — я тебе больше скажу, в древних асгардских семьях он обладает даже большей властью, чем отец. Он учитель, воспитатель, компаньон и старший друг одновременно — и не важно, сколько лет ученику: пять или пятьдесят. В его обязанности входит забота о подопечном, включая вытаскивание его из неприятностей и, не поверишь, спасение жизни! И если ты не способен воспринимать меня хотя бы вполовину таким образом, то на кой черт тогда вообще согласился на этот союз?! Мне казалось, я объяснил тебе все его плюсы и минусы, да и мозг тебе дан явно не для красоты. А если все-таки воспринимаешь, то почему не позвал на помощь, когда, наконец, понял, во что вляпался? Я думал, мы уже прошли этап взаимных угроз и попыток убить друг друга при каждой встрече. Да будь это обычный террорист, я бы и пальцем не пошевелил, но неужели ты всерьез надеялся одолеть моего дорогого братца, с которым даже я не всегда могу сладить? Нонсенс. Обычно сдержанно-ироничный, сейчас Локи был как никогда зол и раздражен — и оттого совершенно перестал выбирать выражения, говоря прямо и откровенно, — и его резкие слова били точно в цель, хоть и изрядно напоминали одну из тех многочисленных лекций о безопасности, которые Тони читал Питеру, когда тот в очередной раз влезал туда, куда не просят, и в очередной раз возвращался весь в крови, синяках и с переломами. И именно из-за этого сходства внешне по-прежнему бесстрастный Стрэндж чувствовал себя весьма неуютно.  — Ну а тебя-то это почему беспокоит? Ну умер бы я — тебе же мороки меньше. А уж если совсем скучно, нашел бы себе другую игрушку. Лучшая защита — это нападение, и, стоило Локи ненадолго замолчать, Стивен, устав выслушивать эти поучения, сразу же пошел в атаку, даже осознавая всю абсурдность этих абсолютно надуманных упреков: бог перестал видеть в нем лишь занимательную говорящую куклу уже тогда, когда признал свой Долг жизни — это был первый явный знак неподдельного уважения и принятия. И потому все прозвучавшие здесь оскорбления, нотации, злой сарказм — все это проявления пусть своеобразной, не облеченной в участливые слова и слащавые утешения, но заботы — настоящей заботы, не прикрытой никакими масками. Однако, даже осознавая его правоту, маг тем не менее продолжил эту бесполезную перепалку, бессмысленное сопротивление, которое не приведет ни к чему — ни к чему хорошему так точно. Продолжил, потому что гордость дороже.  — Серьезно? Игрушка? — трикстер насмешливо выгнул бровь, всем своим видом выражая недоуменное разочарование, скрытое под маской нарочитой вежливости. — Игрой для меня было нападение на Нью-Йорк с армией читаури и издевательство над Тором в детстве. С ритуалами на крови же шутки плохи. Но даже если бы я воспринимал этот союз как игру — что было бы в высшей степени самонадеянно с моей стороны, учитывая, что я совершенно не горю желанием лишиться магии, — я терпеть не могу попусту тратить время, даже обладая бесконечным его запасом. Так что твоя смерть — прошу заметить, абсолютно бессмысленная — для меня в любом случае не в приоритете. А уж если тебя совершенно не волнуют затраченные мною усилия, почему бы тебе не подумать о твоем юном пациенте? Разве не ради него ты обратился ко мне за помощью? — и, несмотря на вечную иронию, голос его звучал властно, уверенно и спокойно: Локи окончательно вернулся к своему амплуа, говорил прямо, без издевок и намеков, прекрасно понимая: этот конфликт необходимо разрешить здесь и сейчас, иначе такая ситуация станет для них обыденностью — а этого ни в коем случае нельзя допустить. Едва осознав последние слова бога, маг сразу насторожился, явно не ожидая такого поворота, и подозрительно прищурился, пристально разглядывая собеседника:  — При чем здесь Питер? И откуда тебе вообще про него известно?  — О, конечно же, ни при чем! Он всего лишь спас тебе жизнь — ничего такого! — саркастично воскликнул трикстер и снисходительно пояснил, видя недоверие и недоумение Стрэнджа: — Став невольным свидетелем того, как Тор тебя уволок в неизвестном направлении, он тут же примчался сюда и поведал мне о произошедшем — а пока я приводил в чувства своего бестолкового брата, который, как дитя малое, столь бездарно попался на удочку Аморы, нашел тебя и вытащил с того света — в прямом и переносном смысле.  — Ты имеешь в виду… — глаза Стивена расширились в изумлении, стоило ему понять, что имел в виду Локи.  — Молодец! Догадался! — тот картинно похлопал, выражая свое почтение его сообразительности, — и, мигом посерьезнев, уже тише продолжил: — Ты пережил клиническую смерть, Стивен. И за то время, пока я разбирался с Тором, ребенок смог запустить тебе сердце — и, судя по твоему состоянию, даже уложился в положенные пять минут. И снова потрясение. Второй раз за последнее время бог обратился к нему по имени — без издевательств и шутовства.  — Не знал, что он умеет оказывать первую помощь… — маг, еще не до конца осознав ситуацию, неверяще покачал головой, не зная, как еще отреагировать на такое заявление, — и тут же вскинулся, будучи не в силах оставить без внимания один немаловажный факт: — Как он сейчас? И что он вообще там забыл? Питеру запрещена активная деятельность: любая нагрузка может спровоцировать приступ! Воистину, врачей бывших не бывает: однажды доктор — всегда доктор.  — Спасибо, я в курсе. Я, конечно, привык к тому, что меня считают едва ли не олицетворением вселенского зла, — но даже я не отправлю в бой тяжело больного ребенка без крайней на то необходимости, не оградив его предварительно от возможной опасности. А если бы я не взял его с собой, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Я временно ограничил влияние опухоли на организм — так что сейчас он спокойно спит в соседней комнате, — его голос так и сочился сарказмом, но в глазах не было ни намека на смех. Стрэндж облегченно выдохнул и, откинувшись на подушки, прикрыл лицо рукой. Только сейчас и только при Локи он позволил себе по-настоящему открыться: маска ледяного равнодушия не выдержала пережитого им потрясения и разлетелась вдребезги, погребая под собой остатки былой гордыни и высокомерия. Волной нахлынуло осознание произошедшего, и из горла вырвался судорожный полувздох-полувсхлип, эхом отозвавшийся в оглушительной тишине залы. Не дале как пару часов назад он умер — по-настоящему умер — умер из-за собственной глупости: не от руки Дормамму, защищая Землю, — а просто потому, что не хотел звать бога, не хотел признавать свою слабость, отрицал тот простой факт, что он не всесилен — и нет ничего позорного в том, чтобы попросить о помощи. Не для того ли он пошел на этот союз? Чтобы за спиной был надежный тыл, что бы ни случилось. Ведь он верил богу, действительно верил, хоть и с завидным упорством убеждал себя в обратном, занимаясь банальным самообманом. Та давняя клятва изменила все, с ног на голову перевернув их устоявшиеся перманентно-враждебные отношения, — и назад пути нет, ведь они уже видели друг друга без масок. Вина перед наставником (пора бы уже привыкнуть к новой роли Локи в его жизни) терзала мага, и не давала покоя вина перед паучком: это он должен защищать Питера, он должен вытаскивать его из неприятностей, а не наоборот — но тем не менее именно пареньку он обязан жизнью. Ему и Локи. И хоть все его естество противилось подобному раскладу, он больше не мог игнорировать этот простой факт. Сколько он так лежал, с силой стиснув в кулаке покрывало, переживая сильнейший духовный кризис? Четверть часа? Полчаса? Час? Или больше? Стивен совершено потерялся во времени, не задумываясь об условностях физического мира. Трикстер же сидел рядом, молча наблюдая за выразительной сменой эмоций на лице ученика: его партия сыграна, и теперь это уже не его бой. В какой момент он понял, что смог таки достучаться до упрямца? Быть может, когда маг аккуратно разжал руку, а потрясение и вина на его лице сменились непоколебимой решимостью, за которой робко таилось сожаление. Спустя долгое время он медленно повернул голову — и, уверенно глядя богу в глаза, тихо, но твердо и отчетливо произнес:  — Извини, — и окончательно капитулировал. Одно-единственное слово, которое иной человек произносит по пять раз на дню, случайно наступив кому-то на ногу или ненароком толкнув соседа в метро; слово, которое зачастую выполняет у нас лишь формальную функцию, не подразумевая сколько-нибудь искреннего раскаяния, — и оно же здесь стало белым флагом примирения и надежды. Это было извинение, признание и обещание одновременно — и Локи это понял. Понял и лишь кивнул в ответ, впервые за весь разговор позволив себе искреннюю улыбку — не насмешливую или саркастичную, а по-настоящему удовлетворенную, безмятежную и, пожалуй, самую чуточку облегченную. И это было прощение и принятие.

***

Скоро Стрэндж снова заснул, не выдержав эмоционального напряжения, что не отпускало его последние несколько часов, — и проснулся от тихого скрипа приоткрывшейся двери. Питер, взволнованный — несмотря на терпеливые заверения бога — состоянием доктора, тихонько прокрался в залу — и вздрогнул, наткнувшись в полумраке на проницательный взгляд льдисто-серых глаз.  — Как ты? — приподнявшись на локте, спросил Стивен, стоило пареньку занять пустующее кресло. Тот же лишь раздраженно дернул плечом и выгнул бровь в лучших традициях Старка:  — А Вам не кажется, доктор, что это я должен Вам этот вопрос задавать? В конце концов, не я же пару часов назад пережил остановку сердца, — ирония сквозила в его голосе, и маг прищурился, наблюдая непривычно грубую реакцию всегда предельно вежливого подростка. Тот же, не дождавшись ответа, пробормотал: — Все со мной нормально. Локи поставил болезнь на паузу, а после тут же отправил спать, сразу занявшись Вами. Стрэндж поморщился на столь примитивную формулировку, но промолчал, пристально наблюдая за ребенком. Он не видел смысла его осаживать, так как сразу понял, что за фасадом нарочитой резкости скрывается искреннее беспокойство: Питер волновался. Жутко волновался и переживал и, как и его наставник, выражал это в довольно грубой форме, злясь, в первую очередь, на самого себя — за то, что не предотвратил, за то, что не уследил. Одному Богу известно, с какой частотой билось его сердце, когда, рухнув на колени в холодной камере, он склонился над полумертвым телом, судорожно пытаясь нащупать пульс; каких волевых усилий стоило ему не поддаться нарастающей панике, а сосредоточиться на СЛР, спешно выуживая из закоулков памяти необходимую информацию. И маг понял его состояние. Понял и проникся уважением, так как сам не раз переживал подобное и знал, насколько порой трудно в такой ситуации сохранить не то что холодный — хотя бы просто здравый рассудок. Он медленно кивнул своим мыслям и отстраненно сказал с явным напряжением в голосе:  — Да, действительно. И, полагаю, я задолжал тебе благодарность, — подросток поднял голову, которую опустил пару минут назад, предавшись воспоминаниям, — и Стивен продолжил, уже тверже глядя ему в глаза: — Спасибо, что не растерялся и сразу отправился к Локи за помощью: сегодня я в очередной раз убедился в том, что не прогадал, доверившись ему. И спасибо, что спас мне жизнь, вовремя приняв меры: еще немного, и миру пришлось бы попрощаться с Верховным магом Земли. «Из-за его же собственной глупости», — он не мог и не хотел признать это вслух, но они оба уловили неозвученную мысль.  — Я не мог иначе, доктор, — паучок покачал головой и расслабленно откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.  — И я приятно поражен, что ты знаком с правилами оказания первой помощи — причем весьма умело, учитывая, что все мои ребра целы, — слегка насмешливо продолжил Стрэндж после недолгого молчания. Комплимент, скрытый за по-доброму ехидной иронией, — явно хороший знак: значит, все в порядке, и он снова в своем репертуаре.  — Да так, был пару раз в школе на мастер-классе — вот и запомнил, что к чему, — подросток неловко поерзал от такого пристального внимания к своей скромной персоне: в конце концов, он же не совершил ничего выдающегося — просто делал то, что должен.  — Что ж, зато, полагаю, теперь мы квиты, — спокойно ответил маг, словно прочитав его мысли, — и удовлетворенно улыбнулся, видя как лицо собеседника приняло абсолютно ошарашенное выражение, едва до него дошел весь смысл последних слов. Разговор о доверии, дубль третий. Нет, в прошлый раз доктор, конечно, весьма недвусмысленно дал понять подростку, что в действительности думает о его самобичевании, и весьма эффективно вправил ему мозги. Но, несмотря на то что Питер тогда в полной мере осознал бесполезность своих терзаний, вопрос благодарности стоял перед ним очень остро: Стивен сделал для него больше, чем кто-либо другой за всю его жизнь, и парень не мог оставить это без внимания — хоть и понимал подспудно, что для Стрэнджа дороже всего было доверие и абсолютная самоотдача с его стороны. И эти слова, помимо очевидного, стали своеобразным предупреждением: помни о том разговоре, не вынуждай меня снова возвращаться к этой теме, не терзай себя понапрасну. И подросток услышал этот завуалированный посыл. Позже он придумает что-нибудь еще: какой-нибудь знак внимания, который наиболее красноречиво скажет о его чувствах. Но то будет позже — а сейчас… Питер покачал головой, немного растерянно взлохматил волосы и усмехнулся:  — И правда. Теперь мы квиты. И получил мягкую улыбку и понимающий взгляд в ответ.