***
Он шел, ни на кого не обращая внимания, лишь изредка поднимая глаза, чтобы не налететь на случайных прохожих. « Идиот, идиот, идиот! Какой же я идиот. Зачем я послал эту записку. Ох, идиот. Дьявол, они же уедут, убегут, скроются. Я идиот» Хотелось убивать, руки уже обагренные невинной кровью, теперь просили еще, но он знал, что это лишь осложнит его дело. Случайное и незапланированное убийство может повредить его замыслам, хотя, если его Враг уедет, то все и так рухнет. Он резко остановился посреди площади, поднял глаза к небу, ища ответа, и тут увидел собор. Как и всегда вид храма успокоил. « Я должен задержать их здесь, задержать, да. Как угодно, задержать» Он вцепился в эту спасительную мысль не желая отпускать, мозг прояснился и в его голове родился план. « Задержать, а потом можно и убить, потом непременно убить…»***
Eins. Hier kommt die Sonne Ich will eure Stimmen hren Я хочу слышать ваши голоса Ich will die Ruhe stren Я хочу нарушить порядок Ich will das ihr mich gut seht Я хочу чтобы вы хорошо меня видели Ich will das ihr mich versteht Я хочу чтобы вы понимали меня Zwei. Hier kommt die Sonne Aus die Bohne und in das Nicht Из семени в ничто Wei jeder was am Ende bleibt Каждый знает, что останется в конце Dieselbe Sache und das alte Leid Все тоже самое дело и старая боль Mich so langsam in den Wahnsinn treibt Медленно загоняет меня в безумие Drei. Hier kommt die Sonne Brauch keinen Freund kein Kokain Не нужно ни друга, ни кокаина Brauch weder Arzt noch Medizin Не нужен ни врач ни медицина Brauch keine Frau nur Vaseline Не нужна жена лишь вазелин Etwas Nitroglyzerin Немного нитроглицерина Vier. Hier kommt die Sonne Zerfetzen verletzen Раскромсать, изранить Zerbrennen dann rennen Поджечь, потом убежать Zersgen zerlegen Распилить, расчленить Zerbrechen sich rchen Сломать, отомстить Fnf. Hier kommt die Sonne Nichts ist fr dich Нет ничего для тебя Nichts war fr dich Не было ничего для тебя Nichts bleibt fr dich Ничего для тебя не останется Fr immer Навсегда. Sechs. Hier kommt die Sonne Dein Gluck Твое счастье Ist nicht mein Glück Это не мое счастье Ist mein Unglck Это мое несчастье Bang, bang Банг, банг Sieben. Hier kommt die Sonne Dort wo die Sterne waren Там где были звезды Drehen sich — Feuerräder Вращаются огненные колеса Wir feiern eine Leidenschaft Мы празднуем страсть Der Schmerz ist schön wie die neun Боль прекрасна как никогда Acht. Hier kommt die Sonne Die Nacht ffnet ihren Schoss Ночь раскрывает своё чрево Das Kind heit Einsamkeit Ребенка зовут — Одиночество Es ist kalt und regungslos Он холоден и неподвижен Ich weine leise in die Zeit Я тихо плачу во времени Neun. Hier kommt die Sonne Deine Grosse macht mich klein Твое величие делает меня маленьким Du darfst mein Bestrafen sein Можешь меня наказать Deine Grosse macht ihn klein Твое величие делает его маленьким Du darfst meine Strafe sein Можешь быть моей карой aus! -Мы должны отменить концерт. — Флаке был сильно взволнован. Они сидели в конференц-зале, пока охрана проверяла их номера. -С ума сошел, это невозможно. Нам огромную неустойку придется платить, — Фиалик даже вскочил с места, представляя во что может вылиться такой необдуманный шаг. -Эммануэль! — Флаке тоже поднялся и теперь смотрел на менеджера огромными испуганными глазами. — Он собирается взорвать нас к чертовой матери. Неужели ты думаешь, что кто-то из нас будет играть, — он обернулся к группе ища поддержки, встретившись взглядом с Тиллем он добавил. — И петь. -С чего ты взял что он будет нас взрывать? — Тилль не выглядел напуганным, казалось что он вообще мало интересуется происходящим. -Там же про нитроглицерин ясно написано, — Флаке снова сел за стол. -И что? Это ничего не значит. Разве в предыдущем письме что-нибудь указывало на способ убийства? Где там было про пистолет? И вообще причем здесь нитроглицерин, — Шнайдер теребил письмо в руках. — А как ты объяснишь строчку « Раскромсать, изранить, поджечь потом убежать». По твоей теории он сначала всех взорвет, потом изранит, и в конце сдастся на милость Бога. В монастырь что ли уйдет? -Бога ты где там нашел? — Обиженно сказал Флаке, чувствуя что и в этот раз ему придется с пеной у рта отстаивать свою точку зрения. -Ну вот же в конце, « Можешь быть моей карой», ведь это прямое указание на Бога. -Вы сами себя слышите? — Круспе не выдержал. До этого момента он сидел нога на ногу и смотрел в пол. — О чем мы вообще говорим. Убийца уже мертв, то дело закрыто, ничего не нужно предпринимать. Выбросить и забыть. -Ага, как тогда, — Флаке горько усмехнулся. — А потом на наших похоронах скажут, что мы были героями. -Нет, Рихард прав, — Фиалик был рад найти поддержку. — Убийца мертв и зачем нам отменять концерт. К тому же зал всегда проверяют. Не волнуйся, Кристиан, все будет хорошо. -Мне и в тот раз так говорили, не надо кудахтать, беду накличешь и что? — Флаке выдержал паузу обведя взглядом всех присутствующих. — И что я спрашиваю? Пожалели, что меня не послушали? Эммануэль, ты снова хочешь наступить на эти же грабли? -Письмо было в конверте? — невпопад спросил Тилль. -Да, а что? — Шнайдер ничего не понимал. -И где конверт? -У меня, вот держи, — Шнайдер протянул солисту конверт. Тилль внимательно изучил его и вдруг лицо его просветлело. -Все в порядке, никто ничего отменять не будет, играем концерт и не волнуемся, — сказал он размахивая конвертом перед Паулем, сидевшим к нему ближе всех. -Почему? — Пауль, обычно очень разговорчивый, на этот раз ограничился лишь коротким вопросом. -Вы помните то письмо? — Тилль оживился/ -Смутно, ты же мне и дочитать его даже не дал, — Шнайдер потянулся. -Не важно, — Тилль махнул рукой. — Я помню. -Конечно ты помнишь, это же твои стихи, — отозвался Пауль. Тилль лишь мельком взглянул на него и продолжил: -Там же было написано, «Я вернусь, через десять дней». Он и вернулся. -И тогда в чем причина твоей безудержной радости? — снова спросил Пауль. -Письмо отправили из Аугсбурга, пятнадцатого мая. Тогда убийца еще был жив и наверное хотел продолжать убивать, но семнадцатого мая он повесился. -Одумался, — прокомментировал Пауль. Тилль снова проигнорировал гитариста и продолжил: -Понимаете, убийцы уже нет, это, — он задумался на пару секунд пытаясь подобрать нужное слово. — Это привет с того света. -Ага, посылка из чистилища, Шнайдер ты бы понюхал листок, — сказал Пауль. -Это зачем? - спросил барабанщик и поднес письмо к носу, словно и правда хотел понюхать. -Серой не пахнет? Шнайдер лишь покачал головой и осуждающе посмотрел на Пауля, хотя было видно что он и сам не прочь посмеяться, очень уж тягостная атмосфера была в конференц-зале. -Эй, погоди. — Флаке покрутил в воздухе пальцами. — А откуда он узнал где мы будем жить, почему отправил письмо именно в этот отель. Что он в городе единственный. Ты чего-то, по-моему, ерунду говоришь. -Расписание наших гастролей это не тайна, — устало проговорил Тилль. — А про отель он мог узнать где угодно, ведь когда мы приехали сюда фанаты уже толпились у входа, значит есть способы. -А вдруг у него сообщник или два? — Флаке не сдавался. -Начинается… Или три или четыре, а может их даже семеро или весь мир его сообщники, я например. Как тебе такая версия? — Пауль ухмыльнулся. -Почему обязательно нужно меня подкалывать! — взорвался Флаке. — Если ты ненавидишь меня, то скажи прямо. Я не могу больше выносить это. Сначала в убийстве меня обвинил, теперь чушь какую-то порешь. -Ребята уймитесь, а то мы опять все переругаемся как тогда, — воскликнул Олли, до этого момента хранивший молчание. — Пожалуйста, прошу вас, не нужно ссор. -Правильно, не нужно ссор, не нужно споров и вообще все это не нужно! Пойдемте лучше пообедаем, — Рихард поднялся и направился к двери. -Я не буду играть, — Флаке выпятил вперед нижнюю губу, как маленький обиженный ребенок. -А я и не сомневался. Ничего страшного мы как-нибудь без тебя, — Пауль был на взводе. -Так — все, я ухожу с Рихардом обедать, а вы тут грызитесь дальше, — Шнайдер тоже поднялся. -Никто грызться не будет, — Фиалик перегородил Шнайдеру путь. — Все идут обедать, а вечером все играют. Флаке, ты меня слышишь? Все, это и тебя касается. -Силой заставите? Или как? — Флаке по-прежнему не желал идти на компромиссы. -Привяжем тебя к клавишам, — Пауль смотрел в упор на Флаке. -Ну привяжи, если сил хватит, - Кристиан сделала угрожающий шаг в направлении Пауля. -Хватит, за мои силы не волнуйся, - ритм-гитарист переплел руки на груди. -А вот я буду волноваться, - Флаке отступил нахзад. -Это твое дело, хочешь, волнуйся., - Пауль усмехнулся. -Нет, я не буду! - Лоренц скривил лицо с недовольной гримассе. -Да заткнитесь вы уже оба. Как дети малые, — Тилль поднялся с места. — Флаке, ну ты что? Пауль, а ты что? -Да я ничего, это он на меня нападает, — теперь уже Пауль не хотел сдаваться. -По-хорошему прошу, заткнитесь оба, я вам не мать родная разнимать вас. Если есть желание выяснять отношения, то идите и набейте друг другу морды, только после концерта, — сказал Тилль. -Я играть… — Флаке снова попытался что-то возразить, но Тилль оборвал его: -Будешь, у нас контракт, у нас концерт. В конце концов, у тебя должно быть элементарное человеческое уважение к группе. -Ладно, — сдался Флаке. — Простите меня, нервы ни к черту. Пауль, и ты извини. -Да и ты прости уж меня, я тебя не в чем не обвиняю, — Пауль протянул руку клавишнику. — Мир? -Мир, — улыбнулся Флаке, пожимая руку. Ах, милый добрый самообман. Как любят тебя простые смертные. Как рады броситься в твои обманчивые чистые воды и утонуть, забыв обо всем. Порой, так легко найти всему объяснение, объяснение оправдывающее странное и нелогичное поведение. И все это лишь ради того, чтобы не нарушить привычное и размеренное течение этой жизни.***
Зал проверяли с особенной тщательностью, начало концерта задержали на полчаса, перед входом в гримерки дежурили по три охранника. Только при таких условиях Флаке согласился отыграть концерт. Но вопреки его мрачным прогнозам ничего не происходило, зрители были в восхищении, баллоны с газом не взрывались, снайперы не пытались пристрелить его, ни один маньяк не попытался разрезать его на маленькие кусочки, когда он уходил за кулисы. На последней песне он совсем уже успокоился. Вынесли лодку, Олли уселся внутрь и отправился в свое путешествие по морю людских рук. Все было замечательно, Флаке уже мечтал как он, попрощавшись со зрителями, уйдет со сцены, примет теплый душ, а вечером будет пить пиво в баре отеля и смеяться вместе со всеми над своей чрезмерной и не оправданной подозрительностью. Он так углубился в свои мысли, что даже перестал замечать что твориться в зале. И тут раздался взрыв. Он повернулся на звук, все внутри похолодело. Другие поступили так же. « Для бомбы слишком уж слабо» — подумал он. Взрыв прогремел где-то в конце зала, в противоположной стороне от Олли, Флаке виде как в том месте что-то сильно дымит. Дым был не черный, как от пожара, а какой-то огненно красный, словно выкрашенный искусственно. Никто, казалось, не пострадал. Зрители того сектора, не визжали, а аплодировали, точно увидели что-то очень интересное. «Это петарда» — понял он и отвернулся, посмотреть как там Олли, но басиста он не увидел. Над толпой одиноко качалась пустая лодка…***
Когда раздался хлопок Олли был еще в лодке, в следующую секунду он почувствовал как неумолимо падает в толпу. Он успел заметить как в другом конце зала поднялся красный дым (» почему красный?» Мысль была мимолетной и он расстался с ней почти мгновенно), он увидел как все на сцене устремили свои взгляды в ту сторону, он даже успел разглядеть лицо Флаке, встревоженное и растерянное, а потом он рухнул. Лодка отошла слишком далеко от сцены, пробираться обратно, через разгоряченных фанатов было проблематично. Кто-то потянул его за руку. Он оглянулся, незнакомая девчонка протягивала ему листок и ручку, но он не собирался давать автографы «Где же охрана?» — подумал он, и тут же словно в ответ на его немой призыв через толпу к нему прорвался уже немолодой, но крепкий мужчина. -Пошли быстро! — сказал он и потянул его за собой. Олли подчинился. Он сделал пару шагов и почувствовал резкую боль в колене. -Эй, стой, я кажется колено повредил, — окликнул он охранника. -Терпи, надо выбираться быстрей, — бросил охранник на ходу, продолжая тащить Олли за собой. Фанаты обступали, рвали одежду, визжали, тянули руки. Ридель падал не в первый раз, но каждый раз все это было по-новому. Он чувствовал запах чужого пота, горячее дыхание, теплые пальцы, кто-то оцарапал его ногтями, кто-то схватил за ногу. В тот момент Олли ничему не удивлялся. Охранник словно ледокол, прокладывал себе путь, расталкивая людей, на вид обычный мужчина, на деле оказывался настоящим силачом. Они дошли до края зала, боль в колене усилилась. Охранник остановился и грубо схватив басиста за руку вытолкнул его вперед. Олли увидел какую-то маленькую дверь, машинально потянул за ручку и она поддалась. За ней он смог разглядеть небольшое помещение. -Быстрее, быстрее! — поторапливал охранник сзади, и Олли послушался — вошел в незнакомую комнату, охранник заскочил следом и захлопнул дверь. Стало темно. -Извините, а нам разве не стоит пойти на сцену? — Олли пытался в темноте разглядеть очертания своего спасителя. — Из этой комнаты есть выход? -Есть, — коротко ответил охранник. В темноте раздался сухой щелчок и в лицо Олли ударил луч света. Он зажмурился -Уберите свет, я так ослепну. -Закрой пасть и слушай, на тебя направлено дуло пистолета, если дернешься, прострелю бедро, убивать сразу не стану, ясно? Олли молчал, пытаясь осмыслить происходящее. Где-то сзади он слышал приглушенную музыку, концерт продолжался и никто не догадывался, что с ним случилась беда. Человек, угрожающий ему, был настроен серьезно. Олли почувствовал резкую боль в здоровом колене, похититель чем-то сильно ударил его. -Да вы что? — возмутился басист, немного с опозданием понимая, что в его положении лучшим вариантом было бы промолчать. -Я спросил, тебе ясно? — холодный неприятный голос, едва уловимый акцент. -Да. -Хорошо, времени нет, сейчас ты повернешься и пойдешь прямо, быстро, не оборачиваясь. Одно неосторожное движение и я прострелю тебе бедро. -Куда поворачиваться? Последовал еще один удар, на этот раз по руке, Ридель взвыл от резкой боли. -Когда я прострелю бедро, будет намного больней. «Чего он с этим бедром заладил?» — пронеслось в голове басиста. Он отогнал бестолковую мысль прочь. Сейчас ему нужно было думать о спасении. -Пошел быстро, поворот и бегом. Олли повернулся, он ничего не видел, но все равно побежал. Через минуту похититель осветил его путь своим фонариком. Они были в длинном коридоре, впереди непроглядная тьма, позади закрытая дверь. Пахло сыростью и плесенью, под ногами что-то хрустело. « Пожарный выход» — решил Олли, продолжая бежать. Боль в колене была нестерпимой и он немного сбавил скорость, за что тут же получил сильный удар по спине. Басист покачнулся, но все же, смог устоять на ногах. «Чем он меня избивает?» — подумал он стараясь прибавить ходу, это получилось не сразу, каждый шаг причинял невыносимые муки, казалось что в его ногу воткнули раскаленный прут и теперь вращают его со всей силой. Наконец, он смог развить приличную скорость, мучитель не отставал, Олли слышал за спиной глухие шаги и тяжелое дыхание. Луч фонарика плясал по стенам, вырывая из темноты: брошенный полиэтиленовый пакет, надпись на стене, трубу, обросшую какой-то слизью. Музыка становилась все тише, но он все время слышал ее. Вдруг все затихло. «Они остановили концерт, они заметили, что меня нет» — эта мысль согревала сердце, Олли стал сбавлять скорость. «Они пойдут за мной и догонят, непременно догонят». -Быстрее! — услышал он гневный окрик за спиной, а потом спину его словно обожгло огнем. Похититель опять ударил его, да так сильно, что Олли рухнул на пол. -Я сказал бежать! Быстро! Встал! Олли попытался подняться, но с первого раза не получилось, он по неосторожности облокотился на руку, и тут же снова упал, боль в руке была жуткой. «Еще и руку вывихнул» подумал он, лежа на грязном полу. Олли почувствовал, как его рывком подняли на ноги. Пошатываясь он медленно пошел по коридору вперед. -Я сломаю тебе другую руку или изуродую лицо, если ты сейчас же не побежишь. -Я не могу, — прохрипел Олли. -Можешь. Если жить хочешь, сможешь. И он смог, сначала медленно и неуверенно, но потом все быстрее и быстрее, сжимая зубы, чтобы не закричать, он бежал по узкому, плохо освещенному коридору, потеряв надежду и теряя рассудок от жуткой боли и напряжения. Нельзя было определить как долго продолжалась эта гонка, но в какой-то момент Олли смог разглядеть впереди очертания двери из-под которой пробивался слабый свет. У него появилась, маленькая, но все-таки надежда. Фонарик погас. -Быстрее беги! — похититель снова ударил его, но на этот раз не сильно. И он побежал быстрее, хотя секунду назад думал, что это невозможно. Во рту появился металлический привкус, колено нестерпимо болело, руку он уже не чувствовал, но это было не так ужасно, как ощущение полной беспомощности и обреченности, осознание того, что он попался, словно маленький глупый мальчишка. Через минуту он стоял перед закрытой железной дверью, пытаясь отдышаться. -Сейчас ты откроешь дверь и медленно сделаешь один шаг, ясно? — казалось его мучитель совсем не запыхался. -Да, — просипел Олли, не узнавая своего голоса. -Про пистолет помнишь? -Да, дернусь, прострелите мне бедро. -Именно. Пошел!***
-Этого не может быть! — орал Тилль. — Здесь сотни операторов. Когда стало понятно, что Олли исчез из лодки, охранники бросились на его поиски. Его не было ни в зале, ни за сценой, ни в гримерках, ни даже на улице. Спрашивали фанатов, которые могли видеть таинственное исчезновение, но все лишь разводили руками. Говорили, что Олли продирался через толпу в сопровождении какого-то мужчины, а потом пропал. И никто не мог вспомнить ни лица мужчины, ни того, куда тот увел басиста. Сначала вся группа, словно потерянные дети, сиротливо стояла за кулисами, ожидая добрых вестей. Но время шло, а ничего не менялось. Недовольные сумбурно законченным концертом, зрители, постепенно разбрелись. В зале горел свет, охранники сновали туда-сюда, изредка выхватывая кого-нибудь из толпы и отведя в сторонку пытались выяснить что-нибудь, но как уже было сказано, никто ничего не видел. Прошел час. Зал опустел. Наконец, появилась первая весть, но она была недоброй. Охранники смогли открыть дверь пожарного выхода и обнаружили там следы. Пройдя по темному коридору до самого конца они наткнулись на концертную куртку Олли, самого же басиста так и не нашли. Кроме того, в зале был найден труп девушки-фанатки. Она лежала лицом вниз на лестнице верхнего яруса и поэтому сначала никто даже не заметил ее. Вызвали полицию. Ко всему прочему, несмотря на все меры предосторожности, за сцену прорвались журналисты. Тилль долго молчал, нервно курил, а спустя полтора часа пришел в ярость: словно торнадо он пронесся по опустевшим коридорам, ворвался в кабинет администратора зала, опрокинул стул, предложенный ему, вытащил несчастного из кресла и попытался добиться объяснений. -Простите, — администратор зала стоял, опустив глаза в пол, вжав голову в плечи и нервно переступая с ноги на ногу. Казалось, что еще чуть-чуть и этого побледневшего маленького человека хватит удар. -Простите?! — Тилль нагнулся к администратору. -Да, — робко ответил тот, отступая на шаг назад. — Никто не снял этого момента, никто не видел, простите. Я не могу помочь Вам, мы уже просмотрели все записи с камер, там ничего нет. -Ничего нет?! Никто не видел?! Тысячи зрителей, сотни охранников, везде операторы, где все были?! -Там был взрыв, — оправдывался администратор, все отступая от разъяренного вокалиста. — Все смотрели туда. -Он упал с этой гребаной лодки и никому не было дела?! Да какого же хрена вся эта охрана деньги получает, чтобы разглядывать петарды. У нас на шоу их сотни взрываются и что?! Что я спрашиваю, охрана всегда в этот момент расслабляется?! -Я же не начальник охраны. В маленьком администраторском кабинете было душно, за окном уже стемнело. Бесшумно вошел Флаке и остановился на пороге в нерешительности, зная, что Тилля в таком состоянии лучше не трогать. -А мне плевать! Вы здесь главный, вот и ответьте мне, где Олли. Где он? -Тилль, уймись, — Флаке, немного подумав, встал между администратором и вокалистом. — Мы ничего не решим, если будем орать на этого человека. Он ничего не знает и если ты задушишь его, то никому лучше не сделаешь. -Уйди! — Тилль попытался отодвинуть клавишника, но тот даже не пошевелился. -Можешь ударить меня, но я не уйду! — Флаке посмотрел на Тилля. -Я не собираюсь тебя бить, — Тилль тяжело вздохнул и вышел из кабинета. -Спасибо Вам, спасибо! — администратор подлетел к Флаке и попытался поймать того за руку. -Да отстаньте, — Флаке ловко увернулся и вышел следом за Тиллем.***
Солнце обрушилось за горизонт. Красное и нереальное, словно огромное раскаленное и медленно угасающее сердце, вырванное из груди какого-то гиганта. «Словно Его сердце. О, как Он пел об этом. Страшный враг, хотя… Нет! Уже и не так ужасен. Повержен… Нет, не совсем повержен, но стоит на том тонком мостике, о котором сам и написал». Он посмотрел вокруг, мир был не такой как обычно. Все привычные предметы потеряли границы и стали, какими-то воздушными, словно плохо сделанный фотомонтаж, в этом отблеске алого заката. Но не это сейчас волновало. Где-то в голове пронеслась мысль «Завтра будет ветрено» Пронеслась стремительно, чтобы тут же потеряться и уступить место другим, более важным на этот момент, более интересным и таким приятным. «Узник уже в камере. Ах, не для него построил я эту идеальную темницу, совсем не для него. Там, скрытый от посторонних глаз, в темном подвале, за тяжелой железной дверью должен сидеть в вечном заточении Враг. Узник лишь временный гость. Сейчас он лишь пешка на этой доске, но скоро, очень скоро положение поменяется, пешки будут отданы в жертву и Тилль займет свое место, в темнице, рядом с трупом товарища. Но пока стоит подождать, немного помучить, пускай эта жестокость не приносит радости. Не важно. Ждать. Больше ничего не нужно. Пока не нужно. Свое место в камере Он займет лишь тогда, когда сможет понять, за что был предан единоличному суду, без следствия и за какие грехи понесет свое наказание. Да, их будут искать. Этого временного узника сейчас, а потом того — Врага, но разве кто-то сможет найти. Нет! Никогда! Я не зря все продумал, не зря все предусмотрел. Осечки быть не может. Я всюду прав и значит и удача не отвернется. Так легко было поймать узника, так просто и так быстро. Как примитивны эти создания, готовые отдать все за своих жен. Стоило лишь произнести имя его женщины и ребенка, как он испугался и уже больше не смел сопротивляться. Как прекрасно было ударить узника по лицу и увидеть его испуганные и расширившиеся глаза, а потом ударить снова, сильно и с отмашкой, почувствовать сладкое томление в паху и снова ударить. Власть дает наслаждение. Я мог бы убить узника, убить медленно, избивая и мучая, но не стал. Нет, наживку не убивают, зачем лишать себя такого козыря, ведь это неразумно. А вот избить, унизить, запугать, мучить с наслаждением — да, это хорошо. Враг еще далеко, а этот узник здесь в моей власти. Да… Но нужно идти, идти скорей, нужно успеть на службу. Если опоздать, то будет очень неприятно. Отмыть руки, снять грим и на службу». Он засуетился, забегал по дому, со стороны казалось что в его действиях нет смысла, но тем не менее, через десять минут он вышел на улицу, сел в машину и отправился по своим делам. Стемнело, зажглись фонари, улицы опустели и лишь ухмыляющийся серп луны мог видеть, куда отправился убийца.***
Они сидели в гримерке, ожидая полицию. В дверь робко постучали. Никто не пошевелился, словно их это не касалось. Стук повторился, на этот раз сильнее. -Журналисты, — прокомментировал Пауль. Никто ничего не ответил. Постучали в третий раз. Флаке поднял голову и удивленно посмотрел на дверь, но ничего не сказал. -Да кто там? — не выдержал Рихард. Он поднялся и пошел открывать. -Если журналисты, гони в шею, — посоветовал Пауль. За дверью стоял их охранник и какая-то незнакомая девушка. Рихард лишь мельком взглянул на нее и спросил охранника. -Это кто еще? Журналистка? Мы не даем интервью, — он уже собирался закрыть дверь, но охранник торопливо заговорил: -Нет, нет. Постойте, это не журналистка. Она была на вашем концерте и утверждает, что видела того человека. -Какого еще человека? — Рихард снова взглянул на незнакомку. Хрупкая девушка лет двадцати трех, глаза испуганные, смотрит с плохо скрываемым обожанием. Стесняется. Типичная фанатка. Обычно очень терпимый к проявлениям фанатской любви, сейчас Круспе почему-то испытал отвращение. У него появилось непреодолимое желание захлопнуть дверь перед носом этой незваной гостьи. -Того, который Олли похитил, — сказал охранник и с сомнением посмотрел на Рихарда. -Правда? — теперь настала очередь Рихарда смотреть с сомнением. Он взглянул сначала на охранника, а потом снова на девушку. — Вы видели его? -Я немного не хорошье по-немецки гофорью. Я плошо понимающь, шьто фы говорьите. Это фсе очень быштро. Я хочью помощь. Я фидеть, как мушчинья фести Олли Риделя в дверь, — сказала девушка, с жутким акцентом. -Откуда она? — Рихард бросил удивленный взгляд на охранника. -Не спрашивал. Она твердит что помочь хочет. Ну я и подумал, наверное нужно вам сказать. Вы же искали таких людей, кто видел хоть что-то. -Кто там, Рихард? — послышался немного раздраженный голос Тилля. -Девушка, утверждает, что видела похитителя Олли. -И какого хрена ты ее за дверью держишь? — Тилль тут же подошел к двери, отодвинул Круспе и посмотрел на девушку с надеждой. -Вы видели того мужчину и сможете нам помочь? -Я хочью помощь, — повторила девушка. — Я плохо гофорьить по-немецки, но я фидела мушчинья. Он фести Олли в дверь. -Черт, она что иностранка? — сказал Тилль, и добавил почему-то чуть громче, словно девушка была не иностранкой, а глухой.- Вы иностранка? -Я плошо понимающь. Я из Польша. Я — Любажа, из Прага. Я приехалья из Прага, шмотреть шоу. И была там. — Она сделала неопределенный жест рукой, пытаясь указать свое место в зале. -Да проходите же уже, — Тилль отошел от двери, пропуская девушку, но она не поняла и стояла на месте испуганно таращась на вокалиста. — Черт, за что же это все! Проходите! — Тилль снова повысил голос. И как не странно, но она вроде бы поняла. Немного помявшись на пороге, Любажа, наконец несмело вошла в гримерку, огляделась и потупила взор. -Садитесь, — Тилль подвинул стул и руками указал на него. Девушка поняла и присела на самый краешек. -Ты уверен, что она что-нибудь видела, а не просто так пришла? — Рихард уже уселся на диван, по привычке положив ногу на ногу. -Да я откуда знаю, — Тилль снова разозлился. Он сел напротив девушки, за стол, подпер руками голову. — Что вы видели? -Я хочью помощь! — в третий раз повторила Любажа. -О Боже! — Пауль шумно выдохнул. -Вы понимаете меня? — Тилль старался быть любезным, но выходило это с трудом. Рихард видел, как напряжена спина вокалиста, как он постукивает ногой по полу, он слышал как дрожит его голос. -Да, — медленно и неуверенно ответила девушка, она затравлено озиралась по сторонам, стараясь не встречаться глазами с мужчинами. -Хорошо, скажите, что вы видели? — Тилль проговорил это медленно, почти по слогам и Любажа поняла. -Я фиделья мушчинья. Он был, — она запнулась. — Был… белый. Нет, блондин. Белый и блондин. Фот. Я мочь ефо описать, но плохо знать немецкий. Нужен перефодшик. -Вы могли бы его нарисовать? — спросил Флаке. -А? — она удивленно посмотрела на клавишника. — Что делать? Рисофать. Нет. Я плошо рисофать. -А вы по-английски говорите? — вдруг спросил по-английски Шнайдер. Девушка повернулась на звук его голоса и счастливо заулыбалась. -О, да. Я много лучше знаю английский. Лучше чем немецкий. Я учила английский в школе и могу на нем не плохо говорить. Шнайдер тоже улыбнулся, только улыбка эта вышла какой-то натянутой, и совсем не радостной. -Значит вы сможете рассказать нам о том мужчине? — Рихард поднялся с кресла и подошел к девушке почти вплотную. Он тоже перешел на английский язык. Теперь он смог разглядеть ее получше. Она не была красавицей, но чем дольше он смотрел на нее тем больше она ему нравилась. Ее скованность постепенно ушла, она уже свободно сидела на стуле и не прятала глаза. -Да, конечно. Я была на шоу. Хотела стоять ближе к сцене, но не смогла. Там столько народу. И я стояла сзади. Лодка и Олли Ридель, они плыли, — ее английское произношение не было совершенным, но вполне можно было различать слова. Пауль ухмыльнулся, но промолчал. Любажа лишь бросила на него короткий взгляд и продолжила. -Потом был, — она замялась, покручивая в воздухе пальцами, подбирая нужное слово. — Бум. -Взрыв, — помог Шнайдер. -Я не знаю что вы сказали, не знаю этого слова. Бум, огонь, понятно? -Да, да, продолжайте, — поторопил ее Тилль. -Но я не стала смотреть на это. Я увидела что лодка упадет и мне станет больно. Это было так близко. -Это все понятно, давайте все же про мужчину, — Тилль снова поторопил ее. -Да, мужчина… Он был в такой одежде. Не знаю этого слова. -В форме? — предположил Рихард -Я не знаю слова, — она уже говорила уверенно и сухо. — Черная одежда и кепка, тоже черная. Я видела, что он блондин. Волосы длинные. -Вот так? — Тилль показал руками длину волос где-то до плеч. -Нет, — улыбнулась Любажа, и указала на Шнайдера. — Как у него. Шнайдер невольно поежился, когда все повернулись к нему. -Я не блондин, — Сказал барабанщик, сам не понимая зачем он это произнес, ведь никто его не обвинял. -У полиции есть такая вещь, там можно сделать рисунок преступника, не знаю как это называется, — Рихард отошел от девушки и снова уселся на стул. -Отличная идея, — поддержал Шнайдер. — Полиция скоро будет. -Не сейчас, мне очень нужно идти. Я живу в одном с вами отеле и думаю что найду вас вечером. Или сразу пойду в полицию. Вот, — она протянула Тиллю какой-то листок. Вокалист неуверенно посмотрел на нее, но листок все же взял. -Что там? — спросил он -Мой телефон, если нужно. Я ухожу, до свидания, — она поднялась и пошла к выходу. Никто ничего не сказал, никто не остановил ее. Прошло несколько минут, но в гримерке по-прежнему было тихо. Наконец Пауль шумно выдохнул и сказал: -А мне кажется что она врет. Очередная поклонница, нашла повод увидеться с нами. -Не знаю, мне она вообще странной показалась. Только о полиции заговорили и тут же убежала. Акцент этот нелепый. Имя какое-то дурацкое, — Шнайдер посмотрел на Рихарда, словно ища поддержки. -Акцент, это нормально, — сказал Рихард. — А вот полиции она испугалась, это и правда странно. Может… Но он не закончил, дверь распахнулась и в гримерку по-хозяйски вошли два полицейских. -Инспектор Ральф Брингер, — представился один из них.***
Все тело страшно ныло, саднило разбитое лицо, глаз уже заплыл, колено распухло, но все это было мелочью по сравнению с тем, что его заперли в какой-то камере и ко всему прочему угрожали расправой над его семьей. Олли сидел на низком деревянном лежаке в углу и напряженно думал. Но мысли, обычно такие стройные и плавные, сейчас словно принадлежали кому-то другому. Ничего путного в голову не приходило. Волнами накатывали жуткие воспоминания. Бесконечный коридор, дикая гонка, удары сыпавшиеся один за одним, потом дверь и свет за ней и надежда. Но за дверью лишь еще одна комната, а там снова дверь и выход. Перед тем как выйти на улицу похититель заставил его переодеться. Из какого-то пакета, стоявшего тут же в этой комнате (подготовился заранее, мерзавец), он извлек бесформенный балахон и спортивные брюки не первой свежести. Олли не сопротивлялся, молча и быстро скинул концертный костюм и облачился в этот новый и неприятный, понимая зачем это нужно, в своей одежде, он мог бы привлечь излишнее внимание. Вышли на улицу где-то в подворотне, в ста метрах одиноко стояла машина. Олли собрался и решил при первой возможности дать деру. Но на улице убежать он не смог, похититель назвал всего два имени — его женщины и ребенка и он тут же отбросил все мысли о побеге. Похититель грубо затолкал его в машину, надел на голову черный мешок, связал руки и куда-то повез. Ехали не очень долго, хотя может Олли и ошибался, ему казалось что в машине он пару раз отключался, а потом снова приходил в сознание. Но были ли эти провалы на самом деле или нет, он не мог ручаться. Когда машина остановилась Олли еще верил что все образуется, ну не может такого быть, чтобы весь мир был настроен против него. Но положение лишь ухудшилось, мучитель выволок его из машины, пару раз ударил ногами в тяжелых ботинках, снова пригрозил расправой над семьей и поволок куда-то. Олли не знал где находиться, не мог ничего видеть. Они шли по лестнице, сначала вверх, потом вниз. Олли спотыкался, несколько раз падал, вскрикивая от боли, похититель молчал и лишь бил его. Наконец они остановились. -Ты будешь сидеть тут, — сказал мучитель, снимая мешок с головы Олли и подталкивая его в спину. На пару секунд Ридель растерялся, он зачем-то посмотрел прямо на своего инквизитора, за что и получил удар по лицу. Потом еще один удар. От неожиданности, боли и обиды он закричал. Но никто не слышал его, лишь страшный палач довольно ухмыльнулся и захлопнув тяжелую железную дверь ушел. Олли огляделся. Он был в маленькой камере: земляной пол, присыпанный деревянной стружкой, низкий потолок, деревянные стены, в углу низкий самодельный лежак. Чуть дальше еще одна комнатка. В надежде он бросился туда и увидел маленький сортир: раковина, толчок и осколок зеркала на стене. Под потолком лампочка без абажура. Очень хотелось пить. Он подошел к раковине и открыл кран. Вода была чистая и холодная, она обжигала губы, он попил немного, умыл разбитое лицо, морщась от боли, и вернулся в камеру. Теперь он сидел на самодельном лежаке, безвольно свесив голову и борясь с приступами гнева и подступающей тошнотой. Временами его начинало лихорадить и тогда он обхватывал себя руками, сжимал зубы и сидел так, уставившись в одну точку. Потом приступ проходил, он вставал, начинал ходить по камере, стучать в железную дверь, кричать, звать на помощь, пока голос не срывался и новый приступ лихорадки не заставлял его снова усесться на лежак. Время шло, ничего не менялось. Никто не приходил на помощь, похититель тоже не возвращался. Наконец Олли улегся на лежак и забылся нехорошим беспокойным сном.***
В эту ночь Тиллю в отеле не спалось. Он ворочался на кровати, стонал; то укрывался одеялом, то зло сбрасывал его на пол. Часы на прикроватной тумбочке тикали, отсчитывая секунды тягостной ночи. За окном было совсем тихо, лишь изредка тишину нарушал какой-то тревожный звук, то ли плачь, то ли стон ночной птицы. Этот крик, а потом снова тишина, на некоторое время, и снова крик. Тилль каждый раз непроизвольно вздрагивал, тяжело вздыхал, переворачивался на другой бок, пытался отрешиться от внешнего мира, но сна не было. Пару часов назад, уставший и морально и физически, он вернулся в отель, поднялся в номер и с наслаждением уснул. Но ненадолго. Ему снился сон. Он идет по длинному коридору, которому нет конца. То справа, то слева он видит двери и все они закрыты. Где-то капает вода, и нет больше ни одного звука в этом месте, лишь звук его собственных шагов, такой чужой и пугающий. Здесь холодно и безжизненно. Коридор перестает существовать. Он уже в оранжерее, здесь так тоскливо и пустынно, кажется что ни одна живая душа никогда не бывала тут. Кругом в горшках растут причудливые цветы, они оплетают стены, потолок, пол. Он пробирается через эти заросли, отмахиваясь от каких-то насекомых. Опьяняющий запах цветения, ему дурно. Он хочет повернуть назад, но оборачиваясь, понимает, что не знает куда ему идти. В панике он начинает рвать цветы и листья, кидать их себе под ноги и тут слышит крик. Он бежит, ноги путаются в зелени, он падает, поднимается и снова бежит. В конце оранжереи он видит окно. Оно так нелепо смотрится в этом мире беспризорных и брошенных растений. Тилль подходит к нему. За окном — комната. Там Олли. Сначала Тилль не понимает, почему басист висит в воздухе в такой неестественной позе. Тилль присматривается и видит что комната оплетена паутиной и Олли подвешен на ней, словно муха. Олли кричит, к нему подбирается огромный мохнатый паук, медленно и уверенно; все правильно, ведь паук — хозяин здесь. Тилль бьет руками в стекло, кричит, пытаясь испугать этого мохнатого монстра, но все действия его остаются незамеченными. Паук все ближе, крик Олли все громче. Тилль проснулся в мокром поту и долго не мог унять дрожь в руках. Потом немного успокоившись он снова лег, пытаясь заснуть. Все тщетно. Через час мучений солист не выдержал: он сел на кровати, свесив босые ноги на пол, посидел так пару минут, а потом решительно направился в ванную. На эту ночь кошмаров было достаточно. Оказалось, что сидеть в номере и ожидать рассвета еще более невыносимо. Тилль попробовал было читать, открыл книгу, но через секунду с раздражением отбросил ее от себя. Тогда он встал и подошел к окну. Перед отелем никого не было, фанаты, по всей видимости ушли спать. Горели фонари, освещая улицу своим безжизненным искусственным светом. Тилль не отрываясь смотрел в одну точку, раздумывая над случившимся, и тут он увидел, как из отеля вышел мужчина. Тилль присмотрелся и замер в ужасе. Он узнал того коренастого мужика пятидесяти лет из бара в Аугсбурге. Мужчина стоял на дороге и кажется, раздумывал над тем, куда ему пойти. -Это же он! — вслух произнес Тилль и тут же закрыл рот рукой, словно испугавшись, что может быть услышан с улицы. Мужчина тем временем повернулся и не спеша побрел прочь от отеля. Тилль думал не долго. Он схватил с кресла брюки и стал торопливо одеваться, а уже через пять минут вокалист стоял на улице перед входом в отель, приняв решение проследить за подозрительным субъектом. Погоня. Холодный воздух в разгоряченное лицо. Адреналин. Учащенное биение сердца. Мужчина впереди, идет медленно, не оглядываясь. Тилль сзади, похож на преступника. Он то крадется, то делает короткие перебежки, прячется за деревьями, за автобусными остановками, воровато оглядывается, боясь быть замеченным. Вот мужчина остановился, оглянулся, словно почувствовал преследователя. Тилль бросился в подворотню, молясь всем богам, чтобы его не заметили. Постоял пару минут, осторожно выглянул. Пустая улица. Никого, куда не посмотри. -Черт, — зашипел Тилль. — Упустил. Но нет, вот же он — тот мужик. Он перешел на другую сторону улицы и теперь с любопытством разглядывает в темноте какой-то памятник. -Вот странный тип, — шепчет Тилль. Мужчина, тем временем, уже насмотрелся, он снова неспешно идет по улице. Тилль стоит в раздумии. Светает, скоро на этих улицах будет полно народу. Студенты пойдут на свои занятия, ранние служащие на работу, город наводнится туристами и праздными гуляками и его непременно заметят и узнают. Будут останавливать, просить автограф, он уже не сможет никого преследовать. Нужно действовать. Тилль решается. Он со всех ног бежит к подозрительному незнакомцу, замечая краем глаза, как какой-то человек, выходит из бара и останавливаясь с удивлением смотрит на него. Это сейчас не важно. Тилль бежит, нагонят мужчину, видит, как тот оборачивается. Вокалист протягивает руку, хватает незнакомца за шиворот куртки и в этот момент понимает, что ему не в чем обвинить этого несчастного. -Эй, вы что?! — мужчина говорит с легким акцентом, его, расширившиеся от ужаса, глаза вопросительно смотрят на Тилля. -Кто вы? Почему вы преследуете меня? Что вам от меня нужно, — выкрикивает Тилль. И чувствует как кто-то сзади сильно бьет его по голове. От неожиданности вокалист выпускает незнакомца, хватается за голову. -Эй, эй! — мужчина размахивает руками. — Не нужно его бить, все в порядке, идите отсюда. Это же Тилль Линдеманн — вокалист Rammstein. Что вы наделали. Тилль еще пытается что-то предпринять, но перед глазами плывут круги, его мутит и он сгибается. Тилля рвет на дорогу. А странный незнакомец, вместо того чтобы убежать, заботливо поддерживает его за плечи.